Поколение изгоев

— Осторожнее, не забывай смотреть за шлаком! — Грегор услышал привычное наставление в динамиках своего шлема и так же, как и всегда не предпринял абсолютно ничего: он уже стоял на достаточном расстоянии от обрыва, из которого вот-вот должны были вырваться потоки каменного мусора.

Свет нескольких прожекторов сместился: теперь они вместо того, чтобы освещать плато, были направлены на гигантскую бездну, в которую ещё минуту назад вглядывался Грегор, пытаясь по мигающим огням понять, готов ли элеватор к работе. Но только что с башни передали, что элеватор в полном порядке и ему велели убраться подальше оттуда, но, впрочем, не слишком далеко, чтобы он смог остановить элеватор вручную, если откажет автоматика.

Почти всем оборудованием на шахте можно было управлять с башни или с диспетчерской, как её обычно называли заезжие администраторы, но аварии случались неоднократно, и в таком случае приходилось прибегать к ручному управлению. Именно для таких вот случаев и были нужны люди вроде Грегора — чтобы стоять у рубильника и ждать.

Чаще всего ничего не происходило и тогда Грегору не оставалось ничего иного, кроме как обратно отправиться в свой барак, но даже когда ему говорили закончить смену, он ещё оставался какое-то время на плато, пытаясь понять по вибрации под ногами, всё ли работает, как и должно. Если бы он мог, он бы ещё снимал шлем и вслушивался в гул работы элеватора, но он не мог этого сделать по очень простой причине: в космосе он бы не услышал никакого гула.

Их партия расположилась на астероиде со сложным буквенно-числовым названием, которое никому не было интересно и потому все называли этот кусок изо льда и камня Никта-61. Почему для астероида выбрали именно такое число, Грегор не знал, да ему и было это интересно лишь постольку, поскольку. Разве что лишь для того, что когда он улетал на вахту и бармен в баре Пламенный мотор мимоходом спрашивал, куда он летит, инженер мог ответить: на Никту-61, и бармен мог понимающе кивнуть, как будто бы ему было не всё равно, куда это летит очередной вахтовик, которые составляли основу его клиентуры.

Вроде бы название было связано с тем, что компания, которая владела шахтой, располагалась на Никте, и это был их 61 объект разработки. По крайней мере, это была самая популярная версия из тех, что слышал Грегор, но ему не особо верилось, что те важные пиджаки, что периодически прилетали к ним с проверками, были с Никты. Это же был такой же обыкновенный кусок камня, как и их астероид, только лишь чуть больше. Наверняка у них был какой-то офис на Никте, но, скорее всего, управление компанией осуществлялось с Харона или даже Плутона. В этом, во всяком случае, было бы чуть больше смысла.

Ещё Грегор слышал версию о том, что пилот, который впервые пытался посадить добывающую платформу на астероид был с Никты, и посадка ему удалась лишь с 61 раза. И в это Грегору верилось гораздо больше: уж слишком их кусок камня был вертлявый — крутился во всех плоскостях так быстро, словно бы его нарочно разгоняли. Обычно на такие манёвренные камни не высаживали партии, но слишком уж много льда было в недрах Никты-61, и компания не могла позволить себе упустить такую добычу.

Почти все шахты в поясе Койпера добывали лёд, благо этого добра здесь было более чем достаточно. Лёд служил источником воды и кислорода для людей, а также водорода для машин. Лёд был источником жизни для колоний и потому его добывали все и делали это в огромных масштабах.

Единственной валютой для колоний Койпера в торговле с колониями в астероидном поясе и планетами был этот самый лёд. Это была их единственная статья экспорта и ничего другого от койперов не ждали. Взамен с ними расплачивались металлами, которые добывали такие же шахтёры в Греках и Троянцах, давали ещё и термоядерное топливо для энергоблоков: литий, тритий и дейтерий — всё, что было нужно для поддержания жизни в купольных городах Плутона и Харона.

Планеты давали койперам машины. Сотни заводов Луны и Марса были заняты производством оборудования для добывающей промышленности, и часть этих агрегатов уходила в самые дальние уголки Солнечной системы только лишь за тем, чтобы миллионы тонн льда исправно продолжали поступать в центральные регионы системы.

Жители колоний чувствовали свою значимость от того, что они являли собой важное звено в общечеловеческой экономике, правда, занятая ими ниша налагала на них кое-какие обязательства. Например, такие, что почти что всё население дальних рубежей вынуждено было быть занято в добыче. Впрочем, кажется, что никого это особо не волновало.

Грегор едва-едва научился читать и печатать на клавиатуре, когда узнал, что будет работать на шахте. Тогда их класс перешёл на профильное обучение, целью которого было превратить их в хороших рабочих. Всё для того, чтобы открывать всё новые шахты. Грегору нравились новые предметы, в которых было много практики, а поэтому его отправили на курсы инженера ещё даже до того, как он должен был окончить школу.

Грегор считал раньше, что у него хорошая жизнь, и ещё он считал, что всё время будет работать на шахте. И его дети тоже будут на шахте. И дети его детей будут добывать лёд и это будет хорошо. Так он думал.

— Вот и всё, — услышал Грегор из башни, когда струя каменного шлака прекратила вырываться из бездны, и внизу вновь стало так же черно, как и в космосе вокруг. Элеватор внизу закончил выброску пустой породы и расчистил подступы ко льду.

Инженер сделал два шага вперёд и увидел, как гигантские автобуры внизу приходят в движение и готовятся вгрызться в замёрзшую воду. Земля под ногами вновь задрожала.

— Так, кажется, канал связи опять перебило, у меня нет отклика, что внизу происходит? Грегор, ты видишь?

— Внизу всё в порядке, бурение началось, — Грегор перегнулся через край бездны для того, чтобы внимательнее рассмотреть, как буры входят в неподатливую массу и разваливают огромные куски льда на маленькие, которые подбирал элеватор и складывал их в контейнеры, в которых производилась транспортировка. Всё шло по заведённому порядку, только вот в башне не могли руководить процессом из-за того, что очередной шальной камень перебил канал связи, и диспетчер оказался ослеплён.

Грегор не видел, где именно произошёл разрыв кабеля, потому что для этого потребовалось бы осветить всю стену шахты, но даже если бы он видел, где нужен ремонт, всё равно он не мог ничего сделать: шла добыча, и никто не собирался её останавливать. Даже несмотря на то, что этим процессом никто не управлял. Автоматика внизу делала своё дело, и диспетчеру этого было достаточно.

— Постой там ещё час и я пришлю тебе смену, идёт? — спросил диспетчер, когда Грегор передал, что всё работало, как и следует.

— Идёт, без проблем, — ответил инженер и остался наблюдать, чтобы ничего не пошло наперекосяк.

Свет мигнул несколько раз, но после стал работать ровно, хоть и казалось, что он стал чуть слабее. Члены кабинета замолчали и все как один уставились на потолок.

— Хоть не отключилось совсем, — кисло заметил Виктор Экверт, руководитель социальной службы.

— Опять, наверное, в доках кто-то в сеть включился, — тут же перебил его Филипп Маас, который руководил полицейским департаментом.

— Если это не прекратится, то наши последние нормативы недолго продержатся, — Анна Евстигнеева выглянула в широкое окно, заменяющее стену переговорной. Окно выходило прямо на жилые кварталы, и Анна могла тут же убедиться, что сбой длился всего две секунды, и никто не остался без света. По крайней мере, в той части города, которую можно было наблюдать из административного корпуса.

— Нигде сеть не упала? — Анна повернула голову к Жанну Черникову, который был ответственен за руководство энергетической службой и в чьём ведении находились силовые станции и все электросети на Хароне.

— Нигде, — Жанн скосил глаза на планшет перед собой, на котором мелькали зелёные и жёлтые червячки энергетических узлов. Красных червячков нигде не было, а это значило, что отключений не было. — Но линии перегружены.

— Я знаю, что перегружены, — Анна нахмурилась и тут же повернулась к Маасу. — Филипп, направьте пару патрулей в доки, пусть поищут тех засранцев, что подключились к сети.

— Без проблем, шеф, — ответил полицейский и тут же начал связываться со своими подчинёнными.

— Вы должны понимать, что это временная мера, — Жанн Черников немигающее уставился на Анну, ожидая от неё реакции, а она вновь уставилась в окно. Пауза затянулась, и он вынужден был продолжить, — даже если и дальше пресекать незаконные подключения, то это даст не более 5% от общего числа…

— Я знаю, что это даст нам немного, но это всё что можно сделать в данной ситуации, — Анна повернулась к энергетику и отчеканила каждое слово так громко, что в переговорной даже появилось лёгкое эхо.

— Напоминаю вам, что последние нормативы и так нам нелегко дались, — Виктор Экверт нетерпеливо начал ёрзать на стуле. — Люди согласились на второе урезание норм потребления за год, но на третий раз народ не пойдёт.

— Если система не стабилизируется, то отключения будут происходить и дальше и с каждым разом, они будут всё масштабнее, — усталым голосом ответил Жанн Черников. Его раздражал этот нелепый идиот Экверт, который изо всех старался сделать вид, что старается ради людей, хотя того больше беспокоило, как бы эти самые люди не начали всерьёз обсуждать вопрос снятия его с должности.

По справедливости, стоит сказать, что народ с большой радостью снял бы вообще всё правительство Евстигнеевой, которое за последние полтора года не только не решило энергетический кризис, но, кажется, ещё только больше его усугубило. Многие наделись, что новая кровь поможет колонии встать на ноги, но пока что этого не происходило и надежды становилось всё меньше. И меньше всех её оставалось у самой Анны Евстигнеевой.

— Сами по себе отключения не так уж и плохи, последние опросы, — Виктор опять подал голос, — показывают, что люди относятся с пониманием к подобным проблемам. Отключения краткосрочны и устраняются очень своевременно, — тут он покровительственно кивнул Жанну Черникову, на что тот никак не среагировал, как бы того хотелось руководителю соцдепартамента. — Но чего народ категорически не принимает, так это полноценных ограничительных мер, которые заставляют их серьёзно затягивать пояс и если…

— Если поставки топлива ещё сократятся, то тогда им придётся затянуть пояса по-настоящему, — перебила его Евстигнеева, глядя Экверту прямо в глаза. Виктор долго держался под её взглядом, но всё же чуть повернул голову в сторону. В чём председателю правительства было не отказать, так это в проникновенном взгляде, под которым все начинали чувствовать себя виновато. Среди сотрудников аппарата даже ходила первое время шутка, что избиратели нарочно голосовали за Евстигнееву, потому что иначе она бы им всем поставила неудовлетворительно в дневниках.

