Ищу человека
Зовите меня «Bonney'M»!
Шёл 1979 год, январь, раннее (по нынешним понятиям) утро, Анапа, солнца не видно…. Вообще, как теперь говорят, вода мокрая, ботинки жмут и ещё чего-то.
Начинался «поток» (как у нас называли заезд). Дети прибывали один за другим. Ничего необычного не предвещало.
Да и, по сути говоря, не было. Просто в полутёмную игровую, совмещённую на период зимы со столовой, ввалился на вид здоровый (правда, слишком здоровый для санаториев) парень, лет 20-и, не меньше. Ну, что ж, у нас и такое бывает здесь, «Голубая волна» – это то место, где волей-неволей разучишься встречать по одёжке. Довольно часто за приличной внешностью может скрываться невесть что и наоборот.
Парень сел за стол, достал какие-то блокноты, фломастеры и в тот же миг (практически) к нему подошли те, которых я ожидал видеть в самую последнюю очередь, а именно: колясочники, костыльники, хромые и т. д. В общем, те, кому, казалось бы, делать рядом с ним нечего. Странно! Что же они в нём нашли?
Подошёл и я, естественно. А он спокойно сидел и вырисовывал фломастерами какие-то английские слова, тогда ещё не всем понятные. Это теперь любой бы сказал, что это – названия самых популярных западных групп, а ты, Максим, каждый вечер «набиваешь» их и прослушиваешь на компьютере и дискетах. Впрочем, тогда мы тоже «не лыком шиты» были, все сразу как-то поняли, что это такое, хотя в жизни, как говорится, ничего подобного не видели. Тогда это было то же самое, что теперь «мобильник», но больше, чем сейчас, повод покрасоваться. Однако красивые «лейблы» (или как их теперь называют?) были всего лишь поводом для завязывания знакомств. Парень либо действительно знал, как это делается, либо «сработал» на чисто интуитивном уровне, подсознательно опасаясь не вписаться в «предложенные обстоятельства». Так или иначе, когда моя ходилка доковыляла до его стола, к нему было не протолкнуться. Но самое для меня удивительное – это то, что он понимал всех. Он не просто понимал, отвечал впопад на все вопросы, ссыпающиеся на него как из рога изобилия, но и живо интересовался всем, что ему говорили. Зачем ему это? Так ли, уж, необходимо знать, у кого какие кактусы растут, да как они цветут, да какие виды на урожай в какой-то там полосе, да кто как играет футбол, да победит ли Карпов Каспарова? Разъедемся по домам – забудем, что было навсегда!
Однако разговор сделал своё дело; через полчасика незнакомый, вроде бы, человек стал «в доску» всем знакомым и необходимым парнем. Как мы без него раньше обходились? Когда же пришло время знакомиться, он сказал так:
– Меня зовут Сергей Романенко, но зовите меня Бонни Эм, а то я обижусь!
Такое знакомство хоть и было оригинальным, но то, что последовало за этим, превзошло все мои ожидания! Я не первый год уже ездил в «Голубую волну» и потому отлично знал, что здоровые (относительно, конечно) с «тяжёлыми» обычно не общаются. В те времена (да, наверно, и теперь) это было 2 разных мира. Однако этот самый Бонни Эм стал активно дружить со мной. Почему? – я не знаю. Но сказать, что только потому, что в этот «поток» мы оба не принимали ванны и грязи (у меня был перерыв, а ему было нельзя), я не могу – это было бы слишком примитивное объяснение. Нет, не смотря на то, что мы оба любили играть в шахматы, а времени было – хоть отбавляй, нас объединило нечто более существенное, я чувствовал это, хотя и не мог это объяснить.
А может, всему виной – некое противостояние? Ведь вскоре после нашего знакомства прибыл ещё один молодой человек подобной, так сказать, комплекции, только на костылях. Саша (фамилию забыл), как и положено было в те годы, сразу собрал вокруг себя «здоровых». Наше знакомство ограничилось тем, что узнали, кто, откуда приехал: я – из Чебоксар (о, земляк!), он – из Саранска («дважды земляк», наверное), а Бонни Эм – из Казани (читай первое). Этим всё и ограничилось. Однако почему-то, сколько бы он не сколачивал вокруг себя группировки, все его намерения неизбежно терпели крах. Саше оставалось только скакать как подбитый стрекозёл, увлекая за собой всех желающих.
Мы же с Бонни Эм действительно с каждым днём сближались всё сильнее и сильнее, кругозор наших (особенно моих) познаний постоянно расширялся, беседы частенько были до того содержательные, что иногда я сам себя не узнавал. О чём говорили? – да обо всём. А, т. к. я до этого (и после, кстати, тоже) знал гораздо меньше, чем он, в основном познавал я. Именно тогда, к примеру, я познакомился с творчеством групп «АББА», «Бонни Эм», «Чингиз-хан» и т. д. Без записей, на одних рассказах. Не верится? Естественно, это не возможно. Но это так и было! Только через год (когда я приехал снова) я впервые услышал знаменитое «Варвара варит суп» (как перепевает твоя мама), но эта простенькая, незатейливая мелодия почему-то понравилась мне сразу, пока я ещё не знал исполнителя. А композицию «16 тонн» я услышал от него в перепеве на русском языке (и до сих пор, кстати, помню).
А когда все уходили на «ванны» или «грязи», у нас начиналась другая жизнь. Вроде бы, эта жизнь в основном крутилась вокруг шахмат, но не могут 2 нормальных человека разговаривать только о шахматах все 2 – 3 часа! Естественно, беседы велись на самые различные темы, были шутки-прибаутки, плоские и не очень, воспоминания «на тему», расспросы и ответы…. Со мной это было впервые. Нет, я дружил уже с другими пацанами в предыдущих «потоках» – и куда крепче! – но в основном все они были из моего круга. А однажды он привёл ещё какого-то парня из другой группы, то ли с третьей, то ли с пятой. Это для тебя, Максим, номер группы ни о чём не говорит. Однако тогда это было как другой мир, в тех группах лечились т.н. «здоровые» по нашим понятиям. Достаточно сказать, что именно с 3-ей, 4-ой и 5-ой групп через 2 года началось «свёртывание» нашего профиля ДЦП. Этот парень, правда, тоже ковылял с тросточкой, но тогда ребята с других групп считались элитой, попасть туда считалось до того почётным, что некоторые «старики» иногда устраивали скандалы, снова попадая в нашу группу. Этот же его друг видимо был весьма заинтригован его рассказами обо мне, иначе чего бы он так часто, почти ежедневно, посещал сей «приют спокойствия»? Правда, вполне возможно, что делал он это просто так, как говорится, «от нечего делать», Но тогда всё-таки время было другое, понятия были другими и, соответственно, ценности были тоже другими. У меня было такое чувство, что ещё бы месяца 2 – 3 – и я бы, возможно, «оторвался» от того мира, в котором находился до сих пор и, возможно, бросил бы ходилку на несколько месяцев раньше, а не 3 августа этого же года. Однако дело в том (возможно), что я там уже находился с октября, это шёл уже второй «поток», каждый из которых длился по 3 месяца, я начинал хотеть домой, а Бонни Эм, как вполне нормальный парень, тоже и не думал оставаться на второй срок. Нет, скорее всего, дело было не в этом, но мне так казалось, просто-напросто.
Однажды, одевая меня в китайскую куртку (надо было идти на «физио»), он неожиданно стал расспрашивать меня о моей «биографии». Для чего? Он мне сказал, что им в школе (якобы) задали написать сочинение о друге, и он-де выбрал меня. Почему? Честно говоря, мне это до сих пор не понятно.
По современным понятиям, человек человеку волк, прокурор и враг, а не друг, товарищ и брат. Наши лидеры в начале девяностых годов сделали всё, что б так было. Но в те времена люди всё-таки относились друг другу чуточку по другому, не так, как сейчас или лет 10 назад. Может быть, мне это кажется, но тогда редкий человек, например, знал, что такое – зависть. Если у кого-то несчастье или радость, окружающие тебя люди непременно поддерживали в трудную минуту и делили с тобой все самые светлые мгновения жизни. Естественно, не все и не всегда, но пропорция хорошего к плохому была явно обратно пропорциональной нынешним временам. Я не настаиваю, что это так, но твёрдо знаю, что, будь это по другому, мне бы не предложили, например, попробовать «космическую» пищу в 1976 году, со мной не делились бы самым сокровенным, нужным и абсолютно мне не нужным, почти незнакомые мне ребята, я бы никогда не познакомился бы с такими гениями в своём роде, как Айдамир Гатагу, Саша Чернявский, Олег Вереин, Миша Дмитровский…. Сейчас я бы вряд ли с ними познакомился, даже будучи в одном с ними «потоке». Времена не те. Но тогда люди не редко задумывались об элементарных понятиях, таких как: человечность, дружба, доброта…
Здесь, с высоты сегодняшних лет, можно утверждать, что это всё было несерьёзно, что я всё выдумал, что Бонни Эм откровенно смеялся надо мной. Только мне это неважно, хотя это, скорее всего не так. Просто тогда я впервые увидел мир без снобизма, без довольно-таки непутёвого понятия «сам хозяин, ты – никто». Мир впервые раскрылся своими прекрасными сторонами. Может быть, именно без такой встречи мне бы всё-таки чего-то главного однажды так и не хватило бы.
Что ему от меня было надо? В конечном итоге я так и не понял этого. Но всё-таки я навсегда благодарен ему за эти 3 незабываемых месяца.
И в заключении – обещанные «16 тонн»:
«Сидим мы в бане, пьём вино.
И вдруг от шефа нам письмо:
«Летите, мальчики, на восток.
Бомбите, мальчики, городок».
И вот летим бомбить Союз.
А на борту – опасный груз.
А в каждой – 16 тонн!
И шеф придумал – гений он:
Снаряды ухнули все в раз.
Один снаряд попал под «газ».
Другой снаряд попал в компот
И раком пятится пилот.
………………………………….
Летим над морем – красота!
Всего полметра – высота…»
(В пропущенном месте одну строку, кажется, забыл, а другая не совсем литературная, если надо – напою отдельно).
5 – 2 – 08 / 03г.
«Всё прогрессивное человечество…»
Почти всегда перед обедом нас собирали в игровой. Было так и на этот раз. Почему-то мне кажется, что и тогда, в 1980г., погода стояла такая же, как в описанном выше рассказе «Зовите меня Бонни Эм». Но с другой стороны, это вполне естественно: кто же будет гулять на улице в нормальную погоду? Мы, ведь, приезжали сюда не просто отдыхать, загорать, а в первую очередь лечится, а погоду заказать не возможно, какая есть – такая есть.
Так вот тогда, то ли в мае, то ли в июне 1980г., нас снова (почти как всегда) собрали перед обедом в игровой, Полина Андреевна что-то рассказывала в перерывах между дрёмой, мои «закадычные враги» (которым славно удавалось портить нервы всем, не только мне) «резались» в «чапая» и все время от времени поглядывали в окна, надеясь, что это безвременье когда-нибудь кончится. Рядом со мной сидела Наташа, опять вполне здоровая (по нашим понятиям) девушка лет 15 – 17, ничего общего со мной не имеющая. Таких, как она, у нас обычно избирали командирами в т. н. «военно-морской» игре. Им было проще, видишь ли, стоять на «линейках». Подобная «дискриминация» в те времена была настолько обычной, что однажды (в другом потоке) не выбрали командиром парня, который пользовался очень высоким авторитетом, только потому, что ему было трудно ходить на ежевечерние дружинные «линейки». И вдруг я услышал:
«Всё прогрессивное человечество,
Все люди нашей Земли
И в том числе наше отечество,
Я знаю, не хочет войны»…
Боже, это же мои стихи! Откуда она их знает? Почему из всего сборника она выбрала самые дурацкие стихи? В те времена я часто писал их только для того, что бы «набить руку», не более. И эти стихи (точнее, стишки) были как раз из тех, тренировочных, они писались не как протест, а как подражание, пародия на плакатные призывы. Нет, я никогда не был и не буду антисоветчиком, не дождётесь! Но темы для тренировок я часто выбирал наобум. Кроме того, сборник стихов лежал в моём шкафу. Он, конечно, был не под замком, но неужели она туда лазила? Зачем? Быть не может! А стихи всё лились:
«Эй, господа, остановка, стоп!
