Легенда о трёх. Лесная сказка 2.

***

Мой друг работает следователем. Мы с ним познакомились совсем недавно; и, как это бывает, сразу же ощутили родство душ и обнаружили один общий интерес, даже скорее - хобби. Мы - два заядлых грибника. Сейчас осень, и в выходные я и Володя вместе с нашими жёнами едем на дачу. И пока женщины отсыпаются и готовят обед, мы с ним идём в лес, на любимые места, где почти каждый раз набираем по корзине грибов.

В эту октябрьскую субботу погода стояла тёплая, солнечная - поэтическая пора золотой осени. Шли мы медленно по лесной дороге. Едва шелестела пожелтевшая листва и ложилась шуршащим ковром под ноги. Иногда слышались редкие птичьи голоса, падали шишки с сосен. Пахло хвоей, упревшей листвой и грибами.

Мы брели почти молча, изредка перебрасываясь незначительными фразами и слушали лес, наслаждаясь единением с природой и уединённостью...

Немного походив по нашим любимым вересковым полянкам среди молоденьких сосёнок, я нашёл с десяток польских грибов, а Володя и того меньше.

- Слушай, Миша, а пойдём-ка сегодня разведаем во-о-он те места - Володя указал рукой на молодой сосновый бор неподалёку от нас - Я там ещё не был. Что там за этой посадкой, что на холмике?

- Не знаю. Не ходил и я ни разу туда. Посмотрим! Компас у меня сегодня с собой, так что не заблудимся! - усмехнулся я, вспоминая те обстоятельства, которые и свели нас с Володей.

В посадке мы нашли ещё парочку польских, встретили несколько сыроежек и красноголовцев. Видели метрах в десяти от нас семейную пару грибников лет по сорок пять с полупустыми вёдрами: наверно тоже недавно пришли.

За холмиком продолжался светлый сосновый лес с вересковыми вкраплениями среди изумрудных мхов. Володя отошёл от меня метров на двадцать. ...Так мы и брели с ним параллельно по просекам и то и дело наклонялись, срезая выглядывающие из пушистого мха красивые грибочки с тёмно-коричневыми шляпками на толстеньких ножках.

- Агов! Миша! - вдруг окликнул меня Володя - Иди-ка сюда! Что-то покажу.

Когда я подошёл поближе, то и не понял сразу, чего он меня звал.

- Смотри… - тихо сказал он - Видишь, какое странное дерево...

Перед нами была дикая яблоня - это я понял сразу по листьям: плодов на ней и рядом на земле не было, но... Само по себе дерево было не совсем обычным... Я бы даже сказал, очень странным. Его ствол был покручен и изувечен до такой степени, что от этого вида мне становилось как-то не по себе: предполагаемые страдания дерева отозвались болью в моей душе. Вероятно, в него когда-то попала молния. Ствол был практически пустотелым и чёрным изнутри, а внешняя сторона - узловата с отслаивающейся тёмной корой. Две имеющиеся толстые ветви свисали в разные стороны, а у их основания торчал обломок ещё одной ветки, лежавшей рядом на земле и совсем усохшей. В общих чертах яблоня напоминала согбенного старца с раскинутыми, согнутыми в локтях и висящими вниз руками. А тонкие веточки казались не то пасмами волос, не то лоскутами ветхой одежины. Пожелтевшие листья дрожали на едва заметном ветерке, как струпья облезающей старой кожи или оторвавшиеся края заплат. Но, не смотря на весь этот жалкий вид, дерево казалось каким-то притягательным. Я в нём видел и красоту, и уродство одновременно; оно отпугивало и влекло к себе. Хотелось дотронуться рукой до его ствола. Но в то же время, казалось, что если я подойду, то оно обовьёт меня своими скрюченными ветвями-лапами, и я уже не смогу вырваться из его цепких когтистых пальцев-щупалец.

- Это дикая яблонька - заговорил я после непродолжительного немого созерцания. - Причудливая такая, как из сказки.

- И пугает... и уйти от неё не хочется - улыбнулся Володя.

Я огляделся вокруг и нашёл гриб.

- А яблонька-то - волшебная! - усмехнулся я, показывая красивый большой польский гриб Володе.

- И в правду - волшебная! Одаривает тех, кто к ней подойдёт - сказал Володя, сделал два шага в сторону и тоже срезал гриб. - Благодарим тебя, дерево - проговорил он, подойдя поближе и поклонившись яблоньке.

- Благодарим тебя, дерево - повторил и я вслед за ним как бы в шутку...

Но, сказав это, я почувствовал такое приятное тепло в груди, что у меня даже глаза стали влажными и сердце быстрее забилось от радости. Я взглянул на Володю. Он тоже улыбался, и у него также блестели глаза от выступивших слёз...

Мы молча пошли дальше, а яблонька осталась позади. И я словно чувствовал спиной чей-то добрый взгляд. Я всё оборачивался, будто, чтоб убедиться в том, что дерево осталось стоять на прежнем месте и в той же позе. И мне казалось, что я на долю секунды запаздываю, чтоб уловить его движение...