— Кстати, о поставках… — начал вдруг неожиданно громким голосом Курт Кернс, но тут же спохватился и продолжил уже потише, — текущие контракты истекают уже через три месяца и новые до сих пор не заключены.

— Заключение новых контрактов тоже очень сильно беспокоят общественность, думаю, что стоит ускорить решение этого вопроса, впрочем, это, конечно же, не в моей компетенции! — Виктор опять поймал недовольный взгляд Евстигнеевой.

— Мы не можем следовать новой тарифной политике Торгового союза на тех условиях, что они предоставляют и тут нечего ускорять. Процесс не сдвинется ни на йоту.

— А что до переговоров с Банком развития? — Филипп Маас обратился к главе экономического департамента. — Переговоры уже завершены или ещё… — и полицейский занял выжидающую позицию.

— Переговоры ещё идут, — несколько уклончиво ответил Кернс. — Но у меня есть серьёзные опасения, что переговоры не увенчаются успехом. Фонды Банка серьёзно истощены после всем известным событий…

— Да уж! Вильман подложил всем нам очень большую свинью! — воскликнул Маас. — Но ведь с ним уже разобрались, ведь так?

— С ним-то уже разобрались, но не с репутацией Банка… Репутация такая вещь, что так просто не даётся. Инвестиционные компании не желают больше вкладываться в структуру, которая более пятнадцати лет утопала в коррупции.

— Инвесторов с Земли можно понять, — Виктор Экверт аккуратно поставил оба локтя на чёрный блестящий стол, на котором всё отображалось, и скрестил пальцы. — Общественное мнение всей Системы сейчас не в пользу Банка.

— Это-то понятно, — поморщился Маас, как он всегда делал, когда на совещаниях ему разжёвывали очевидные вещи. — Но нам то что с этим делать? Банк развития серьёзно вкладывался в нашу колонию и нельзя так просто взять и лишить нас этих денег! Это же просто немыслимо! — полицейский махнул рукой и фыркнул.

— Немыслимо или нет, но это происходит, — Курт потёр переносицу, — Банк если и поможет нам сейчас, то очень незначительно и нам всё равно не хватит средств на закупку термоядерного топлива.

— Мы стали заложниками весьма премерзкой ситуации, — Анна Евстигнеева оглядела четверых руководителей департаментов, что находились сейчас в административном корпусе и были доступны. — Брать деньги у Банка развития изначально было плохой идеей.

— Но когда это началось, иного выхода попросту не существовало, СТС выкрутил всем нам руки тогда, подняв экспортные пошлины на топливо. Правительство Морейра подавало четыре иска в Международный торговый суд и…

— И все они провалились, не надо, — предостерегающе подняла руку Евстигнеева. — Я превосходно знаю, чем занимался мой предшественник на протяжении трёх сроков. Только лишь ещё глубже загнал нас в этот кризис.

— Если бы не действия Торгового союза, то мы бы не оказались в такой ситуации, — Курт продолжал упорствовать, и все понимали, в чём здесь дело. Курт Кернс состоял экономическим консультантом в правительстве Морейра; Евстигнеевой пришлось взять его к себе после того как Кернс слил кое-какую жареную информацию, которая и позволила свалить Морейра с трона. Тогда он помог обновить администрацию в колонии, однако, сейчас продолжал придерживаться старого подхода, заключающегося в том, что для поднятия экономики Харона необходимы внешние займы и международная помощь.

Первоначально всё шло вполне себе неплохо, и этот подход имел право на существование, но Ланс Морейр приложил максимум усилий для того, чтобы кредиты и инвестиции не доходили до предприятий колонии, а оседали в его карманах и карманах его приближённых. Морейр старательно добивал экономику, чтобы жертвенный поток с планет не прекращал течение, а Максу Вильману — некогда бывшему руководителю общесистемного Банка развития, — и в радость было выкачивать деньги из бездонных инвестиционных фондов на «помощь» бедным колониям. Филантропы с центральных планет по глупой наивности думали, что помогают периферии подняться на ноги и вообще, что они способствуют развитию внеземных колоний, только вот эти самые колонии так и продолжали влачить своё жалкое существование. Особенно это касалось тех, что находились в поясе Койпера.

Конечно, когда ты воруешь миллиардами, то рано или поздно находится тот, кто может сказать тебе: хватит. Хоть Макс Вильман и создал невероятных размеров круговую поруку по замалчиванию коррупции в Банке развития, но всё же и в его сложной системе нашлось несколько слабых звеньев: несколько топ-менеджеров Банка пошли на сделку со следствием лишь бы избежать реальных сроков. Они почуяли, что дело запахло очень плохо, когда начали вдруг пропадать журналисты, которые занимались расследованиями махинаций в Банке. Крейсер Макс Вильман, казавшийся всем непотопляемым дал вдруг течь и в течение нескольких месяцев, что шёл суд, пошёл на дно.

Спустя какое-то время вслед за ним на дне оказался и Ланс Морейр, который попытался пойти на четвёртый срок, имея у себя в активе весьма шикарную связь с одним из главных коррупционеров в Системе. Напрямую его тогда, конечно, не подозревали, потому как не было достаточных улик, хоть все и видели, что колония движется к упадку, но все недовольные рты умело затыкались взятками из административного корпуса. Курт Кернс — тогда средней руки экономический аналитик — решил сыграть на опережение и предоставил кое-какие сведения в избирательный штаб Анны Евстигнеевой, которая вела в те дни отчаянную борьбу с засидевшимся на своём месте дольше положенного срока председателем. Когда на улицы маленького колониального городка вышли люди и потребовали следствия, то у прокурора уже не оставалось выбора кроме как возбудить дело. В этот момент Ланс Морейр понял, что его блестящая карьера окончилась, хотя он, конечно же, никому в этом не признался. И даже сейчас, находясь в тюрьме, в ожидании суда, Морейр яростно отрицал все обвинения и настаивал на своей невиновности, когда доказательства актов воровства становились более чем очевидными.

Курт Кернс возглавил экономический департамент, и именно ему предстояло превратить расшатанное хозяйство Харона в нечто более-менее стабильное. После коррупционного скандала с Вильманом и особенно после дела Морейра доверие кредиторов к колонии было потеряно. Правительство Евстигнеевой столкнулось в полный рост с проблемой гигантского внешнего долга, который необходимо было как-то выплачивать. Кернс постоянно думал над тем, где ещё в Системе можно было достать денег, но у Анны Евстигнеевой было другое видение решения этой проблемы.

— Ты слишком низко берёшь, — заметил крайне недовольным тоном Иверин, глядя, как его пилот Брен Ким заходит на астероид.

— Это такой стиль пилотирования, — ответил Брен с лёгкой задержкой, он предпочитал следить за кораблём, а не за тем, как рядом сидит его владелец и изображает недовольство.

— И как же он называется? Умри, пока молодой?

— Я не придумал ему названия, — честно ответил Брен Ким, — не нашёл нужным. А теперь заткнись, пожалуйста, если не хочешь, чтобы твой язык не начал летать по всей кабине.

Ромул Иверин слегка напрягся от таких слов, но послушно закрыл рот и постарался покрепче сжать челюсти, потому что пилот дал мощности на днищевые дюзы и по всему Форкию прошёл ощутимый импульс. Корабль прекратил движение относительно астероида всего в нескольких метрах от его поверхности, хотя обычно пилоты тормозят метрах в двадцати, а то и ста над астероидом, но у Брена был «свой стиль пилотирования». Ромул мысленно поблагодарил небеса за то, что они не поцеловались с гигантским куском камня, и медленно, двумя пальцами отлепил свой язык от нёба.

— Ну, мы не разбились, — констатировал Иверин, глядя на то, как Ким едва ли не мысленно воздействует на штурвал, заставляя верхние дюзы дать минимальную тягу, которая и должна была их посадить.

— Это точно, — ответил Брен Ким после того, как Форкий сел на землю. Последний удар был легче, чем поцелуй в попу, и Иверин искренне удивился этому: обычно посадка на астероид не бывает такой мягкой. Пожалуй, что Ким был в чём-то прав.

— Ну, всё мы сели, выматывайтесь там! — заорал пилот по громкой связи, пока Ромул Иверин созерцал каменистый горизонт космического тела на задворках Солнечной системы.

Пейзаж, как и везде здесь был крайне унылым: камень, камень и ещё раз камень. Обычно в таких местах ничего интересного не водится, но, очевидно, что что-то здесь всё-таки было, иначе бы Иверина не подрядили подбросить сюда пару бродяг с орбиты Сатурна.

Парочка крепких парней в костюмах астрошахтёров после трёхнедельной вахты с соответствующим набором запахов подошла к капитану на орбитальной станции, где он притормозил посидеть в кантине, пока будет решаться вопрос с оплатой того груза, что он вёз с Марса на сраные задворки.

Иверин был в крайне кислом настроении: грузоотправитель оплатил только половину суммы за доставку, а вторую половину должны были дать только по прибытии, но, связавшись, с местом назначения, Иверин понял, что здесь у клиента заминка — денег пока что нет. Но скоро всё должно было решиться наилучшим образом, и Ромул решил пока завернуть на орбиту Сатурна, пока это всё «будет решаться наилучшим образом».

Можно было, конечно, и на Хароне поторчать пару лишних дней, но Ромулу почему-то эта идея очень не понравилась, и он в лучших выражениях заверил клиента, что и с места не сдвинется, пока ему не гарантируют оплату в полном объёме.

А пока можно было подвиснуть в баре, поглядеть на кольца, выпить за упокой своего предыдущего пилота, поразмышлять на тему, а не хрен ли этот Брен Ким, ещё раз поглядеть на кольца, опять выпить за упокой, но уже с новым пилотом, подраться с ним же, проблеваться и снова поглядеть на кольца. А после выпить. И так несколько раз.

