ВОДИЦА

  • Опубликовано на Дзен
Автор:
ILIA SHULTS
ВОДИЦА
Аннотация:
Маленький мальчик спасает своего дедушку от смертельной болезни с помощью своих товарищей, а также друзей, пришедших из сказки, когда-то рассказанной дедушкой
Текст:

Я мальчик. Мне… Мама говорит, что меня нашли и принесли домой пять лет назад. Но я думаю, что когда меня нашли, мне уже было года два-три. Почему? Ну, например, Неля, девочка из детского сада, с которой я встречаюсь каждый день, как-то сказала, что я совсем взрослый. Я насторожился, так как от неё всегда можно ожидать какого-нибудь подвоха. Один раз я потянулся за хлебом, а когда снова опустился на стул, обнаружил, что котлета из моей тарелки исчезла. Все, сидевшие за столом мальчики и девочки смеялись, и только Неля молчала: как можно смеяться, когда у тебя рот забит котлетой и к тому же чужой. Но я на неё не в обиде, с самого начала было ясно, что таким толстым девочкам как Неля одной котлеты мало, а добавок нам никогда не давали. Я даже не посмотрел на неё, как мама говорит, «сукором». Какой из меня «сукор»! Вот папа настоящий «сукор», когда злится, если я что-нибудь не то или не так сделаю.

Осталось совсем немного времени, когда воспитательница тётя Валя скомандует: «Подъём!». Можно переждать и пережить ехидные ухмылки моих соседей по столу, особенно если сосредоточится на карте, которую я решил набросать на тарелке из пюре и остатков компота. В роще из веточек укропа и листочков салата на пригорке рядом с компотным ручьём я поместил сухую, скрюченную корочку хлеба.

Сразу же над тарелкой возник Нелькинпалец и ткнул в это место. По-моему она даже что-то спросила, но так как девчонка продолжала жевать свою-мою котлету, я ничего не разобрал. Уже в коридоре, где нас всех построили, чтобы идти на «тихий час» я сообразил, что она хотела узнать: «Илья, а кто это?».

А это был мой дедушка. Неделю назад кто-то позвонил и сказал папе, что его отец, мой дед, заболел. Все вдруг заволновались, забегали. «Надо ехать! Срочно в аптеку, купить лекарства! Следующие выходные. Но в следующие выходные мы собирались ехать на дачу? Может быть всё не так серьёзно».

В ту субботу мы поехали на дачу. И сейчас папа в командировке, а мама готовится к всероссийскому субботнику. А как же дед? Он один одинёшенек, как эта корочка скрюченный, лежит в коклюше и кашляет!

И я решил ехать к дедушке один. Но одни ездят только взрослые, а, судя по плану на тарелке, дедушка живёт очень далеко. И тут Нелька дёргает меня за руку.

- Илья, - говорит она, и щёки у неё пунцовые, - извини меня, пожалуйста. Я больше никогда, никогда…

Она всхлипывает.

- Могла бы и попросить, - буркаю я, чувствуя, как у самого глаза становятся влажными.

- Да, я знаю, но я маленькая, а ты совсем уже взрослый.

- Это почему?

- А ты девчонок за косички не дёргаешь.

Как скажет мой папа: «Это «аргумент»». Но не «аргумент» каждый раз останавливает мою руку, а слова мамы, что косички - это очень больно. А я не люблю, когда мама плачет или Нелька.

- В субботу утром, - говорю я важно, - подходи на детскую площадку, я тебе покажу где я жил до того, как меня нашли родители.

Нелькины глаза мгновенно высыхают, становятся большими, круглыми и блестящими. Вечером, перед тем как нас разбирают, как огурцы из корзины, родители, я успеваю шепнуть Нельке, чтобы приходила со своим старшим братом, иначе нам не удастся ускользнуть от взрослых надзирателей.

Нелькин брат Денис старше её на четыре года и, получается, что мы с ним почти одногодки. Поэтому при встрече я решаю держаться с ним на равных и жду, пока он первый протянет руку.

- Привет, - говорит он и делает мне «жмаку»: сжимает не ладонь, а только пальцы и перетирает их как комок бумаги.

Мне больно, но я скриплю зубами, сдерживаю слёзы, но спокойно отвечаю:

- Здравствуй.

Я тяну пульсирующую болью руку на себя и мы сближаемся. Оказывается, если встать на цыпочки, то я дотягиваюсь головой до его подбородка, значит он со мной почти одного роста. Этот «аргумент» приходит мне на помощь и я выдавливаю на губах улыбку.

- Мальчики, прекратите петушиться, - не выдерживает Нелька, - на вас смотрят.

Я оборачиваюсь. Действительно, из песочницы на нас вопросительно уставились две малолетки — абсолютная копия друг друга. Это двойняшки, Маня и Валя. Их принесли два года назад в квартиру прямо под нами. Мама их, тётя Нина, сегодня работает смотрящей на площадке, в то время как родители, тётки и бабки других детей отправились по магазинам. Её попросила моя мама приглядеть и за мной, пока не закончится субботник. Сейчас она — главное препятствие нашему плану.

Не сговариваясь, мы с Денисом начинаем хлопать друг друга по плечам, смеёмся — для конспирации. Довольная Нелька улыбается и гладит брата по спине.

- Куда идём, Чингачгук? - тихо спрашивает меня Денис.

Но я выдерживаю и этот удар поддых: стараюсь смотреть на него «сукором», делаю многозначительную паузу.

-На москвашу, - спокойно отвечаю я и смотрю на Нельку.

Нелька ахает — в такую даль?

Денис хмурится, что-то соображая, потом подходит к тёте Нине. Всё время, пока он убеждает её отпустить нас, она бросает на меня и Нельку недоверчивые взгляды. Нелька не выдерживает и тоже для «конспирации» бросается помогать двойняшкам строить с помощью ведёрка песочные башни. Я топчусь на месте и стараюсь не отводить честный взгляд от строгих глаз мамаши.

