Пробуждение. Часть I. Глава 7

Иллюстрации автора

Петрушевский стоял, скрестив на груди руки и опершись на стену. Его рассеянный взгляд равнодушно скользил по фигурам и лицам, проносившимся мимо, по всей этой пестрой толпе, плавно перетекающей из залы в залу.
На вечере у княгини Голицыной, как всегда, было многолюдно. Ее огромный дом на Большой Миллионной славился своим гостеприимством. Поговаривали, что цыганка нагадала княгине смерть в ночи, но хитрая красавица решила обмануть саму смерть и, созывая гостей, превратила ночь в день. Приемы начинались поздно вечером, и лишь поутру от парадного отъезжали кареты с уставшими гостями. Все убранство дома говорило о прекрасном, утонченном вкусе хозяйки, которая и сама казалась порождением изящной роскоши. За ночные приемы она получила прозвище «Ночной княгини», слыла заядлой театралкой и покровительницей искусств. На этих вечерах часто бывала Семёнова*, ходили слухи о некой histoire romantique, случившейся у Ночной княгини с блистательным Яковлевым.** Голицына любила говорить, что если бы не ее положение в свете, она непременно стала бы актрисой.

Дамы в модных туалетах, кокетливо обмахиваясь веерами, медленно прохаживались под руку с щеголеватыми кавалерами во фраках и парадных мундирах. Из дальней залы долетали веселый смех и звуки мазурки, мимо раскрытых дверей мелькали танцующие пары.
В огромной гостиной, уставленной корзинами роз, столь диковинных в эти новогодние дни, сидя за карточным столом, несколько почтенных игроков о чем-то оживленно спорили. Три солидные дамы, устроившись в креслах, сетовали на падение нравов.
Всюду сновали лакеи в напудренных париках и расшитых золотом ливреях.

Сама хозяйка, в воздушном небесно-голубом платье с глубоким декольте, открывавшим высокую шею и грудь, с развевающимся позади серебряным шлейфом, появлялась поочередно в разных местах. Потом, сказав кому-либо из гостей несколько слов, летящей походкой спешила дальше. Она напоминала беззаботного мотылька, порхающего с цветка на цветок. Голицына была ослепительно хороша, так, как может быть хороша только по-настоящему светская женщина. В ее облике природная красота не была предоставлена сама себе, а умело оттенялась с помощью искусных ухищрений последней моды. Голубой наряд, окутывая ее стан подобно облаку, подчеркивал необыкновенную стройность высокой фигуры и золото волос, убранных в замысловатую прическу и увенчанных антиковой*** диадемой с бирюзой в серебряной оправе, антиковые же ожерелье и серьги завершали парюру**** . Тонкое лицо княгини с большими синими глазами, в которых тоже блестело завораживающее серебро, поражало холодной, почти мраморной правильностью своих черт. Улыбка, не сходившая с четко очерченных коралловых губ, была чуть кокетливой и всегда приветливо ровной.

Это был первый после дуэли выход Сергея в свет. Дуэль осталась в прошлом, но почему-то в мыслях он все время возвращался к ней, хотя, казалось, ничего необычного в ней не было.