В какой-то момент этого цикла к нему и подрулили эти двое, которые посулили весьма неплохую плату за то, что их добросят до одного никому не нужного камня в космосе. Сначала Ромул подумал вежливо послать их нахер, но уж больно деньги хорошие предлагали, а с бодуна они показались ему приличными людьми, поскольку они оплатили весь счёт Иверина в кантине, и разве это не критерий приличного человека?

В общем, капитан Форкия ещё не успел толком протрезветь, как уже Брен Ким завёл мотор, и они погнали с пассажирами прочь с орбиты Сатурна в неведомые дали. Клиенты расположились в одной из тесных каюток, которые вообще-то предназначались для экипажа Форкия, но раз у корабля не было толком никакого экипажа, то и каюты были без надобности.

Спустя пару дней, когда они уже приближались к месту прибытия, Ромул всё же догадался, что эти типы наверняка имеют какие-то несостыковки с законом, потому и потащились на его грузовом судне вместо того, чтобы зафрахтовать по-человечески пассажирский корабль.

Брен Ким просканировал тот кусок камня, на который им предстояло садиться, чтобы там не оказалось вдруг каких потайных баз пиратов, где бы их могли взять за мягкое место и пустить прогуляться в космос без скафандров. Потайных баз пиратов не обнаружилось, да, собственно, ничего вообще там не было. Иверин поинтересовался у пассажиров, точно ли им надо сюда, и они ответили, что точно, именно сюда. Они не уточнили, за каким хреном им это вообще надо, а капитан из глубокого уважения к частной жизни своих клиентов, не стал это выспрашивать.

Вероятно, что пассажиров должен был забрать другой корабль, но его на радаре тоже нигде не было видно, и этому обстоятельству капитан Иверин был искренне рад. Он бы ни за какие деньги не захотел встретиться с пиратским кораблём в пустом космосе, где не то, что никаких полицейских постов не было, даже и спутниками связи не пахло. Так что, в случае чего, им бы здесь пришлось рассчитывать исключительно на свою удачу и смекалку.

На счёт своей смекалки Иверин был очень не уверен. Хватило же ему мозгов согласиться на эту авантюру? А раз он на такое способен, то наверняка это не был предел его тупоумия. Впрочем, Ромул твёрдо решил, что чуть что, он тут же выбрасывает типов в космос и рвёт когти вместе с Бреном отсюда, что есть мочи.

Пока что всё благоволило к тому, что ситуация разрешится самым положительным образом и они благополучно смогут продолжить своё путешествие дальше. Однако всё-таки Ромула парило то, что пассажиры видели его груз, который он должен был доставить на Харон. Не то, чтобы это была прямо секретная поставка, но в этих местах лучше не давать случайным людям лишних поводов для размышления.

За несколько часов до прибытия на астероид Ромул связался с колоний в Койпере, куда вёз поставку и к его чрезвычайному удовольствию ему сообщили, что будут готовы с ним рассчитаться сразу же, как только он прибудет. В этот момент капитан Форкия испытал двойственное чувство: с одной стороны, удовольствие, что деньги ему всё же заплатят, а с другой стороны — досаду за то, что взялся за извоз проблемных пассажиров, когда у него сроки горят. А как ему пообещали денег, они сразу начали гореть.

— Мы вышли, — спустя несколько минут последовало сообщение «с земли». Иверин глянул краем глаза и заметил, что у пассажирского шлюза и впрямь торчат эти двое в скафандрах. Они стояли посреди пустынного плато и перетаптывались с ноги на ноги, как будто бы готовились к забегу.

Ромул Иверин пожелал им удачи, прервал канал связи и тут же велел своему пилоту стартовать. Эти двое стали заметно уменьшаться, когда Брен Ким начал увеличивать высоту и спустя несколько минут они совсем пропали из виду; только разве что в оптические визоры их можно было заметить. Они так и остались на месте.

— Давай-ка поднажмём, хочется поскорее убраться отсюда.

— Ага, сейчас уберёмся, — Брен Ким дал максимальную мощь на ядерный двигатель, и капитан с удовольствием ощутил, как его тело усиленно впечатывается в кресло. Щеки прижались к челюстям, а язык вновь начал распухать. Перегрузки были той ещё радостью, но они были верным признаком того, что его корабль долетит до точки назначения в целости, и обойдётся без приключений.

— Вам придётся подождать пару минут, — Петер застыл, когда услышал эти слова; он всегда останавливался перед этим; это действовало на него безотказно. Да и как тут можно было спорить? Двухметровый амбал Виктор неспешно просматривал его пропуск, не забывая просмотреть его, Петера Щецина, личное дело. Это длилось уже на протяжении нескольких месяцев, не меньше двух раз в неделю Виктор смотрел его документы, как того требовали директивы полицейского департамента.

Как гражданина Петера дико бесила эта въедливость полицейского надсмотрщика. Именно так — бесила, даже не раздражала. Каждый раз Петер испытывал острую эмоциональную вспышку от этого поклонения богам бюрократии, которая существовала лишь за тем, чтобы у чиновников были рабочие места.

Как гражданину Щецину не нравилась эта порочная система, но как юрист он видел в ней удивительный порядок и определённую систему мироустройства, согласно которой место каждого человека можно вполне конкретно обозначить в правовом пространстве. Никто не существовал без дела, каждый имел свой статус, на поддержание которого и требовалась эта самая система.

Сейчас Петер Щецин имел статус адвоката, направляющегося к своему подзащитному Лансу Морейру, некогда потерявшему статут председателя правительства, но взамен приобрётшим статус обвиняемого в коррупции. Не самый выгодный обмен, но именно так и работала система: ты двигаешься либо вверх, либо тебя опускают вниз. И Петер имел сейчас задачу сделать так, чтобы Морейр не опустился слишком сильно. Корону ему уже не вернуть, но и на виселицу он не очень хочет. Впрочем, на счёт короны у Ланса были свои собственные мысли…

— Можете проходить, — Виктор закончил протокольные церемонии с документами адвоката и закрыл его файл, но взамен открыл дверь, отсекающую блок, в которой сидели обвиняемые в экономических преступлениях.

— Благодарю, — кивнул Петер и вошёл внутрь. Здесь было не так мрачно, как в блоке для особо опасных преступников, куда изначально определили Морейра. Евстигнеева только что победила на выборах, и судья была на эмоциях после этого, так что, очевидно, в её мыслях она отсекала голову деспотии, не иначе. Но Петер сравнительно быстро оспорил это решение и Морейра перевели из блока для убийц в место, где сидят воры в костюмах. Точнее, уже без костюмов, по крайней мере, без их материальных воплощений.

— Передал? Как всё прошло? — Морейр посчитал возможным отбросить приветствия и сразу же перешёл к делу.

— Да, передал, — поморщился адвокат. Поручения Ланса Морейра вызывали у него крайнюю степень беспокойства хотя бы по той причине, что заставляли его контактировать его с личностями, чей правовой статус можно было в лучшем случае определить, как неизвестный. Но для такого определения надо было быть полным ослом или наивным идиотом. Ни тем, ни другим Петер Щецин не был, а потому он сразу и безошибочно определил, с кем именно его принуждает связаться бывший король Харона. Он воспротивился было, но Ланс посчитал нужным настаивать и в качестве мотивации выступил древнейший ресурс — деньги. Даже лишённый власти, Ланс имел очень много средств в самых разных банках на разных планетах. Когда воруешь в государственных масштабах, то приходится быть осмотрительным в вопросах складирования награбленного.

Петер втайне восхищался теми способами, которые Морейр прилагал для того, чтобы превращать средства на серых счетах в легальные деньги, которые он мог бы использовать на оплату услуг того же адвоката, впрочем, этим влияние Ланса не ограничивалось. Щецину было известно, что бывший председатель правительства негласно спонсировал и других людей на Хароне; у Петера не было чётких доказательств для этого, но уверенность в этом была. Вот к чему у него было доказательства, так это к тому, что Ланс Морейр пользовался услугами людей вне Харона и делал это весьма активно.

— И что же он ответил? — Ланс нахмурился, когда Петер замолчал. Ему не нравилось то, как адвокат относится к его функциям связного, но выбор у него был чрезвычайно ограничен, и приходилось полагаться на тех людей, что были под рукой, а их было совсем немного, и он не мог рассчитывать на каждого во всём. Ланс разделял функции всех своих «помощников» и, соответственно, снижал их осведомлённость на случай внезапного предательства.

— Ответил, что всё сделает.

— Прямо так и ответил? — удивился Ланс, — не очень на него похоже.

— Он ответил в своеобразной манере, но я понял, что он согласился.

— Хорошо бы так, я очень рассчитываю на этот вариант…

— Должен ещё раз вас предупредить, что такое развитие событий будет носить чрезвычайный характер, и в дальнейшем что-то предсказать не будет представляться…

— Я тебя понял, Петер, — предостерегающе поднял руку Морейр, — я тебя услышал и всё на этом. Лучше расскажи мне, что там с этими новыми сведениями, которые получила прокуратура?

— Где та папка, мать её, бля?! — молодой стажёр вздрогнул, когда услышал вопль полный ярости, подогретой двумя литрами кофе, которые генеральный прокурор выпила этой ночью. У госпожи генерального прокурора была не самая простая неделя: подходили сроки по делу Морейра, и их позиция была не так прочна, как всем бы того хотелось, кроме разве что самого Ланса Морейра.

Документов Курта Кернса хватило для того, чтобы скинуть бывшего председателя с выборов и выдвинуть ему обвинения, но вот для суда этого было явно маловато. Господин бывший председатель колонии всё-таки был «изворотливым мудоёбком», как его про себя и не только про себя поминала Ирма Косар; ему удавалось с достаточным успехом скрывать свои махинации, пряча недостачи в расходах на амортизации колониальных коммуникаций. По документам выходило, что закупки нового оборудования шли в поистине впечатляющих масштабах, однако, этого оборудования почти никто не видел в колонии. Что-то, безусловно, доходило до рабочих станций, но только лишь необходимый минимум, а остальное сразу же списывалось и через конторы-однодневки выводилось по всей системе.

