Крымский кот

Автор:
Елена Глущенко
Крымский кот
Текст:

новелла

------------------------------

от автора:
Все совпадения с реальными людьми, объектами, событиями считать нелепой случайностью.
---------------------------------
Памяти кота Кузи посвящается.
---------------------------------
На картинке кот Кузя.
---------------------------------

***

Из Житомира в Киев ехали на автобусе. В этот день нестерпимая жара наконец-то немного спала, а в Коростышеве даже пошел дождь. Киев и в этот раз Юле не понравился. Шум, суета, много людей и пыли. Тем более что укачало. Дальше - поезд до Симферополя, а значит шестнадцать часов сна и вынужденного голода, чтобы не тошнило. До Алупки три часа в автобусе по жаре, горам и серпантинной дороге. Зато потом - знала она - отдых.

В автобусе Юля сидела впереди и смотрела в окно. Горы и Крымские парки проносились мимо. Чуть посеревшая, выгоревшая трава и слегка желтеющие листья напоминали, что скоро осень. Но сюда она ещё не скоро придёт - здесь - начало бархатного сезона. В проёмах между горами изредка виднелось море. Прозрачная вода весело поблёскивала на солнце и качала на маленьких волнах купальщиков.

От перепадов давления на перевалах закладывало уши, а на затяжных спусках тошнило. Юле казалось, что живой она не доедет. «И зачем я сюда попёрлась? Сидела бы дома с бабушкой. Ради каких-то десяти дней терпеть такой ужас! Ни за что больше не поеду, как бы мама не уговаривала... Им хорошо - ни её, ни отчима не укачивает. Зачем я им тут? Если б я была маленькая, то понятно – хотели бы меня вывезти к морю, типа оздоровить. А мне же почти шестнадцать лет! Это же мои последние школьные каникулы. Им же самим было бы лучше без меня... Хотя, все подруги и пацаны поразъехались тоже…» По-честному, к морю она хотела и сама. Но из-за укачивания дорога всегда очень тяжело переносилась. В автобусе было жарко и очень душно. Она держалась из последних сил. Ей было всё равно где они проезжают, какие там долины или парки.

Но вот уже Юля увидела знакомые места и обрадовалась, понимая, что сейчас уже выйдет на улицу...

Земля качалась под ногами, но уже стало хорошо от прохладного свежего бриза. Узкими уютными улочками Алупки они дошли до Воронцовского парка. В двух шагах от него и от центральной площади города жила знакомая женщина, у которой семья всегда снимала комнату. С 1996-го – пять лет они тут не были...

***

Всё здесь было теперь не так. Парк потускнел, лесенки превратились в отхожие места отдыхающих, и вместо аромата кипарисов оттуда тянуло смрадом людских испражнений...

Лишь центральные аллеи по-прежнему оставались чистыми и почти такими же прекрасными, как и прежде. Газоны кое-где были вытоптаны, трава выгоревшая, а лавровые кустики у дорожек, как и в городе, были забиты мусором и источали зловоние. Каменные зелёные пруды с водопадами в центе парка тоже чистились ежедневно. Поэтому там ещё сохранялся прежний дух загадочной природы, и плавала пара уцелевших лебедей. Цвели теперь только глицинии, а аллея пьяных сосен неизменно пахла хвоей.

Пляж на камнях стал более людным и грязным, и разделился на две части - для нудистов и для тех, кто в купальниках. Границы строгой между ними не было. На центральной площади появилось много кафе, ресторанчиков и забегаловок. Вся в разноцветных вывесках она стала похожа на новогоднюю ёлку. И только памятник Ленину по-прежнему стоял посередине - поистине вечно живой.

Примыкающие к площади улочки напоминали теперь какой-то заграничный городок. По обе стороны в выкупленных старых строениях располагались магазинчики и кафе с пёстрыми вывесками и витринами и любыми кухнями мира. Музыка лилась изо всех дверей, одна песня перебивала другую, а зазывалы не давали проходу. Жёсткие кусты у обочин улочек полностью были забиты мусором. Ни то что заглянуть, туда было страшно подходить. А по каменным кривым переулкам от мусорных баков текли ручьи вонючих помоев.

Гора Ай-Петри как всегда возвышалась над Алупкой в своей волшебной солнечно-туманной дымке. Лучи солнца нежно скользили по склонам, белые облачка задевали за её макушку. Будто отдыхая, скапливались над горой тучи, пугая огромными тенями...

После недолгой прогулки Юля приняла душ и легла отдыхать у открытого окна с книгой в руках. Родители пошли побродить по площади и посмотреть на вечернюю жизнь города. У девушки до сих пор не прошло впечатление от транспорта. И казалось, что кровать слегка качается. В раскрытое окно доносился шум толпы прогуливающихся отдыхающих, какая-то музыка и ритмы дискотек; певец из одного кафе перекрикивал солиста из соседнего ресторана, а в санаторском корпусе напротив громко включили запись Утёсова.