Хватит вам воевать!
Хватит нейтронных и всяких
бомб!
Пора уже с этим кончать!»
Надо ещё сказать, что частенько я экспериментировал и с рифмами, а не только с темами для пародий. В данном случае чередовались 2 разных типа четверостиший (абсолютно бредовая, казалось бы, идея). По моим представлениям, такая чушь никак не могла бы понравиться никому. Но Наташа не просто читала их, она читала эти непутёвые стихи с выражением! Мой и без того вечно открытый рот округлялся ещё больше по мере этого «лицедейства в пустоту», т. к. она при этом смотрела не на меня, а куда-то в зал.
А декламация, между прочим, продолжалась дальше:
«Люди болеют и мёрзнут от холода,
А Картер знай себе жрёт.
Люди страдают и дохнут от голода,
А Картер песни поёт».
Это уже вообще ни в какие ворота не входило! Внутренне я отказался от этого четверостишья сразу же после написания. С моей стороны это был не просто шаблон, стереотип, это было форменным хулиганством, при чём запланированным. Так зачем она читала эти стишки? Что хотела сказать? И, самое непонятное, почему при этом блестели её глаза? Не мне и не сейчас судить об этом, хотя для кой-какого сюжета тема здесь есть. Но, как я уже говорил, не дождётесь! У нас с ней ничего не было, да и не могло быть. Слишком разные миры, слишком разные интересы, да и она была не в моём вкусе, sorry, как теперь говорят.
Однако этого мне хватило. Если раньше я серьёзно и не думал писать, если я писал только потому, что не мог не писать, то теперь живо вспомнил Маяковского: «Послушайте, если звёзды зажигают…» В том смысле, что если кто-нибудь читает, значит это кому-нибудь нужно.
Здесь мне так и хочется сказать самому себе: «Не обольщайся!» Да и правильно, между прочим, хочется: не такой, уж, я знаменитый писатель, я даже до сих пор толком не понимаю, что же такое «поэзия». Я пишу только потому, что не могу не писать. Исключение составляет цикл «Наши», которого я должен написать, должен перед собой, перед ребятами, перед своей жизнью. Но именно тогда я впервые решил для себя: Буду поэтом! Глупо, наивно? – Совершенно согласен! Но это из разряда того, как всё-таки мало нужно человеку для того, что бы он поверил в себя, в свои силы, хотя бы на мгновение…. Потом можно снова засомневаться во всём, в чём были какие-то сомнения (хотя не надо бы), но иногда такие вот моменты здорово заряжают человека на несколько лет жизни…
Первый вариант 29 / 08 – 03г.
Ирония судьбы или
Вот те, батька, Новый год!
Это сейчас про наступающий праздник у нас напоминает только уборка, хотя были некогда и другие времена. Откат от Нового года в нашей семье начался с наступления эры демофашизма, тихо и не заметно. В один из чёрных дней середины 90-ых годов, откровенно устав от беспросветного беспредела, Таня и заявила: «– А, может, не надо?» В тот год ёлку всё-таки поставили. Вероятно, потому, что я написал (а они, как не странно, прочитали) первый вариант этого рассказа. Но годы шли, съедая не только надежды, но и проблески надежд на лучшее будущее. И вот, Новый 2004-ый год мы встречаем с генеральной уборкой, а меня «объявили» ёлкой. Ну, что ж, может, оно и верно, не надо спорить. Только мне всё помнится другое.
Мне всё помнится новогодняя ночь 1978 – 1979 гг. Это тогда мы с Олегом Вереиным остались на второй «поток», а за Сергеем Матюшенко приехали позже. Так вот, в тот вечер нам, неходячим (Олег недавно бросил ходилку, а мне это предстояло через 8 месяцев), разрешили встретить Новый год в игровой, у телевизора. Ура, казалось бы, сбылась мечта идиота? Не тут-то было! Нас хватило только на просмотр «Обыкновенного чуда» и кусочек «Необыкновенного концерта».
Первым на недомогание пожаловался я. Нам измерили температуру. У меня 39˚С, у Сергея – чуть поменьше. Ну, мы и легли. Но не спать! А что б нам было видно телевизор, нам сняли несколько плакатов со стеклянной стены игровой (подробнее о расположении палат см. в «Чернявском»). Олег тоже бродил-бродил как медведь-шатун и лёг с нами.
Медперсонал устраивал свою ёлку почему-то в лечебном корпусе, хотя клуб уже действовал (читай «Чернявского»). Но и с этой поправкой наш корпус стоял несколько в стороне по пути на их ёлку, однако нас в тот вечер посетили все, кто помнил о нашем существовании. Заходили к нам поздравлять даже те, кого мы никогда и не знали. Кое-кто заходил к нам в маскарадном костюме. Так, неожиданно влетела в палату на метле баба Яга, заставив подскочить весёлого Сергея. Это так решил поздравить нас Василий Иванович. Естественно, забегал и дед Мороз, и Снегурочка, и ещё кто-то…
Короче, тогда мы встретили Новый год. Мы дождались боя курантов и поздравили друг друга! И настроение у нас было праздничное, весёлое…. Но это было тогда.
А что же с нами стало теперь? И вообще, что с нами сделали, кому это было нужно?
Второй вариант 31 / 12 – 03г.
Собака выла…
Лет 15 назад я лежал не в этой комнате, а в спальне, окна которой выходили на другую сторону, уличную. В сушности, никакого значения это не имеет, так как позже точно такие же «ночки» (и даже куда круче!) были и здесь. Но сейчас просто время другое, оставаться спокойным после того, что с нами сделали, всё равно, что быть мёртвым. Тогда же была весна, свежий апрельский воздух с наслаждением врывался в комнату и единственным переживанием могло быть почти надуманное, как бы высосанное из пальца, переживание за себя.
Под окнами лаяла какая-то собака. Сколько таких собак потом будут лаять, выть, скулить разными голосами по ночам, сколько жутких ночей мне предстояло провести! Но именно тогда мне предстояло открыть самую ужасную вещь в этом четырежды безумном мире. Этим открытием я поделился почти сразу же в нашемклубном журнале. Тогда я написал первый вариант этого рассказа. Положение с тех пор изменилось, но не в лучшую сторону.
Собака лает всё сильнее и чаще, а я вспоминаю, с чего же всё начиналось. И волосы постепенно встают дыбом. Ведь начиналось всё (если быть честными до конца) тем же, чем и закончилось какой-то век спустя: с банкротства института государства. Есть такая присказка: благими намерениями дорога в ад вымощена. По-моему, из библии. К сожалению, это – про нас. Это наш современник сказал: «Хотели как лучше, получилось…»
Однажды царь оказался неспособным контролировать происходящие в стране процессы. Идея эксплуатации человека человеком приказала долго жить. Видимо, раньше времени: т. н. «социализму» не удалось отстоять свои завоевания и скоро он сдал свои позиции. Произошло это не в августе 1991-го, а гораздо раньше, ещё на Съезде Победителей. Почему – это другая история, хотя рамки этого рассказа позволили бы её рассказать. Я лишь хотел бы заметить, что в тот изумительно дивный вечер думалось мне, как всегда, о многом. Чаще это были совсем не весёлые размышления, наш мир устроен так, что почему-то всегда есть о чём поразмышлять, но на улице веселилась весна. В открытую форточку сначала доносилось жеребячье (почти как у меня) ржание с присвистом и крепкими басистыми словечками, затем звонкий девичий смех, затем просто топот каблучков (как у Трошина: «По дорожке, мимо-мимо, 2 точёных каблучка»)…
И вот всё стихло. Всё, кроме сперва удивлённого собачьего лая: «Куда подевались люди? Где мои?»
Как часто бывают ситуации, когда человек неожиданно остаётся один, совсем один. Чаще это одиночество запланировано и на самом деле мнимое. Как нельзя не дышать, так нельзя обойтись без такого мнимого одиночества. Когда ты физически одинок, это ещё не одиночество. И, слава богу, что осознание этого убийственного факта приходит с возрастом. Пока человек знает, кто, где находится, он не одинок.
Гораздо серьёзнее, если кто-то одинок среди толпы. Как теперь говорят, это диагноз. И при чём страшный. Человеку не хватает себе подобного в толпе людей. Парадокс нашего времени. Но только ли нашего?
А между тем, собака начинала подвывать. С развитием общества человек, как ни странно, всё больше и больше остаётся один на один с собой и миром. Те или иные обстоятельства всё чаще и чаще бросают его в эту Бездну, называемую одиночеством среди толпы. А что такое «толпа»? У меня такое ощущение, что это – ПЫЛЬ ГАЛАКТИК. Как рождаются звёзды? Они возникают из миллиардов столкновений бесчисленного количества мельчайших песчинок на протяжении миллиардов лет. Но мы – люди, мы так долго не живём, а одиночество, идентичное этим звёздным катастрофам, приходится испытывать и нам. Почему? За что?
В конце концов, собака осознала свою участь и начала выть. В этом мире, говорят, трудно быть богом. А шавкой быть не трудно? Легко, например, всю жизнь прожить в вагоне поезда только потому, что какому-тосамцу однажды приспичило, а когда дело было сделано, он улетел, не обещая вернуться? Или легко всю жизнь просто пролежать, не сказав ни слова, что бы однажды уйти из жизни? Несомненно, это легче, чем преодолевать трудности. Но за что?
Эта история кончилась тем, что пёс захлебнулся в своём кашляющем вое и умолк. Бесполезно звать того, кто не хочет тебя слышать. Легче вздохнуть. Или стать бродячим псом.
Только у меня на душе всё выла и выла собака.
Второй вариант 12 / 03 – 04г.
Ледоход
«Крепитесь, люди! Скоро лето!»
(О. Митяев)
Лет 25 назад как-то мы с папой оказались на берегу Волги весной. Конечно, не совсем случайно, в то время я то с папой, то с мамой каждый день ездили на электрофорез глаз.
Стояла чудесная, весенняя погода. Светло-золотое солнце в нежно-голубой оправе пригревало ещё белую землю с редкими чернеющими прогалинами и тёмно-серыми проплешинами асфальта. Изредка летали грачи, а может быть, вороны, как бы радуясь приходу весны. Не смотря на то и дело снующие машины, воздух был пропитан свежестью. Папа объявил, что вот-вот должен пройти ледокол, и мы якобы ждали этого события. Согласитесь, само словосочетание «ледокол на Волге» звучит как-то поэтично, маняще…
А пока его не было, я с интересом смотрел, например, на висящие с крыш 3-ёх – 4-ёх – этажных строений довольно массивные сосульки, которые переливались всеми на солнышке цветами радуги. Красиво! Мне захотелось выпить этот воздух, принести его домой, что бы наполнить дом этой Весенней Радостью.
Я вертел головой во все стороны и, в конце концов, обратил внимание на стоящего рядом неказисто одетого художника. Я-то обратил на него внимание, а он, думаю, даже не заметил меня, как, впрочем, и всех вокруг. Онписал. Но что же он изображал? Вглядываясь вдаль, вроде бы в ту же сторону, что и мы, незнакомый художник рисовал какой-то нереальный пейзаж. Где он нашёл тёмно-зелёный густой-прегустой лес с нигде не встречаемыми зверями, с ярко окрашенными птицами? Там, куда я смотрел, ничего этого не было. Сколько бы я ни старался, ничего похожего на это я разглядеть не смог. Я уже готов было решить, что он сошёл с ума (кто из нас в детстве не был максималистом?), как вдруг художник макает кисть в ярко-жёлтую краску и рисует… ствол дерева!
Я всё понял. Ведь мало того, что я с очень ранних лет любил этот цвет. Как-то раз, ещё задолго до школы нарисовал жёлтым карандашом дерево и с тех пор я рисовал его очень часто, пока не решил, что зацикливаюсь, пора бы сменить тему. Жёлтый цвет у меня ассоциируется с радостью, поэтому я понял, что художник хотел подарить Весеннюю Радость людям. Так, бесплатно, потому что в то время такую картину никто бы и не купил. «У Лукоморья – дуб зелёный» почему-то вертелось в голове. А сейчас: «Крепитесь, люди! Скоро – лето!»