В тот вечер, когда на него вдруг нахлынула откровенность, они отправились к Синяеву. Собралась обычная компания и, как всегда, было шумно и довольно весело. Большая квартира Николая могла бы иметь вполне пристойный вид, если бы не постоянный беспорядок, царивший в ней и делавший ее похожей на дешевый трактир. Гости, как правило, предоставлялись сами себе: кто-то играл в карты, кто-то страстно спорил, другие просто прохаживались по комнатам, убивая время, и переговаривались друг с другом, главным образом, рассказывая сомнительные анекдоты. И все произносили тост за тостом.
На этот раз картину несколько оживлял весьма живописный стол, накрытый в большой гостиной. Собравшиеся что-то отмечали.
Главным образом, здесь были знакомые Сергею офицеры, почти каждый день собиравшиеся у Синяева, кроме двух человек. Петрушевский, стоя у окна в своей любимой позе – скрестив руки на груди, - осторожно наблюдал за ними. Изучение новых лиц доставляло ему известное удовольствие, он всегда пытался разглядеть что-то, скрывающееся за видимыми чертами. Иногда ему казалось, что он, вот так наблюдая со стороны, больше понимает людей, чем, если проговорит с ними весь вечер. Впрочем, вероятно, это лишь казалось ему и только. Однако, несмотря ни на что, наблюдая, он всегда составлял о человеке определенное мнение и редко ошибался в этом первом заключении.
Один из новичков – молодой прапорщик с маленьким бледным лицом, напоминающим лицо ребенка или юной девушки, - сидел в одиночестве у рояля и в задумчивости водил пальцами по клавишам. Второй – статный майор лет тридцати, в осанке которого сквозило врожденное благородство с примесью аристократизма, - заложив правую руку за край мундира, прохаживался среди других гостей. Он, казалось, был чем-то озабочен.
Заметив изучающий взгляд Сергея, незнакомец направился к нему.
- Скучаете, поручик? – спросил он.
- Да… С кем имею честь?
- Каверин Пётр Павлович, - назвался майор.
- Очень приятно, - отвечал Сергей, пожимая протянутую руку, тоже назвался и спросил: - Вы здесь впервые?
- Да. А вы?
Петрушевский не успел ответить, послышался голос Николая, который стоял в середине залы, держа над головой бутылку Клико в одной руке, а в другой – пустой бокал.
- Господа! – воскликнул Синяев торжественно, - господа, прошу минуту внимания. – Он выдержал паузу и с видом человека, намеревающегося сказать что-то важное, обвел присутствующих внимательным взглядом. – Господа! Я предлагаю выпить за Россию! За нашу Русь! Ура!
С этими словами Николай налил бокал до краев, залпом осушил его и бросил на пол, хрустальные осколки со звоном рассыпались у его сапог.
- Ура! За Россию! За государя! – послышались ответные тосты офицеров, захлопали пробки, шампанское полилось рекой.

К ночи пирушка была в разгаре. Вино сделало свое дело, Сергей повеселел. Синяев, сидевший рядом, то и дело подливал ему в бокал и не уставал повторять: «Пей, пей, если ты мне друг!».
Опять был какой-то тост. Николай наклонился к Сергею и тихо проговорил:
- Я рад, что ты, наконец, пришел в себя, - он похлопал друга по плечу и, улыбнувшись, добавил: - Теперь ты прежний!
За столом заговорили о дамах, кто-то предложил за них тост. Неожиданно с другого конца стола чей-то голос, насмешливый и раздраженный, возразил:
- Неужели они достойны того?
Голос принадлежал новому знакомому Сергея – майору Каверину.
- Безусловно, женщины прелестны, - продолжал Каверин с усмешкой, - но гораздо больше в них хитрости, коварства, своенравия и непостоянства. Oui! Elles nous offrent les plaisirs, néanmoins, - майор сделал паузу и медленно отпил несколько глотков вина, потом продолжил с прежним раздражением: - elles sont dangereuses diablesses! Горе попавшему в их сети. Сначала вы наслаждаетесь прелестями какой-нибудь Афродиты, ласками и нежными взглядами, которыми она щедро одаривает вас, но однажды понимаете, что были жестоко обмануты… Поистине, господа, En vérité les femme sont de diaboliques créations!*****
Каверин замолчал и задумчиво посмотрел перед собой, трогая пальцами ножку бокала.
- Вы не любили, сударь! – неожиданно даже для самого себя воскликнул Петрушевский.
- Что? – Каверин не сразу понял, кто ему возразил. Потом, видя разгоряченное лицо Сергея, усмехнулся одними губами, – напротив, напротив…Всякий честный человек согласится со мной. Но я прощаю вас, ибо вы пьяны, поручик.
- Всякий честный человек? – Петрушевский вскочил с места, – следовательно, сударь, я, не согласившись с вами, отношусь к числу бесчестных? И вы изволите прощать меня?! – казалось, его возмущению нет предела.
- Серж, он тебя провокирует, - услышал он шёпот Николая, - остынь…
Но было уже поздно.
- Как вы смеете?! – воскликнул Сергей, глядя в насмешливые глаза Каверина.
- Смею, да, смею, - все с той же невозмутимостью, холодно усмехаясь, отвечал тот и, встав, спокойно добавил: - Впрочем, вы должны принести мне публичные извинения. Или вы извинитесь, или я требую удовлетворения.
- Дружище, извинись… Дело не стоит того, - опять зашептал Николай.
Однако спокойный вид Каверина, его лицо с непроницаемой маской невозмутимого безразличия и колючим взглядом серых глаз слишком раздражали Сергея, и он твердо отвечал:
- Я не считаю возможным принести извинения… Дуэль? – он презрительно усмехнулся. – Я к вашим услугам, майор. Извольте назначить день и час.
- Позднее мы обсудим условия с секундантами, - сказал Каверин.