Новелла Цвейга «Двадцать четыре часа из жизни женщины» в который раз заставляла задуматься о человеческой ограниченности, о том, как каждый сам может сознательно отравлять собственную жизнь предрассудками и прочей ерундой под названием мораль, скрывая за ней неуважение к себе, низкую самооценку из-за детских психологических травм при традиционной строгости воспитания. Даже в двадцать первом веке реального прогресса в этой сфере Юля не наблюдала. Те же сомнения, что в позапрошлом столетии терзали людей и сейчас. Просто теперь они научились прикрывать свои пороки, вседозволенность и разврат красивым словом «свобода», истинного смысла которого не понимали.

Юля задумалась и о себе самой с точки зрения своей свободы. И её стало затягивать в тёмные коридоры памяти, где жили те самые страхи. От этого становилось всё более неприятно на душе. И всё ещё давила усталость от дороги. Девушка отложила книгу, чтобы не испортить окончательно себе настроение и вспомнила о том, что приехала отдыхать и отвлекаться от дел и проблем.

В открытую дверь вошёл хозяйский кот Вася. Юля поднялась ему навстречу, взяла животное на руки и уселась в кресло. Она помнила этого кота ещё с прошлого раза и очень обрадовалась тому, что он есть.

Вася тихонько замурчал. Он заметно постарел, хотя и не сильно изменился. Тёмно-серые и светлые неопределённого оттенка полосы тянувшиеся от шеи вдоль спины до кончика хвоста потускнели, будто поседели, белая морда слегка вытянулась, глаза чуть помутнели. Вася всегда был поджарым, длинноногим, как все крымские коты. Но сейчас он заметно похудел - шкура да кости - и стал прихрамывать на одну лапу. Короткая густая шерсть стала жёсткой и напоминала щетину.

Через пару минут Вася спрыгнул и ушёл, а Юля снова устроилась на кровати и стала рассматривать комнату. Ей почему-то показалось, что она недавно видела её во сне. Вдруг в окно, заглушая музыкальную неразбериху, ворвалась одна из любимых на то время песен Юли «It’smylife». Девушка выглянула в окно. Музыка лилась со стороны площади. Из окна была видна лишь тёмная улочка, где светил один фонарь и никого не было. Юля вновь уселась на кровати и теперь просто слушала. Что-то странное было в том, как звучала песня. Аранжировка была классическая, а голос вроде Джона Бонн-Джови, а вроде бы и нет.

В этот момент вернулись родители с прогулки.

- Юля, слышишь, как поют твою любимую песню? - спросила мама прямо с порога.

- Да. А где это её так громко включили?

- Её не включили! Это мужчина в кафе поёт! Пойди и посмотри.

- Да ну, ты шутишь, мама.

- Не веришь - идём, покажу. Тут в двух шагах. Пошли!

Девушке было лень куда-то идти, да и она думала, что мама её разыгрывает. Она поморщилась.

- Мама, что ты выдумываешь? Этого быть не может.

- Ну идём, я тебе покажу! – усмехнувшись, кивнула мама.

- Ну ладно - согласилась Юля, нехотя вставая - Но если ты прикололась, я не знаю, что тебе сделаю!

Они пошли на голос и спустились вниз на площадь. Там в маленьком уютном скверике вокруг фонтанчика расположилось кафе. Круглые белые столики под тёмно-синими зонтиками стояли на зелёном ковролине. Бегущие цветные огоньки обвивали растущие вокруг акации и пальмы, а вода в фонтанчике переливалась всеми цветами и блестела в радужной подсветке.

С краю была расположена эстрада. На маленькой сцене сидели молодой клавишник в кепке и лысый ударник, а у микрофона стоял худощавый поджарый мужчина лет тридцати – тридцати-пяти и пел. Это был действительно не Джон Бонн Джови. Юля стояла и смотрела на него, не веря ни глазам ни ушам своим: какой-то ресторанный певец может так петь!

Его голос был действительно лучше. Прожекторы светомузыки окрашивали фигуру мужчины то в красный, то в зелёный, то в жёлтый, то в синий оттенок, ярко освещая или оставляя лишь тёмный стройный силуэт. Он стоял практически неподвижно, и лишь носком туфля выстукивал ритм. Загорелое лицо и руки контрастировали с белизной футболки. Сам он казался очень серьёзным. Высокий лоб иногда покрывался морщинками. Густые чёрные брови почти сходились у переносицы. Острый взгляд делал выразительные почти чёрные глаза немного злыми, а может уставшими, и Юле они понравились.

- Давай немного ещё побудем тут и послушаем - попросила она маму.

- Ну что, теперь веришь? - спросила та, улыбаясь.

- Да... - многозначительно протянула Юля, кивая.

...Когда, вернувшись домой, девушка засыпала, до её слуха доносился этот сильный голос:

Скажи, откуда ты взялась?