Акты списаний весьма ловко подделывались, но даже в них можно было разглядеть общую картину, если как следует поднапрячься и смочь сложить два и два. Вот Курт Кернс взял и смог: он предоставил штабу Евстигнеевой (а заодно и правоохранительным органам) целый ворох подделок. Однако, всё это, в конечном счёте, доказывало лишь тот факт, что отчётность подделывалась и ничего более. Сами же факты хищений это не подтверждало.

Стажёр подскочил и начал усиленно копаться в файлах перед собой. На рабочем столе генпрокурора было извечное безумие и потому всем помощникам было в обязательном порядке предписано следить за архивом, куда сливались все рабочие документы прокуратуры. Это было не так уж сложно, так как, несмотря на то, что генпрокурор закидывала документы скопом, умный архив сам разбирался с тем, какой документ куда направить. А помощники просто наблюдали за тем, как искусственный интеллект делает их работу.

Но сейчас перед стажёром стояла задача поистине нетривиальная: Ирме Косар нужная была конкретная папка, о существовании которой, скорее всего, знает только она, и ещё сам архив, конечно же. Уточнить, какая именно папка у генпрокурора — нет, спасибо. Стажёр ещё хочет жить. Однако папку нужно было предоставить любой ценой и в оптимальные сроки (через несколько секунд), так что сейчас было необходимо догадаться о том, что же именно Ирме Косар надо сей же час видеть на своём рабочем столе.

Стажёр нашёл самые последние документы, которые были зашифрованы — таких нашлось около двух десятков, — и тут же собрал их все скопом и отправил на стол к Ирме, а потом повернулся к ней и стал ждать реакции. Он даже не глянул, что там было, потому что у него и времени-то не было на это, да и возможности тоже: документы были защищены от просмотра.

Ирма Косар прекратила материть весь свет и уставилась прямо перед собой, глядя на то, что ей только прислал стажёр. Её губы беззвучно шевелились, а пальцы шевелились, очевидно, разбирая документы. Стажёр ожидал, что его вот-вот выкинут из его кресла и сошлют на шахту (шутка: кому он нужен в шахте? его бы сразу в воздушный шлюз кинули), но, странным образом госпожа генпрокурор не подавала почти никакой реакции, а вместо этого молчаливо просматривала документы.

— Это вот что? — резко спросила Ирма, подняв за два пальца файл со стола: цифровой документ прилепился к её руке, словно он был специально для этого предназначен. Стажёр со своего места не увидел, что было внутри файла, но что он увидел, так это, что файл был расшифрован, так что ему тут же пришлось поднять разрешение своих линз, чтобы прочитать, что там было написано в десятке метров от его лица.

— Накладные на поставки на Плутон, документы от таможенной службы, — спустя пару секунд выпалил стажёр: он узнал эти документы, так как сам запрашивал их оттуда и сам же поместил их в архив, защитив от просмотра.

— Интересно, не знала, что мы подавали запрос на Плутон, — кажется, что Ирма Косар и правда заинтересовалась этим вопросом и тут же погрузилась в изучение этого файла, в то время как стажёр начал чувствовать, как сердце начинает медленно возвращаться на место, поднимаясь вверх из того места, где оно только что побывало.

— Правда, мне не это было нужно, но это тоже стоит изучить. Если Морейр сбагривал оборудование на планету, то оно по определению должно было пройти через таможню и уже так можно будет доказать, что оно пересекало границу, так хотя бы можно будет показать, что оно физически было отправлено из колонии. Уже неплохо, но этого всё ещё мало… — госпожа генпрокурор задумчиво вела беседу сама с собой, пока её словоизлияния не прервал звонок.

Ирма Косар тут же заткнулась, увидев, кто ей звонит — стажёр даже при всём желании не мог видеть имя абонента, — подняла трубку, выслушала внимательно, что ей говорят, и произнесла тихо:

— Ах, ты ж ёбанный ты пидорас, — и после этого положила телефон обратно.

Он включила панель на стене, и стажёр увидел перед собой выпуск местных новостей, в котором журналистка, с которой он как-то пил церерский чай, брала интервью у Шеннона Бодэна — лидера одного из шахтёрских профсоюзов. Он с самого начала правления Евстигнеевой как-то особенно невзлюбил её и старался по мере своих сил подливать масло в огонь.

—… но что если этот план не удастся? Я понимаю, конечно, почему некоторые люди поддерживают решение. Да что уж говорить, — Бодэн поднял обе руки на уровень груди, — я и сам нахожу эту идею не лишённой основания, но тут есть одно большое но, какое но может перечеркнуть не только саму эту идею, но и всю нашу колонию вообще! — Шеннон Бодэн ткнул пальцем вверх, продемонстрировав, как именно это но может перечеркнуть весь Харон.

— Весь Койпер изначально заселялся под сырьевые проекты, и тогда это было действительно оправдано, потому что нужны были ресурсы на колонизацию большого количества планет и спутников. Всем нужны были вода и кислород из астероидов Койпера. Именно на этом мы всю жизнь зарабатывали, на добыче льда, — тут он проникновенно посмотрел в камеру, вероятно затем, чтобы у зрителей сложилось впечатление, что он только что открыл великую истину, а стажёр только что вспомнил, как зовут журналистку — Марианна.

— Конечно, объёмы рынка сбыта у нас несколько упали по причине того, что колонизация в Солнечной системе уже подошла к своим пределам и новых территорий осталось не так уж и много, да они не нужны оказались, по большому счёту. На планетах стали разрабатывать свои месторождения и это очень плохо сказалось на нашей колонии, но всё же у нас есть стабильные каналы сбыта. Мы стали зарабатывать меньше, но мы всё зарабатываем и даже после Морейра наше дело развивается. Но если Харон пережил Морейра, это ещё не значит, что он сможет пережить Евстигнееву!

Она со своим планом развития собственного производства для начала загонит колонию в такие долги, что расплатиться по ним мы сможем, только если это производство будет приносить прибыль! Это даже признаёт сама председатель! Но кто может гарантировать эти прибыли? Кому мы станем продавать то, что будет произведено на Хароне? В Койпере никто ничего никогда не производил и это ведь просто никому не нужно! Сейчас нет никакого спроса на наши товары, и вряд ли они появятся в ближайшем будущем, а деньги уже будут потрачены и отдавать долги нам будет нечем. И свою долю рынка сбыта льда мы потеряем, потому что не можем вести два дела сразу, нам просто ресурсов не хватит. Попомните мои слова, Анна Евстигнеева загонит нас в такую яму, из какой нам уже будет ни за что не выбраться.

— Вот же грязный ублюдок, — с улыбкой произнесла Ирма Косар, — но ничего, сперва закончим с Морейром, а потом с его шестёрками. — Пока на экране висело лицо Бодэна, госпожа генпрокурор, наконец, нашла то, что искала в тех папках, что скинул ей стажёр: отчёты о банковских переводах в кредитные организации Плутона, через которые Ланс Морейр вёл свои финансовые операции. В этих отчётах фигурировали суммы, которые поразительно совпадали с теми самыми суммами, которые колония изначально платила за оборудование. Идиот Морейр продавал оборудование за те же самые деньги, что и покупал его. Именно из-за этого он и провалится на суде. Это, впрочем, не могло напрямую связать самого Морейра с этими переводами, так как во всех них фигурировали подставные компании, но Ирма уже могла доказать, что незаконная торговля велась и велась она через Плутон, а масштабы её были таковы, что председатель колонии просто не мог не знать о ней, разве лишь что он был полным придурком. Или был сам вовлечён в это.

Форкий двигался с умеренной скоростью прямо по назначению, когда на радаре вдруг появились тревожные отметки.

Ромул сидел за штурвалом и сразу же обратил внимание на две подозрительные сигнатуры, которые уверенно приближались к нему на встречных курсах. Капитан тут же усилил мощность сканера, который выдал сигнальный импульс в сторону незваных гостей. Обычно такое поведение считалось излишним где-нибудь на орбите густонаселённой планеты или развивающейся колонии, но здесь, буквально на задворках Солнца, осторожность превышала вежливость и становилась даже не залогом успеха, а гарантией безопасности.

Как Ромул и подумал, это оказались маломестные корабли устаревшей конструкции, которыми не брезгуют пользоваться пираты. Они шли с отключёнными транспондерами, так что узнать, кто они было невозможно, но понять — вполне реально. И Ромул Иверин понял.

— Брен, подъём! Живее, тащи сюда свою жопу! — капитан соединил эту тревогу одновременно с ловким манёвром в сторону от приближающихся пиратов, а Иверин уже почти не сомневался в том, что это были именно пираты.

Из-за манёвра у капитана ощутимо потемнело в глазах, но его согрела мысль, что его эта перегрузка настигла хотя бы в пилотском кресле, а вот Брену она досталась прямиком в его койке и, скорее всего, он даже ведь не успел толком проснуться…

— Ох… Ну, ты и блядь… — Ромул Иверин услышал в динамиках стон своего пилота, что слегка порадовало капитана, так как он не был абсолютно уверен, что Брен не потерял сознание от его, капитанских, шуток.

— Быстрее, у нас пираты на хвосте! — Иверин услышал ещё несколько крепких ругательств, но уже значительно тише и явно обращённых не к нему.

Между тем, корабли, которые Иверин уже распознал, как старые венерианские газовые платформы, видимо, переделанные под пиратские корветы, всё сокращали дистанцию.

Вместе с манёвром Ромул повысил и ускорение и не продолжал его сбавлять, пока преследователи не исчерпали свой ресурс двигателей: они продолжали гнаться за Форкием с бешеной скоростью, но он теперь убегал от них с не меньшей. Это стоило немалого количества топлива, да и капитану пришлось вколоть себе стимулятор, чтобы не помереть ненароком от перегрузок, но цена за побег была вполне приемлемой.

Кима пока что не было, хотя капитан и так знал, что тот ползёт на мостик изо всех сил; ему даже не надо было смотреть на обзорные камеры, чтобы увидеть, как тот тащится под напором собственного веса, который многократно увеличился.