- Все грустим? – вывел Сергея из задумчивости голос Синяева. – Между прочим, ты получил репутацию бретёра. О твоем недавнем поединке ходят фантастические сплетни. Сама ночная княгиня знает о нем.
- Я совершенно не расположен поддерживать такую репутацию, успокойся, - усмехнулся Сергей, - ты лучше расскажи, что это за рыженькое создание в розовом прогуливалось с тобой под руку.
- Неужели завидуешь? – засмеялся Николай. – C'est mademoiselle de Mercière… Donc, rien de sérieux ...C'est un flirt ****** . Но довольно мила…
- Француженка? Но что ты в ней нашел? Рыжая, лицо глуповатое, ножки, думаю, оставляют желать лучшего, и этот жуткий розовый цвет…
- Боже мой! – с притворным возмущением воскликнул Николай, - я никогда не научу тебя правильно оценивать женщин! Во-первых, женщина и должна быть глуповатой, тогда она восхищается твоим умом. В противном же случае она может оказаться синим чулком и занудой. А во-вторых…
- А во-вторых, - перебил его Сергей, - сойди со своего любимого конька… Я знаю, что ты без конца можешь рассуждать о женщинах, но я сегодня не расположен выслушивать твои измышления.
- Messieurs, avez-vous parlé au sujet des femmes? ******* – жемчужно улыбаясь, к ним подошла Голицына.
- Да, сударыня,- ответил Николай, целуя ее узкую руку с длинными пальцами.
- Надеюсь, вы не говорили о нас плохо,- сказала красавица, тронув его за плечо.
- Как можно, Евдокия Ивановна! Зная вас, о дамах нельзя говорить плохо. Вы божественны! – восторженно заметил Синяев, улыбаясь.
- О! Вы мне льстите, Николай Ильич! – она шаловливо погрозила ему пальцем и обратилась к Сергею: - Вы не скучаете, Сергей Владимирович? Что-то я редко вижу вас у меня в последнее время. Неужели вы все еще не оправились после дуэли?
- У вас невозможно скучать, сударыня,- отвечал Петрушевский, - если бы не служебные дела, клянусь – я был бы самым частым вашим гостем.
Голицына кокетливо улыбнулась, извиняясь:
- Веселитесь, господа… А я должна вас покинуть, Je vous demande pardon ******** .
Николай тоже раскланялся и бросился догонять свою француженку.
Оставшись один, Сергей вновь погрузился в воспоминания.

***

При создании иллюстрации использовался рисунок неизвестного художника "Дуэль А. Завадовского и В. Шереметева".

К полудню они с Николаем, который был его секундантом, прибыли к месту дуэли. Сергей понимал всю бессмысленность предстоявшего поединка. Утром, проснувшись в своем кабинете на диване, он с трудом восстановил в памяти события предшествующего вечера. От вчерашней хмельной горячности не осталось и следа. Раньше он всегда осуждал бессмысленные дуэли, выговаривал Николаю, когда тот впутывался в очередную историю.
- Поединок должен быть лишь в том случае, когда, несомненно, задета честь, - утверждал он.
И вот теперь он сам оказался в этом глупом и опасном положении. Еще более опасном из-за всей нелепости причины.
Каверин со своим секундантом, которым оказался тот молодой человек с детским лицом, уже ожидал его.
Подойдя к Николаю, секундант Каверина предложил принести извинения. Николай, взглянув на Сергея и видя его решимость, ответил отказом.