Ты опоздать не испугалась,

Моя неведомая страсть,

Моя нечаянная радость.

Нарушив мой земной покой,

Ты от какой отбилась стаи?

И что мне делать с тобой такой,

Я не знаю...

***

Небо потихоньку начало светлеть. Предрассветные сумерки высвободили из темноты белые корпуса санатория в окружении тёмно-зелёных факелов кипарисов, салатовых лиственниц и олеандровых кустов, узкую улочку с высоким бордюром и захолустными двориками. Из окна в проёмах между корпусами санатория было видно тёмно-синее море.

Первые несмелые лучи солнца упали на воду и засверкали, игриво мигая на ленивых волнах.

Лёгкий тёплый ветерок чуть качал занавеску и приносил свежий запах моря и сосны. В окно уже доносились редкие голоса людей. Вниз по улочке куда-то побежал кот Вася. Часы показывали шесть утра.

Через полчаса Юля с родителями шла на камни. В утренних лучах парк преобразился, посвежел. Вчерашняя пыль осела на дорожках, прибитая брызгами воды от поливочных фонтанчиков, трава была мокрая, даже листья деревьев казались сейчас более яркими. Стремительными потоками лилась вода с гор, громко журчала на камнях, скапливаясь в маленьких искусственных прудах. Крутые дорожки над обрывами, ведущие к морю, были усыпаны сосновой хвоей, скользящей под ногами. Море было спокойным и настолько прозрачным, что даже с верхних аллей парка в воде можно было разглядеть все камушки на дне и рыб, плавающих не далеко от берега. А на камнях уже было солнце и первые отдыхающие.

Юля уселась на свой любимый камень, лицом к морю и солнцу, и лишь теперь в полной мере ощутила, что она в Алупке. Чайки летали над маленькими волнами, спускались на воду, кричали. Ветерок наносил первые штрихи загара на совсем ещё белую кожу. От мелких, кажущихся прохладными, брызг моря девушка чуть вздрагивала, и «гусиная кожа» выступала на теле. Мама разгадывала кроссворд в газете, а отчим лежал рядом на камне.

- Юля, ты помнишь фамилию второго солиста «Машины времени»? Семь букв.

- Кутиков. - лениво ответила дочь.

- Точно - кивнула мама - Я почему-то забыла.

- Я, пожалуй, пойду, искупаюсь - сказал отчим, встал с камня и пошёл в воду.

Юля легла спиной на камень. Он оказался непривычно твёрдым, но уже тёплым. Девушка подумала, что если бы не была такая худая, ей было бы гораздо удобнее лежать. Море успокаивающе шумело рядом, в небе не было ни одного облака. Казалось, можно так лежать вечно и ни о чём не думать...

- Юля! - снова обратилась к ней мама, - «Аргентина - Ямайка - пять - ноль» или не пять?

- Пять, - усмехнулась дочка, - «Чайф» поёт «пять»... Этот же мужчина в кафе вчера тоже пел.

- А, ну да.

- А правда, здорово он поёт?

- Правда — сказала мама, не отрываясь от газеты.

- Надо пойти и сегодня послушать.

Мама, улыбаясь, глянула на Юлю.

Вдруг услышав недалеко чьи-то шаги, девушка обернулась. По соседним камням прошёл симпатичный молодой нудист. Ей было лень смотреть, куда он направляется, и Юля вновь уставилась в небо.

- Мама, ты знаешь, кто такие нудисты?

- Кто?

- Нудные люди, у которых стащили одежду, чтобы они не вернулись обратно домой - они засмеялись.

- Мама, - через минуту сказала Юля, - А как ты думаешь, он сможет спеть «Deep Purple» «Child In Time»?

- Не знаю.

- А мне интересно... - сказала дочь и погрузилась в какие-то свои явно приятные мысли.

***

Часов в одиннадцать, когда солнце начало припекать, семья поднялась с пляжа наверх. Они пошли гулять по аллеям парка.

Отдыхающих в этом году было очень много. Местные жители говорили, что давно уже не помнили такого «урожайного» года. Туристические группы ходили по парку одна за другой. В основном это были россияне из Москвы и Питера. А у них, как впрочем, всегда, было много денег. Зная щедрую русскую душу - «гулять - так гулять» - торговцы и местные предприниматели устанавливали цены, какие только сами хотели.

Центральные аллеи и дороги, по которым подъезжали к парку туристические автобусы и маршрутные такси были сплошь заставлены лотками с сувенирами. Юле почему-то нравилось смотреть эти безделушки - они поднимали настроение. Здесь продавали маленькие пятисантиметровые фигурки богов, вырезанные из сосны - нэцкэ; деревянные украшения - бусы, браслеты, серьги, кольца; можжевеловые подставки под чайники, игрушки из ракушек, стеклянные шары-ночники, амулеты из цветных камней, цепочки, предметы ароматерапии и много чего другого на самом деле совершенно не нужного.