Едва яблоню скрыла из виду ещё оставшаяся на кустах листва, как мы наткнулись на другое дерево похожего вида. Эта яблоня выглядела иначе. Ствол также был немного пустотел и чёрен. Но не от ожогов молнии, а из-за гнили. На нём рос мох и плелась. Пару веток этой яблони походили на заломленные в страданиях женские руки. А листва, тоже странно дрожавшая в струях тишайшего ветерка, и была подобна кружеву. Тонкие ветви свисали, как девичьи косы.

Здесь мы тоже нашли несколько грибов. И уже по нашей новой традиции поблагодарили яблоню, совершив перед ней земной поклон... Мне снова казалось, что дерево глядело нам в след.

- Давай, Володя, будем идти по направлению к нашей основной дороге - предложил я, когда у нас уже было больше чем по полкорзины грибов.

- Пошли - согласился он. - Получится, что мы сделаем такой себе круг по сосновым просекам... А там, у дороги, покушаем – пора уже – улыбнулся друг - Потом пройдём ещё по лесу, что по ту сторону от дороги и потихоньку двинем в сторону дома.

Не доходя метров двадцати до дороги, так же само среди молодых сосен, мы наткнулись на очередную дикую яблоньку. Она выглядела самой молодой из этих чудо-деревьев, по крайней мере, на мой субъективный, совсем не лесничий, взгляд. Все её три ветви тянулись вверх, но тоже были покручены и необычно выгнуты. Как будто ленты в косах юной девицы трепетали её листья... Но подойти к этой яблоньке близко казалось ещё страшнее, чем к тем двум предыдущим. ...Она нам подарила только один маленький грибочек. Не взирая на это, мы и её поблагодарили от всей души.

Едва тронувшись дальше, вдруг буквально в метрах трёх от яблоньки как из-под земли появился старичок маленького расточка с седой бородой. На нём была расстёгнутая заплатанная фуфайки поверх старой сношенной до дыр косоворотки, широкие серые штаны, заправленные в сапоги похожие на валенки, с галошами поверх. Седую голову с длинными пасмами покрывала зеленовато-серая шляпка с пёстреньким пёрышком сбоку. Лицо деда было маленькое и сморщенное, как высушенное яблоко, а глаза - светлые и добрые. Он сидел на пеньке и наблюдал за нами.

- Что, на красавицу нашу любуетесь? - спросил он хрипловатым голосом - Добрый Вам день.

- И Вам день добрый - ответил Володя, улыбаясь - А как мимо такой пройдёшь... когда она ещё и грибочками одаривает?

Старик тоже улыбнулся, прикрывая рукой беззубый рот и молвил:

- Да я смотрю, лес вас сегодня щедро наградил - корзины-то доверху полны! Видать, хорошие вы грибники, раз лес вас так потчует... Даже красавица наша грибочком порадовала...

- И не одна она тут такая красавица, что одаривает - добавил я - Третья за сегодня... Вернее... Первая даже больше на красавца смахивала.

- Это ты верно подметил - кивнул старик - Красавец... Да вы, хлопцы, присядьте подле меня; перекусим маленько, пока ноги отдохнут, а я вам и расскажу, что это за деревья такие диковинные в лесу нашем водятся...

Мы расположились подле старичка на оказавшихся рядом двух пеньках. Разложили на газетке, расстеленной поверх мха и палых листьев свой сидор; дедок достал свой...

- Так вот, ребята, слушайте наш старинный сказ о трёх яблоньках-дичках в сосновом лесу... - начал он...

***

Было это в те незапамятные времена, когда средь обычного люда и необычные жители встречались. И каждое поселение, село, деревушка, своим колдуном или ведьмой славилась. А то и по нескольку их было, если село побольше. Вот и в этом селе, на окраине, около самом леса стоял домик молодой ведьмы.

Правда, не совсем она и ведьмой-то была. Отец её был из обычного люда, из крестьян. А вот мать, та – да! - была настоящей ведьмой в десятом колене. Но полюбился этой ведьме - ейной матери - простой мужик... А от любви такой сильной, настоящей, ведьмы вечной молодости и бессмертия лишаются...

Это когда на «нечисть» гонения начались, ведьмы научились старухами оборачиваться, среди людей живя, чтоб не выделяться особо. Потом просто переходили жить в другое селение, принявши там свой настоящий молодой облик. А на старом месте думали, что, мол, бабка старенькая была, в лес пошла, да так там её старость смертью и обернулась...

Мужик тот, крестьянин, пожил с ведьмой всего лет семь - не выдержал отчуждённости, на которую из-за зависти на их любовь обрекли его односельчане. А как он ушёл, многие мужики к ведьме той ходить пытались... Да не приняла она никого. А мужик тот женился в скором времени на соседской девке.

Бессмертия лишившись, да из-за измены любимого, от боли и тоски стареть ведьма стала по-настоящему. Не по дням, а по часам. ...Померла в скором времени, не успев все премудрости колдовского мастерства дочке передать. Чистокровки-то и сами всё с рождения перенимают, с молоком матери впитывают, а полукровок учить надобно, либо вовсе от волшебства да магии отлучать.... Лучше б и учить-то дочку не начинала... Не все тайные знания, что в книге её магической были, растолковать успела... Книга написана была на древнем наречии: значения слов устаревших-то и понять уже нельзя было вовсе, а иные слова перевёртышами стали... Времени мать не рассчитала... Лишь строгий наказ успела дочке дать перед самой смертью, чтоб магию к делам сердечным не применяла да из корысти не колдовала, наговоров на зло из мести чтоб не делала, какую бы боль ей люди не причинили.