Наконец, я вижу, как тётя Нина согласно кивает головой. Денис с серьёзным видом возвращается.

- Я договорился, - важно говорит он. - Для всех, мы идём в магазин. Буду вас, мальцов, приучать к специальной активности.

- Не к специальной, а социальной, - ехидно заявляет подошедшая Нелька. - А Чингачгук, Илья, это очень храбрый индеец. Так что не обижайся.

Мы быстро идём к арке, ведущей из двора на набережную Москвы-реки.

- Только не задерживайтесь, - кричит нам вслед тётя Нина.

- Это как получится, - почти одновременно отвечаем мы с Денисом, зная что она нас не слышит, и громко хохочем.

Наш смех гулко отдаётся эхом под сводами высокой арки, которая выводит на высокий берег реки-Москвы, напротив тридцатого дома по Кутузовскому проспекту.

Мы подходим к краю крутого склона и невольно задерживаем дыхание. Гигантский простор и бескрайнее синее небо завораживают. Довольно сильный ветер подхватывает Нелькино платьице, заголяя её ножки до трусиков. Она вскрикивает, смущённо зажимает ткань между колен. Глядя на сестру, Денис смеётся, потом вдруг взмахивает руками как горный орёл и орёт во всё горло.

А я… Мне жутко страшно и обидно.

Прошлым летом, вот в такой же тёплый прекрасный день родители в первый раз привели меня сюда. Впервые я увидел так много взрослых людей, детей всех возрастов и собак всех мастей и размеров в одном месте. В первый раз мы ели не за столом, а прямо на земле.

На самом краю склона мама расстелила большую белую скатерть и поставила посередине корзину. Достала и разложила всякие вкусности. Неожиданно откуда-то появилась собака и сунула свою длинную зубастую пасть в корзину. Папа крикнул на неё. Собака недовольно гавкнула. Я смотрел ей в след. Солнце било прямо в глаза и мне казалось, что, обрушивая перспективу, собака, удаляясь, становится всё больше и больше. Вот она остановилась, крутанулась пару раз вокруг своей оси. Теперь она стала совсем огромной и растянулась над рекой, выгнув костистой дугой свою тощую спину.

Отец вынул со дна бутылку тёмного стекла, ловким ударом о донышко выбил пробку и налил в два маленьких стаканчика золотистую, с резким неприятным запахом жидкость. Когда я доел своё мороженное, жидкости в бутылке оставалось совсем немного. Папа лёг на землю и закрыл глаза. Мама в задумчивости одной рукой гладила папины волосы, в другой у неё дымилась сигарета. Я всё ждал, когда же с её кончика упадёт столбик пепла, но он только нарастал и всё не падал.

Мне стало скучно. Я встал и пошёл в сторону огромной собаки. Приблизившись, я обнаружил, что это вовсе не собака, а железный мост. Здесь склон загибался и полого спускался к берегу. Вдоль протоптанной тропинки тянулась железная сетка, огораживающая «запретную зону». Я уже собирался вернуться, как вдруг ощутил толчок в спину, и сразу же передо мной возникла знакомая наглая волосатая морда. Она тянулась к зажатому в моей руке недоеденному вафельному рожку.

Я закричал и бросился бежать, но тут же споткнулся и скатился к ограде. Странным образом я не почувствовал удара о сетку, а когда открыл зажмуренные от страха быть съеденным глаза, обнаружил, что мой враг мечется и злобно-жалостно скулит по другую сторону ограды. Только сейчас я осознал, что этот, почти одного роста в холке со мной зверь запросто может перемахнуть через забор, и обязательно проглотит меня целиком. Я запустил в него проклятым стаканчиком и ринулся в покрывающие насыпь густые заросли кустарника. Через несколько шагов я вдруг почувствовал, что лечу в пустоту.

Помню, как очнулся в маленькой пещере. Снаружи сквозь густую листву сюда едва проникал свет, но его было достаточно, чтобы понять, как здесь уютно. Я лежал на мягкой подстилке из сухой травы и листьев. Сбоку вдоль стены стояла маленькая скамейка, на которой можно было сидеть. К стене напротив прислонена овальная дощечка, ею можно закрыть вход, чтобы уберечься от ветра или дождя. Откуда-то сверху в пещеру проникал слабый поток воздуха с запахами листвы и цветов. Я ощущал себя так, будто только что мама забрала меня из ванны, завернула в большое мягкое полотенце и уложила на кровать.

Самое главное — было настолько не страшно, что когда в пещеру вошла большая чёрная крыса с маленькой метлой в лапах, я только привстал и вежливо сказал: «Здравствуйте». Возможно сыграл свою роль тот «аргумент», что она на удивление была похожа на нашу детсадовскую уборщицу Глафиру Петровну, только раз в десять меньшего размера. Глафира Петровна от неожиданности выронила метлу и замерла, отчаянно моргая ослепшими со свету круглыми выпуклыми глазами. Шерсть на ней встала дыбом, из под верхней раздвоенной губы сверкнули два длинных зуба. Это меня вовсе не испугало, но насторожило: сослепу может и укусить.

Крыса направила в мою сторону свой длинный нос и с силой втянула воздух. На всякий случай я схватил лежащую рядом ветку, готовый защищаться. Но пасть Глафиры Петровны вдруг растянулась в удивительно благодушной многозубой улыбке.

- Ильфан! Ты что ли!

- Простите, но меня зовут Илья. Здравствуйте, - вежливо сказал я.

- Это по-вашему — Илья, а по-нашему — Ильфан, - ощерилась крыса.

Она так и не поздоровалась. Присела на скамейку, установив метлу между ног. Вздохнула.

- Значит опять мусорить будешь. Только я чистоту навела.

- Простите… Как вас? - замялся я.