Ледокола мы с папой тогда не дождались. Но настроение праздника во мне осталось надолго.
Я живу на одном,
Ну, а ты на другом,
На высоком берегу, на крутом.
Весна такая выдалась, такие дни настали…
19 / 03 – 04г.
Сочинение на вольную тему
Однажды давным-давно, «когда деревья были большими», мы решили прогуляться по лесу. Мы – это я, Таня, Марина, ну, и мама. Погода стояла летняя, светило солнышко, душа тогда ещё чего-то пела…. И всё у нас было впереди. Лесок у нас не далеко, буквально под боком, официально это – лесопарк. На горизонте красовались тучки, но это нас не пугало. В тот прекрасный, чудесный день я впервые сел на велосипед. И мне это понравилось. Конечно, вела моего «железного коня» мама, но и так мне очень даже понравилось.
Когда мы уже вошли в лес, неожиданно пошёл дождь. Хороший, летний, тёплый дождичек. Кто-то предложил: «– Свернём назад?» В ответ почти хором прозвучало: «– Нет!» Марина включила радиоприёмник, и я в первый раз увидел танец под дождём. В сущности, он ничем не отличался от других танцев, но почему-то под серебристыми струями дождя этот танец показался ещё более завораживающим.
После того, как дождь прошёл, и выглянуло солнышко, в лесу стало совсем хорошо, мы уходили домой в отличном настроении. И не было бы здесь никакого сюжета, если бы не одно «но». Это самое «но» появилось совсем недавно, в связи с тем, что я начал писать мои не совсем путёвые рассказики.
Когда мы вернулись домой, мама затеяла конкурс на лучшее сочинение. Сочинение на тему. Это было здорово, поскольку на тот момент все мы учились в школе, Тане с Мариной надо было «подтянуть» русский язык, а мне лишнее сочинительство никогда не помешало бы. Как ни странно, затея эта понравилась всем (а, может, мне это показалось). По крайней мере, сочинение написали все и довольно быстро. После этого мы по очереди зачитывали их друг перед другом. И все были счастливы.
А недавно я подумал: а ведь у человека не одна прогулка, не одно только хорошее воспоминание. Почему же мы обращаемся в своей памяти только к некоторым из них? Скорее всего, из-за частого отсутствия какого бы ни было сюжета. Ведь когда на душе хорошо, что, казалось бы, может быть лучше для творчества, для жизни, для хорошего настроения? Однако не всегда и не очень-то, уж, пишется.
Ещё одна странность человеческого бытия: почему-то иногда бывает так, что вроде бы отнюдь не лёгкие прогулочки вспоминаются как праздник. Так, например, однажды, когда мы с Таней и папой ехали в Анапу, пока ждали поезда в Москве, решили сначала прогуляться к Мавзолею, затем только еле дотащились до вокзала, откуда ни возьмись – появился экскурсионный автобус. Ну, поехали мы дальше. Нас выгрузили на пристань ожидать прогулочный катерок. Пока мы его поджидали, вдруг, откуда ни возьмись, налетел хлёсткий косой дождь. Однако, если в первом случае этим всё и закончилось, то после дождя, будто бы этого было мало, задул довольно-таки весёлый ветерок, сдувший всю листву и весь мусор за шиворот «туристам». Потом снова пошёл короткий дождичек, что дало повод позже, на катере, шутить: «– Сначала помыли, потом испачкали, затем опять помыли и, наконец, высушили».
Так вот, эта, казалось бы, незабываемая прогулка была испорчена тем, что мы сели не в тот вагон. После того, как не удалось договориться об обмене билетами по-хорошему, мы пошли через почти весь состав со всеми вещами. Так здорово проведённый день был самым грубым образом испорчен. Браво! Однако, прибыв на место, я не только отдохнул от этого кошмара довольно быстро, но вскоре стал вспоминать об этом как о самой лучшей прогулке. Парадокс?
26 / 03 – 04г.
Битый небитого ведёт…
Недавно мы с мамой ходили на массаж. Больница не рядом, естественно, начинали «ходить» на машине Димы, но случилось так, что в последние дни Дима не смог нас возить, так как продал её. Ну, и в одну из минут не мог не зайти ничего не значащий разговор на эту тему. И я тогда выдал такую сентенцию:
–Человек из всего найдёт выход.
Бравада? Может быть. Но дело в том, что в тот момент я вспомнил, как однажды в Анапе, когда все пошли на физио, меня почему-то забыли, а может, планировали прийти позже. А Сергей физио не получал. И тогда я то ли уговорил, то ли подговорил его (понимайте, как хотите) и, взявшись за поручни его коляски, пошёл на лечение!
По плану, обратно он мог бы прикатить сам. Однако, не доезжая чуть-чуть до лестницы лечебного корпуса, мы встретили санаторных ортопедов и еле объяснили, кто кого куда ведёт. Но ведь объяснили же! Вот я и говорю;безвыходных ситуаций не бывает!
Другое дело, когда деваться некуда. Ну, что ж, тогда значит не судьба! А пока есть хоть один шанс, почему бы им не пользоваться?
14 / 07 – 04г.
История ладьи
Выхожу один я на дорогу.
Сквозь туман кремнистый путь лежит.
Ночь тиха. Пустыня внемлет
богу.
И звезда с звездою говорит
(М. Ю. Лермонтов)
–История наша такова… – начала, было, Люба, но после нескольких её слов мне уже откровенно хотелось рассмеяться. Разве это история, думал я. С высоты того, что произошло с нами, история Любы и её сына Рамиля мне уже не казалась такой, уж, дикой. Плохо, конечно, оставаться без кого-то, конечно, мне в этом случае повезло гораздо больше, но уникальна ли эта история? Положа руку нá сердце, истории эти отнюдь не уникальны. Что бы догадаться об этом, не надо быть «семи пядей во лбу». Как писал Л. Н. Толстой, все счастливые семьи счастливы одинаково, а несчастливые семьи несчастливы по-своему. Но начну я не с этого…
Папа минут 20 в задумчивости стоял над большой шахматной доской, расчерченной на огромном по площади, но низком шахматном столе. Задуматься было над чем; якобы пожертвовав ладью за пешку, я внезапно получил решительное преимущество. Честно говоря, я совсем не рассчитывал на то, что папа поддастся искушению съесть ладью. Нет, расчет здесь был другой. Для меня было очевидно, что в данном случае есть ладью, стоящую на «e5», ни в коем случае было нельзя. Минут 5 я думал, что же будет, если он не съест её? Только убедившись, что в этом случае атака пойдёт вверх налево и прямо налево, я немного успокоился. Обычно же я в подобных случаях поддавался «благостному» настроению и забывал контролировать ситуацию.
Четверть века назад судьба свела меня с одним немолодым человеком, который здорово играл конями. Тогда я узнал, что хитроумный шахматный конь на самом деле сильнее всех остальных фигур. Если коня установить там, где надо, это больше половины успеха! Но при том при всём, этой фигурой хорошо жертвуется! Примеров этому можно привести – вагон и маленькую тележку. А позже давно сформировавшаяся идея о том, что шахматы – это модель жизни, а не просто спорт или искусство, начала тихой сапой претворяться в жизнь. Кто бы знал, сколько бы я отдал за то, что бы избежать стадии этого познания!
Когда пришли другие времена, когда до шахмат никому не было дела, естественно, не играл в них и я, но это не мешало мне обдумывать эту игру получше. Потому, например, уже в санатории, когда ещё в дебюте дядя Петя округлял глаза от мнимого «изобилия» угроз со всех сторон, я совершенно честно отвечал, что никуда не тороплюсь, ничего не атакую. Ни один человек на Свете не рождается сразу с какой-то идеей. Почти все дети сегодня хотят одно, а завтра – другое. Большинство из городских, по крайней мере, детей в школьном возрасте ходят в несколько кружков, а некоторые дополнительно посещают несколько школ. Это вполне нормально, если человек планирует несколько дел одновременно. Кто знает, что пригодится в жизни? Практика показывает, что человеческая жизнь может вдруг оказаться длиннее той или иной эпохи. Ориентируясь на Советские реалии жизни, 90% населения легли под тот самый танк, на который взобрался Ельцин в августе 1991 огогода.
Теперь следующая аналогия. Однажды вечером в том же санатории, тот же дядя Петя пришёл на партию и говорит:
–Я всю ночь не спал, придумал новый ход!
В чём дело? Начали играть. Оказывается, он вместо «1. a3» или «1. …, f6» пошёл соответственно «1. a1» или «1. …, f8». На место же пешки он поставил коня.
–Вот так! – торжественно сказал он. – Что скажешь?
Расчёт был прост; на четвёртую горизонталь выводится конская пешка и по идее создаётся плацдарм для атаки с флангов. Я поймал себя на мысли, что если бы я не рассматривал шахматы как модель жизни, возможно, я бы растерялся. Однако, научившись анализировать ситуацию с точки зрения жизни или по какой другой причине, я быстро разглядел, что в таком положении его фланг фактически остался без защиты. Внедриться в ничем не защищённый тыл можно было за один ход, что я потом и сделал, создав математический задел в несколько ходов. Разгром был полный, несмотря на то, что для завершения комбинации я использовал наработки тридцатилетней давности!
О чём это говорит? Да о том, что на самом деле жизнь не объегоришь! В реальности фразу «Я – Господь, а ты – козёл!» может произнести лишь очень недалёкий человек. В жизни важен каждый ход, начиная с первого. Это, наверняка, понимали древние индусы – авторы этой игры. Ты волен ходить так или иначе, но исправлять ошибки гораздо сложнее, чем наращивать очевидное преимущество.
Ну, и наконец, последнее соображение. Мне показалось, что я придумал собственное начало. Против угрозы «детского» мата оно работает неплохо. Вот оно:
«1. a3, e5. 2. e4, Фf6. 3. c4, Cc5. 4. Кf3. e6. 5. h3.». Вроде бы неплохо. При чём, если «2. …, Сс5», то «3. d4!», т. е. ещё хуже для чёрных. Только проверить эту гипотезу никак не могу, партнёра нет. Папа постоянно так и начинает, играя за чёрных. На мой взгляд, на «1. a3» надо отвечать «1. a3, d5.», но пока не с кем проверить.
После такого отступления вернусь к тому, о чём, собственно говоря, здесь и речь. О жизни.
В ноябре прошлого года мы с папой, как, наверно, уже понятно, побывали в санатории «Чувашия». Как говорится, что наша жизнь? – лечиться да лечиться. На второй день пребывания была назначена кардиограмма, при чём – с утра. Папа хотел «сэкономить время» и повёз меня на завтрак раньше времени, впересменку между первой и второй сменой. Нас оттуда, естественно, «попросили». Я взял коляску сзади и вышел в фойе. Мои манёвры кое-кем, оказывается, не остались незамеченными; минуту спустя из т. н. «шведского стола» выбежала довольно симпатичная улыбающаяся блондинка в фирменном костюме работника санатория:
–Привет! Будем знакомы: меня зовут Люба. Или Любовь Петровна. А тебя как?
Привет, давно не виделись, мрачно подумал я. Она мне живо напомнила спившуюся двоюродную сестру.Откуда она взялась?
–Валентин. Вот, раньше времени пришли, нам на кардиограмму надо…
–Понятно… У меня такой же сын, – это она уже с папой разговаривала. – Вы давно здесь?
Тоже ничего особенного. Рыбак рыбака… Самое смешное, что эта пословица подходит даже к тем, кто в принципе не может встретиться. Да и надо ли?
Люба подходила к нашему столу каждый раз, когда дежурила. И каждый раз она что-нибудь приносила с собой вкусненького. Зачем? В принципе, конечно, было понятно, зачем, но только с обычной точки зрения. Однажды она при мне спросила папу:
–Извините, а Валя читать умеет?
После недолгого смешка разговоры приняли более серьёзный оборот, один-два раза даже с философским налётом. И потому я здесь позволяю себе не ограничиваться сухим пересказом фактов, тем более что сам не владею изящным языком Бунина. Ограничусь лишь тем, что когда в короткой философской болтовне за обедом я задал почти риторический вопрос «А для чего, собственно, всё это нужно?» или что-то подобное, имея ввиду нашу жизнь, она сказала:
–А вот тут ты не прав! И как-нибудь я тебе это докажу.