Единственное, что стоило внимания - это восточные колокольчики. Ветер едва касался их, и тогда по аллее струился тихий мягкий перезвон. Слушая его, Юля вспоминала дом с такими звоночками из какого-то фильма:

...Дом был маленький, двухэтажный с такими большими окнами, что второй этаж казался полностью стеклянным. Весь потолок второго этажа был увешан такими же ветреными колокольчиками и освещался разноцветными китайскими фонариками. Дом стоял на отшибе и насквозь продувался всеми ветрами. Врываясь в раскрытые окна, ветер легко играл прозрачными занавесками, а то и вовсе срывал их... Колокольчики звенели то громко, то совсем затихали, то едва слышно, ласково, то всплесками, будто морские волны... Ночью в окна заглядывала луна, на чёрном небе ярко горели звёзды, бросая дивные отблески на звоночки. Глазами призраков они мерцали в темноте... В этом домике главная героиня того фильма встречалась со своим любовником; они шли на второй этаж...

...У платановой поляны на лебединых прудах было тоже людно. Эти тихие, некогда загадочные места, казалось, изжили себя. И только в тенистых зарослях, куда солнце почти не пробивалось, и вода была холодная, всё ещё угадывалось дивное волшебство. Люди непрерывно фотографировали эти места, но их тайну унести с собой не могли...

Желтые сухие листья кое-где уже лежали на дорожках потоптанные и выпачканные в пыли. Другие плавали на зелёной воде коричневыми, бордовыми и золотыми корабликами. Два белых лебедя плавно скользили по водной глади, подплывали к краю пруда, где их кормили отдыхающие.

***

Юля не привыкла так много ходить и, придя домой легла отдыхать и уснула. А в четыре часа, когда сильная жара уже прошла, семья снова пошла на камни.

Возвращаясь с пляжа часов в шесть - семь, они увидели, что на площади готовится что-то грандиозное. Там посредине, у памятника Ленину устанавливали большую эстраду. В скверик привезли бильярдные столы и ставили их вдоль каменной стены. Напротив уже раскинулись палатки новых маленьких кафе и ресторанчиков. А вокруг длинной клумбы с фонтанчиком катались на машинках дети. Город полным ходом готовился ко дню независимости.

В кафе, где вчера пел тот загадочный мужчина, было ещё тихо, но несколько столиков уже были заняты. Возле самой эстрады у лавровых кустов стоял столик, который Юля заметила не сразу. За ним тоже кто-то сидел. Она подошла поближе и увидела, что это музыкальная группа. Пока мама с мужем рассматривали очередные сувениры около этого кафе, девушка наблюдала за тем, как ведёт себя этот мужчина, который вчера так удивил её своим пением, - в своей простой обычной жизни. При свете дня он если и изменился, то как-то совсем незначительно. Те же хмурые глаза и усталость взгляда... И только изредка появляющаяся улыбка делала его чуточку мягче, нежнее и ближе. Он, конечно, не смотрел в сторону Юли, а ей не хотелось встречаться с его глазами. Девушке нравилось, что они не знают друг друга. Она просто хотела снова услышать его голос и больше ничего. Но это желание должно было осуществиться немного позднее. И это ей тоже нравилось.

***

Дома их встретил Вася и побежал за Юлей в комнату. Кот хотел кушать. Подходя к каждому, он легонько тёрся о ноги и изредка, будто бы случайно, смотрел в глаза. Взгляд кота был уставший, а в глубине бледно-зелёных глаз таились ответы на все вопросы на Земле.

- Вася, подожди чуть-чуть. Я сейчас тебе что-то дам - сказала Юля и стала намазывать на булку куриный паштет.

Кот сел в двух шагах от стола, будто отстранившись от происходящего, и стал смотреть в одну точку, застыв в ожидании. Только его уши едва-едва поворачивались, прислушиваясь к шорохам пакетов и словам...

Юля взяла немножко паштета.

- Вася, - обратилась она к коту.

Он повернул голову и спросил

- Мур?

- Пошли.

Юля вынесла паштет в коридор и положила в кошачью тарелочку.

Вася пришёл за ней. Он присел и склонился над едой. Кот кушал медленно, будто нехотя. Съев всё, Вася остался в коридоре...

***

...В тёмно-синем небе загорелись большие белые звёзды. На улицах зажглись фонари. Их жёлтый свет путался в острых листьях пальм, в игольчатых ветвях лиственниц, выхватывал из темноты лица прохожих, мгновенно забывая их...

Вся площадь была заполнена молодёжью. На установленной эстраде около памятника кто-то пел попсу. Народ танцевал. От нагревшегося за день асфальта подымался пар. Ночь ещё не успела остудить воздух, и люди покупали прохладительные напитки. Разноцветные огоньки реклам и вывесок перемигивались друг с другом, и, словно перекликаясь, звучали разные песни изо всех заведений общепита.