И осталась девушка одна, без матери, пятнадцати лет отроду. Отец к ней изредка украдкой наведывался в первый год после ведьминой смерти. Помогал, чем мог. А потом, когда его жена проведала, что он с дочкой видится, взъерепенилась. Сказала, что, если, мол, ещё раз прознаю, что ты к ведьминой дочке ходил, прокляну и её и тебя самым страшным проклятьем!

…С тех пор Алеся (как нарекла её мать-ведьма в честь леса могучего - хранителя Земной мудрости и жизни истоков) осталась совсем одна-одинёшенька на всём белом свете... Трудно ей было – сиротинушке - выживать без матери и отца поначалу, помощи ждать было не откуда и не от кого... Лес-покровитель и кормил и одевал юную девицу, а жителей своих поющих да летающих, бегающих, прыгающих, плавающих и ползающих Алесе в друзья-помощники определил.

А с друзьями-помощниками лесными и жизнь вскоре на лад пошла. Да и простые колдовские навыки в хозяйских делах пригодились: огонь в печи взглядом разжечь, шерсть с медведя, волка взмахом руки остричь да собрать, веретено щелчком пальцев заставить прясть пряжу... Запасы на зиму Алесе белки да еноты наносили: низки грибов ожерельями по стенам хаты висели, мешок с орехами в углу кухни стоял... Дров медведи натаскали. Дичь – слабых неспособных к жизни птичек – волки изредка приносили... А что ей одной ещё надобно было, чтоб зиму пережить? Даже из дому до весны можно было бы не выходить, если б не охота на солнышко поглядеть... да на людей.

Ведьмы хоть и нелюдимый народ, а всё ж им тоже иногда охота с кем-то словом перемолвиться да в глаза человечьи-то - своим подобные - взглянуть... Да и кровь, что от батюшки досталась, к людям потянула.

В свою семнадцатую зиму Алеся расцвела, красавицей сделалась, ещё краше, чем её матушка была в пору юности. Брови чёрные, очи карие, смоль волос - коса ниже пояса. Красоту её в песне бы воспеть под гитару цыганскую, с её девичьим станом схожую...

И стала Алеся день через день за околицу выходить, чтоб хоть издали на людей поглядеть да говор их послушать - отвыкла за последние годы от общения совсем. В детстве бегала с соседскими ребятишками, пока мамка была жива, да батя с ними был. А как он ушёл, так и соседи сторониться их стали. Детям своим запрещали с ведьминой дочкой водиться, «чтоб беду не накликать»...

…Боязно Алесе поначалу-то было. Как завидит издали хлопцев с девчатами галдящих да смеющихся, сразу в тень хоронится и лишь наблюдает издали. Видит, что весело среди них, тепло, - и самой хочется с ними побегать да повеселиться... поговорить с кем. От человека рождённая к человеку и тянется... Только никак не решалась девица показаться людям на глаза. Но с каждым днём всё ближе и ближе подходила к ним. Разговоры их слушала; и по именам всех быстро выучила, кого с детства не знала...

Первый месяц зимы снежным выдался да солнечным. Вот как раз перед Андреевым днём, сидя дома, услыхала Алеся смех да шум за окошком. Смотрит, а это девчата с хлопцами на санках катаются с горки, что неподалёку от её домика была. Весело так стало девице, тепло на душе, радостно за них. И не выдержала Алеся. Оделась и пошла к ним....

Поначалу её и не приметили, у кустов на горочке стоящую да украдкой наблюдающую за тем, как девицы с парнями по двое на одни салазки садятся и со смехом да восторгом с горки катятся. А один парень сталкивает их всех вниз, а сам не катается, только криками да шутками подзадоривает. Сам-то красивый, чернявый; щёки на морозе румянцем горят, карие глаза весельем, радостью искрятся.

Залюбовалась Алеся на парубка этого... И сама того не замечая, вышла на самую горку, когда все остальные вниз съехали. Заметил парубок Алесю, улыбнулся приветливо, ласково и подошёл к ней.

- Здравствуй, девица, - сказал он, поклонясь - Чья же ты такая милая да пригожая? И что ж я раньше тебя никогда не видел? Как зовут-то тебя?

- И тебе - здравствовать желаю! - молвила та в ответ - Алесей меня кличут. Только я совсем ничья…

- А я - Андрей... Как, ничья? А отец с матерью кто?

- Матушка померла... - сказала тихо девица, - отец... - она опустила глаза - одна я совсем.

- Так ты, значит, живёшь в крайней хатке у леса? - спросил Андрей.

- Да.

- Помню я твою матушку. Она моей мамке всякие настои из трав целебные носила …а тебя почему-то не видел я прежде. Увидел бы - так уж вовек бы забыть не смог… - улыбнулся Андрей - А что ж ты раньше-то не выходила к нам?