Ну-ну, ждём-с. До сих пор. Только я имел в виду несколько другое. Жаловаться на солнце, что оно жёлтое или на воду, что та мокрая, равно глупо и нелогично. Не о том речь. Я завёл речь о цене жизни. Люди давно отменили для себя естественный закон выживания. Теперь при желании самый бедный и несчастный из людей часто может дожить до глубокой старости. Но кому это нужно? Позже, уже дома, в тот самый первый её приезд к нам, когда Люба произнесла фразу, приведённую в самом начале рассказа, мы вручили ей репринт книги «Вокруг кресла». В ней подробнейшим образом, как я считаю, разворачивается тематика вопроса нужности.
За свою бестолковую жизнь я повидал немало случаев, когда люди оказывались в ещё более худшем положении, чем можно предположить. Поэтому на самом деле, я как никто другой знаю; пока ты жив, ты жив. А зачем нужно ладье стоять в углу шахматной доски, решать не тебе, а гроссмейстеру.
Ну, вот и произнесено ключевое слово «ладья». Математически выражаясь, ладья – это фигура, которая ходит только по вертикали и горизонтали на любое расстояние. Что это значит? Это значит, что если горизонтали и вертикали перекрыты, ладья абсолютно беспомощна. При «китайской атаке, например, когда слон или ферзь съедает конскую пешку, ладья постоять за себя не может. А ведь в шахматной иерархии ладья считается второй по силе фигурой после ферзя! И по праву!
Уже на второй или третий день пребывания в санатории мне вдруг пришло в голову, что каждого человека вполне можно сравнить с той или иной шахматной фигурой. М-гм, похоже на астрологию, подумал я. Конечно, никакой гороскоп я не собирался и не собираюсь составлять. Но, скажите, чем т. н. «люди с ограниченными возможностями» отличаются от ладей? При соответствующих условиях с соответствующим характером (не про меня) иные «ладьи» действительно сильнее сильных мира сего: Маресьев, Корчагин (Островский), Дикуль, Власов, Титов, Черчилль… Продолжать можно бесконечно! Но любую ладью можно ограничить всего двумя фигурами. Такое ограничение слишком часто именуют «защитой». От чего?
В той же самой партии с папой я применил ещё один новый (для меня) приём: чуть раньше я вывел ладьи (фактически – обе) на центральные вертикали посредством рокировки в одну из сторон. Обычно для ввода в действие ладьи я сначала ладейную пешку ставил на четвёртую горизонталь, затем ладью – на третью и лишь затем вводил её в центр игры. Такой способ, вроде, короче, но не эффективней: теряется минимум два хода! При чём, априори клетка, на которую должна стать ладья, находится под боем слона соперника. Новый же способ сперва вводит в игру все остальные фигуры, а соперник до самой последней секунды не знает, куда рокируется король. Не это ли хотели сказать авторы игры? Каждый человек на земле имеет право самореализоваться, но своевременно.
Для живых это, конечно, не утешение. Но такой постулат слишком многое объясняет.
Хорошо, однажды подумал я, а как же другие? С какими фигурами их можно сравнить? Не все же ладьи! Есть прямолинейные пешки, хитроумные кони, почти неуловимые слоны, «новорусские» ферзи… Стоп, стоп, стоп! Сперва я поймал себя на мысли, что король – это не фигура, а смысл существования конкретного человека, конкретной семьи, конкретного государства. Люди могут жить и без смысла, и без цели, но шахматные фигуры могут и в коробке лежать, дожидаясь своего часа.
Были в санатории трое ребят. Один из них – Максим – был ещё дошкольного возраста, а Антон и Сергей – 9 ти – 10 ти лет. По-видимому, Антон и Сергей были не из бедных, но это здесь не важно. Однажды Сергей стал рассказывать Антону, что видел электроколяску с пультом управления. Вместо того, что бы сказать, что этот пульт похож на джойстик, он сгрёб с доски 4 пешки и слона, поставил слона на край стола, разложил головками от него пешки и стал объяснять:
–Представь себе, что это – пульт управления…
Всё бы ничего, но это действо происходило в присутствии Максима. Тот вроде бы и не смотрел в нашу сторону, но после этого он ежедневно устраивал мне «китайскую ничью», сгребая и разбрасывая фигуры по столу. Несколько раз в центре «лежащей композиции» оставался стоять лишь один король.
Король. В шахматах – это самая основная, но самая слабая фигура. Это – символ, а не человек. Это – то, что надо защищать любой ценой. Один король на доске остаться не может. Когда одному из двух королей объявлен мат, игра просто кончается. Победа и поражение. А как часто в жизни у человека вообще нет короля!
Несколько месяцев спустя после санатория, ночью, лёжа в постели, я стал сравнивать членов нашей семьи с шахматными фигурами. В соответствии с новой, т. с., концепцией «шахматы – модель жизни». Ладья у нас уже есть, вот она лежит на своём диване. Хитроумный конь, который на деле сильнее ферзя, «где-то бродит», вероятно, в ночном. Слон, бывший до иуфелина ферзём, старался отвлечься телевизором. Упорно идущая вперёд пешка тоже спала на своём месте. Так, а где же король? А короля-то у нас нету!
Я похолодел и накрылся выше подбородка… Спокойной ночи!
21 – 25 – 05 / 07г.
На дне бутылки
Стояла весна. Прекрасная, анапская весна. И был чудный послеполуденный вечер. Где-то часиков 3 – 5. По крайней мере, яркое белеющее до синевы в глазах солнце было ещё высоко. Возле самой железнодорожной линии сидели на чемоданах несколько человек. Кто-то сидел, кто-то стоял – не в этом суть. Кому что досталось. Я даже забыл, сколько нас было в точности, – до чего этот эпизод казался мне малозначительным!
Мы отправлялись домой. Мы – это Галина Андреевна с несколькими детьми (в том числе и со мной), которая всё равно ехала по своим делам в наш город и Дима Мухин со своим отцом, который чуть позже нас отправлялся в Ленинград. Вот о нём-то и пойдёт речь.
Папаша-Мухин был уже, что называется, «в кондиции». Красный, как после бани, то и дело икающий отпонятного желания, с ничего не видящими из-под очков глазами, в вязанной «спортивной» шапке, он сидел на чемодане и держал за горлышко ещё одну бутылку пива. Она была не раскупорена. Пока не раскупорена. И для всех нас задача Димы была очевидна. В том числе, естественно, и для отца. Уверен, что какая-то часть его мозга говорила: «Не давай мне её раскупорить, иначе мы не доедем».
Дело в том, что у красавчика-блондина Димы Мухина руки не просто не работали, они вообще не опускались ниже головы! Было такое ощущение, что он кому-то сдаётся. Как он спал – я не знаю, он спал в другой палате, а я особым любопытством не отличался. Но днём ему постоянно приходилось кого-нибудь о чём-нибудь просить.
Иной на его незавидном месте давным-давно бы всем надоел. Но он, видимо, раз и навсегда выбрал другую тактику. Натуральный блондин, он примерил на себя роль балагура. Насколько эта тактика себя оправдывала, об этом можно было спорить. Ведь, помимо всего сказанного, у него был противный, скрипучий, как сто лет не смазываемая телега, голос. Мне кажется, что, будь это до потока Чернявского[1], на него никто бы не обратил внимания. Но на дворе стоял уже 1979 ый год. Да, да, это был тот самый «поток» «Бонни' Эма», о котором я уже писал. Начиная с предыдущего «потока», ребята, которые в основном никогда не видели других себе подобных, почему-то относились друг к другу весьма уважительно. Никто за три месяца не сказал Диме ничего ворчливого (типа «Отстань!», мол). Хотя его скрипучий, невнятный голос «достал» бы и покойника. Достаточно сказать, что о том, что к нам прибыл «новичок», я узнал ещё до того, как его увидел. Его скрипучий, без конца пытающийся шутить голос звучал и днём, и ночью. Но все понимали, почему, с лёгкостью входили в его положение и с удовольствием поддерживали его шутки. Дима был, как бы теперь выразились, достаточно креативным, с ним никогда не было скучно. Падал ли он при ходьбе или беге? Лично я этого не видел. Он был как Фигаро: и там, и тут, и везде одновременно. Однако Дима сумел так себя поставить, что никому из тех, кто бы его поднимал, не пришло бы в голову упомянуть об этом всуе.
Вот и теперь, на перроне, в ожидании поезда, он постоянно кружил возле отца, как назойливая муха, травил байки, о чём-то шутил постоянно, балагурил… Мухиным надо было доехать до Ленинграда, домой. И это все понимали. В том числе и его папа. Вот только бутылка, провисающая между его ног в правой руке, с каждой минутой всё больше и больше предательски наклонялась в сторону алчущих губ. Дима вращался всё быстрее и быстрее…
Вскоре подошёл наш поезд, и мы уехали. Чем всё закончилось у Мухиных – я, естественно, не знаю. Но последний шуточный аргумент Мухина я помню до сих пор. Наклонившись и перегнувшись так, что его лицо оказалось под дном бутылки (относительно Мухина-старшего), Дима сказал:
–А то меня на дне увидишь.
За прошедшие три месяца его никто не обозвал Мухой.
14 / 01 – 10г.
Встреча в пустом
коридоре
В пустом коридоре лечебного корпуса было тихо и спокойно. Я выходил из кабинета механотерапии и направлялся в сторону лестницы. И тут появился он. Практически сразу он развернулся на 180°, закрывая за собой дверь, и мне показалось, что он меня не заметил. В первый момент его лица не видел и я, но Василия Ивановича не возможно было не узнать. Его телосложение было настолько особым, что даже если бы он ни на кого не был бы похож, я бы его описал бы легко: не высокий, не худой, плотный, коренастый, с чёрными, начинающими седеть, волосами, кудрявый, чуть-чуть прихрамывающий. Он напоминал Евгения Весника.
В нашей группе Василий Иванович появился в 1978 ом году. Однако ещё до этого, с самого первого «потока», я часто замечал его в «малышовых» группах – первой, шестой или седьмой… Естественно, не в них самих, а когда их куда-нибудь выводили. Малышей сажали на кровать (а все кровати у нас они были на колёсах) и везли, куда надо. Один толкал, другой тянул. А поскольку мужчины в нашем специфичном санатории всегда ценились ещё как «раб. сила», Василий Иванович всегда либо толкал, либо тянул (что было реже) эти «экипажи».
Вот и в нашей, самой тяжёлой, группе Василий Иванович никогда не сидел без дела. Весьма добросовестно выполняя свои обязанности медсестры (таблетки, уколы, процедуры), он практически безостановочно делал любую силовую работу, всё, что скажут.
Казалось бы, человеку хватало, мягко говоря. Что ещё ему было надо? Ветеран войны, несколько лет провалявшийся в госпиталях (как я от кого-то узнал), из них целый год в гипсе с головы до ног, Василий Иванович был поистине неравнодушным человеком. С самого начала, по-моему, Василий Иванович начал искать контакт со всеми. И первая попытка контакта была довольно неожиданной.
Однажды Василий Иванович подошёл к нам с Сашей сзади и вдруг запел:
–Ой, я молодой!
А хожу-то с бородой.
Я ж не беспоко-юся.
Пусть растёт до по-я-са.
Вот когда прогоним фри-и-ицев,
Будем стричься, мыться, бри-и-иться,
Одеваться, наряжа-а-аться,
С ми-и-илкой целоваться!
Тогда лично я услышал эту песню впервые. Хотя не узнать интонации Л. Утёсова было невозможно. Но, насколько мне помниться, никакого внятного ответа от нас Сашей не последовало. Наверняка, «молодой» Василий Иванович так и подумал про себя: «Контакт не состоялся». Немного погодя, утерев вечно потное лицо всегда висящим на плечах полотенцем, он пошёл работать.