Юля и её родители ходили туда-сюда и смотрели, что где делается. В скверике начался бильярдный турнир.

Они остановились у одного стола, где только началась новая партия. Юля с мамой выбрали более симпатичного игрока, чтобы за кого-то болеть. Игра увлекала. Девушка даже начала угадывать какой шар будет дальше бить игрок. Она эмоционально реагировала на все ходы и ей становилось жарко... И вдруг сквозь шум, как поток горной реки сквозь камни, прорвался сильный резкий мужской голос.

Дождь...

Грянул майский гром,

Прогремел по крышам,

Распугал всех кошек гром...

...

В окно ворвался ветер,

Разметал всё на столе.

Глупые стихи,

Что писал я в тихой и унылой пустоте...

...И грохотали праздничные фейерверки, ослепляли ночное небо, подобно молниям. Горящими парашютами падали вниз разноцветные огни и таяли, не долетая до земли... Юля засыпала.

Is this love?

I can feel that

Is this love? -

доносилось с площади…

***

Как и вчера, утром в шесть часов семейство отправилось на пляж. Потом они гуляли по парку, смотрели сувениры, покупали сладкий синий инжир.

Юле с мамой хотелось пойти в какой-нибудь ближний поход, но это оказалось проблематично, практически невозможно. Отчим не хотел никуда идти, говорил, что у него болит спина и ноги. А вдвоём с Юлей он не хотел отпускать жену, хотя и не говорил об этом прямо. Он был человеком ревнивым. И наверно поэтому... Кроме того, мать и дочь были очень близки. И отчим, видимо, мог предположить, что девушка в случае чего, прикроет маму. Странно было другое. Даже при всём желании пойти «налево», женщине, прежде всего, нужно было уже иметь соответствующий объект. Для этого нужно было желание и возможность. Однако, ни того, ни другого, ни третьего – самого объекта – не было. Поэтому поведение мужа очень утомляло. И сегодня семья тоже, кроме пляжа, никуда не пошла.

Вечером на восемь часов был запланирован душ. Для этого они ходили в каптёрку санаторского корпуса напротив их дома. Там всегда была горячая вода и сильный напор. Юле очень нравилась эта процедура, похожая на душ «Шарко». Диаметр самой шайбы душа был сантиметров двадцать.

Стоя под мощными струями хорошо тёплой воды, девушка представляла себе, что это потоки стремительного горного ручья. Вода поблёскивала на потемневшей гладкой коже в свете лампы, капельками катилась вниз. А Юля наслаждалась контрастом, глядя на скрытые купальником от солнца места и на уже загоревшие. Ощущение чистоты тела было блаженством...

После душа семья поужинала, и каждый уткнулся в своё чтиво. Сегодня прогулка отменилась, и Юля думала, что дочитает новеллу. Девушка сидела на кровати, держа в руках книгу. В окно, как всегда, летели звуки музыки. Сегодня добавился ещё один голос с грузинским акцентом. Он звучал громче всех, забивая полюбившийся голос того певца. И только когда грузин замолкал, было слышно, что поёт тот мужчина. У него сегодня были самые разные песни, чаще попсово-залихватские - кто-то их заказывал...

За час Юля прочитала всего три странички...

Сегодня колыбельная ей не понравилась.

«... А я хорошая, но мадам Брошкина...» - непонятные женские слова, звучавшие в красивом мужском тембре.

«Интересно было бы увидеть его лицо» - подумала Юля, чуть не рассмеявшись вслух, и уснула...

***

Следующие несколько дней прошли по привычному же сценарию. А вечером пятого дня отчиму Юли захотелось «побыть добрым», как мужчина сам любил говорить. Он повёл свою семью в кафе с фонтаном и пальмами в бегущих огоньках.

- Мы закажем у него самую красивую песню - говорил отчим.

- Такую, чтоб певец не смог спеть, - шутила и слегка издевалась Юля, - и чтоб обломался...

Троица не спеша вошла в кафе по мягкой зелёной дорожке, рассматривая всю эту рукотворную модную красоту вблизи. Юля бросила мимолётный взгляд на эстраду, чтобы убедиться, что солист есть, и прошла к третьему столику. Девушка села так, чтоб хорошо видеть и слышать всё происходящее на сцене. Певец как раз приготовился и запел:

- SaidIloveyou, butIlie...

Совершенно безликая до этого момента песня теперь приобрела для Юли и яркий образ, и новый смысл... Девушка смотрела на поющего мужчину. Сейчас он казался то самым близким человеком, то вымышленным не существующим образом типа голограммы.

Его голос раскрывал все чувства и переживания человека, а сам певец оставался невозмутимым, как будто он вообще не чувствует, и это лишь его работа. «Да, это просто его работа» - подумала Юля, глядя в его тёмные суровые глаза. В это верить не хотелось, но она понимала, что иначе быть не может. А он пел:

- ...love is true... everything I do, I do it for you....