- Я бы и сейчас не вышла, если бы… не одиночество. Мне ж и словом не с кем перемолвится… Мамки нет… Батя… - она замолчала.

- Сиротка... - промолвил он тихо, подойдя совсем близко, и тронул Алесю за плечо - Не грусти... Видишь, сколько людей вокруг тебя! - Андрей широким жестом указал на хлопцев и девчат, подымающихся вновь на горку - Неужто ни с кем не подружишься?! А с друзьями и жизнь веселей пойдёт! - подмигнул парубок, и, обращаясь к своим друзьям, что были уже совсем близко, сказал - Девчата, принимайте новую подружку в свой круг! А вы - хлопцы - чествуйте юную красавицу! Кому-то из нас невестушкой станет Алеся!

Она покраснела, потупив взор ясных глаза. Но тут девушки и парни обступили её со всех сторон и стали ей представляться по именам, да кто из них чей сын или дочь. Все тепло улыбались Алесе и говорили добрые слова, радушно принимая в свой дружеский круг...

- А я помню тебя с детства - вдруг сказала одна девица, глянув на Алесю исподлобья - Мне мамка с тобой играть запрещала, потому что ты - ведьмина дочка! - её говор перешёл почти на крик - Значит и сама ведьма! Небось, колдовать-то умеешь?! Да порчу наводить?! Гоните её! - вдруг завопила она и уже хотела было толкнуть Алесю, но та успела отклониться.

Девушки сразу насторожились, немного отошли от Алеси, недоумённо переглядываясь друг с другом. Две или три припомнили, что им тоже не дозволяли в детстве дружить с ведьминой дочкой, просто сейчас они её не сразу признали. Алеся уже хотела уйти, видя, что они не по-доброму глядят на неё, да Андрей вступился.

- Ты это про что, Фрося?! - крикнул он - Какую порчу? В здравом ли ты уме? Про мать её всякие гадости сочиняли - житья ей из-за этого не было! Теперь про Алесю начинаете?! Её мамка ваших всех от недугов спасала, лечила от болезней разных.... Мамку мою от смерти уберегла, когда я мальцом совсем ещё был... Да Любаву - Хромоножку нашу - на ноги поставила... - добавил он тихо - Теперь только хромает, а то и вовсе не ходила бы, если б не Алесина мать. – Андрей вздохнул - Так вот. Кто с Алесей не подружится, тот отныне и мне не друг! - проговорил он строго. Взял Алесю за руку - Подумайте пока, а мы с горочки съедем разок, другой.

Андрей взял салазки, усадил на них Алесю, сам примостился позади неё.

- Ну что, так никто и не толкнёт нас? - крикнул он в сторону компании, что продолжала стоять, молча и удивлённо наблюдая за происходящим.

- Я толкну! - крикнул Фрол весело - Я тоже отныне твой друг, Алеся - сказал он, сталкивая салазки с горки.

...Катание и веселье продолжилось. Все девушки - и даже Фрося - приветливо улыбались Алесе и Андрею да перебрасывались добрыми словами и весёлыми шутками...

Ближе к вечеру молодёжь стала расходиться по домам. Надо было мамкам своим подсобить да самим отоспаться перед следующей ночью гаданий, что перед Андреевым днём.

Андрей провёл Алесю до самого её дома.

- А кто такая Хромоножка? - спросила она, стоя с ним у своего плетня.

- Соседская девица Любава - ответил Андрей - Её в детстве мерин копытом по ноге ударил. После того она несколько лет встать на ногу не могла… А мама твоя её выходила… Она почти никогда на горку с нами не ходит... Живёт через десять домов отсюда, напротив меня. Некоторые девчата к ней домой наведываются день через день, чтоб нескучно ей было... Я вот заглядываю иногда... поговорить с ней. Бывает, что Любава и сама к нам выходит, когда мы все собираемся у моего дома: песни поём да в игры играем... Девчата смеются над ней «за глаза» из-за её хромоты... Потому что она не хороводит с нами, в горелки не бегает да через Купальский костёр не прыгает... Мол, если не может она так, то какой парубок на неё посмотрит... А мне за неё обидно, больно даже... Я тебя с ней познакомлю. Вижу, ты - хорошая девушка, добрая. Вы с ней обязательно подружитесь...

- Подружимся, если... она сама захочет... - сказала Алеся тихо и добавила - Благодарю тебя, Андрюша, за то, что заступился за меня на горке. Добрый ты... да пригожий... - она чуть покраснела.

Он улыбнулся.

- Ты тоже очень добрая... милая. Я к тебе завтра утром загляну и к Любаве сведу. Она обязательно захочет дружить с тобой... - сказал Андрей - Спокойной тебе ночи - и ушёл.

Алеся немного ещё постояла у плетня, глядя вслед Андрею, пока тот не скрылся из виду, и пошла в дом.

...Ночь эта была для Алеси бессонная. Впервые тоска по матушке отступила и боль приутихла... В раздумьях да мечтах просидела девица до рассвета, в окошко глядя на небо чёрное, белыми звёздами усыпанное.