Однако довольно скоро (может, в этот же день, может, позже) откуда-то издалека раздался дружный хохот. Кто-то о чём-то пошутил, а Василий Иванович ловко поддержал эту шутку. Теперь, в свете того, что можно узнать об Одессе с экранов телевидения, я думаю, что Василий Иванович был одесситом – настолько ловко и к месту он шутил. Но при всём при этом пустым балагуром он не был. Весь его юмор был направлен в одну сторону: поддержать нас, внушить нам, что мы тоже люди, что наши порой никчёмные жизни тоже чего-нибудь стóят.
Как-то у нас с Сашей зашёл какой-то разговор, видимо касающийся денег. Стоящий сзади Василий Иванович внезапно вступил в наш разговор:
–Да накопить миллион в нашей стране достаточно просто: Берёшь 1 000 р., кладёшь на сверхсрочный счёт в Сбербанке, через год снимаешь, добавляешь…
Этот «нехитрый» алгоритм он с упоением объяснял нам битых полчаса, но мы задали один-единственный вопрос:
–А где взять первую тысячу?
–А это, уж, ваше дело, – доходчиво объяснил Василий Иванович. Но при этом добавил. – На юге-то это делается проще.
Для чего ему нужны были деньги? От «нечего делать» можно бы долго рассуждать на эту тему. Ведь считать деньги в чужом кармане – это, говорят, наша национальная забава. Однако копить их можно по-разному: можно их всю жизнь просто коллекционировать, по меткому определению юмориста, а можно жить на них полной жизнью. Иначе, зачем ему всё остальное? Зачем ему, например, шутить с неходящими «колясочниками» о ночных походах «налево»? Зачем ему однажды понадобилось будить девочек среди ночи, давать им в руки зубную пасту, а утром весело смеяться над перепачканными ею пацанами? Это, ведь, никем не оплачивается!
И я сомневаюсь, что кто-то оплатил его визит к нам с Сергеем Матюшенко и Олегом Вереиным в новогоднюю ночь 1979 ого года в образе бабы Яги[2]. И, уж, тем более не объяснить стремлением к наживе то, что ради нас двоих с Сергеем он таскал из дома какой-то уникальный аппарат, стаскивал Сергея с кровати, что б спустя минут пять сеанса лечения водружать его обратно, и по окончанию своей смены уносил его домой. Зачем ему это надо было? Ведь мы выздоровели бы и так!
Но он же, Василий Иванович, мог быть и жёстким, когда это требовалось. При чём, без лишнего крика и без мата. Справедливости ради надо сказать, что в «Голубой волне» никто грубо не выражался и почти все умели припечатывать озорство, не повышая голос. Василий Иванович же свой голос сорвал ещё на войне и кричать не смог бы, если б даже захотел. Однако, например, с тех пор, как обнаружил, что во время приёма пищи кое-кто из ребят незаметно избавляется от лекарств, только Василий Иванович обходил каждого с ящичком всяких таблеток и, никому не доверяя, давал горсти таблеток в рот по спискам. Остальные медсёстры давали таблетки либо по именам (поднимите руку), либо по названиям препарата (аналогично поднимите руку).
…Наконец, Василий Иванович развернулся и, как мне показалось, оцепенел от неожиданности. Хотя, в принципе, ничего неожиданного не произошло. Неожиданность эта была, скорее, для меня. Ведь когда в том, 1981 ом году я вновь, в последний раз, приехал в Анапу, я уже знал, что Василий Иванович уже на пенсии. Насколько мне помнилось, он говорил о своей пенсии всё последнее время. И тем не менее…
Тем не менее, он вышел из этого кабинета в грязном, рабочем халате, с большим гаечным ключом и молотком в руках. Между нами не было сказано ни слова. Просто он глядел на меня, а на красные, потные щёки выкатились две, пусть не совсем трезвые, слезинки. Наверняка, в этот момент Василий Иванович думал о том, что его жизнь сложилась, в общем-то, не зря, что за свою жизнь он столько добра успел сделать людям! Классика жанра требует здесь хотя бы кратко пройтись по биографии Василия Ивановича, но я её просто не знаю (увы!). Я просто шёл навстречу и думал о том, как бы не упасть на его глазах.
15 – 18 / 01 – 10г.
НЕРАВНОДУШИЕ
Т. Таланцевой
-Ну, не молчи! Ну, скажи же что-нибудь!
Она буквально прыгала. А Он лежал на диване, отвернувшись к стене. Он ничего не хотел. Его никому не разговорить. Он был зол на весь мир.
ПОЧЕМУ?
Только что вынесли его сестру. Младшую. Под визгливую "Святы, боже". Наверное, так и положено петь эту молитву. Но только во время исполнения её его тётей, которая все эти дни, тяжёлые дни прощания пела псалмы возле гроба и вообще следила за ритуалом, внутри Него вдруг разгорелся испепеляющий Огонь, который поднимался откуда-то снизу вверх. Когда вся процессия показалась на улице, Он только и смог крикнуть:
-НУ, ПОЧЕМУ???
Уже чуть ранее Он задумал лечь и не вставать. Сколько Он сможет, насколько Его хватит? Ведь из-за относительно давнего гайморита Он не мог спокойно лежать даже когда надо было. Но это Его уже не интересовало. Лечь и не встать. Как сестра? Хотя бы.
Но Она тоже осталась. Подробности? Он их не помнит. Не заметил. Видимо, когда Она вызвалась чем-то помочь, мама или тётя пред?ложили ей остаться и вымыть полы. Ей дали ключи, которые, забегая вперёд, не понадобились.
Он сделал, как и планировал. Он лёг и отвернулся. И пусть весь мир подождёт! Пусть. Тем более, он не такой, уж, прекрасный, мир-то, как принято об этом думать. Она и Её подруга (или кто там?) долго гремели швабрами, вёдрами, чего-то перестав?ляли, о чём-то спрашивали друг друга и Его... А Он ждал, когда они обе уйдут, что бы, возможно, что-то сделать. Её напарница ушла. Она осталась.
-Ну, скажи что-нибудь! Ну, не молчи!
Битый час Она пыталась Его расшеве?лить. Она чего-то рассказывала Ему, пытаясь, видимо, убедить, что бывает ещё хуже. Но Он-то знал, что хуже не было. Может, и будет, на этом глупом Свете ни от чего нельзя зарекаться, но на сегодняшний день... А Она не отстаёт. Она уже скачет, как загнанная лань.
-Валя, ну, что мне с тобой делать? Я, прям, не знаю!
Господи, да нужен Он Ей? Уйдёт, ведь, и забудет, кто мы такие! Сестры уже нет, а скоро, глядишь, и Его не будет... Он не зарекался. Ни от чего! Жизнь показала, насколько это глупо. Но...
Он лежит, уже повернувшись в Её сторону. Не на голос, как Ему кажется, а просто на правую сторону. Сердце устало. Интересно, что это очкастое существо с безвольно опустившимися руками делает возле меня? Зачем Ей переживать за жизнь какого-то урода, всего лишь брата Её уже покойной подруги. И бывшей начальницы? Видимо, да. Она много рассказывает про аптеку, где Его младшая сестра была директором. Самый дружный и сплочённый коллектив. Наверное. Венок же принесли от фирмы, которой давным-давно нет...
-Ну, скажи что-нибудь!
Вот пристала! И, ведь, не уйдёт.
-Всё, что я мог сказать, я давным-давно написал в своих "документах", - наконец-то, произнёс Он. - Открывай и читай! Вот, только читать некому.
-Так надо послать! - загорелась Она. - Надо печататься, публиковаться.
С моей стороны, думал Он, это выглядит, как спекуляция. На самом деле...
На самом деле, хоть таким образом Его дальнейшая судьба, может быть, приобретёт какой-то смысл.
-У меня и-мейл не работает. Таня не успела "Бэтмана" активировать. Точнее, не захотела. Сказала: "А зачем? Всё равно мне никто не пишет, никому я не нужна..."
-Так давай я на флэшку скину и со своего компьютера пошлю, куда надо. Какие проблемы?
Её глаза горели. Слава богу, удалось! - думала Она. И отступала, как бы приглашая Его встать и идти к компьютеру.
О, боже, зачем Ей это нужно? - мрачно думал Он. Но тем не менее, встал и пошёл. То ли из-за новых программ, то ли из-за старой "базы", но когда включаешь компьютер, выходило три "окна", которых надо было сразу, немедленно "закрывать". Кроме того, Он все программы "положил" в "Пуск", что "здо?ровые" обычно не делают. Неужели Она знала? Ведь при обычных обстоятельствах Его присутствия не потребовалось бы. А, может, Она полагала, что там надо набрать код? Нет. Скорее всего, это был просто повод поднять Его.
Знала Она это или нет, Ей удалось уболтать Его, дать Ему маленький лучик надежды. Надежды на что?
Он всё ещё жив. Благодаря Ей. Хотя ответа из журнала так и не пришло.
13 / 08 - 10.
Снукер
Эта игра появилась в моей жизни недавно. В самый отвратительный период нашей жизни. Подробности - в предыдущем рассказе "Неравнодушие" и в повести "Оскал троянского коня".
Снукер - не совсем игра. Как шахматы - модель жизни, так снукер - модель дипломатии, призванной, в принципе, обслуживать эту жизнь, избегая лишних международных конфликтов. Снукер учит людей тому, что безвыходных положений не бывает. Часто человек сам виноват, что попадает в снукер. Но когда закончится фрейм...
Конец игры - конец жизни. Кто ведёт, тот и выигрывает. Если не ошибётся. Однако масоны, явно придумавшие эту усложнённую биллиардную игру, это отлично понимали: партия состоит не просто из нескольких нечётных фреймов. Насколько я мог понять, лет тридцать назад в финалах профессиональных турниров их количество было каким-то запредельным!
На первый взгляд, правила игры просты: трогать шары нельзя, это естественно. В случае необходимости рефери может взять шар только перчатками, обтереть и положить на место, точно где он и лежал. Если надо вернуть позицию, используется всё: совещание судей, видеозапись, советы игроков и зрителей... Зачем? Об этом позже, в третьем правиле. А второе правило - это очерёдность касания или забивания шаров. Ударяя кием только в белый шар (биток), касаться или забивать в лузу можно только в следующем порядке: красный - цветной - красный - цветной. Шары определённого цвета имеют свой номинал: красный шар - 1 очко, жёлтый шар - 2 очка, зелёный - 3 очка, коричневый - 4 очка, синий (или голубой) шар - 5 очков, розовый - 6 очков и самый дорогой чёрный - 7 очков. Если после удара шар не упал в лузу - ничего страшного; это просто переход хода, отыгрыш, а очки никому не засчитываются. Но если игрок касается или забивает шар не того цвета, он "дарит" сопернику минимум 4 очка! Именно тут вступает в действие то, что я назвал здесь "третьим правилом". Положение, когда в поле действия битка нет нужного шара, и называется снукером. Так вот, если игрок попадает в снукер и выходит из него неправильно, принеся сопернику минимум 4 очка, тот дополнительно может потребовать повтора. Таким образом, за один снукер, не вставая с кресла, можно "заработать" до 20 и очков! Естественно, игроки хотят ставить в снукер своего партнёра, а не просто тупо забивать в лузу.
И вот тут на ум приходит первая аналогия с жизнью. Папе этот момент настолько не нравится, фрейм может длиться часами, что часто он говорит: "-За снукер их штрафовать надо!". За что? Не нравится снукер - гоняй в обычный бильярд. В реальной же жизни удалось, например, избежать большой войны в августе 2 008 года, когда некий Саакашвили хотел поставить в снукер Москву, но угодил в него сам. Нет, без жертв не обошлось, ведь нападение на Южную Осетию произошло неожиданно. Но если бы наши политики сыграли бы как теннисист Ельцин в 90 ых годах, война была бы куда более масштабнее! Самое интересное, что эти же правила подходят и для бытовой жизни, но пока мне об этом и думать не хочется!
Снукеристы же, как шахматисты, больше получают кайф от выхода из снукера, а не от победы. Они одинаково со зрителями радуются любому снукеру, что своему, что чужому. Иногда попавший в снукер прищёлкивает языком от удовольствия.