А способны ли мужчины вообще любить? Юля вдруг осознала, что давно уже задаётся этим вопросом. Она подумала об этих нескольких днях, проведённых здесь в Крыму. Её мама почти каждый день, пускай по мелочам, но ссорилась с мужем. Да, его можно было понять - недавно у мужчины появились небольшие проблемы со здоровьем. То там, то сям что-то побаливало. У мамы тоже не всё было гладко. Она тоже чувствовала себя иногда не очень хорошо. Но женщина не делала всех в этом виноватыми. А муж ходил и злился, ища повод, чтоб хоть на ком-то сорваться. И находил.

Юля старалась вообще общаться с отчимом только по мере необходимости, чтобы не нарываться на неприятности. Мама следовала примеру дочки. Им обеим в какой-то мере было интересно наблюдать за процессом самопоедания человека. Мужчина покупал всё, что хотел, заказывал в кафе блюда на свой вкус и сколько хотел. Но это ему не доставляло удовольствия... Юля давно уже привыкла хотеть всё по минимуму. «Хочу это» - эту фразу последний раз она сказала ещё в детстве. А потом просто поняла, что такое деньги, и как они достаются. Недавно сама на каникулах попробовала их зарабатывать. Но в «свободной и независимой» стране никак не могла их получить, в отличие от отчима – так сложилось.

Возможно, именно из-за этого изначально девушка и не хотела сюда ехать. Но Юля не могла предположить, что настолько сильно ощутит эту финансовую разницу. Отчим почти откровенно жалел денег. Даже на необходимое для семьи. Мама применяла все возможные ухищрения, чтобы как можно мягче оправдывать все затраты и всё-таки делать желаемые покупки. Она, как могла, сглаживала острые углы в этой сфере. И всё равно Юля чувствовала всё остро, учась вообще ничего не хотеть.

Для Юли это всё виделось как-то неправильно. Если бы она могла помогать родителям финансово, то непременно делала бы это, не вспоминая потом. Поэтому девушка и не ожидала от отчима теперь такого поведения. Правда, за эти пару дней успела смириться и с этой данностью. И сейчас, читая меню, выбрала только мороженое и чай. Родители выбрали то же самое плюс бутылку вина.

...Юля наблюдала за чёткими сдержанными уверенными движениями мужчины на маленькой сцене. Она понимала и осознавала, что, если только захочет, может подойти к нему, заговорить. Они собирались заказать песню, и девушка могла подойти к нему с этой целью... Но она знала, что не будет этого делать...

...За первым, самым ближним к эстраде столиком сидела женщина лет двадцати пяти - тридцати. Видно было, что её столик служебный: на нём стояла только вода, и были разложены бумаги - видимо какие-то счета. В перерывах между песнями певец иногда подсаживался к женщине.

Потом она сложила бумаги. Он снова подошёл к ней, быстро поцеловал в щёку, и женщина ушла...

«Интересно, - подумала Юля - будет ли она его ждать сегодня вечером? А может быть это просто знакомая...»

Семья долго спорила о том, какую песню выбрать. Песня должна была нравиться всем, быть сложной, стоящей тех денег, что платились за неё. Чтобы снова не поссориться, Юля предложила «Egls» «Hotel «California»». Отчим нехотя пошёл заказывать - он сомневался, что правильно запомнил название. Музыканты как раз отдыхали и сидели за своим столиком.

- Через минут десять споют - сказал он, вернувшись.

Почему-то очень долго длились для Юли эти десять минут.

И вот солист снова вышел на сцену. Привычно встал у микрофона. Зазвучали гитары. К ним присоединились ударные. И он запел.

Первых пару минут Юля пыталась найти хоть какой-то изъян в исполнении песни. А вместо этого заслушалась, засмотрелась...

***

Недолго сидели они ещё в кафе. Дыханием осени подул резкий ветер, и Юле стало холодно. Она знала, что больше никогда не будет сидеть за этим столиком... Вслед за девушкой летела песня:

- Отпускаю... Куда тебя я отпускаю?...

***

...Васи дома не было.

- Где-то загулял наш кот - предположила Юля и пошла спать.

Сегодня она не вслушивалась, пытаясь разобрать, что поёт певец из кафе на площади, и не читала книгу. Засыпая, девушка впервые мечтала об этом мужчине. Ей не хотелось слышать от него умные слова. Она не спрашивала, как его зовут и сколько ему лет. Не интересовало её, есть ли у него жена или подруга или сколько у него детей. Ей хотелось сейчас спуститься с ним по той крутой лестнице, ведущей в парк, - вниз, к каменной стене, где вьются олеандры, и сейчас нет ни одной живой души... Вдыхать аромат холодного морского ветра и ощущать спиной твёрдый шершавый камень дворцового ограждения. Чувствовать его сильные уверенные руки под своей футболкой... Ласкать его упругие плечи и впиваться острыми ногтями в мускулистую спину... Видеть его дикий взгляд, поцелуями не давая сказать ни слова и слышать его страстные стоны... Вскрикивать от его горячих ласк, подобно чайке, и извиваться под его страстным телом горячей змеёй на холодном камне...