- Фира Трофна меня кличут, али забыл?

- Да как я могу забыть, когда вспоминать нечего!

- А тогда не надо было и приходить, - проворчала шерстяная Фира Трофна. - Я же тебе строго настрого запретила сюда возвращаться. Впрочем, - она с шумом почесала задней лапой бок и оттуда посыпались искры, - ты тогда совсем несмыслёныш был. Намучилась я с тобой: два года - это убери, это принеси, пелёнки, подгузники поменяй. Тьфу ты. Тебе сейчас сколько?

- Пять, - я для наглядности показал раскрытую ладонь, как научила меня мама.

- Это по-вашему пять, а по-нашему, по-лунному… семь. Совсем большой. Вот первые два года я тебя здесь и выхаживала. И свалился же такой на мою голову.

- И всё вы врёте, Фира Трофна. У меня есть папа и мама. И потом, что значит свалился?

- А вот через эту дыру и свалился, - она ткнула метлой в потолок над моей головой. - Каждые два года фрон, по-вашему ворон, Яфа приносит и опускает в эту дыру таких как ты… Я вас выхаживаю, а потом приходят люди забирают вас.

- А мама что-то говорила про аиста, - решил я ещё раз уличить Фиру Трофну во лжи.

- Аисты приносят, в основном, девочек, - фыркнула крыса, - заруби себе это на носу. Они совсем слабые и поэтому сразу попадают в лапы… руки своих родителей.

- Значит мои папа и мама знают это место? - с надеждой спросил я, так как почувствовал, что сильно проголодался.

- Конечно, и ты сам скоро в этом убедишься.

Я как-то сразу успокоился и решил попросить хозяйку этого жилища об одной услуге.

- Фира Трофна, а можно мне посмотреть, как они падают.

- Кто?

- Ну, дети эти.

- Да я бы с радостью, хоть это и запрещено. Но ты же вернулся, а это знак. Но ничего не получится.

- Почему?

- Как тебя забрали прилетел Яфа и сказал, что лавочка закрывается, как говорят ваши взрослые. Тут на горе какой-то режиссёр Фоменко решил театр построить. Руководство решило перенести детоприемник в другое место, поспокойнее. Я не особо огорчилась, устала я. Да и у меня радость приключилась — ребёночек родился.

- Это как?

- Вырастешь, узнаешь, - отрезала Фира Трофна, и тут же закрыла лапой рот, будто испугалась, что сказала лишнее.

Мне тоже вдруг стало страшно. Земля слегка дрогнула, сверху посыпались комья земли. На моих глазах крыса стала растворяться в воздухе. Я крепко зажмурился, пытаясь сохранить в голове её образ. А когда снова открыл глаза, увидел, что Фира Трофна прижимает к груди маленького крыса с золотистой шкуркой, будто пытаясь защитить от чего-то ужасного.

- Фу, - выдохнула она с облегчением и усадила малыша на колени. - Кажется пронесло. А ты молодец, удержал-таки. И видишь, я снова тут и никуда не делась. Вот, Лифти, - продолжила она, обращаясь к золотистому крысу, - что бывает, когда взрослые говорят правду не вовремя.

- А папа сказал, что правду надо говорить всегда.

- Чушь, - фыркнула крыса, - правду всегда можно узнать, но говорить вовсе не обязательно, особенно таким малышам как вы с Лифти. Всему своё время, дети, иначе вон как всё может обернуться, - и она указала лапой на вход в пещеру, - ещё немного, и сказке — конец. Впрочем, похоже…

«Илья, сынок!», услышал я доносящийся снаружи папин голос.

- Ну, вот, я же говорила, что они всё знают, только не говорят, - всполошилась крыса, приоткрыла невидимый люк в полу, опустила туда Лифти, и сама, кряхтя по-старушечьи, задом стала спускаться в нору.

Я услышал приближающиеся поспешные шаги отца.

Уйдя по пояс в землю, крыса остановилась.

- Чуть не забыла, - сказала она, - дедушке своему скажи спасибо.

Времени почти не оставалось. Сильные руки отца уже начали отбрасывать землю с заваленного входа в пещеру.

- За что? - крикнул я.

- Придёт время, сам узнаешь, - ухмыльнулась Фира Трофна и исчезла в дыре. Но через мгновение оттуда вылезла её лапа, пошарила вокруг, ухватила забытую метлу и снова исчезла.

И вот сильные руки отца подхватили меня и я вылетел из пещеры как пробка из той бутылки.

Мама, увидев меня, всплеснула руками и воскликнула:

- Какой он чумазый. А курточка! Витя, посмотри, она же совсем новая. Во что он её превратил.

- Надя, вот ты всегда так, - «сукором» сказал папа, - если бы не собака, мы вообще могли бы его не найти.

- Ой, и правда. Какая же я дура!

Она выхватила меня из рук отца, и моё лицо тут же стало мокрым, а губы солёными от её слёз.

Я тогда не поверил чёрной крысе, решил, что своим рассказом о грядущей стройке, она просто пытается навсегда избавиться от меня. И вот теперь я вижу, что она не врала. На горе стоят краны, роют землю экскаваторы. Я срываюсь с места и бегу к мосту. Ещё не добежав до поворота, понимаю, что всё пропало. Тропинка превратилась в широкую дорогу, по которой грузовики тянут на стройку песок с берега реки. Забора уже нет, значит и нет дыры, ведущей к пещере. Мне становится страшно и обидно, что я обманул своих друзей.

- Илья, прекрати плакать, ты же мужик, - слышу я голос Дениса. - Может не всё потеряно.

- Предлагаю перейти дорогу и углубиться в джунгли, - говорит Нелька и делает шаг вперёд.

Тут же на нас обрушивается упругая мощная звуковая волна, и Денис едва успевает вытащить эту дурёху из под колёс летящего вниз грузовика. На минуту мы замираем от ужаса.