Место, выбранное для поединка, никак не вязалось с теми событиями, которым предстояло разыграться здесь. Небольшую поляну, покрытую пушистым, слепящим глаза, белым снегом, со всех сторон обступали берёзы, наряженные в кружево инея. В центре ее величественно возвышалась старая ель, ветки которой согнулись под снежной тяжестью.
Сергей запрокинул голову и вдохнул холодный воздух. Небо, не по-зимнему лазоревое, напоминало шелковый шатер с рисунком прозрачных облаков.
- Мы готовы, господа, - услышал он голос секунданта Каверина.
- Одну минуту, - внезапно остановил его сам майор, - я желал бы, чтобы вы, поручик, стреляли первым.
- Не могу принять ваше пожелание, сударь, - окинув противника изучающим взглядом, возразил Сергей. – Пусть нас рассудит жребий.
Кинули жребий. Первый выстрел достался майору.
Скинув шинели, дуэлянты разошлись на двадцать шагов. Каверин встал у ели. Его стройный силуэт четко выделялся на белом фоне снежных веток. Солнце из-за деревьев осветило его лицо, Каверин чуть отвернул голову, чтобы солнечный луч не слепил глаза. Заложив свободную руку за спину, майор выпрямился и немигающим взглядом смотрел перед собой.

Сергей стоял на противоположной стороне поляны, у тонкой молодой березки. Его лицо было спокойным, почти равнодушным, и лишь складка на лбу выдавала его чувства. Он не ощущал вины за оскорбление, нанесенное Каверину, но и не испытывал желания стрелять в этого человека и, тем более, убить его. Он вдруг поймал себя на том, что ожидает развязки со странным для участника дуэли безразличием. Результат был для него неважен, только бы скорее это все закончилось.

Прозвучала команда «к барьерам». Стали сходиться. Каверин резко вскинул пистолет и, не целясь, выстрелил. Сергей не ощутил никакой боли. Лишь услышал сухой выстрел и почувствовал, как земля стала зыбкой, и что-то толкнуло его в левое плечо. Он покачнулся, но устоял на ногах.
Дальше все происходило будто во сне. Бледное лицо Каверина куда-то исчезло. Схватившись за тонкий березовый ствол, Сергей увидел бегущего Николая и хотел крикнуть другу, чтобы тот не спешил. Однако ноги подкосились, но, оседая, он успел вскинуть пистолет и спустить курок, а потом упал лицом вниз, зажав руками мокрый холодный снег. Через мгновение почувствовал, как чьи-то руки перевернули его. Словно в густом тумане возникло встревоженное лицо Николая, и сразу же, заслонив его собою, выплыло какое-то неясное пятно. Оно, приближаясь, приобретало знакомые черты.
- Анна… – хрипло выдохнул Сергей и устало закрыл глаза.

***
- Все стоишь, стену подпираешь, - опять голос Николая вернул его к действительности. – О чем задумался?
- Так… ни о чем. Вспомнил дуэль…
- Вот как? – Николай, прищурившись, с любопытством посмотрел ему в глаза и усмехнулся, - жалеешь, что выстрелил в воздух? Никогда не разделял твоих пацифистских принципов. Право же, мне странно – как в тебе, военном человеке, могут жить подобные наклонности. И, кроме того, Каверин – порядочный задира, и вполне заслуживает, чтобы его проучили. А если ты не хотел стреляться, не лучше ли было замять дело сразу?
Видя, что Сергей намеревается что-то возразить, Николай опередил его:
- Только умоляю, не начинай рассуждать о христианских принципах! Когда ты заводишь такие проповеди, ты напоминаешь мне пастора. И эта роль тебе не идет.
Синявский улыбнулся и похлопал Сергея по плечу.