Пока что корабли не пытались выходить на связь с ним, и Ромула это насторожило: обычно бандиты пытаются запугать свою жертву, чтобы приходилось тратить меньше топлива, да и вообще сил на то, чтобы как следует покуражиться над гражданским корабликом. Сейчас же, эти корветы сразу, без лишних слов, спустились за ним в погоню как всамделишные псы…

Мысль про псов застряла в голове у Ромула Иверина и начала уверенно и прямолинейно вырисовываться в некую тревожную картину; капитан быстро строил ассоциативную цепочку, начиная с собак, но не успел её завершить, так как на мостик заявился его пилот.

Брен Ким явно знавал лучшие дни: на его бледном лице остро выделялись тонкие следы крови, которая продолжала заливать его рабочий комбинезон, в котором он, очевидно, и залёг спать. В его глазах лопнула добрая половина сосудов, отчего они были похожи на два спелых яблока, только вместо сока глаза Брена Кима были налиты жидкостью другого сорта.

Капитан при виде своего пилота, захотел проверить и себя, вдруг он тоже весь в крови, однако, поблизости нигде не оказалось зеркала, а поднять руку и провести ладонью по лицу, ему уже не хватало сил. Хотя, дело тут было, скорее в психологии: ускорение он отключил и перегрузки ушли, однако, руки капитана так сильно вцепились в штурвал, как будто это была рукоять винтовки посреди Сталинградской битвы.

— Где они? — изо рта Брена Кима на мостик упала густая клякса крови: он даже не сплюнул её, его практически выблевало кровью.

— Неподалёку, — капитан ответил, переведя взгляд с пилота, который усаживался за второе кресло, на экран радара, на котором всё было пока что без изменений. Корабли бандитов следовали за ними неотступно и всё также не пытались связаться с ними. Капитан не знал наверняка, было ли у пиратов вооружение, но он предполагал, что оно было хотя бы по той причине, что у бандитов по определению должно быть по стволу, но что Ромул Иверин знал наверняка так это что приличное космическое оружие стоит ой как дорого и за его продажей довольно неплохо присматривают центральные правительства. Так что у этих бездарей вряд ли было что-то серьёзнее самопальных ракет, переделанных из атмосферных зондов и старых, списанных твердотельных пушек, исчерпавших свой ресурс ещё при царе Владимире.

Если бы у пиратов было лазерное оружие, Иверин бы уже знал об этом, а, вернее сказать, он был бы уже мёртв, потому что силовых щитов у Форкия не было. Да и быть не могло, потому что силовые щиты стоили не меньше, чем приличное космическое оружие.

Вместо щитов Иверин в своё время поставил на Форкий старую турель, списанную с одной военной яхты из флота Титана. Сама пушечка была не ахти — устаревшая электромагнитка, но стреляла она урановыми патронами, которыми Иверин затарился на Венере. Одно попадание таким снарядом из обеднённого урана и разгерметизация кораблю неприятеля была гарантирована. Даже для военных кораблей последних лет высокоплотные урановые снаряды представляли нешуточную опасность, так что насчёт этих сраных пиратских корветов Ромул Иверин не так уж сильно беспокоился: если они попытаются подойти, то ему есть, чем в них стрелять. Однако лучше бы они всё-таки не подходили.

— Как-то они тупо ведут себя, — заметил Брен Ким, когда перестал сглатывать кровь и взял управление на себя. Капитан глянул на своего пилота в задумчивости, но потом решил, что тот и полумёртвый справится, а сам пока что дал сигнал бедствия на всех частотах. Толку для них от этого будет немного, так как поблизости не было никого, кто бы мог оказать им помощь, но зато и другие корабли не станут лишний раз соваться сюда, зная, что здесь можно нарваться.

— Ещё несколько часов на этом курсе и на обратный разворот потратим всё наше топливо, — продолжил Брен Ким. Капитан, однако, и сам заметил, что они сейчас на полном ходу шли в противоположную сторону от Харона. Он надеялся, что пиратские корветы отстанут, когда поймут, что у них скорости не хватит угнаться за Форкием, но, видимо, в их планы и не входило их догонять.

— Загоняют они нас, что ли? — пилот высказал мысль, к которой сам капитан пока боялся прийти, но высказанное вслух превратило это предположение в суровую реальность.

— Надо развернуться, — коротко сообщил капитану своему подчинённому, на что тот только поднял бровь и спросил:

— Кто сядет за турель? Стреляю я так себе.

— Не так себе ты стреляешь, а просто херово стреляешь, — Ромул Иверин поднялся и тут же потащился наверх, где у него было оборудовано место для стрелка.

— Только разворот по моему приказу.

— Само собой, босс. Само собой, — ответил Брен спокойным голосом, словно бы ему не предстояло сейчас вновь испытать эту же самую агонию, из которой он едва вырвался полчаса назад.

По-хорошему капитану не следовало оставлять пилота за рулём, но выбора не было: кто-то должен был вести его корабль, пока он будет отстреливать этих мерзавцев. Идти этим же курсом дальше не было никакого смысла: очевидно, что их вели на убой. Так что оставалось только прорываться назад с боем.

— Что, ты готов? — спросил Иверин по громкой связи, когда удостоверился, что его старенькая космическая пушечка готова немного повоевать.

— Нет, — ответил пилот.

— Отлично, тогда разворачивай, — и Ким тут же заложил лихой манёвр, от которого у капитана душа отошла сразу в ад. Хоть и не насовсем, как того бы хотелось капитану.

Иверин сразу же взял на прицел оба корвета и дал по несколько залпов по каждому из них. Хоть они и были пока что чертовски далеко, но всё же поработать маневровыми им пришлось. Капитан со злым удовлетворением отметил работу пиратских двигателей на своём, тактическом радаре.

Оба корветы началирасходиться в сторону широкой дугой, чтобы зайти на Форкий с двух сторон. Это была хорошая стратегия, только вот корветы теряли в скорости, а их корабль продолжал нестись вперёд стремглав и кажется, что Ким даже ещё поддал ускорения.

Пираты открыли ответный огонь, и тут же на пульте перед Иверином зажглось сообщение входящего сигнала, на которое капитан с удовольствием нажал, пока пилот выводил его корабль из-под вражеского обстрела.

— Ты что себе удумал, малыш? — раздался прохладный голос. Сначала капитан подумал, что с ним хотят связаться с одного из корветов, но это вряд ли были эти дурачки с корветов, судя по его голосу. Те то должны были разваливаться на ходу от постоянно маневрирования, к которому их обязывали очереди урановых снарядов. Исходящий сигнал был зашифрован, так что отследить, откуда он шёл было проблематично, но Ромул Иверин предположил, что говорит именно с тем, на встречу с кем и его и гнали эти двое.

— С кем имею честь, ушлёпок? — капитан постарался изобразить такое же пренебрежение в голосе, какое было у его оппонента, но у него вышло не очень: сказывалась болтанка.

— Ты знаешь моё имя, — с лёгким смешком ответил пират, отчего у Ромула зародилось лёгкое чувство беспокойства.

— И название моего корабля тоже тебе должно быть знакомо.

— Шеф, у нас тут проблема…

— Я и сам вижу, Брен, — на экране радара стрелка появилась новая отметка. Это был третий корабль, появившийся ровно оттуда, куда они шли раньше. Корабль шёл просто с запредельной скоростью, которую Форкию ни за что было не развить. Это был скоростной рейдер Опала, который получил такое название как раз тогда, когда его нынешний хозяин захватил его в бою.

— Ты Сидеон.

— Верно. И раз ты знаешь моё имя, ты знаешь и то, что ждёт тебя.

Ромул Иверин прекрасно знал, что его ждёт от встречи с Сидеоном. И от встречи с его бандитами. Капитан Форкия до сих пор думал, что с ним хотят связаться обычные мусорщики — сборщики лома с разбитых кораблей, а потому сразу дал дёру от них, чтобы не подставляться под их пушки, но вот Сидеон — это совсем другой разговор. Опала была не просто рядовой бандой, державшей в космосе свой особый, специфический бизнес. Банда Опала под руководством Сидеона стремилась превратиться в полноценный пиратский флот, а потому их целью стоял захват как можно большего количества кораблей и конверсия их под свои криминальные нужды.

Пока что, до поры, военные корабли не обращали особого внимания на Сидеона и на его наполеоновские планы, но этого-то ему и было нужно. Он действовал на дальних рубежах: в астероидных поясах и вблизи спутников далёких планет. В местах обитания изгоев. Там, где никто не придёт на помощь.

— Они нагоняют, — коротко сообщил Брен Ким по внутренней связи.

— Я и сам вижу, — соврал капитан. Ничего он не видел. Не хотел он видеть, как отметка Опалы приближается к Форкию. Вместо этого он выцеливал пиратские корветы, которые загораживали ему путь и давал по ним всё новые и новые залпы, не жалея венерианского урана. Пока что было можно.

— Мы идём на максимуме, — Брен сказал это очень спокойно, как будто бы он смотрел гонки на реактивных космопланах в кольцах Сатурна, а не участвовал в гонке со смертью. Впрочем, капитан как-то видел, как Брен смотрит гонки и тот тогда едва из штанов не выпрыгивал. Хотя, если вспомнить, то тогда его любимая команда выиграла…

Корветы почти не стреляли в ответ, но зато умело уклонялись от выстрелов из рельсовой пушки, которая сжирала заряд аккумуляторов Форкия быстрее, чем хотелось бы, но капитан всё равно вёл огонь, чтобы эти подонки не смели приблизиться.

Опала уже почти подошла к ним на расстояние эффективного огня, но Иверин решил пока подпустить её чуть поближе, чтобы огнём наверняка притормозить Сидеона. Если ему удастся попасть хотя бы раз по Опале, то тогда их шансы значительно возрастут. Капитан знал, что Сидеону его кораблик нужен целым, а потому он постарается достать его электромагнитным импульсом, который имеет очень много преимуществ как наступательное вооружение, но всё же не действует на дальних дистанциях. А потому этот урод Сидеон должен подойти очень близко. Достаточно близко, чтобы Ромул смог щёлкнуть его по носу.