И вдруг я чувствую радостное возбуждение от того, что нашёл выход из ситуации, когда меня могут уличить во лжи и фантазёрстве. Я трусливо предлагаю вернуться на детскую площадку, якобы дальше идти очень опасно. Но Денис презрительно сплёвывает сквозь зубы, хватает Нельку и переносит её через дорогу. Я вынужден идти за ними.

Действительно, забор исчез, но заросли кустарника остались. Это вселяет в меня надежду, но ненадолго. Приблизившись, я вижу, что бывшая тогда неприступной и загадочной живая зелёная стена изрыта множеством проходов и проломов. Трава снаружи и внутри зарослей вытоптана, повсюду разбросан мусор, пахнет туалетом. Последнее меня окончательно добивает и я решаю признать своё поражение. Предлагаю моим товарищам присесть и начинаю свой рассказ с того момента, как на меня набросилась собака.

С самого начала Денис всем свои видом показывает, что совершил ошибку, поддавшись на уговоры своей сестры. Он вертит головой, что-то рисует палочкой на песке. Когда смотрит на меня, на губах его играет презрительная и одновременно жалостливая улыбка. Нелька вообще, дослушав до конца эпизод с собакой и убедившись, что она меня не съела, встаёт и теперь ходит невдалеке вдоль зарослей, то и дело с опаской заглядывая в проходы и пытается палкой сбить ещё зелёные лесные орехи.

Перед тем, как перейти к крысе Фире Тофне, я делаю глубокую паузу, понимая, что передо мной вот-вот разверзнется яма, доверху наполненная презрением и жалостью к отчаянному вруну и фантазёру.

- Пещера, говоришь!? - неожиданно спрашивает Денис. - Недавно мы с ребятами отсюда хотели пробраться на мост — там же, в начале моста, охранник, - и в основании насыпи один из нас угодил в какую-то яму. Чуть ногу не сломал. Потом всё убеждал нас, что это специально сделанная ловушка. Пойдём покажу.

Сделав несколько шагов в сторону, он уверенно ныряет в один из проходов, не забыв захватить с собой недовольно пискнувшую Нельку. Я бросаюсь за ними.

Провалившийся в яму парень наверное долго топтался на этом маленьком пятачке, и мне приходится немало потрудиться, чтобы выбрать оттуда плотные комья земли, ветки, какой-то мусор. Первое, что я обнаруживаю - это дощечка-дверь. Я наверное вскрикнул, потому что Денис спрашивает:

- Ну что, она, - твоя пещера?

«Она, она, ещё как она!», радостно звучит у меня в голове. Вот скамеечка, вот плотный слой специально уложенной листвы и травы. На нём - небольшой клок чёрной шерсти. Но где же…?

- Значит здесь ты спрятался от собаки, - спрашивает Нелька. - Как романтично!

- Ну всё, - говорит Денис, - посмотрели и хватит. Пошли на площадку. Там наверное все уже с ума сошли. Илья, да что с тобой?

Я продолжаю шарить руками по яме, по траве вокруг. При этом машинально соображаю: «Нет, про крысу я им ничего рассказывать не стану. Это уже слишком. Нелька, может, и поверит из уважения или просто из вежливости, а Денис точно умрёт со смеху. А труп нам не нужен… Труп… трупппп. Ах ты чёрт! Совсем забыл!»

Я бросаюсь к куртке, которую снял, прежде чем спуститься в яму, поднимаю её…, и оттуда выкатывается живой и здоровой золотистый крыс Лифти.

Как я мог забыть про того, кто должен был стать главным свидетелем моего двухгодичного проживания в младенческом возрасте в этой пещере. Нелька истошно вопит и быстро запрыгивает на развилку стоявшей рядом старой яблони. Денис хватает палку и замахивается. Но его останавливает голос сестры:

- Илья, ну почему ты не сказал, что взял с собой Лифти.

- Ты его знаешь? - строго спрашивает сестру Денис.

- Ну конечно. Его мне принесла наша уборщица Глафира Петровна, а я подарила Илье. Хотела себе оставить, но ты же сам знаешь нашу маму.

- Это точно, - соглашается Денис.

Я вижу как Лифти осторожно пробрался между его ног и подползает к яблоне.

- Вот видишь, и он меня узнал. Подожди, Лифти, я сейчас спущусь. Ой, мальчики, - вдруг восклицает Неля, - что это?

Перед её носом висит метла Фиры Трофны. Я её сразу узнал. Подвязанная на тонкой чёрной бечёвке - как мы потом убедились, свитой из крысиной шерсти, - черенком вниз, она очень похожа на стрелу. Я опускаю глаза и вижу, что в точке, куда указывает эта стрела, Лифти уже вырыл нору. Он весь перемазался в земле и теперь стоит рядом на задних лапах и отряхивается. Делает это так уморительно, что мы дружно хохочем. Нелька смеётся громче всех и в конце концов падает с дерева. Мы не волнуемся, так как дерево раздваивается невысоко над землёй. Но Нелька продолжает лежать и как-то странно кряхтит. Мы с Денисом бросаемся к ней на помощь и обнаруживаем, что рука её по локоть ушла в ту самую нору.

- Мальчики, я что-то нашла, - говорит Нелька.

- Так давай сюда, - приказывает Денис.

- Не могу, - начинает ныть девчонка.

- Вот дура какая, - кричит на неё Денис, - тяни сильнее.

И тут до меня доходит, что Нелькина рука случайно угодила в узкую нору, она что-то нащупала там и зажала это в кулак. И теперь узкий лаз не отпускает руку обратно.

- Всё как в притче про кувшин и обезьяну, - важно заявляю я.

Денис сначала зло, потом с озарением смотрит на меня, и мы оба буквально падаем от смеха.

- А всего-то надо, - между спазмами выдавливает из себя Денис, - разжать руку и потрясти или разбить кувшин.