…Только не месяц серебряный и не большой ковш Медведицы виделись Алесе в вышине недосягаемой на чёрной глади купола небесного… А глаза Андреевы жгучие, карие... В сердце юном истома сладостная разлилась, как алая кровь зори, родившей Солнце великое...

...И радостно было Алесе идти-похаживать по улице подле Андрея, когда вёл он её к Любаве знакомиться. За светом глаз его добрых да ласковых не замечала девица взоры чёрные, завистливые новых подруг её, что глядели из окошечек...

Вот взошли они на Любавин двор. Отец с матушкой Хромоножкины поклоном земным их встретили, провели в горницу к своей дочери...

Вышла им навстречу девица русокосая да пригожая; лишь на ногу чуть припадала. Радушно встретила она гостей своих. Алесю сразу как подругу приняла.

…Видно, счастлив был Андрей за Любавушку, что доставил ей немного радости, - ведь свет глаз его ярче солнышка засиял, когда она заулыбалась... И Алеся то заприметила; боль в душе её затаилась.

- Ты оставь нас, Андрей - Любава молвила - Нам с подруженькой новой разговор свой девичий завести охота, - подмигнула и улыбнулась она - …про тебя, родимый, посплетничать.

Рассмеялся Андрей, да и вышел вон, а Алеся зарделась чуть.

Усадила Любава Алесю подле себя и молвила:

- Помню я твою матушку. И во век её добра не забуду... Вот гляжу я в очи твои ясные и душа в них отражается, чистая и светлая, любовью полная... - улыбнулась она очень искренне да ласково.

- Зоркий глаз у тебя, Любавушка, коль любовь мою новорожденную разглядеть смогла - вздохнула Алеся и очи опустила - ...да, видно, не судьба...

- Отчего ж ты так думаешь, милая? Посмотри на себя! Ты ж - красавица! Нет в деревне прекраснее девушки, ты уж мне поверь: я тут знаю всех. Да и сам Андрей лишь тебе под стать.

Отвернулась Алеся, едва не заплакавши:

- ...Только сердцу не прикажешь ведь... - тихо молвила - Любит он... только не меня. Да и люди разве смогли бы позволить такое: дочка ведьмина с лучшим парубком! ...Не видать мне счастья, как и матушке...

- Знаю, - вздохнула Любава - не прикажешь... И моё сердце чужим желаниям неподвластное... даже коль желания те Андреевы… - и обняла Алесю за плечи; она удивлённо взглянула на Любаву - А дивиться тут, Алеся, нечему...

Много времени провели вместе девушки за беседою задушевною... Шла Алеся домой к себе, уже когда солнце красное на покой собираться начало. Шла, задумавшись, пригорюнившись. Поведала ей Любава тайну свою сердечную: имя назвала заветное... не Андреево.

Возле дома самого Алесиного стояли две девушки, хозяйку дожидаючись.

- Здравствуй Марфушка, здравствуй Софьюшка - приветила Алеся подруг своих - проходите в дом! Чаем липовым с вареньем брусничным вас попотчую.

Стали девицы втроём чаи гонять да беседовать. Софья с Марфой всё про Любавушку выспрашивали, да про Андрея заговаривали. Алеся сама помалкивала, их больше слушала. Повели беседу они чуть откровеннее. И поняла она: им Андрей нравится. Правда, Софья была бы рада и с Михайлом дружбу водить на худой конец. Её это всё больше забавляло. А вот Марфу страсть сильная огнём жгла. И готова она была ради любви Андрея даже на дело худое решиться... Над Хромоножкою подсмеивалась, что, мол, из жалости к ней он ходит. А она - наивная - ждёт, что замуж позовёт её - ведь вообще больше никто из парубков к Хромоножке не наведывается. Кто ж на такую позарится, когда лучше есть! И только отвлекает Любава Андрея от других девчат да мысли путает разговорами заумными.

- А тебя, Алеся, он подружил с ней, чтоб потешиться ...над тобою же - Марфа молвила.

- Али ты в своём уме, Марфа? - спросила Алеся, удивлённо глядя на подругу - В чём потеха, если две девицы дружить стали?

И зашлась Марфа злобным смехом:

- Чтоб секреты все твои выпытать! Разузнать, что любишь ты, какие слова на душу ложатся, от каких песен сердечко замирает... А Хромоножка ему всё расскажет за один лишь взгляд его карих глаз... А потом он то, всё используя, тебя быстро полюбовницей своей сделает... Только замуж не позовёт потом. Пообещает лишь. Да так всё скажет, что поверишь ты... И сама отдаться ему захочешь. А коль по твоей воле, так и помалкивать о случившемся будешь.

- Да ты что, Марфушка! - заговорила Алеся дрогнувшим голосом - Не поверю я, чтоб Андрей на подлость такую способен был... Глаза у него добрые.

Усмехнулась Марфа:

- Вот из-за этих самых глаз и верят ему все девушки... А потом замуж никто не берёт. Я б тебе поведала пару случаев... да слово я дала, и молчать должна.

- А коль он - такой действительно, как ты говоришь, - сказала Алеся - так почему ж ты сама его любишь?

Вздохнула Марфа:

- Сердце глупое... Ему-то не укажешь, кого любить...