— Будут какие-то приказы… э-э-э, босс? У нас тут вроде как бой?

— Ну, если ты считаешь, что это бой… Скажи мне, как этот пёс подойдёт на двадцать кэмэ, понял?

— Да, понял. Двадцать километров. Это будет примерно через полторы минуты.

— Прекрасно, — у Форкия оставалось ещё примерно тридцать процентов боезапаса, и капитан решил, что хватит уже с корветов и заклинил пушку, сделав вид, что она обесточена. — Вырубай свет и вообще всё, переходи на аварийное.

Спустя пару секунд свет мигнул и ровное голубое сияние сменилось на полутёмное красное свечение. Почти все системы отключились, и даже сепаратор на стене перестал вырабатывать кислород. Ещё через мгновение Ромул услышал, как затих главный двигатель, а после него замолчали и маневровые. Последним делом Брен Ким отключил связь: от неё всё равно никакого толку не было. Иверину понравилось, что пилот не задал ни одного вопроса: другой бы наверняка возмутился и очень зря.

— Грегор, поднимись на башню, — инженер услышал этот призыв из динамиков шлема, когда как раз собирался спуститься к шахте и заступить на смену.

— Что у вас там такое? — он оглянулся на башню; люди стали как-то часто перемещаться внутри.

— Тут корабль к нам идёт и, говорят, что подбили его… Вроде как ты разбираешься в таких делах.

— Понятно, а что с ним стряслось? — не то чтобы Грегор так уж сильно понимал в ремонте космических судов, но лучше него на всём этом астероиде всё равно никого не было.

— Обстреляли их пираты, насколько я понял.

— Пираты? А они не приведут их с собой? — это был не такой уж и праздный вопрос: Никта-61 хоть и охранялась военными кораблями концерна, но это были такие увальни, что ещё большой вопрос, кто кого победит: охрана или пираты.

— По радарам за ними никого нет, а сами они говорят, что повредили их главный корабль, но всё равно безопасники подняли несколько космопланов для укрепления патруля.

— Может им в какой порт побольше идти? У нас же тут не ремцех для подбитых судов, верно? — Грегор уже почти в башню.

— Слушай, хрен знает, я тоже им это предложил, но безопасники сказали, что Адмиралтейство Плутона им велело стопорнуть этот кораблик у нас, на камне. Как-то так. А нам приказало корабль осмотреть и подлатать по возможности.

— С каких пор Плутон нами командует? Мы частная компания, разве нет?

— Мы тут в поясе все в одной лодке.

— Ты уже проверял посадочные стойки?

— Пока ещё нет, — лицо Брена всё заслонило дыхательной маской, которую он еле-еле успел натянуть во время боя. Рядом с ним в кресле сидел, а, вернее сказать, валялся его капитан, пытавшийся прийти в себя после обморожения из-за разгерметизации.

— Ты же их предупредил, что мы повреждены?

— Да, босс, это же было при вас! — Брен Ким оглянулся на Иверина, который сейчас скорее напоминал раздувшегося трупа, чем живого человека. На нём тоже была дыхательная маска, но те участки кожи, что были видны ещё сохраняли стильный синий оттенок.

— Точно, точно… Я помню, — капитан взялся за голову и, действительно, он вспомнил, что было после того, как Брен Ким вытащил его из кабины стрелка и посадил в пилотское кресло. Когда осколки от ракеты повредили обшивку, то он ещё продолжал отстреливаться, но недолго: он отключился примерно через полминуты от холода. Хотя это был не холод, это был космос. Долго же летал капитан по нему и вот впервые оказался прямо в нём.

Форкий ушёл от Сидеона, но только лишь потому, что Ромулу улыбнулся бог удачи: он повредил два из пяти двигателей Опалы и эти ублюдки уже не могли двигаться столь резво, но смогли напоследок обстрелять корабль Иверина ракетами. Форкий получил множество пробоин, из-за которых они потеряли почти весь кислород. Брен Ким первым делом вытащил капитана из смертельной ловушки и сразу же после приступил к тому, чтобы найти место, где бы можно было перевести дух.

Через полчаса после сражения, когда Опала отстала уже на несколько мегаметров, с ними на связь вышел какой-то катер местной безопасности. Офицера не сильно впечатлил рассказ Брена: видимо, это было тут в порядке вещей, хотя Брену Киму такой порядок вещей совсем не нравился. Им велели идти на Никту-61 и там оставаться до особого распоряжения. Что это могло значить, Брен не очень понял, но послушно повернул на астероид, хоть пилоту совершенно не хотелось сажать повреждённое судно на долбанном куске камня. Но, справедливости ради, этот кусок камни был ближайшим из всех кусков в Солнечной системе, так что, возможно, это было к лучшему.

Капитан окончательно отключился спустя несколько минут после вызова офицеры, и пилот смог сосредоточиться на полёте. Опала уже свернула со своего курса преследования и оказалась за пределами действия их радара. Зато там появились новые отметки: корпоративные корабли, обслуживающие добычу ресурсов. К Форкию приблизились несколько космопланов, на которых были нарисованы весьма странные вычурные знаки, изображающие что-то похожее на техногидру. Компьютер подсказал Брену, что это был герб Харона, куда им надо было отвезти груз, так что пилот даже порадовался, что они уже почти на месте.

Военные катера встали рядом с Форкием для сопровождения, против чего Брен совсем не возражал. Они вели корабль до самой его посадки на астероид, которая прошла намного лучше, чем предполагал пилот.

— Неслабо вас потрепали, — сказал первым делом один из инженеров, когда их двоих наконец вытащили из Форкия. Рядом с ними сел катер, военные с которого первым делом обыскали корабль Иверина, прежде чем вывести их. К тому моменту их уже просканировали всеми возможными способами, так что Брен Ким не видел особой надобности в том, чтобы их корабль обшмонали, но он решил, что не протестовать — это лучшая политика из возможных. Тем более, что с досмотровой группой пришёл и врач, который сразу же занялся капитаном.

— Да, прилично, — ответил пилот, глядя на то, как его босса вывозят на каталке.

— Но я что-нибудь придумаю, — инженер уже уткнулся в свой планшет и пилот, заглянув ему через плечо, увидел, что там были данные о поломках Форкия. Видимо, военные подключились к компьютеру корабля и скинули ему всю нужную информацию. Это слегка покоробило Брена, но он опять же решил не встревать.

— Что вы везли? Я вижу, что на Харон, но что именно? А, вот грузовой манифест, — и инженер тут же вывел на экран полный список всего того добра, что они везли в колонию. — Солнечные панели, сборочные станки и промышленное оборудование… Очень интересно.

От такого пилота даже передёрнуло слегка; ему пришла в голову мысль заорать что-то вроде: «Может мне тебе ещё свои трусы показать!». Или что-то около того, как инженер вдруг повернулся к нему и с улыбкой сказал:

— Я Грегор, кстати.

— На улицах становится неспокойно, — обеспокоенное лицо Мааса мерцало на экране на стене зала совещаний, а за его спиной все собравшиеся могли видеть, как количество демонстрантов всё увеличивается: Бодэн собирал народ на акцию протеста против политики правительства Евстигнеевой.

— Возможно, стоит ограничить движение транспорта? — предложил Филипп Маас.

— Это будет воспринято негативно, — заявил Константин Волох — пресс-секретарь правительства. — Бодэн и его сторонники увидят в этом нашу слабость и не преминут объявить об этом. Лучшая политика сейчас — это дать понять этим, из профсоюзов, что они не смогут изменить наши решения.

— Но правда такова, что они могут их изменить, — заметил Курт Кернс. — Они могут просто-напросто блокировать правительственные учреждения, и мы останемся в жопе.

— Я тоже считаю, что активные меры полиции сделают лишь хуже, — Экверт повернулся к Кернсу, — однако, бездействовать — я считаю ошибкой.

— И что же вы предлагаете? — спросил Волох.

— Думаю, что госпоже председательнице стоит выйти к демонстрантам и изложить нашу позицию, а не то дерьмо, что льёт в уши гражданам этот Бодэн.

— Наша позиция прозвучала в СМИ уже неоднократно, — Анна Евстигнеева наконец взяла слово. — От того, что я выскажу её ещё раз перед толпой, то ничего не изменится.

— Изменится то, что вы выскажете её именно перед толпой, госпожа, — сказал Виктор Экверт. — Надо показать людям, что правительство остаётся сильным и не боится никаких потрясений! Надо показать народу, что мы верим в наш план и потому идём до конца и что не свернём по прихоти какого-то профсоюзного королька!

— Как вас проняла эта уличная риторика, — усмехнулся Кернс, но после его лицо сразу же приняло обычное, кислое выражение. — Но вообще, это может сработать.

— Серьёзно? Вы серьёзно верите в это? — с иронией спросила Евстигнеева у главы экономического департамента.

— Да, верю, — Кернс тяжеловесно положил ладонь на стол, подкрепляя свои слова этим жестом. — Думаю, что нашему кабинету настало пора выйти на улицу и поговорить с народом. Наши действия могут сработать, а могут и не сработать, кто знает… Но если мы пустим эту ситуацию на самотёк, — он ткнул пальцем в экран с Маасом на нём, — то план не сработает совершенно точно.

— Я говорила сегодня с тюремным начальством. Они по моему приказу установили слежку за Морейром в его камере и, хоть это и незаконно, можете мне не напоминать, Константин, — она подняла руку, веля своему пресс-секретарю заткнуться, — но это подтвердило мои опасения, что Бодэн это пешка Морейра. А значит, что весь этот протест, — она также ткнула пальцем в экран, — не более, чем хитрая уловка, заговор, призванный провести переворот в колонии.

— При всём моём уважении, — Курт Кенс заговорил спустя то недолгое время, что окружающие изображали изумление, — но это вовсе ничего не меняет. Даже если мы сможем доказать факт заговора, а мы не сможем, то люди всё равно нам не поверят, потому что мы игнорируем их, а вот если мы выйдем на улицу, то тогда мы сможем держать ситуацию под контролем.

— Под выйдем на улицу, что ты подразумеваешь, Курт?