Останавливаемся мы только тогда, когда над нами раздаётся голос Нельки:

- Я всё слышала, не вы одни такие умные.

Она стоит и держит в одной руку метёлку Фиры Трофны с испачканным в земле черенком, а в другой небольшой медный цилиндр. У её ног зияет расширенный черенком вход в нору.

- Ну Нелька, ты даёшь.

Денис смотрит на свою сестру с восхищением, а я выхватываю у неё из руки цилиндр. Да, это то, что так нужно было мне, чтобы вылечить дедушку.

- А часы где? - озабоченно спрашивает Денис.

Нелька спохватывается, снова лезет в нору и довольная показывает брату свои перепачканные в земле часики.

- Ого! - Денис смотрит на них, - ребята бежим, а то мне голову оторвут за вас.

Мы быстро идём к арке, и по дороге я, уже ничуть не смущаясь, скороговоркой выкладываю всё о чёрной крысе, о фроне-вороне Яфе, о том как напуганный отец вытаскивал меня из полуобвалившейся пещеры, о дедушке…

- Стоп!

Я останавливаюсь так резко, что не поспевающая за нами Нелька сходу ударяется головой мне в спину и вскрикивает от боли и неожиданности.

- Что такое? - спрашивает Денис.

- Мне туда нельзя, - говорю я, захваченный разорвавшейся в моей голове как бомба страшной мыслью. - Дедушка умирает, и мне нужно срочно доставить ему «водицу».

Очевидно, что-то такое появилось в моих глазах, что Денис берёт меня за плечи, отставляет немного в сторону и поворачивается к Неле.

- Вот что девочка, - строго и в то же время ласково говорит он. - Придётся тебе пойти одной.

- Но я…

- Скажешь, что Илья потерял ботинок и мы его ищем. Как найдём, так сразу и появимся. Ну соври что-нибудь!

Глаза Нельки становятся огромными и блестящими, как тогда в коридоре.

- А папа говорит, что врать…

- А Фира Трофна - что иногда можно сказать и неправду. Ты же сама слышала. Взрослые ведь нам не всё говорят, а мы что — хуже? Неля, ты же умная девочка, - расплывается в добрющей улыбке Денис, - вон как про обезьяну сообразила.

Готовая расплакаться Нелька перестаёт всхлипывать и, глядя на меня, гордо задирает подбородок.

- Хорошо. Только вы быстрее возвращайтесь.

Мы ждём, пока она не свернёт в конце арки налево в сторону площадки. Переглядываемся.

- А теперь ты куда? - спрашивает Денис.

- На вокзал, - неуверенно говорю я и вздыхаю.

- Ты знаешь, куда ехать?

- Нет, но у меня есть план.

- Показывай.

- Он в тарелке остался, - говорю я и, как только что это делала Нелька, всхлипываю.

- Гм… понятно, - вздыхает Денис, - но хоть название остановки помнишь.

- Ну да. Балабаново, кажется.

- Знаю, - обрадовался Денис. - Это с Киевского. За пол-дня обернёмся. Не дрейфь, Илюха, прорвёмся.

Мы выходим на проспект и быстро идём налево в сторону вокзала. После того как я рассказываю Денису про «водицу», которая запаяна в гильзе от винтовки, которую подарил мне дедушка за день до того, как мы пошли гулять с мамой и папой на москвашу и я оказался в пещере, мой товарищ становится серьёзным и ускоряет шаг так, что я перестаю успевать за ним.

- А «водицу» эту, - продолжаю я рассказ, - дедушка во время боёв под Севастополем со своими товарищами собирал ночью со стены пещеры во множество расставленных в её основании пустых гильз, чтобы давать пить раненным бойцам и омывать раны. Сами они, кто мог двигаться, просто слизывали воду со стен. У них в отряде был серб, так он рассказывал, что в их храме тоже стекает вода по стенам, и зовётся она «водицей», потому что болезни исцеляет.

- Понятно, - говорит Денис, - «живая вода» значит. А как она в норе-то оказалась?

- Наверное, когда папа меня доставал, гильза и выпала?

- Эх ты, растяпа!

- Да я и не знал, что она у меня есть. Дед её наверное незаметно мне положил.

- Сюрприз, - улыбнулся Денис.

- Ну да, он у меня шутник. Но он не знал, что там в подкладке дыра и я не мог её сразу обнаружить. А через месяц - когда ещё здоровый был, - звонит: ну как там - мой подарочек? Я всё перерыл, нигде нет. Денис, как он огорчился, что гильза пропала! Но неделю назад, когда позвонили от деда, меня как током ударило, я вдруг понял, за что хитрая Фира Трофна решила спасибо деду сказать.

- Ага, ай да мама-крыса!

- Так ты думаешь, что она её…?

- Украла? Ещё бы, - сказал Денис и зло сплюнул, - кому не хочется сто лет прожить здоровеньким.

- Вот именно. Теперь я был уверен, что там выронил гильзу, поэтому и подбил тебя и Нельку с собой пойти, на всякий случай. А Фира Трофна… Нет, Денис, ты не прав. Видишь она какая, как знала, что я за «водицей» приду и знак оставила.

Около кинотеатра «Пионер» Денис просит подождать меня и через пару минут выходит с небольшим рюкзаком в руках.

- Домой забежал. Здесь термос с чаем и бутерброды, - говорит он, довольный. - Держи. Можешь туда пока своего крыса поселить, а то ему в кармане куртки тесно.

Я достаю Лифти и тот с радостным писком исчезает в рюкзаке.

- А этот как у тебя оказался. И потом, парень, ты же говорил, что мать его по-нашему говорить могла, а этот пока ни словечка не молвил.

- Ну да, - отвечаю я, - наверное, Фира Трофна его не успела научить. Погибла она - под гусеницу экскаватора угодила.