- Ой, не верю я тебе, Марфа - молвила Алеся - Завидуешь ты кому-то... А это худо для тебя же. ...И Андрея ты не любишь: огонь в тебе горит по нему, да и только. Любя, счастья желаешь... А ты...

- Вот пусть со мной и будет счастлив! - сказала Марфа зло - А ты... коль тоже ему счастья желаешь, - поможешь мне... Ведь тебе-то он не нужен, я думаю, если он с тобой так обойтись помышлял...

И пока Алеся ещё не опомнилась, заговорила Марфа быстро почти шепотом, приблизивши лицо к её уху:

- Прослышала я от бабки своей о том, что есть у тебя книга волшебная (от бабки-пробабки через мамку к тебе перешла). В ней заклятия всякие да заговоры любовные. ...Я худого тебя делать не прошу. Если влюбится Андрей в меня, разве от этого плохо ему будет? Наоборот - любовь счастье приносит... Сделай, милая, сразу двух людей счастливыми.

Отпрянула Алеся от неё, к окну метнулась:

- Не бывать этому! - крикнула - Если б вылечить кого ты меня попросила, я бы и книгой воспользовалась. А в дела сердечные я мастерство своё вмешивать не стану, не проси!

- А ты своё мастерство и не вмешивай - сказала Марфа - Ты нам книгу дай ненадолго. А мы уж сами с Софьюшкой и управимся.

- Да, Алеся - молвила Софья ласково, прищурясь лукаво - ты нам книгу дай, а мы всё сами сделаем... А потом тебе её назад вернём.

- Ох и глупые же вы! – Алеся воскликнула – Нельзя ведь в дела сердечные магию допускать. Сами же потом и маяться будете... Не подлежит магии воля сердца человеческого.

- Так неужто там нет заговоров на любовь? - выведывала Марфа - Не верю я в такое. Покажи-ка книгу, Алесенька, милая.

- Те заговоры иной смысл несут! И коль ты не знаешь его и не чувствуешь, - беды, горя наделаешь... Не видать вам книги этой!

- Но ты же знаешь смысл. Вот ты и помоги нам - вкрадчиво заговорила Софья - Или растолкуй тот смысл нам.

- Мудрость в тех словах сокрыта великая... Чтоб постичь её, не один десяток лет прожить надо на свете белом да мир повидать... - промолвила Алеся - Я сама этой книгой ни разу не воспользовалась. Мать наказывала, что лишь в самой крайности её читать вслух полагается. ...Знаете ли вы, что во всех словах чудотворная сила есть?! Говоря добрые да ласковые слова человеку - любовь и тепло ему дарите, а злыми да завистливыми - беду накликаете... А в книге той есть такие слова, которых смысла уж никто из ныне живущих не ведает. Так вот их сказать - хуже чем дитю малолетнему нож в ручонки дать для забавы... Лучше сжечь её, чем перед несведущим раскрыть!

- Ладно, - вздохнула Марфа - тогда хоть погадай нам: сегодня же Андреев день - и подмигнула Софье, чтоб Алеся не заметила: понадеялась, что для гадания та книгу достанет.

- И гадать я не буду, чтоб судьбу нечаянно не прогневать, да счастье не отвратить - молвила Алеся строго - Идите-ка, девицы, по домам. Поздно уже. Спать пора!

- Гонишь, значит, подруг из дому?! Да в такую ночь?! - воскликнула Марфа - Ведьма, она и есть - ведьма! Нет в тебе ничего человеческого!

- Я... - Алеся не нашлась, что сказать... да и не успела.

Бросились на неё девушки. Заломили руки ей за спину и тряпку в рот сунули. А со двора в дом ворвалась Фрося с верёвкой в руках...

И сидела Алеся на лавке связанная да безмолвная вся в слезах. Лишь глядела с ужасом, как девицы весь её дом вверх дном переворачивали, ища книгу ту колдовскую. А как нашли, потешалися: дразнили Алесю, что ничего сделать не в силах...

- Руки связаны, так и колдовать не можешь! - дразнила её Марфа.

- Рот заткнут: заклинание сказать нечем! - хохотала Софья.

Уходя, Фрося плюнула в лицо Алесе:

- Ведьма поганая! - сказала она с ненавистью.

И ушли они, дверью хлопнули.

Меньше часа просидела Алеся, тихо плача, как вдруг в двери её постучались:

- Алеся, отзовись! - раздался голос Андрея.

Застонала девица, чтоб услышал он, да ногами по полу затопала. Открывши дверь, в дом вошёл Андрей, а за ним - Любава. Развязали они Алесю, кляп вынули.

- Ой, почуяла я недоброе! - говорила Любава - К Андрею побежала, подумала: может, ты, Алеся, со всеми, и ко мне зайти просто забыла: заигралася. А как увидела, что тебя нет...

- Тут и я понял, что худое случилось - добавил Андрей.

- Ой, случилось-стряслось! - вскрикнула Алеся - Нам надо сейчас найти Марфу, Софью и Фросю, пока они горя не наделали, неразумные!

Нахмурился Андрей.

- Я знаю, где они! К Фроське в сарай пошли - там гадать будут.