***

Утром со двора прошмыгнула в калитку молодая белая кошка, а за ней - Вася. Кошка побежала вниз по улице. Догнав её в два прыжка, Вася сказал: «Му-ур!». «Мур...» - ответила кошка, чуть повернув голову, увлекая кота за собой куда-то в сторону парка...

Во дворе на лавочке сидели две соседки. У их ног в ящике лежала трёхцветная кошка с котятами. Малыши были ещё совсем крошечные - пару дней как глаза открылись.

- Это за столько времени - лет пять - шесть - Муся впервые привела котят похожих на себя - жаловалась соседка - А то бывало, как ни приведёт - все на Ваську похожи!

- Так у моей кошки тоже самое. Все котята - вылитый Васька!...

Несколько следующих дней Васю видели вдвоём с этой худой кошкой. Он редко приходил домой, но зато много кушал.

Вечерами Юля целенаправленно шла слушать полюбившегося певца. Одну-две песни за вечер она стояла с краю кафе, чтобы хорошо слышать и желательно видеть мужчину. Даже душ теперь заказывался на более позднее время, чтобы успеть прогуляться по площади. Отчим подшучивал над Юлей:

- Ты что, влюбилась в него? – шутливо упрекал он.

- В его голос влюбилась точно - отвечала девушка, не отводя глаз от поющего мужчины.

Ей и самой казалось, что это влюблённость. Но он снова пел «SaidIloveyou, butIlie...» и был таким же, как все мужчины...

...Как-то семья вышла на променад немного позднее обычного. Ночная жизнь города уже была в разгаре. Юля подошла к кафе. Певец исполнял песню «Свеча» группы «Машина времени». Молодая официантка, которая их здесь обслуживала, узнала отчима Юли и подошла к ним.

- Почему не заходите? - спросила она.

- Не получается по деньгам - ответил отчим, вежливо улыбаясь - Хорошо у Вас тут, но слишком дорого.

- Эту песню кто-то заказал? - поинтересовалась Юля.

- Нет – отрицательно кивнула официантка - Он сегодня весь вечер поёт лирику. «Машину времени» любит. Настроение такое.

- Он так здорово поёт.

- Да! К нам как-то раз прилетали на частном самолёте поужинать. Какой-то крутой. Так он прилетал именно для того, чтобы его послушать... - официантка быстро обернулась, взглянув на солиста, - Он ведь лучший на побережье...

Юля увидела, что несколько молодых официанток стояли, облокотившись о стенку домика-кухни, и смотрели на эстраду. Их глаза горели одинаковым огнём. Девушка понимала, о чём они думали...

Всё отболит, и мудрый говорит -

Каждый костёр когда-то догорит...

Ветер золу развеет без следа...

Но до тех пор, пока огонь горит,

Каждый его по-своему хранит,

Если беда, и если холода...

***

В последний день пребывания в Крыму они обошли все их любимые местечки парка. Пальмовая аллея, лебединые пруды... Всё это оставалось здесь, а люди уезжали... Пляж, камни, солнце, море и даже надоедливые нудисты - было очень жалко покидать это всё. В то же время уже хотелось домой в осенний маленький Житомир...

- Как себе хотите, - сказала Юля на обеде, - но вечером пойдём снова его слушать.

- Ты таки точно влюбилась - уже почти серьёзно и немного настороженно сказал отчим.

- Ты понимаешь, что я его больше никогда не увижу и не услышу! - так же серьёзно ответила дочка - Я хочу послушать его в последний раз - как-то тихо произнесла она и замолчала, чувствуя как комок слёз подступает к горлу.

Юля вдруг почувствовала себя ребёнком, маленьким и беззащитным, которому не хотят купить игрушку. Конечно, она могла пойти и сама туда, не отчитываясь, как и делала в некоторые дни. Но юную девушку сильно задел тот факт, что отчиму ужасно не хотелось даже допустить такую мысль, что Юля на самом деле может влюбиться в какого-то человека и натворить глупостей. Родителям почему-то всегда не нравится, когда их дети начинают делать взрослые вещи. Им страшно, что ребёнок может не осознавать всей ответственности за последствия своих действий. Как жаль, что именно эти опасения и становятся с юных лет причиной нерешительности и инфантильности, которые лишь укрепляются в дальнейшей взрослой жизни. Юле вдруг стало страшно от понимания того, как сильно взрослая жизнь похожа на детство. «Свобода» — что это за странное слово? Запреты, основанные на неуверенности в родном ребёнке – это орудие мести родителей своим детям за собственную несостоятельность...