Однажды когда Ронни О" Салливан уже выиграл решающий фрейм по очкам и собирался уходить, его соперник - Кинг - сделал приглашающий жест: "Well, let"s go, мол! Ну, что ты уходишь? Добей!". Дело в том, что за максимальный брейк выдаётся дополнительная немаленькая премия, а красивый брейк нравится всем. И я с досадой подумал: "Кинг - явно не чуваш!". Наш человек на месте Кинга махнул бы с досады и ушёл, куда-нибудь плюнув. Ведь он битый час ставил тому снукера, так "не любимые" папой, а теперь получает полный разгром от Салливана! Как всё это не похоже на жизнь!
Нет, снукерист (Ст. Дэвис) может плюнуть. Но не от досады и не в соперника, а от избытка чувств после трудной победы и где-нибудь в уголке. Что б никто не видел (кроме телекамеры). Вам слабо? Упомянутый Стив Дэвис, так похожий на М. Задорнова, был глубоким стариком ещё 25 лет назад! Легко представить, с каким трудом ему даётся каждый матч. Но четверть века назад после какого-то тяжёлого финала с другим стариком, который, видимо, ушёл из жизни, в 51 фрейм они устроили такое юмористическое шоу, что его каждый сезон по нескольку раз показывают до сих пор! Наши же юмористы тоже десятилетия?ми "выдают" одни и те же шутки, только не в прокрутке старых записей, а на разных концертах.
И последнее. В этом году у Дж. Уайта - траур. Погиб его близкий друг. На турнирах он носит траурную повязку на рукаве. В игре с Р. О" Салливаном Уайт попал в автоснукер и допустил ошибку. В этом случае соперник вправе требовать повтора и Салливан не раз пользовался этим правом. Однако дополнительную пикантность ситуации придавало то, что Уайт уже был кумиром Ронни, когда тому было 15 лет! Затем О" Салливан стал его учеником, а затем и близким другом. Поэтому он был в курсе семейных проблем Джереми. А тот уже пошёл садиться. Что делать? Ронни подбежал к нему (чего никогда не делал) и по-собачьи, глядя прямо в глаза снизу вверх, спросил: "-You" ll can?". Уайт не обиделся. Он рассмеялся вместе со всеми, мотнул головой и пошёл выполнять повтор. Игра есть игра! Снукеристы считают, что надо оставаться человеком в любом случае.
А вы, люди, вы will you can?
13 / 11 - 10.
Дядя Валера
Иногда поиски человека в мире людей заводят нас не туда. Неожиданно выясняется, что там, куда нас завела судьба, тоже есть достойные кандидатуры на это высокое звание, опущенное нашим временем. Но мы, ведь, этого не ожидали! А потому спокойно проходим мимо.
О дяде Валере мне хотелось рассказать столько же лет, сколько и о Василии Ивановиче. При чём, в отличии от предыдущего героя, мне известна и фамилия дяди Валеры. Ведь он был отцом одного из "одногрупников", так сказать, Саши Писарева. Говорите, знакомая фамилия? Да! Я больше скажу: сбрейте бакены с портрета критика девятнадцатого века Писарева - и получите точный портрет его однофамильца (а, может быть, родственника в каком-то колене) дяди Валеры. Но портрет критика Писарева я увидел только когда приехал домой, в учебнике литературы за новый, восьмой класс. Поэтому не могу с уверенностью говорить о его родстве.
Знакомство же с ним произошло как-то буднично и естественно. Однажды летним вечером, когда лёгкий, южный ветерок слегка заигрывал притомлёнными кронами деревьев, как-то спонтанно завязалась серия знакомств. То ли потому, что санаторий - не клуб знакомств, то ли из-за внутреннего осознания того, что за три месяца познакомишься даже с тем, кто тебе ни с какого бока не нужен, у нас никогда специальных акций знакомств не было. Да они мне и не нужны, собственно говоря. Просто я к тому, что этот очень органичный человек, который уже устроившись плотником санатория на три месяца, что-то строгал под кипарисом на столе, что справа от выхода с веранды, очень органично представился:
-Зовите меня В-В-Валерий А-А-Алексадрович. Или просто дядя Валера.
Да, он немного заикался. Как и его сын, Саша, такой же бука, как и я. Разница между мной и Сашей, который был на несколько лет младше меня, была лишь в том, что он так и не завёл себе друзей.
Но Валерий Александрович, вскоре ставший "дядей Валерой" по негласному договору, повёл себя так, что его небольшое заикание просто не замечалось! Ни от кого не скрывая своих намерений устроится плотником, что бы все три месяца быть рядом с сыном, он не просто хотел быть "своим в доску" со всеми другими ребятами. При первой же возможности дядя Валера нырял в наши проблемы с головой!
Тот "поток" остался в моей памяти, как самый бесконфликтный. Но не потому ли, что при возникновении самого пустякового конфликта дядя Валера не спешил с выводами, как обычно, а долго бегал от одной конфликтующей стороны к другой, пока не выяснял истинных виновников? Иногда мне казалось смешным, когда ссора давным-давно затихала, ребята забывали о его сути, а дядя Валера всё бегал и бегал. Но кто его знает, может, как раз потому "поток" и был бесконфликтным?
Однако, работая плотником и занимаясь нашими проблемами, дядя Валера очень много занимался сыном. На ночь и на дневной сон надевавший одни тутора, а днём носивший аппараты, Саша и так уверенно ходил на полукостылях. Но дяде Валере, как и Саше, этого было мало. Как только выпадала свободная минутка, как только мы выходили на улицу, он брал Сашу, отбрасывал в сторону его полукостыли и весело, с шуточками-прибауточками, пускал в "автономное плавание", надёжно страхуя сзади. Самая популярная его шутка была следующей:
-Мы с Тамарой ходим парой! Санитары мы с Тамарой! Эх!
При этом он часто весело шлёпал Саньку с одного бока, что б тут же поймать другой рукой. Но я бы не сказал, что это он делал из каких-либо хулиганских побуждений. Начнём с того, что самому Саше такие "качели" явно нравились. Уставая, он садился на скамью, едва дыша, долго молчал, а потом первым делом звал папу, что б ещё "полетать". Я прожил чуть больше, чем Саша, для меня шуточки дяди Валеры и тогда попахивали нафталином 50 ых годов, но дядя Валера делал это с таким азартом, что и я был бы не против подобных занятий. Саша уставал, но явно получал заряд на неделю вперёд.
Во-вторых же, у меня складывалось впечатление, что подобные трюки с сыном он проделывал "не наобум Лазаря": как только выдавалась иная свободная минутка (например, в "тихий час") дядя Валера садился за конспек?ты. А конспекты у него все, как один, были посвящены проблемам ДЦП. В этом я убедился позже, при случае не однократно заглядывая через плечо.
При всём при этом, проходя мимо молодых медработниц, он всегда умудрялся отпустить не сальную шутку. И что бы дядя Валера ни делал, от него всегда хотелось жить. Играя в шахматы, он не притворялся думающим, а сразу громил, с каждым ходом, выражаясь довольно цензурно, но однозначно. Намывая кого-то в ванной комнате, всего лишь под душем, он делал это так, как иной профессиональный банщик дорогого клиента не отмоет! Чьим-нибудь чужим успехам дядя Валера радовался так, как не радуются собственным!
В связи с этим возникает вопрос: а когда же он отдыхал? Вот, примерно этим я и хотел бы закончить рассказ.
Однажды после физио мы с ним сидели в коридоре и больше никого не было. Обувшись, я попросил:
-Дядя Валера, завяжите ботинки!
Ответ был неожиданным только по спокойной интонации, ведь "поток" близился к концу, а я ещё не видел, как он отдыхает. Он тихо ответил:
-Я устал. Подожди минутку, дай отдохнуть, хорошо?
Молодой, потный, очень уставший человек опустил лицо в ладони, уставив локти в колени. Но, просидев так секунд двадцать, он тут же живо вскочил, наклонился, завязал мне ботинки, хлопнул в ладоши и зашёл в кабинет:
−А кому помочь, кому помешать, кому задницы надрать? Где там моя Тамара?
А я двинулся к лестнице. Тогда мне ещё хотелось жить.
15 / 11 - 10г.
Хлебушко в каше
Подчас человек не властен над ассоциациями. Эту простую мысль я хочу донести сквозь все рассказы, собранные в этом небольшом сборнике.
В Анапе был такой, с позволения сказать, тест на IQ: дурачку крошили хлеб в манную кашу и он это ел. После нескольких раз этот дурачок уже сам крошил хлеб в любую кашу или картофельное пюре. Это означало, что перед вами - умственно неполноценный человек. Нет, над ними никто не смеялся, как можно было бы предположить из вышесказанного. По крайней мере вслух. Но всё же...
После завершения "потока" июль - сентябрь 1979 ого года, о котором я рассказывал в "Чернявском", мы с папой шагали не на вокзал, а на квартиру к одним знакомым. Погода была анапская, воздух сметанный, настроение отличное... Чего бы не прогуляться? Даже не смотря на то, что идти предстояло "через весь город". Естественно, отдых предусматривался нашим планом, но мне нравилось только что приобретённый дух истинной свободы, которого никогда не узнает даже человек, обретший его после всей жизни в неволе. Потому я шагал и шагал, не смотря на неоднократные папины предложения отдохнуть. Даже встречи с некоторыми ребятами, которые по тем или иным причинам ещё оставались в городе, не могли задержать нас больше, чем на минуту.
Так мы дошли до Турецких ворот. Дошли и только тут остановились, решив посидеть с полчаса. Для комфортного настроения не хватало только духового оркестра. И тут появился он. Точнее, они. Лёша Рогозин с отцом. Лёша, конечно, был не в моём вкусе, меня никогда не тянуло на "тормознутых". Только в отличии здоровых людей я рано понял, что такие ребята куда надёжнее и безопаснее иных лбов. Тогда, можно сказать от "нечего делать", я подозвал его и мы мило поболтали битых два часа. О чём? Да ни о чём! О хорошей погоде.
С Рогозиным мы познакомились за несколько лет до этого. Точнее говоря, и не знакомились. Он всё-таки был не в моём вкусе. Но за три месяца, проведённых совместно, волей-неволей узнаешь, как кого зовут. Если спросить, на чём мы тогда сошлись? - я не отвечу. Потому что не знаю ответа. Просто здоровые пацаны (в нашем понимании, конечно) очень любили его всячески поддевать, ведь он так визгливо возмущался: "-Отстань!", но при этом никогда ни на кого не жаловался. Это ребятам нравилось. Всегда. А мне - нет. И я его не поддевал. По-видимому, этого факта вполне хватило, что бы однажды он проникся ко мне каким-то собачьим доверием. В том "потоке", грубо говоря, мне и свистеть не приходилось: Алёша помогал мне во всём. А что взамен? Посмеяться над его бесхитростным анекдотом, выслушать столь же бесхитростный рассказ, обратить внимание на то, что никто не обратил бы...
Об этих ребятах я писал, о них я не забываю. Как и обо всём, почти обо всём, что было в моей жизни. Но, как это ни странно, я не об этом.
Я про вас, люди. В прежние времена на бытовом уровне вы чуть ли не гордились, что у вас нет лишней хромосомы. Конечно, я немного утрирую, но ощущение вы оставляли такое. Но почему же тогда именно на "нормальных" чаще всего и нельзя положиться? Почему же тогда именно вы, здоровые, полноценные люди способны нарушать все писаные и не писаные законы, выдумывать то, на что и дьявол не способен? Почему вы при всём при этом считаете себя вправе поучать других в общем-то правильным вещам? Оглянитесь на себя!
В тот день мы с Лёшей обменялись адресами и несколько лет ещё переписывались. Однако в конце концов я бросил с ним переписываться. Ведь все его письма были сплошным набором вопросов и каждый вопрос начинался со слова "Валя", затем следовала запятая, затем - вопрос и точка вместо вопросительного знака.
Дураки мне не нравились никогда. Значит, я тоже "белый и пушистый"?
Может быть. Но хлеб в кашу мне не крошите!
11 / 05 - 11г.
ЛЮБИЛ, ЛЮБЛЮ И ЛЮБИТЬ БУДУ!
Памяти папы.
−А я, ведь, тебя любил…
−А за что ты меня любил?