- Это он тебе рассказал, - ухмыляется Денис.

- Не рассказал, а показал. Не веришь?

Мы останавливаемся, я достаю Лифти и ставлю его на выступ стены.

- Лифти, - громко говорю я, - осторожно, двери закрываются.

Лифти отскакивает от стены, но тут же с наглым видом прислоняется к ней спиной.

- Лифти, что ты делаешь, это запрещено и опасно! - кричу я и смотрю на него «сукором».

Крыс небрежно отмахивается от моих слов.

- Двери открылись, Лифти, - кричу я, еле сдерживая смех.

Крыс делает движение, будто внезапно потерял за спиной опору, и падает навзничь. Секунду полежав, встаёт и делает в нашу сторону глубокий театральный поклон.

Денис смеётся до слёз.

- И ещё он рассказал, что голодный пробрался в подвал нашего детсада. И некоторое время жил там с другими крысами, и не знал, что моя спальня как раз над ним находится. А потом пришли люди и насыпали яду, и крысы отравились и стали умирать. И Лифти тоже съел отраву, но когда уже совсем тошно стало, вспомнил, чему его учила мама-крыса. Кончиком хвоста пощекотал у себя в глотке и его вырвало. Весь яд и вышел. Глафира Петровна, уборщица наша, нашла его у порога полудохлого и пожалела. Уж больно шерстка у него красивая, говорит. А дальше ты знаешь про Нельку и про меня.

- Ладно, убедил, - говорит Денис и мы быстро бежим к вокзалу.

Денис ненадолго оставляет меня на площади, спрятав за пивной ларёк, чтобы милиционеры не приставали, а сам мчится к кассам. Когда он возвращается, то на нём, как в таких случаях говорит мама, лица нет.

- Что, билет не дали? - спрашиваю я.

- Нет, - отвечает Денис, не поднимая глаз, - я на всякий случай позвонил домой. Ну, чтобы предупредить… про рюкзак, ну и вообще, чтобы не волновались… В общем, через час приходит учитель меня слушать. Мама хочет пристроить меня в музыкальную школу. Ну и…

- Понятно, - говорю я, стараясь выглядеть безразличным.

- Илья, - взволнованно говорит Денис и хватает меня за руку. - А давай поедем завтра. Мы тогда и Нельку с собой возьмём. Я договорюсь.

- Знаешь, что, - отвечаю, я и меня вдруг охватывает какая-то слабость. Чтобы тут же не зарыдать, я решаю крикнуть Денису что-нибудь грубое, дерзкое, но вместо этого говорю, - ты иди. Спасибо тебе. Я здесь немного постою, отдохну и тоже пойду домой.

- Правда? - Данис поворачивается и уходит. Потом вдруг возвращается. Жмёт мою руку. - Знаешь, Илья, ты настоящий мужик и совсем взрослый парень.

Он снова уходит, а я тоскливо смотрю на площадь.

Пару раз мимо меня проходит милиционер. Я стараюсь не встречаться с ним глазами. Из метро высыпает ватага таких-же как я малышей, с такими же как у меня рюкзачками за спиной. Впереди идёт большая полная тётка.

- Не разбредаться, - громко кричит она, - все в автобус.

Дядька с большим животом, обтянутым майкой с какими-то масляными тёмными пятнами, отставляет в сторону недопитую бутылку газировки и оборачивается на её голос. Хватает и натягивает на голову матерчатую кепку.

- Ах ты чёрт, - ругается он, и неожиданно хватает меня за плечо. - А ты что стоишь, особого приглашения ждёшь?

Он берёт меня за руку. Милиционер останавливается и почему строго смотрит на меня. Я решаю не сопротивляться и мы с дядькой бежим к автобусу с надписью на стекле - «Дети». Дядька руками отжимает гармошку двери и садится на водительское сиденье. Я юркаю вслед за ним и устраиваюсь в углу на заднем сиденье. Вслед за нами автобус наполняется гомонящей детворой. На моём сиденье сразу становится тесно. Последней рядом со мной втискивается девчонка, очень похожая по комплекции на Нельку, и прижимает меня в угол так, что воспитательница, когда, стоя рядом с водителем, пересчитывает нас по головам, меня не замечает.

- Всё, - успокаивается она, - все на месте. Поехали, Палыч.

На выезде из города, тётя Валя, так зовут воспитательницу, поднимается с сиденья, поворачивается к нам и взмахивает большими руками и запевает: «Солнечный круг, небо вокруг…». «Это рисует мальчишка…» - подхватывают все дети. Я в страхе молчу. Соседка больно толкает меня локтем в бок и я подхватываю: «Нарисовал он на листке и подписал в уголке…» Меня начинает охватывать жуткое беспокойство и на последних словах припева «… пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я» я начинаю всхлипывать. Девочка удивлённо смотрит на меня и протягивает мне бутерброд. Чтобы заглушить рыдания и впиваюсь в него зубами.

Я жую бутерброд и смотрю в окно. В автобусе становится жарко, меня быстро укачивает и все мои панические мысли исчезают вместе с бутербродом. Просыпаюсь я с твёрдой мыслью сдаться. Осторожно снимаю с плеча голову спящей соседки и стараюсь выбраться в проход. Но автобус неожиданно подскакивает на колдобине и я снова падаю на сиденье. Внезапно за окном мимо меня пролетает большая синяя табличка со знакомым названием «Балабаново».

- Стойте! - кричу я, но за шумом мотора и дребезжанием корпуса автобуса меня никто не слышит. Тогда я встаю и ору во всё горло:

- Я хочу писать!

И это подействовало! Автобус встал на обочине. Мальчишки и девчонки с криками «мальчики-налево, девочки — направо» бросились вон из автобуса, не слушая предостерегающего кудахтанья тёти Вали. Я выбегаю первым через заднюю дверь, бросаюсь в кусты и замираю.