- Не гадать, а ...заговор на любовь твою, Андрюша, милый, делать! - сказала Алеся - Бежим! Их остановить надо, во что бы то ни стало! Любава, ты здесь останься - не поспеешь ты за нами. Двери изнутри на засов запри...

Любава послушалась. А они побежали в ночь... Хорошо ещё, что луна взошла, освещая путь, да ночь тихою была, безветренной.

Дорогой Алеся всё Андрею поведала про девиц этих трёх. Не на шутку он растревожился. Молвил:

- А ты бы колдовство какое простое применила, чтоб остановить их: сейчас ведь крайний случай, Алеся!

- ...Я могу туда стаю волков наслать... Только в сарай они не проберутся... А на большее не способна я. Ведь сейчас даже птицы мне не помощники: ночь на улице.... - Вдруг Алеся остановилась, - Погоди, может совы что сделают... - промолвила и, взмахнув руками, произнесла заклинание...

И пронеслась над ними стая сов...

- Бежим, Андрей! Совы лишь отвлечь их на время смогут! - прокричала девушка и побежала; парень - за ней.

- Хоть бы Любавушке ничего не было! Я-то всё стерплю... ради неё одной - сказал он в сердцах.

- Знаю... - тихо молвила Алеся, еле дыша из-за хода скорого... да рыданий горестных, что не в силах была больше сдержать в себе...

И, услышав плач, понял всё Андрей....

- Прости меня, Алеся - молвил он, остановившись перед ней.

- Не виню тебя... Не до этого... Нам сейчас успеть ой как надобно! - отстранила она его и пошла вперёд, сильнее плача; он шёл вслед за ней, говорил слова:

- Алеся... Ты хорошая. Краше тебя, видать, во всём мире нет... Если б встретил тебя раньше, чем её... Да и с ней я счастлив не буду... Не из-за хромоты, как все думают... И не из-за того, что девки завистливые по мне сохнут... да сплетни рассказывают... Любава Фрола любит... а он - её. Только он, дурак, вида не подаёт. Боится, что засмеют...

Тут Андрей услышал, что рыдания Алеси усилились и остановился, как вкопанный:

- Пусть меня привораживают! - крикнул вдруг он - Жизни мне всё равно без Любавы не будет! А коль без неё, так и не важно с кем...

- Бежим, Андрей! Они ж ей лихо наделают, бестолковые! - закричала Алеся отчаянно - Не знают они про Фрола! Со свету её сжить попробуют!

...Вот и дом показался, а подле него - сарай, где девицы с книгой возились. В окошечке сарая, ставнями прикрытом, свет от свечи дрожал, а подле окна метались совы и охали, пробиться в щель меж ставней пытаясь; неподалёку слышался вой волков...

Калитка скрипнула, впуская Андрея с Алесей во двор. И только парень схватился рукой за кольцо на двери, как вдруг загудел и сорвался ветер такой силищи, что их с Алесей от сарая к стене дома отбросило. Послышался крик девок, заглушаемый каким-то страшным рёвом: ни один зверь так не рычит в этих краях... Стая сов разлетелась прочь; волки вдалеке вмиг умолкли. Налетели тени чёрные, сарай окутали тьмой непроглядною... Алеся с Андреем увидели, как из этой тьмы вырвались Фрося и Софья и с криками убежали прочь.

Они вновь пробрались к двери сквозь тёмную мглу и ветер и открыли её... Но в тот же миг сарай вспыхнул зелёным пламенем... Тени вокруг его рассеялись… Горел он долго; пламя меняло цвета, выло... Сбежавшиеся люди пытались потушить пожар, только зря. ...И три призрака вылетело из этого пламени; а сарай дотла сгорел вместе с книгою магической и …тремя людьми.

…Долго родители оплакивали детей своих, а девицы - подругу Марфу да красавца Андрея... Алесю – ведьму чёрную - во всём винили. Дом её, что стоял у горки, почти на самой опушке леса - тоже сожгли... И только Любава оплакивала Алесю искренне, да у неё одной сердце за Андреем болело по-настоящему...

...По весне в лесу выросло три яблоньки. Две близко друг от друга, а третья - поодаль. Люди сказывали, будто в этих деревцах души угоревших поселились. То наказание: Марфе - за невежество и зависть, Андрею - за отчаяние из-за любви безответной и за то, что неоправданные надежды девицам давал, не понимая того сам; а Алесе...

Так желания их исполнились. Марфа подле Андрея теперь. Андрей подле Марфы - ведь, если не с Любавой, то и не важно с кем... Любуется Марфа на Андрея своего с поздней осени до весны зелёной, пока лес в листву не оденется - тогда сквозь кустарник и не проглядишь. Так не видит Андрей Марфу в цветении белом да листве пышной, а она - его в убранстве зелёном.... для себя самих наряжаются...

А чего хотела Алеся... никто так и не узнал.

...Любава с Фролом поженились в тот же год осенью. Они часто наведывались в эти места да с деревьями разговоры вели. Тогда яблоньки все стройными да пышными были и яблоками краснобокими сладкими угощали всех.