Примерно такой разговор происходил каждый вечер в соседней комнате между мамой и папой в последнее время. Каждый вечер папа приходил к маме, садился в кресло, брал её за руку и вспоминал, вспоминал, вспоминал…
Они говорили о многом. Точнее, о всей своей нескладной жизни. Ещё точней, об этой самой жизни рассказывал, в основном, папа. В те несколько вечеров нам казалось, что всё уже позади, что это проклятое членистоногое отступило, что мы победили. Ведь мы дождались уже «мабтеры», которая должна была поступить со дня на день. Настроение у папы было весёлым. Ну, сколько можно переживать? Нет, закатывать пиры мы никогда уже не собирались, по-видимому, после трагических событий последних лет, эта роскошь была уже не для нас. Но папа всё чаще и чаще смеялся, всё меньше как заклинание повторял: «Мабтера, мабтера, мабтера!». Эту самую мабтеру уже получили на папино имя, уже оставался последний курс «красной химии». Лечащий врач с самого начала говорил, что это – единственная форма рака, которая полностью вылечивается… И я лежал в соседней комнате и хохотал. Не над папой (как им казалось). Я хохотал по поводу того, что, кажется, всё налаживается. Я радовался. Чему?
А папа всё говорил, говорил…
−И что ты мне это рассказываешь? – весело «возмущалась» мама. – Я всё это лучше тебя знаю! И как познакомились, и как любили друг друга, и как поссорились, и как я сбежала… Всё это давно известно! Ты лучше Ольге всё расскажи…
−Да! Мне твоя Ольга! – махнул папа рукой.
−Ага, моя Ольга – твоя сестра! – рассмеялась мама. – Ну, устроился!
−…она меня не волнует. Я не с ней живу. Я с тобой живу.
−Вообще-то, ты прав, − согласилась мама. – Когда мы из дома уехали? Я с тобой живу уже в 2 раза больше, чем с мамой…
И вот уже мама рассказывает о себе. А папа слушает. Слушать-то он слушает, но недолго.
−А тёткам я тогда сказал: «Вот, у меня в городе есть девушка, если она за меня не выйдет, я ни на ком больше не женюсь.
Мама снова смеётся:
−Ох, напугал! Ты мне лучше объясни, ну, за что меня можно было любить? Я, ведь, сначала была такой худой, что в деревне звали «глиста в скафандре»…
−Не-е-ет, ты была очень красивой! – возмутился папа.
−…а после рождения Вальки и смерти Нины я начала полнеть, как на дрожжах.
−Да брось ты! – махнул рукой папа. – Придумали с Таней полноту. Ничего ты не толстая, я этого не замечал.
−Одним словом, я тебя устраиваю?
−Всегда!
Трудно мы жили. Очень трудно. На нашу долю выпало то, что и десятерым хватило бы с лихвой. В иное время дня не проходило без скандалов! Но папе на ум не могло прийти, например, уйти из семьи (как у некоторых ребят с «Голубой волны») или сдать меня в детдом. Напротив, он покупал и мне, и Тане самые красивые подарки, хлопотал по дому пока мама обвязывала мои анапские поездки, да и потом, когда мама получила инвалидность…
−Я, ведь, без тебя ничего бы не смог: ни Валика поднять, ни квартиры получать, ни дачу поставить.
Мы с мамой в голос хохотали:
−Ты только сейчас понял?
−Я давно это знал! – снова недовольно махнул папа. – Ты дальше слушай.
И папа всё говорил, говорил…
А когда уходил, неожиданно добавил:
−Запомни: я тебя любил, люблю и буду любить!
На следующий день папа мне почему-то сказал:
−Если что – аскофен в баре, за коробкой.
Зачем он это сказал? Обычно папа никогда не говорил, что куда кладёт.
Потом мама попросила его удлинить швабру. Удлинять он сел напротив нас и за разговором ещё раз подтвердил маме:
−Повторяю: Любил. Люблю. И любить буду! Вот так.
Через несколько дней папы не стало…
23 – 24 / 01 – 13г.
ЩЕЛБАНЫ ИЗ-ЗА СТЕНЫ
Валентина Михайловна Крюкова. Само имя как песня! Молода, красива, жизнелюбива. И всё бы хорошо, если бы не одно «но»… Как в насмешку, фамилия, вышитая на халате, соответствует действительности: молодая массажистка Валентина Михайловна хромала…
Как и в случае с Василием Ивановичем (из рассказа «Встреча в коридоре»), Валентину Михайловну я заприметил сразу, ещё когда та работала в первой группе и возила малышей на лечение через нашу площадку. Когда же она перешла работать к нам, я несколько раз слышал краем уха, что некогда Валентина Михайловна лечилась в нашей же «Голубой волне». Это было похоже на правду, хотя до конца я этому не доверяю. Валентина Михайловна оказалась не просто классным специалистом, она была ещё и неравнодушным человеком. Делая массаж, она дотошно выспрашивала Афанасия Ильича по специфическим секретам профессии, тот дотошно всё объяснял, объяснял… Мне невольно думалось: «Ох, как он много знает! Что ж тогда он так играючи массирует? Они что, все так работают?». Афанасия Ильича почему-то любили все дети, наверно, потому что он любил поболтать с ними, поиграть… Однако в отличии от Валентины Михайловны, он, по зрелому рассуждению, просто пользовался дешёвой популярностью. Видимо, Афанасий Ильич как массажист работал у себя дома.
Валентина же Михайловна выкладывалась на каждом своём пациенте. Мне только однажды пришлось массироваться у Валентины Михайловны. Я сразу вспомнил умелые, опытные руки Зинаиды Захаровны, ушедшей на пенсию в 1976 ом году или годом позже. Когда же наступила пора «разрабатывать» ноги (без чего Афанасий Ильич как-то обходился), Валентина Михайловна как-то напряглась, вспотела, как будто будет больно не мне, а ей и стала растягивать ноги.
Но всё это – описание, попытка угнаться за тем, за чем в своё время и не думал гоняться. Потому рассказ закончу одним показательным, вроде бы, эпизодом.
Однажды в 1980 г. мы с Сашей Яшиным, с которым страшно враждовали, договаривались в игровой о «дуэли». Я не помню, кто первым начал, но решили выяснить наши отношения до конца. Закавыка была в том, что один из «драчунов» не мог драться стоя, а другой – на коленях, поэтому переговоры затягивались. Здесь надо сказать, что игровая от палат, видимо ещё с довоенных времён, навсегда были разделены «раздвижными дверьми» высотой метров 5 – 6, которые полностью не задвигались, в щель свободно проходила рука. А мы с Сашей уселись как раз посередине, за проёмом. Так вот, в самый разгар наших переговоров вдруг по моему затылку кто-то щёлкнул. Сашины руки были в моём поле зрения, поэтому я несколько удивился. Сразу же после этого такой же щелбан получил Саша. После опять я. И снова Саша. Э, что за шутки? Мы оба обернулись назад. За стеной в палате девочек молча стояла Валентина Михайловна и, вытянув одну руку в щель, щёлкала по нашим головам! Будучи разоблачённой, Валентина Михайловна весело сделала ещё по 3 – 4 щелбана каждому и пошла на выход.
А драки так и не было. Но и никакого «разбора полётов» тоже не произошло.
8 / 02 – 13г.
С УТРА ПОРАНЬШЕ
Дело было в 1981г. Парадокс заключался в том, что из всех анапских потоков этот был самым спокойным. Последний «поток» был до того разновозрастным, что вторая наша группа даже не участвовала в «военно-морской игре», пионеров не хватало для разных постов! Как следствие, мы были полностью выключены из общественной жизни! А ребята были «золотые» (об этом я, кажется, писал в «Дяде Валере»). Казалось бы, ну, что могло произойти?
А произошло следующее:
Уже одевшись и отправившись по своим утренним делам, краем глаза я увидел следующую мизансцену:
−Что вы делаете?! А ну-ка прекратите! – вбежала с улицы вся злая Клавдия Ивановна, бабка Игоря Воронова. При этом одна рука у неё была вытянута вперёд, а другая поднята вверх. Как паровоз, ей-богу! Она помчалась прямо в дальний конец веранды, где периферическим зрением я, действительно, видел какое-то сотрясение кроватей.
Вслед за этим вбегает Полина Андреевна, ещё без халата и колпака:
−Что тут происходит? А ну-ка прекратите, эй! – и бежит в ту же сторону.
Спустя годы я сильно жалел, что не оглянулся, не посмотрел, что же там происходит? Хотя что я мог увидеть через полверанды, кроватей 20? Когда же я возвращался назад, всё было кончено. Так мне казалось. Потому что, выйдя в коридор, я увидел следующую картину:
−И знать ничего не хочу! – ревела громом Полина Андреевна, твёрдо и быстро вышагивая в только что накинутом халате в сторону выхода. – Ваш Игорь – зверь, а не человек!
−Ну, поймите, Полина Андреевна, у него печень! – подвизалась за ней умоляющая Клавдия Ивановна.
−А у других ничего, да? Надо было раньше думать, прежде, чем кулаками махаться.
Обе скрылись в вестибюле. «Конфликт исчерпан», подумал я и в какой-то мере оказался прав. У нас все знали, кто такой Алёша Клыков и кто такой Игорь Воронов. Знала это и Полина Андреевна. Но прежде, чем речь пойдёт дальше, надо кое-что пояснить.
«Родители» мы делили про себя на три вида. По крайней мере, это делал я. Были те, которые посещают – и это была, естественно, самый распространённый вид (официально санаторий был «закрытым»). Но находились и такие, которые умудрялись на целых 3 месяца как-то устраиваться в санаторий. Так вот, одни из них (как дядя Валера) душой болели за всех. Они и отпрысков своих учили не отрываться от коллектива. Да я и писал об этом (см. выше). Другие же из них все 3 месяца пребывания ни на кого внимания не обращали! Как будто нас и не было.
Вороновы были из таких. Нет, сам Игорь, наверняка, был бы адекватнее, если б не его бабка: когда её не было, Игорь выглядел вполне компанейским человеком, хотя ребята его всё же недолюбливали. Причины были, но я их просто не помню. Но стὁит на горизонте появиться его бабке – всё! Игоря нет. Вместо него возникает какая-то «тень отца Гамлета». Точнее, нас нет. С нами и здороваться не надо, мы же не люди. Весь день о чём-то шушукаются, посмеиваются над кем-то… Очень нам это не нравилось!
В тот день почему-то все кругом говорили только об этом происшествии. Создавалось впечатление, что и говорить-то больше не о чём: о драке говорили за завтраком, на прогулках, на лечениях – везде! И во всех беседах тон был какой-то извиняющийся. Так, когда я спускался по лестнице с физио, Магомед, который добровольно вызвался зачем-то меня страховать, не с того, не с сего, вдруг начал:
−Но мы же не знали, что у Игоря печень больная, верно?
−Да правильно вы сделали! − безапелляционно сказал я. – Что переживаешь? Его давно надо было «попотрошить»!
То, что «детские суждения» бывают жестокими, известно давно. Но, к сожалению, я оказался прав.
Это выяснилось во время полдника. Мне было неудобно, что, находясь в той же палате (на веранде), я не знал, в чём конкретно дело? А за столом я сидел с Лёшей Герасимовым из второй палаты. Улучшив момент, я и спросил у него подробности. Он поведал следующую историю:
Игорь с Алёшей Клыковым о чём-то поспорили. Слово за слово, слово за слово, дело дошло до обвинений. При чём, первым начал Воронов. Он же первым начал обзываться. Ну, и под конец, первым нанёс удар. Но у Алёши руки не работали! Он и попросил помочь. Ребята налетели на Игоря со всех сторон (напоминаю, ранним утром никто ещё от кроватей не отошёл). Ну, и надавали ему по печени.
Я долго не мог связать концы с концами. Почему эта история так меня цепляет? Пока однажды, лет 10 спустя, в моих воспоминаниях на это происшествие не наложилась беседа, которая, возможно, случилась за день до этого, а может за несколько дней.
Мы все были в игровой. Не помню, по какому случаю, да это и не важно. Мы с Клыковым сидели вместе и были невольными свидетелями того, что подле нас вытворял Игорь. Он вился и крутился волчком, то и дело припадая на колено, возле Ларисы Ярцевой, сидевшей на детском стульчике. А теперь – нюанс: нам с Клыковым и Вороновым было по 15 лет, Ларисе – где-то 7 – 8! На дворе стоял 1981г.