Юля не могла сейчас ни на кого смотреть. Тончайшая, совсем незаметная пелена слёз заволокла светлые глаза.

И лишь порыв ветра, ворвавшийся в окно, унёс печаль прочь.

- Конечно пойдём и послушаем, - после недолгой паузы сказала мама.

Юля улыбнулась ей.

***

...Она не старалась запомнить его лицо, оставить в памяти его взгляд или даже голос. Юля знала, что больше никогда в жизни не встретится с этим мужчиной... Девушка знала, что вообще не сможет ещё недели две слушать музыку, хотя и была потомственным меломаном. Теперь ресторанный певец будет сниться ей несколько дней подряд. Потом перестанет...

...Вечером, глядя на исполнителя во всё тех же лучах светомузыки, Юля понимала, что это последний вечер здесь. Но всё же ей казалось, что завтра она снова придёт сюда...

Семья ещё прогулялась по площади; они постояли у бильярдных столов...

Направляясь домой, последний раз проходя мимо кафе, Юля уже не обернулась...

Вася снова не ночевал дома. Юля уже никогда больше так и не увидела этого кота...

На столе лежала книга с так и недочитанной новеллой Цвейга...

***

Утром в первых лучах солнца они с чемоданами прошли мимо ещё не работающего кафе. На площади подвернулся какой-то таксист на изрядно потрёпанном «жигулёнке» 79-го года выпуска. Мужик согласился довезти людей до Симферополя за полцены.

Юля сидела впереди около водителя и смотрела в окно. Шофёр видимо был экстрималом. На серпантинной дороге и затяжных спусках он обгонял всех подряд, вылетая почти в лоб встречному транспорту. Мужик рассказывал, что этой машине уже двадцать лет с гаком, детали держатся «на соплях», а тормоза иногда не срабатывают. Юлю это почему-то изрядно смешило и ничуть не пугало. Девушка любила скорость и была уверена, что в этой поездке ничего не случится.

Пока ещё не успело укачать, она рассматривала проносящиеся мимо горы, долины, любовалась напоследок морем. На горных вершинах нависли белые клубящиеся облака, туманом сползая вниз на леса и парки. Небо становилось утренне-ясным, и солнце жгло оставшуюся зелёную траву и пожелтевшие листья. Где-то далеко за горами поблёскивало море, а Медведь (гора) всё пил его воду...

Море... Такое большое, прозрачное - оно все дни дарило тепло и свежесть ласковых волн отдыхающим. На зеленоватой глади отражалось солнце. Рассветы и закаты горели в тёмно-синем водном зеркале красными бордовыми и фиолетово-жёлтыми огнями. Луна сыпала в воды своё белое серебро. Срываясь с небес, тонули в тёмных пучинах звёзды. Пенными штормами море обтачивало острые камни и выбрасывало на берег круглой гладкой галькой. Качало чаек на мягких волнах и уносило за горизонт белые теплоходы. Принимало в свои объятья купальщиков и бережно держало на своих ладонях...

До Симферополя автобус идёт три часа. Таксист их довёз за полтора. Юлю всё равно укачало. И девушка вновь пообещала себе, что больше ни за что не поедет в Алупку, искренне веря в это.

Несколько часов люди сидели в вокзале, ожидая своего поезда. Пошёл дождь и резко похолодало. Юля переоделась в тёплую кофту и джинсы. Завтра она будет в Житомире. Девушка соскучилась, за бабушкой и дедушкой, за друзьями, за своим родным городом. Она радовалась тому, что скоро будет встреча...

Но в голове Юли навязчиво вертелась песня:

- Скажи, откуда ты взялась?

Ты опоздать не испугалась,

Моя неведомая страсть,

Моя нечаянная радость.

Нарушив мой земной покой,

Ты от какой отбилась стаи?

И что мне делать с тобой такой,

Я не знаю...

От этого щемило в груди. Она не хотела знать почему...

Вот семья зашла в поезд, в своё купе. Вокруг суетились люди - здесь была уже совсем другая жизнь. В коридоре громко играло радио - ди-джеи крутили попсу. В окна уже снова светило солнце. Поезд потихонечку трогался...

Юля знала, что через пару дней начнётся обычная жизнь. Подружки, прогулки, новые мальчики... Всё будет по-прежнему, спокойно, как всегда... Девушка забудет маленькое кафе на площади. Кота Васю тоже будет вспоминать от случая к случаю, пересматривая фото. Как и всё остальное...

Поезд уже набрал скорость.

Юля понимала, что тот певец из ресторана такой же, как и все мужчины, не лучше и не хуже ни одного из них. И она не влюбилась в него... И через пару дней не вспомнит ни... Но почему-то сейчас ей очень хотелось плакать...

сентябрь - октябрь 2001

Памяти кота Кузи посвящается.

+1
00:01
562
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Загрузка...
Alisabet Argent