А как не стало Любавы, в дички превратились деревца. Потом был пустоцвет один. Увядать да усыхать стали со временем. Ветви скрючились, кора сморщилась, стволы от мук душевных покорёжились, словно тело людское от боли и старости. Молния, в дерево Андреево ударила, словно стрела Амура, - точно та любовь безответная - в сердце... А Марфина яблоня гнить изнутри стала… почернела, как душа её, страстью выжженная…

Совсем скоро яблоньки развалятся. Тогда лишь души этих троих и станут свободными. А пока одаривают они людей любовью своей нерастраченной... да мудростью, что постичь пришлось через страдания да муки…

***

- Ну что ж, ребята, - сказал старик, помолчав немного - благодарю Вас за компанию и за то, что внимательно меня слушали. Старику поговорить - важнее, чем хлеба поесть.

- Это Вам, спасибо, дедушка! - сказал я, собирая остатки нашей трапезы в рюкзак. - Вот теперь и мы будем приходить и с деревьями этими разговаривать...

Улыбнулся старик:

- Это правильно... - встал с пенька - Идёмте. Вон и дорога ваша - он указал рукой туда, где был просвет между деревьями и побрёл вперёд; мы медленно пошли за ним.

- Дедушка, а ты-то как думаешь, чего желала Алеся? - спросил я.

- Я... стар, чтоб в девичьих желаниях смыслить... - ответил он, не оборачиваясь - Вот ты может и угадал бы. Говорят, что если кто произнесёт Алесино желание в лесу этом, то они все трое тот час же и станут свободными.

- Вот и дорога наша - сказал я, когда мы из просеки на просвет выбрались - Нам с Володей направо, в дачный посёлок.

- Сейчас левой стороной леса вдоль дороги и пойдём - добавил Володя - По пути домой ещё немного грибов наберём... Вы тоже уже домой, к нашему дачному посёлку? Лукошко Ваше, дедушка, уже доверху полное...

- Верно - кивнул старичок - Лукошко полное... Да только мне в другую сторону - он улыбнулся, морща нос - До свидания! Благодарствую за тепло Ваше! – поклонился по старинному обычаю и побрёл по краю дороги.

- Дивный дедок... - сказал я, чуть отойдя.

- Не то слово! – развёл руками Володя, и мы вместе оглянулись...

Дорога позади нас была пуста: старичка нигде не было видно.

- Куда он делся? – удивился я.

- Ау-у! Де-е-д! - крикнул Володя.

Но никто не отозвался.

- ...Да и куда он пошёл? - начал рассуждать я, - В той же стороне только дачный посёлок километров за восемь отсюда... за дубовой рощей да за холмом, где развалины дома старого... А он на дачника вовсе не похож.

Володя усмехнулся:

- Так ведь и не дачник он. Дачники так не одеваются.

- Лесник?

- Ага! - рассмеялся Володя - Лесник! …Которому на вид лет сто... а на самом деле гораздо больше! Но он просто хорошо сохранился. И в ведомостях лесничих он числится где-то так с... тысяча семьсот какого-то года – подмигнул он - Я следователь, и то, я понял, Мишка, что это, никто иной, как наш с тобой давнишний друг! Кому ещё в лесу сказки рассказывать да грибников на дорогу выводить, как не Лешему?!

Я пожал плечами.

- Мне странно, что ты - следователь - а докопаться до истины не хочешь. Неужели ты готов в Лешего поверить?

Володя вздохнул.

- Знаешь, Мишаня, я пять дней в неделю имею дело с настоящей нечистью, которая человеками именуется... Ты же сказку слушал! Неужто так ничего и не понял?! Да я лучше в выходные буду вот с таким Лешим, как этот дедок, водиться и в сказки его верить ...и ведьме сочувствовать... чем выяснять его настоящую личность… Чтоб потом какие-то «праведники» по лесам стали шастать в поисках старика, чтоб и эту светлую душу со свету сжить?! – он сплюнул.

- Может, ты и прав... - я пожал плечами - А как ты думаешь, чего Алеся хотела?

- ...Счастья она желала больше всего на свете. Не себе. Андрею. Всю себя бы ему отдала. Дотла бы сгорела в его жарких объятьях. Рабой бы его сделалась, пожелай он только этого! …Но для него не в этом счастье заключалось. И над сердцем Любавы, как и над Андреевым, была Алеся не властна... Ни она, ни волшебство её. Ведь ничего нет сильнее любви настоящей, свыше данной. Поэтому Алеся поодаль от Андрея яблонькой выросла... чтоб не печалить его тоской своей.

***

И сколько мы с тех пор с Володей ни ходили в лес, сколько ни забредали за холмик с сосновой посадкой, так больше ни разу не увидели тех дивных деревьев. Мы даже специально искали несколько раз те яблони-дички. Но тщетно.

- Наверное ты угадал тогда Алесино желание - сказал я Володе, когда мы очередной раз пытались найти те места, где повстречали того дивного старичка.

Володя улыбнулся и сказал:

- Помнишь фильм «Джентльмены удачи»? Они там тоже искали мужика, только не в фуфайке, а в пиджаке, - и дерево!

- Значит надо купить карту.... – с покорностью театрально проговорил я.

- Лучше - колоду карт! - ответил Володя, и мы рассмеялись.

2009 г.