−Вот козёл! – начал Лёша. – Ну, что он делает, а?
−Играет! – в тон ему ответил я.
−Ну, так же нельзя! Сегодня с одной, вчера с другой, завтра с третьей…
Вообще-то я не удивился, но для приличия спросил:
−Как вчера с другой? Сам, что ль, видел?
−Да, уж, видел, − вздохнул Лёша. – А вообще, для него это – игра, всего-навсего.
−Ну, это просто непорядочно! – возмутился я. – Мало ли, кто кому нравится!
−Да в том-то и дело, что ему никто не нравится! Он просто издевается над здравым смыслом. И надо мной тоже.
−А ты-то здесь при чём?
−Мне нравится Лариса. Только никому не говори.
−И тебе?
−А что, и ты на неё глаз положил?
−Нет, конечно! Мне Лена нравится. Но я же молчу! А этот скачет, как недорезанный…
−Абсолютно верно, − подтвердил Алёша, не сводя глаз с Ларисы и Игоря.
Не знаю, до чего бы мы тогда договорились, но тут всех нас куда-то позвали. А на следующее утро произошло то, что произошло…
30 / 05 – 1 / 06 – 13г.
ЭФФЕКТ МАРТИНА ИДЕНА
«Интересно, меня кто-нибудь читает?»
Прошёл год после трагедии. Я уже ни на что не надеялся, жизнь летела в тартарары в свободном падении. Казалось бы, что могло начаться? – ничего! Всё, жизнь кончена.
Но однажды началась другая жизнь. Зачем она началась? И началась ли? – я ещё не знаю. Просто на годовщину пришёл Дима и предложил подключить интернет. Я больше чем уверен, что когда он предлагал, понятия не имел, что интернет можно использовать так, как его использую я. Он расписывал мне эту Сеть во всех красках обычного пользователя.
На самом деле, о том, что такое интернет, я имел смутное понятие с конца восьмидесятых годов! Помимо того, что мы выписывали «Технику молодёжи» и «Науку и жизнь», я ещё активно переписывался с московским другом, который в свою очередь целенаправленно занимался математикой и программированием ещё со школьной скамьи! Мало того, я составил 2 – 3 программы для программируемого микрокалькулятора «Б3 – 34». Одну из них (над которой думал год!) я отправлял Мише для проверки. Когда же устанавливали «ХР», программист заодно объяснил, что такое «залипание». Основываясь на этом, я полагал, что с остальным справлюсь.
Справился. Только совсем не так, как ожидал!
Первая сложность – установщик даже не поинтересовался, есть у меня «почта» или нет? На том компьютере был «Бэтман», в нём было целых 2 адреса! Ни мне, ни ему (профессионалу) в голову не пришло, что эти ящики не работают! Был также «аутлук» с тем же результатом. Наверняка предполагалось, что мне, дурачку, больше и не надо. Как телевизор: включил, посмотрел, выключил.
План действий в интернете я начал составлять в далёкие девяностые годы. Пожалуй, это – единственный план, который тихой сапой, ни шатко ни валко, но осуществляется. Но что мне было делать тогда?
В моём распоряжении было (как я тогда считал) всего полгода. Именно на такой срок меня и подключили. А мейла нет! Осознав его необходимость, я всё-таки искал «сайты с аськой». Однако постепенно я понял, что это – «чёрная дыра интернета», что никому моя писанина не нужна. Тогда я решил искать Мишу, который с каких-то пряников мог бы мне помочь с почтой, например. Как?
Миша мне мог помочь и в другом деле. За годы нашей переписки у нас с ним сложились такие отношения, что мы могли обсуждать с ним всё на Свете! Наши письма утолщались и утолщались, тематика всё расширялась и расширялась. Уже в те времена на одно письмо я тратил по полтетради, а он соответственно по 20 печатных листов на письмо! Я чувствовал, что при таких делах никакого письма не хватит – уж больно сильно нас потрепали годы!
Сначала я стал искать контакты на сайтах МГУ и МЕХМАТа. Не нашёл, там везде вход, вход, вход… В общем, баран бараном, думал я на себя. Потом что-то торкнуло и я набрал в поиске: «ICQ, ДЦП, чат». Вопрос: зная его безапелляционно-максималистское отношение к своему положению, на что я надеялся? Прежде всего на то, что кто-то из нашей среды всё равно его знает, я всё равно до него докопаюсь! Случилось по-другому.
«Интересно, меня кто-нибудь читает?»
Так началась вторая часть моей эпопеи. Эти слова под ником «Валекс» я выложил в мини-чат сайта, на который наткнулся, уже ни на что особо и не надеясь. За день до этого, кликнув по инвахелпу, я осмотрел Форум. «Нормальные инвалиды», усмехнулся я про себя. В двухмесячных скитаниях по Сети я впервые увидел вроде бы специальный сайт с таким кругом интересов, что поиски Миши и как пристроить писанину быстро ушли на второй план! Там было место всему: лечение, спорт, музыка, религия, литература, политика, экономика… Админ Putnik сделал так, что ребята могли выложиться там по полной, реализуя себя на 200 – 300%! Честно говоря, пока по скайпу не увидел некоторых из них, я ещё продолжал сомневаться в их степени инвалидности.
Но скайп был потом. А пока стояла задача просто зарегистрироваться на сайте. Креативные ребята быстро въехали в мою проблему. Уже на следующий день в мини-чате я прочёл ответ, примерно звучащий как: ну почему? Читаем, обсуждаем… «Этого я не писал, − глупо подумал я, − значит, интернет всё-таки существует!».
Описывать процесс первой регистрации, по-моему, глупо и не нужно. Разобравшись в том, что на самом деле никакого ящика у меня нет, меня зарегистрировал Vampire через «тимку». Лишь осенью, где-то за 2 месяца до истечения срока, пришёл Денис и открыл-таки мне первый яндекс-ящик! Спустя несколько дней яндекс запросил зачем-то обновление, я почему-то согласился, вылетел из сайта и, не поняв, что входить нужно снизу, зарегистрировался сам, уже как Valex! Это и была моя первая победа, т. к. этот ник я придумал ещё в далёкие девяностые (как и логотип). Тогда же я отправил вордовские доки Лосеву, Бельской, Долинго и ещё кой-куда, благодаря чему их «удалось спасти, вернув на Родину», когда компьютер «приказал долго жить».
Я не знаю, продлили бы или нет договор в других условиях, но когда срок подключения подходил к концу, случилась новая беда. Как Земля терпит столько горя – совершенно непонятно. Уходя, я обещал вернуться. Но в тот год нам было не до того…
В тот год нам было не до того, но этот рассказ о другом. У всех в жизни есть свои трагедии.
Выйдя из Сети, я успел прочитать скачанного «Идиота» Достоевского, написать штук 10 стихов, о которых никогда уже никто не узнает… и всё! Никогда ничего не храните в компьютере! Где угодно, только не в нём! И никому не верьте, что жёсткий диск – лучшее место для хранения. Компьютер сломался, отнесли в ремонт, вроде отремонтировали, принесли, а там – ничего! Там осталось только то, что было введено до 2009 года. С того времени я написал только «Базу», три рассказа (включая этот) и несколько стихов.
И вот однажды после Нового года уже в 2013 году раздался телефонный звонок. Звонила мамина подруга по больнице, где они лежали. Разговор шёл долгий. Мама ей всё рассказывала, рассказывала… А где-то через несколько дней раздаётся другой звонок:
−Сейчас мы вам ноутбук принесём!
Так начался последний этап освоения интернет-пространства. Вместе с ноутбуком они принесли «костылёк» от «МТС» с бесплатным подключением на месяц. За этот месяц, как вы поняли, я и успел ввести на сайт написанное, легко открыть новую яндекс-почту (старый ящик открыть так и не удалось) и вернуть свои готовые сочинения.
Всё, очередной этап освоения интернета закончен. Но наступал очередной этап, последний на сегодняшний день! На этот раз подключение интернета было запланировано, выбирались только провайдеры. Уже было понято, что такое «история браузера» и она активно очищалась всякий раз. Дело – за малым и это малое наступило!
Я люблю снукер. Люблю за то, что в тот год, когда мы все вчетвером лезли на стену, снукер игрался ещё по-старому, по-умному и не давал мне сойти с ума. Зная эту его особенность, я стал выкладывать его на нашем инвахелпе, что б и ребятам было легче. Ведь на наш сайт никто не зайдёт от хорошей жизни. Однако материала не хватало. Где его взять? Сразу же после открытия мейл-ящика и установки Агента я зарегистрировался в твиттере. Потому что Синицын часто рекламировал свой essnooker. Это оказалось намного проще, чем я ожидал. Только, вот, твиттер оказался до того пустым и бестолковым, что пришлось отказаться от подписок! Тогда я стал искать другие снукерные сайты и набрёл на топ-снукер. Как ни странно, здесь начинается история моего фейсбука.
Однажды некий Хайрон попросил кого-нибудь передать на твиттер Синицыну некую информацию. Пользователи топ-снукера не отличались особо манерами своих псевдо-кумиров. Не отличились и на сей раз: вместо того, что бы просто передать его просьбу, они дружно стали всячески высмеивать его. Я в одну минуту передал соответствующий твит и тут же сообщил об этом Хайрону через топ-снукер с добавлением, мол, чем смеяться да дразнить… и дальше по тексту. Через некоторое время читаю: «Ай, спасибо, Valex! Мир дому твоему!». Отвечаю, дескать, спасибо за пожелание, да только дом мой уполовинился. Читаю: найди меня в скайпе: Кайрат Сембаев.
Это не повесть, это рассказ. Поэтому упускаю ненужные подробности за краткой формулировкой: мы поговорили. Через несколько дней на топ-снукере была размещена статья о перспективах российского снукера. Я в них не верю! Наши снукеристы никогда не попадут в мейнтур! Что бы донести эту мысль, я выложил свою фотографию, снятую скайпом и ехидно спросил: «А как насчёт этого снукериста?». Некий stirogon спросил: «Valex, откуда ты взял этого идиота?». Честное слово, я тогда и не подумал обидеться. Я же сам спровоцировал такую реакцию! Наоборот, обрадовался возможности разъяснить свою позицию и думал, что конфликт исчерпан. Не совсем!
Через несколько дней на скайп раздаётся звонок. Виктор Старостин. Открываю, смотрю; мягко говоря, намного старше папы.
−Валентин, это я, − показывает на свою грудь, − stirogon!
Шок №1: стирогон – всем известный сторонник Трампа! Дед за внука? Ночами смотреть, как Трамп лупит по шарам? Сколько же в Викторе жизненной силы? Шок №2: джаз! Впервые я встречаюсь с человеком, который в таком возрасте любит джаз и свинг! Шок №3:
−Валентин, я прошу у Вас прощения.
−За что?
Я и думать забыл о том инциденте!
Короче, разобрались. И со следующего сеанса Виктор стал присылать мне те или иные ссылки и «Аваст». В том числе, именно он прислал мне свой фейсбук.
Через несколько дней на меня опять напала апатия. Всё, что мог, в тех условиях я сделал. И подумал: а чё я теряю? Взял и зарегистрировался в фейсбуке. Это было в сентябре или августе. Какая разница? Создал страницу «Литература, снукер, шахматы». Стал приглашать туда всех подряд, поэтому целых 4 раза «арестовывался» на месяц. Было время подумать. И надумал я искать друзей по Анапе. Набрёл я на Лёшку Клыкова, посмотрел его контакты… а дальше вы знаете.
Теперь – коротко о Мартине Идене Джека Лондона: дурак он! Достигнув всего, о чём и не мечтал, умный человек не станет сводить счёты с жизнью только на основании того, что девушка оказалась пустышкой, а жизнь – никчёмной. Мне никогда не нравилась следующая фраза, но не в этом случае: горя он не видел! И ни о чём не думал.
21 – 23 / 05 – 14г.
[1] См. повесть «Чернявский» (авт.) [2] См. рассказ «Ирония судьбы или Вот, те, батька, Новый год»