— То и подразумеваю. Созовём открытую пресс-конференцию или даже митинг… Это будет лучше, да.

— Возможно, возможно, — покивала головой Евстигнеева. — Было бы ещё лучше, если бы нас поддержал кто-то из рабочей среды. Надо будет найти людей, до которых Бодэн ещё не добрался и поговорить с ними… Убедить, что правительственный план — это единственный выход из всего этого.

— Это уже здравый подход! — Кернс даже отсалютовал Анне Евстигнеевой. — Именно так и нужно действовать — привлечь рабочих. Так мы перехватим повестку у профсоюзных боссов.

— Может быть, их и вовсе арестовать? — цепной пёс колонии подал голос с той стороны экрана. — Так сказать, по подозрению в сговоре с целью свержения законного правительства?

— Это будет выглядеть очень дурно, — поморщился Экверт. — Если бы у нас было уверенная поддержка среди населения, то можно было бы так поступить, но наш кредит доверия не столь высок, так что Бодэна и его людей трогать никак нельзя.

— Ладно, — стукнула Анна по столу, — я иду на улицу, — и она встала, — а вам всем, — она обвела своё правительство указательным пальцем, — начать искать сторонников. Сейчас слишком опасный момент, для того, чтобы всё просрать. Мы близки к тому, чтобы всё получилось, так что мы должны все как следует постараться. — И госпожа председатель покинула зал совещаний.

— Думаю, вам лучше пойти за ней, — Экверт обратился к Волоху, на что тот подскочил на стуле и со скоростью пули помчался за своей начальницей.

— И как мы будем искать сторонников? — насмешливо спросил в пустоту Кернс.

— Мои люди с этим справятся, — глухо ответил Филипп Маас. Начальник полицейского департамента поминутно оглядывался на толпу, которая уже не помещалась на площади.

— Боюсь, что ваши люди и так будут заняты, да и вам тоже следует присоединится к ним, — и Экверт отключил Мааса.

— А что у вас, Виктор, в вашем департаменте не найдётся информации, которая нам бы помогла? — Курт поднялся со стула и застегнул пуговицу на пиджаке, намекая на скорый выход.

— Может и найдётся, пойдёмте, посмотрим.

— Что с кораблём? — Ромул наткнулся взглядом на одного из местных техников, стоявшего к нему спиной, и по ошибке он подумал, что это был Брен Ким.

— С кораблём? С вашим? Без понятия, — техник повернулся, обдал капитана презрительным взглядом, подобрал с пола несколько промышленных воздушных фильтров и был таков.

— Где я вообще? — Иверин осмотрел ту каморку, где он очнулся и вдруг понял, что это явно не его Форкий. Это была какая-то станция, но как он на ней оказался? Он попытался подняться, но тут же ощутил острую боль в шее.

— Босс, очнулись? — а вот это бы уже Ким. Ромул поднял громкость на браслете.

— Где я, мать твою?

— На камне. Мы долетели.

— Камне? Очень интересно… — Ромул опустил голову очень медленно, боясь, что от резких движений она попросту соскочит с шеи.

— Что-то не так, босс? Как вы там? Я тут немного занят, заканчиваем ремонт с Грегором.

— Заканчиваете? Это хорошо. Как закончишь, то сообщи, — и капитан сейчас же отключил Брена. — Кто такой, мать его, Грегор? — в пустоту спросил Иверин.

— Жители колонии, я обращаюсь к вам! Более того, я призываю вас! Если вы хотите, чтобы наша колония прекратила упадок и вернулась в период расцвета, когда каждый из вас был обеспечен работой и заработком, если вы хотите, чтобы прекратили закрываться заводы, из-за которых и была основана наша колония, если вы хотите, чтобы достоинство и процветание вернулось на Харон, если вы хотите, чтобы прекратился упадок, то я призываю вас! Восстаньте против правительства, которое из-за собственной глупости разваливает на части наше цельное общество! Восстаньте против слабоволия, которое воцарилось в руководстве Харона! Восстаньте против собственной нищеты, на которое вас обрекает Анна Евстигнеева и её, так называемое правительство «нового видения»! Восстаньте против некомпетентных ничтожеств, что правят вами и тогда вы придёте к новому порядку!

Шеннон Бодэн был очень хорош в этой своей новой роли. Ему нравилось стоять на площади, на сцене и призывать народ к революции. Ох, как же он засиделся в профсоюзных лидерах! Как же долго он сидел в маленьком кабинете на задворках астероидного завода и принимал жалобы. Жалобы, которыми он тряс перед носом сперва Морейра, а потом и Евстигнеевой и обоим было глупо плевать на него. Шеннон видел безразличную насмешку в глазах обоих, и каждый раз это бесило его. Каждый раз он хотел начать кричать, чтобы они уважали его. Уважали маленького человека из маленького кабинета, принимающего маленькие жалобы. Но теперь-то он был на своём месте, теперь-то он покажет им всем. Теперь-то… Что это?

По толпе покатился встревоженный вздох и громкие крики поддержки вдруг стихли: все напряжённо стали вглядываться в фигуру, поднимающуюся на сцену. Шеннон тоже повернулся к краю сцены и его тут же частично парализовало.

— Благодарю вас, Шеннон за такое вступление! — Анна Евстигнеева обворожительно улыбнулась лидеру профсоюза и тут же ловко забрала у него из деревянных рук микрофон.

— Добрый вечер, — тихо сказала она в микрофон, и её голос разнёсся по всей безмолвной площади.

— Не сомневаюсь, что вы все собрались по доброй воле, потому что вас искренне беспокоит судьба колонии. Не только колонии, но также и ваши собственные судьбы. За последние годы на Хароне произошли значительные изменения, я не стану вам напоминать, что начались они задолго до становления моего кабинета; это несколько безнравственно говорить вам всем, что моё правительство приступило к своим обязанностям уже в период, когда проблемы приняли коренной характер. Я не стану вам говорить об этом, потому что вы избрали нас не для того, чтобы мы оправдывались тем, что прошлое правительство ничего не делало, отнюдь. Вы выбрали нас. Вы — народ Харона, — выбрали меня не для того, чтобы я кивала на Морейра и говорила, что он всё испортил! Вы выбрали меня для того, чтобы я взялась за проблему и нашла решение! То решение, которое выведет нас из тупика!

Ни для кого не секрет, с чего начинался Харон. Это «ледяная» колония. Мы здесь добываем лёд и выгодно его продаём. С этого мы живём. Вернее, с этого мы жили. Наш лёд стал не нужен центральным планетам. Эту правду знаете вы все. То, что раньше обеспечивало не только нас, но и весь пояс Койпера, больше не может поддерживать нас на плаву. И что же делать? Что же делать?

Не надо отвечать. Вы выбрали меня не для того, чтобы отвечать мне. Это я должна отвечать вам, и я знаю ответ. Мы должны измениться. Мы должны изменить своё мышление. Лёд больше не обеспечивает нас? Забудем о нём! Мы больше не будем делать ставку на один ресурс! Мы изменимся и изменим нашу экономику! Мы превратим наши заводы в сборочные цеха и начнём сами обеспечивать себя! Мы больше не будем зависеть от центральных миров, ожидая, когда же они вновь начнут покупать наш товар. Нет! Теперь мы сами обеспечим себя! Мы будем строить машины! Мы будем строить корабли и станки! Мы построим свои энергоблоки! Мы построим свои фермы, где будем выращивать всё, что нам будет нужно! Мы родились вдалеке от Солнца, но сегодня я заявляю вам, что мы больше не будем поколением изгоев. Мы перестанем. И мы сделаем это все вместе.

И я прошу вас, нет, я заклинаю вас, если вы верите в этот путь… то поверьте и в меня… Спасибо.

Анна Евстигнеева стояла напротив народа, который начал верить. Она увидела, нет, она почувствовала, как в её колонии вновь зажглась надежда.

— Вроде бы всё сделано, но сильно не разгоняетесь, а то заплатки временные.

— Парень, да ты, кажется, мне весь корабль перебрал! Я впервые такое вижу, — Ромул Иверин и впрямь видел такое впервые. Этот самый Грегор буквально воскресил из мёртвых Форкий, который чуть ли не разваливался на части после сражения.

— Э, не преувеличивайте. Машина у вас хорошая, ещё может долго работать. Надо только смотреть за ней и всё в порядке будет.

— Слушай, а ты чем тут вообще занимаешься? — капитан решил сразу же прейти к делу, — Я имею в виду на этом астероиде?

— Я? Инженер-ремонтник… Штатный, — по какой-то причине добавил Грегор.

— Надо думать, ты здесь не один? Вроде как работа у вас тут кипит?

— Нас здесь несколько, да. Но оборудование старое, постоянно ломается, так что мы все здесь в деле. Отлынивать некогда.

— Я вижу, что у вас тут сплошной цейтнот, — Ромул попробовал носком своего ботинка, стоящий подле него преобразователь, очевидно списанный с одного из контейнеровозов, судя по модели. И этот преобразователь выглядел так, будто бы его собирались пустить в ход, хотя у таких вещиц был свой ресурс работы.

— Да, приходится выкручиваться, как можем, но что поделать… На том и стоим.

— Может, постоишь на чём-то получше? Например, на моём корабле?

— Предлагаете место?

— Да, предлагаю. К чему тебе тут пропадать, иди ко мне на корабль. Сам видишь, иногда и там надо болты подкрутить. Всяко интереснее, чем тут торчать, — и Иверин махнул рукой на небесное светило, находящееся за окном за миллиарды километров от них.

Грегор посмотрел на Солнце сквозь поляризованное стекло, пожевал немного губами, а после скосил глаза на тот самый списанный преобразователь, который ему же и предстояло монтировать. Конечно, он мог легко уйти. Особенно с этого Богом забытого астероида, откуда постоянно сбегали рабочие, пытаясь найти место на заводе на Хароне или Плутоне.

Этому камню ещё было далеко до окончательной выработки, но добыча всё равно постоянно падала, потому что спроса становилось меньше. Раньше к ним прилетало по два-три корабля в неделю за сырьём, а сейчас была пара кораблей в месяц. Даже руководство объекта почти всё сбежало, чтобы рассылать указания с Никты.