Дети садятся в автобус. Тётя Валя считает свой горох по головам, стоя у двери. Последней заходит моя соседка-толстуха. Она оборачивается, хмурит свой маленький лобик, оглядывает кусты, — я вжимаюсь в землю - потом встряхивает волосами и заходит в автобус. Двери захлопываются и я остаюсь один.

Я смотрю в сторону, откуда приехал автобус и теряюсь — знака с той самой надписью нет. Отчаянно бегу что есть силы и на ходу соображаю, что дорога-то в том месте делала поворот. И правда — вот он знак. Здесь отец обычно выходил из машины и делал разминку, заставляя меня и маму делать глубокий присяд и размахивать руками.

Коснувшись дляверности столба, на котором висит указатель, я успокаиваюсь до такой степени, что решаю срезать путь к дедушке и пойти через лес. Тут же обнаруживаю тот самый «компотный» ручей, с серо-коричневой водой и быстро иду вверх по течению. Сначала быстро, потом всё медленнее. Заросли кустарника вдоль ручья всё гуще и гуще. Я начинаю беспокоиться, оборачиваюсь, чтобы вернуться и пойти по дороге, но вижу за собой точно такую же сплошную стену кустарника. Мне душно и жарко. Я решаю скинуть курточку, сбрасываю рюкзак. Оттуда сразу выскакивает Лифти, осматривается, принюхивается, хватается короткими лапками за голову и стоит покачиваясь.

Да, похоже идти ещё очень долго, - так я его понимаю. Я достаю из рюкзака скатёрку, на неё выкладываю бутерброды, термос с чаем, какой-то кулёк из газеты. Открываю его — и Лифти радостно пищит и бросается к специально вложенной для него Денисом пшенной каше.

Я просыпаюсь от холода. Немного стемнело, но не на столько, чтобы не продолжать спешить на помощь дедушке. Я решаю немного отойти от русла ручья и пойти лесом, прислушиваясь к шуму воды. Неожиданно быстро начинает темнеть. Становится всё страшнее. Я останавливаюсь и громко всхлипываю. Вокруг нет никого, кто может мне помочь. К тому же куда-то пропал шелест воды моего «компотного» ручья.

Я снимаю рюкзак и падаю у подножья высокого толстого дерева. Из рюкзака появляется Лифти, в зубах у него коробок спичек. Я радостно обнимаю крыса: вот кто мне поможет - «рассудительность». Папа говорит, что она всегда приходит на помощь в трудной ситуации. Для этого надо только разжечь костёр и долго смотреть на пламя. Тут она и явится. Я быстро съедаю паёк, усаживаюсь поудобнее и смотрю на языки пламени небольшого костра. Но моя спасительница всё не приходит, вместо этого в голове крутятся образы притаившихся за стволами деревьев волков с большими как у Нельки глазами. Вверху сидят на ветках тофы и ждали моей гибели.

Сквозь дрёму я слышу отчаянный писк Лифти. Открываю глаза. Вижу в слабом свете едва тлеющего костра, как большой чёрный фрон гоняется за моим крысом. У меня заходится сердце от страха, когда огромная птица вдруг хватает Лифти и высоко подбрасывает вверх. Я срываюсь с места и бросаюсь на фрона, тот взлетает на ближайшую ветку и, кося на меня чёрным глазом, с презрительным спокойствием чистит клюв о кору дерева. Я хватаю комок земли, но мне под ноги бросается Лифити, его передние лапы широко раскрыты, будто он пытается защитить фрона. Я ничего не понимаю, но Лифти своей уморительной мимикой объясняет мне: то что я принял за погоню, всего навсего игра двух старых и добрых друзей.

Я сижу у костра, напротив важно расхаживает Яфа, иногда подхватывая с земли остатки моего бутерброда. Лифти сидит, привалившись к большому белому грибу, и потихоньку отщипывает от его толстой ножки лакомый кусочек. Я рассказываю своим бессловесным друзьям про свои недавние приключения, про папу с мамой, про дедушку. Проходит время и внезапно сквозь листву проглядывает первый луч восходящего солнца. Страшно хочется есть, а самое главное — пить. Я вспоминаю рассказы дедушки и пробую лизать кору дерева — но она сухая и шершавая. Вдруг я вспоминаю про гильзу с водицей. Она большая, думаю я, если я немного отопью живительной влаги, там ещё много останется. Я достаю гильзу. Фрон прекращает клевать червячков и внимательно смотрит на гильзу. Гильза надёжно запаяна и все мои попытки открыть её с помощью перочинного ножика не приносят успеха. Когда я это делаю, фрон недовольно ворчит и совсем близко подскакивает ко мне. Он настырно тянет длинный клюв к гильзе, я пытаюсь защититься, но Яфа неожиданно и больно клюёт меня в раскрытую ладонь, хватает выпавшую гильзу и, громко хлопая крыльями, исчезает среди крон деревьев. Из ладони течёт кровь, мне больно и обидно. Плача, я собираю свои пожитки и иду… теперь уж не знаю куда.

Внезапно из кустов вылетает та самая собака, с которой всё и началось. Лифти пищит и мгновенно прячет голову в рюкзаке. Собака прыгает вокруг меня и громко лает. Слышны голоса людей. На поляну выходит папа и наш сосед, хозяин собаки, потом милиционер, водитель автобуса. Все бросаются ко мне. Папа первый подхватывает меня на руки.

Мы совсем недолго ехали в машине. Папа рассказал, как к маме прибежала мама Дениса и Нельки и всё ей рассказала. Как мама звонила в милицию, «подняла на уши» больницы и морги. Папе пришлось срочно вернуться из командировки. Быстро нашли постового милиционера, который по описанию вспомнил, что видел меня у пивного ларька и что я сел в автобус вместе с другими детьми. Связались с водителем автобуса и узнали место, где я мог сойти. Ну а дальше совсем просто: папа вспомнил про собаку соседа, которая там, на «москваше», указала место моего первого исчезновения. Взяли с собой её и хозяина-соседа. Собака быстро нашла след и вот все живы и здоровы, слава Богу.