Если бы Грегор прямо сейчас сел на корабль, то, вероятно, что фирма заморозила бы его контракт, отчего он бы не смог устроиться на нормальную работу дальше. Но, честно говоря, не очень-то и нужна была ему нормальная работа. Койпер разваливался. Все искали способ, как бы улететь подальше и, желательно, поближе к Солнцу. Раньше Грегор смотрел на ребят, которые улетали с камней, и думал, куда же они подадутся? Кому они нужны будут после ледяных шахт космоса? Грегор почти ничего не слышал о тех, кто покидал их. Только разве что о тех, кто улетал на Харон и там как-то устраивался. Но и там, по слухам, было всё паршиво. И оттуда стали бежать. Начали бежать из самых далёких колоний обратно, на центральные планеты. Они дошли туда, где уже не хотели оставаться; дошли туда, куда уже не доходил солнечный свет. Во тьме не было жизни и даже в пустоте, они не нашли себя. Они построили себе дома изо льда, но теперь их лёд стал не нужен и настала пора вновь вернуться к свету. Самое далёкое поколение из всех хотело вернуться к свету.

Раньше он думал, что это навсегда. И даже до недавнего времени. Но почему-то сейчас Грегор смотрел на списанный преобразователь и не испытывал ни малейшего желания ставить его в работу. Сейчас он хотел сделать свой выбор.

— Охранники передают мне странные новости, Петер. — Ланс говорил тяжеловесным голосом. Именно так: тяжеловесным. Адвокату подумалось, что бывший председатель правительства хочет, чтобы его слова приобрели некоторое дополнительное значение и Щецин даже догадывался, какое значение должно было быть у слов Морейра.

Прошло несколько дней с последнего выступления Бодэна и оно, мягко говоря, успехом не увенчалось: Евстигнеева выкинула Шеннона с его же собственной трибуны, где она уже напрямую обратилась к гражданам Харона. Петер смотрел трансляцию этого обращения в своём кабинете и это привело его в настолько скверное расположение духа, что сразу же перебило всё воодушевление от той информации, что он получил от шпиона Морейра в офисе Ирмы Косар. Теперь им было доподлинно известно, какие новые доказательства получила генеральный прокурор колонии, но в свете текущих событий это всё теряло всякий смысл: да, возможно, им удастся в очередной раз отбиться на суде, и Ланса не осудят прямо сейчас, но если Анна Евстигнеева по-прежнему будет управлять кабинетом, то толку от этого не будет. Офис прокурора продолжит копать, покуда не будут найдены новые доказательства, от которых отбиться уже будет невозможно.

— Какие новости вам приносят? — глухим голосом спросил адвокат: в отличие от голоса его клиента, в его речи совсем не было веса. Наоборот, он старался казаться наименее тяжеловесным.

— Опала не справилась. Это ещё не точно, но Сидеон не выходит на связь, а он должен был сделать это сразу же после атаки на корабль. Если этого не произошло, то значит, что он не справился. Но сам корабль, впрочем, ещё не обнаружен. Вероятно, его подбили, и он где-то спрятался и сейчас Сидеон ищет его, чтобы добить и тогда уже он…

— Как называется этот корабль? — тихо прошелестел Петер Щецин.

— Форкий, грузовой корабль. Я думаю, он мог сесть на одном из…

— Этот корабль не сел на одном из астероидов, — Ланс Морейр непонимающе уставился на своего адвоката. — Форкий приземлился в космопорту Харона сегодня. Только что, собственно говоря. Я видел это в новостях, когда входил в ворота тюрьмы. Думаю, что это будет самая главная новость за сегодня. И, возможно, не только за сегодня.

— Это невозможно… Этот корабль не должен был пройти Опалу!

— И всё же он прошёл. Думаю, что нам стоит подготовиться к тому, что нам будут задавать вопросы.

— Вопросы? — Ланс повернулся к герметизированному окну. — А какие могут быть вопросы?

— Вы дали заказ пирату на уничтожение грузового корабля, находясь в тюрьме. Я вас предупреждал, что это уже чересчур. И даже, если вы уверены, что ваши э-э-э связные вас не продадут прокурору, то я в этом совсем не уверен. Наверняка Косар уже начала расследование этого вопроса. И я сомневаюсь, что ей не удастся до чего-либо докопаться.

— Она ничего не найдёт. Этот след спрятан надёжно.

Петер ничего не ответил, а лишь покачал головой, вслушиваясь в звуки за тюремной дверью, ожидая услышать гром прокурорских туфель о тюремный пол.

Грегор сошёл с пути грузового бота, который нёс контейнер с Форкия: разгрузка шла уже несколько часов и поток контейнеров, вылезающих из лацпорта, всё не заканчивался. Оборудование складировали прямо тут, в ангаре и, судя по той суете, которая царила вокруг них, пока ещё никто толком не определился, куда везти это добро дальше.

Как понял инженер, здесь были станки для чрезвычайно широкого спектра производства, начинающегося от производства обычных стальных профилей, заканчивая строительством малогабаритных космических кораблей. Форкий привёз на Харон целый промышленный сектор и теперь местная администрация пыталась разобраться, как этот сектор теперь развернуть.

— Как-то странно это всё, — протянул Брен Ким, глядя на то, как некий тип в мятом пиджаке с фамилией Кернс пытался провести инвентаризацию привезённого оборудования, попутно организуя работу погрузчиков, которые норовили уронить каждый первый контейнер. Рядом с ним торчал местный полицейский чин, который зыркал во все стороны, контролируя работу той вооружённой охраны, что они наспех сообразили из местных сил правопорядка.

— Что именно? — спросил Ромул. Он сидел в миниатюрном, раскладном кресле, держа руки на животе со скрещёнными кончиками пальцев. Капитан Форкия глядел на весь этот бардак с видом Цезаря, покорившего Галлию: только что ему на счёт упала крупная сумма от колониального правительства Харона, а это значило, что жизнь снова расцвела красками.

— Вроде бы они долго готовились ко всему этому… — неопределённо махнул рукой пилот. — Во всяком случае, должны были. Им эта поставка влетела в круглую сумму…

— Я бы сказал, что даже и не в одну сумму, — перебил его довольно капитан.

— Вот и я о том. Они здесь столько не зарабатывают… Не могут не зарабатывать.

— Они и не зарабатывают, — подтвердил Грегор. — Вся поставка оплачена под бешеный залог всего колониального оборудования. Последние портки с себя сняли только чтобы эти станки сюда привезти.

— Для них это должно быть… Я даже не знаю… Нечто историческое! А я гляжу на всё это и вижу обыкновенный кавардак. Кругом безопасность, людей нет, складов тоже нет, всё на коленке вот эти вот, — Брен ткнул пальцем в Кернса с его помощниками, — придумывают. Никакой организации.

— Да и не будет здесь никакой организации, — довольно, по-кошачьи щерясь заявил Иверин. — Это же колонии Койпера. Кто здесь будет заводы строить? Производственные линии открывать? Или ещё лучше, корабли выпускать… Да никто этим здесь заниматься не будет. Тут мало последние портки с себя снять, тут опыт нужен. Люди, которые разбираются в этом. Да желательно побольше! У низ здесь таких почти что нет. Тут кроме как льдом отродясь ничем не занимались, куда им конкуренцию центральным планетам составлять? Не будет здесь ничего. И даже если и будет, то очень и очень недолго… Вот увидишь, Брен, мы эти же самые контейнеры обратно через год повезём. Ну, через два. Когда вся эта контора прогорит и господа банкиры потребуют свой залог, и останется местная госпожа председательница и без денег, и без всяких перспектив. Загнётся эта колония… А ты как думаешь, Грегор?

Но инженер уже шёл быстрыми шагами к тому, кто всем здесь распоряжался. Курт Кернс с красными слезящимися глазами изучал накладную на поставку и пытался понять, в каком контейнере, что находится.

— Вам может быть помочь? Я инженер, работал с тяжёлым оборудованием.

— Вы ведь с корабля? — Курт уставился подозрительным взглядом на Грегора, прижав к груди планшет.

— Именно с него, — подтвердил инженер.

— И что же вы нам привезли? Я что-то понять ничего не могу, хоть вроде и понятно написано, но…

— Смотрите сюда, — Грегор мягко притянул планшет к себе и изучающе уставился прямо в мерцающий экран, который с удивительной миной на лице держал Курт Кернс, — это вот контейнер А113, всё правильно, вот здесь накладная на его содержимое, — инженер ткнул пальцем в планшет, окончательно сломив попытки Кернса оставить планшет себе, — а вот это сам контейнер, — Грегор, не глядя указал на ярко-жёлтую маркировку на чёрной стенке.

— Внутри него силовое оборудование: трансформаторы различных типов. Также кабеля широкой мощности, счётчики… — продолжал Грегор.

— Это мне всё понятно! — перебил его Куртс. — Непонятно другое, куда это везти прямо сейчас? В наших планах было начать сооружение трёх объектов и надо разделить вот это всё оборудование между ними, — начальник экономического департамента окинул рукой весь ангар, — и сейчас надо понять, как соотнести это всё с нашими планами.

— Так, я понял. У вас есть план монтирования для трёх заводов. Мне нужно ознакомиться с ним. Покажите. — И Грегор вернул планшет Кернсу.

— Это закрытая информация, — после секундного молчания тихо ответил тот. — Я не могу её сообщать вам. Да и по большому счёту, вам и накладную-то показывать не стоило… Но только лишь потому, что вы с корабля…

— Покажите ваши планы. Я помогу вам соотнести их с тем, что вам привезли. Вот этот сто тринадцатый, с силовым оборудованием можно везти на любой из трёх объектов. Везде пригодятся трансформаторы. Думаю, что нам надо обойти все контейнеры и провести небольшую каталогизацию каждого из них. А113 можно пометить как универсальный, потому что можно везти на все три завода, понимаете? Пойдёмте дальше, к сто четырнадцатому. Так какие вы заводы, говорите, хотите открывать? Не вертите головой, мне нужно знать, чтобы понимать какой каталог составить. Да, возможно, на это уйдёт целый день, но это самый простой способ. Идёмте, идёмте!