Не все, говорю я. Это ты про дедушку? - спрашивает папа, - так мы его скоро увидим. Дедушка умер, - говорю я, - потому что… Я показываю папе рану на ладони, которая вдруг начинает сильно саднить. Я горько плачу. Папа ничего не понимает, но добавляет газу. У дома дедушки нас встречает встревоженная мама: она не успела повидать отца. Соседка сказал, что два часа назад его забрали в больницу на «скорой».

Мы заходим в палату. Дедушка лежит неподвижно. Живые только глаза. В палату заходит врач. Врач забирает у мамы лекарство и вопросительно смотрит неё и на папу.

Мама бледнеет.

- Что-нибудь ещё?

- Да. К этому лекарству нужен особый физраствор, - отвечает врач.

Мама хватается за моё плечо, чтобы не упасть. Я смотрю на дедушку и слышу голос отца:

- Ну что же ты, Надя!

- Может быть я оставила его в машине? - спохватывается мама и выбегает из палаты.

Мне кажется, что дедушка улыбнулся и подмигивает мне. И вдруг я вижу на тумбочке рядом с его кроватью мою гильзу. Я хватаю её и протягиваю врачу. Гильза большая и ржавая.

- Вот! - говорю я.

Брови врача ползут вверх и он строго смотрит на меня, потом на папу.

- Вы шутите!

Я встречаюсь глазами с дедушкой и его бледные губы еле слышно произносят:

- Я беру всю ответственность на себя. Витя, и пусть мальчик уйдёт.

Я выхожу, обиженный и опустошённый, и в то же время уверенный, что теперь моё дедушка будет жить. На выходе из больницы мимо меня проносится мама.

Утро следующего дня. Я, мама, папа, срочно прилетевший из командировки, и доктор стоим в палате пред больничной койкой, на которой лежит худой-худой наш дедушка… И он улыбается. На столике рядом с кроватью лежит моя гильза, уже пустая.

- Вы представляете, - говорит доктор, - состав воды из гильзы полностью совпал с требуемым.

- Это не вода, а «водица», - кричу я.

- Успокойся Илья, - говорит дед, - ведь до сих пор только нам с тобой было известно, что это такое. Теперь ты можешь открыть тайну.

Я говорю сначала сбивчиво и торопливо, но потом успокаиваюсь, когда вижу, что доктор и мои родители слушают меня с интересом. Я рассказываю про войну, Севастополь, раненных бойцов, про серба, который назвал, то что было в гильзе «водицей» и почему.

- Понятно, - говорит доктор, но уже вполне серьёзно, - «живая вода» значит.

Я перевожу дыхание.

- Да, а ещё этот серб говорил: та что из гильз «водица» намного сильнее действует, так как напитана не только живой небесной влагой, но и силой, которая была отобрана у врага пулей, выпущенной из этой гильзы.

- Что же ты молчал до сих пор? - спрашивают в один голос мама и папа.

- Всему своё время, - важно отвечаю я словами Фиры Трофны.

Мы выходим в коридор. Мама и папа идут в кабинет врача, что оформить какие-то документы. Я жду их, сидя на диване. Мимо меня проходит полная девочка и неожиданно говорит:

- Здрасьте.

Это та самая моя соседка из автобуса. В конце коридора она несколько раз оглядывается. И тут я вспоминаю про гильзу. Как она могла оказаться на тумбочке у дедушки? И мама… Её слова про физраствор, забытый в машине. Когда она пробегала мимо меня, то в руках у неё была какая-то коробочка.

Я забегаю в палату к дедушке и… в восторге замираю на пороге. С подоконника на меня смотрит Яфа. Рядом с ним сидит Лифти и корчит довольную рожицу. Дедушка привстаёт с кровати и предлагает мне присесть рядом.

- А ты решил, что сказке конец? - говорит дедушка.

Дедушка рассказал, как к нему рано утром влетел фрон Яфа. В клюве у него была гильза. Как обычно, дедушка налил ему в стакан воды, и как только фрон опустил туда свой клюв, вода окрасилась в красный цвет. Дедушка сразу решил, что это моя кровь и со мной что-то случилось нехорошее. Он тут же позвонил в милицию и послал фрона, чтобы тот указал маме и папе, где меня искать. Но там была собака, которая отпугивала Яфу и только мешала поискам, а так бы меня нашли намного быстрее и, возможно, застали бы дедушку в доме. Но случилось так, что дедушка разволновался и ему стало плохо. Поэтому и вызвали «скорую».

- Теперь ты всё знаешь, - говорит дедушка, - Правду твои папа и мама всё равно когда-нибудь узнают, но говорить о нашей тайне им пока вовсе не обязательно. Ну, как ты?

А что я…? Завтра же помирюсь с Нелькой и признаю, что Тянитолкай - это не одно, а два слова, связанные одним именем, а вот по поводу Мойдодыра мы ещё поспорим.

Москва, март 2018 г.

Другие работы автора:
+1
13:05
513
20:27
Помню эту сказку! Необычная!)
10:39
Спасибо за подарок.
21:58
С первых строк отторжение от чтива: Я, МНЕ, МЕНЯ, Я… и так далее. И девочка толстая, поэтому ей нужно больше котлет?? Совсем недетское восприятие и язык от первого лица — мальчика явно не из детского речевого стиля. Простит пусть автор, но дальше первого абзаца читать расхотелось. Читайте детских классиков и наблюдайте «язык» и психологию детей))
10:38
Уважаемая Тучка, эта сказка не только для детей, но и для Вас, надеюсь, молодых или взрослых, толстых и худых.
Загрузка...
Ольга Силаева