- Господа! – послышался голос хозяйки вечера, которая, хлопнув в ладоши, обратилась ко всем собравшимся, - я хочу представить вам моего доброго знакомого.
Гости с интересом ожидали, кого же на этот раз им преподнесет ночная княгиня. Рядом с ней стоял стройный, среднего роста юноша, почти мальчик. Его смуглое, вытянутое, с неправильными чертами лицо, обрамленное сверху густыми мелкими кудрями, было несколько смущенным и взволнованным. Казалось, он чувствует себя неуютно в этом новом широком темно-синем фраке с нескошенными фалдами, в тугом галстуке, под любопытными взорами гостей.
- Знакомьтесь – Александр Сергеевич Пушкин, - представила его Голицына. – Он сочиняет прелестные стихи. Впрочем, вы сами можете судить. Alexander Sergueïevitch, je vous prie lisez-nous quelque chose,********* - попросила она.

Юноша вышел на середину залы и, вытянув перед собой руку с тонкими, нервными пальцами, словно опираясь ею на воздух, стал читать приятным, выразительным голосом немного нараспев. Сергея поразили его глаза. Они спокойно смотрели куда-то вдаль, не замечая ничего вокруг. Казалось, молодой человек забыл о той неловкости, которая еще минуты назад сковывала его, словно и не было удивления гостей, пришедшего на смену ироничному перешептыванию, любопытных взглядов, бросаемых на него со всех сторон. Стоя в роскошной зале, юноша как бы перенесся своими мыслями и всем своим существом в мир поэзии. Его лицо неожиданно преобразилось, это был уже совершенно другой человек, резкие черты смягчились, в них вдруг вспыхнуло какое-то необыкновенно живое, страстное чувство. И в эту минуту юноша был прекрасен.

Стихи понравились Сергею. Одна строфа особенно привязалась, и он повторял её про себя снова и снова: «Кто раз любил, уж не полюбит вновь…». Показалось странным, как же этот мальчик смог уловить, понять нечто такое, что было недоступно людям более зрелым, опытным… Как он сумел выразить самое сокровенное, что пряталось где-то в глубине его, Сергея, души?
Прошло лишь мгновение, и Сергей уже знал, что он сделает. Решение пришло неожиданно – он должен увидеть Анну. Всё остальное неважно. И пиры у Синяева, и дурацкая дуэль, стоившая ему месяца в постели, и даже этот бал – всё это осталось уже в прошлом. А в будущем… Он не знал, что' его там ожидает, но, наконец, понял, что' он должен сделать. И приняв это решение, стал спокоен, как может быть спокоен человек, уверенный в себе, человек, которому не известны сомнения.
Окончив читать, юный поэт озарился открытой, широкой улыбкой, обнаружившей ряд крупных ярко-белых зубов, смущённо оглядел присутствующих и низко склонил голову. Тот час же раздались аплодисменты и крики «Браво!». Движимый своим неожиданно светлым внутренним состоянием и поддавшись всеобщему восторгу, Петрушевский с улыбкой бросился к Пушкину.

* Екатерина Семёновна Семёнова (1786 — 1849) — русская актриса.
** Алексей Семёнович Яковлев (1773 — 1817) — российский актёр и поэт начала XIX века.
*** Антик – античный стиль, модный с начала XIX века до середины 1820-х годов.

**** Парюра – чаще набор ювелирных украшений, подобранных по материалу и оформлению, стилю. Иногда – диадема для особо торжественных случаев.
***** Да! Они доставляют нам удовольствия, однако …они опасные бестии!
…женщина – дьявольское создание! (Фр.)
****** Это мадмуазель де Мерсьер…Так, ничего серьёзного… Легкий флирт. (Фр.)
******* Господа, вы говорили о женщинах?(Фр.)
******** Прошу меня извинить. (Фр.)
********* Александр Сергеевич, прочтите нам что-нибудь. (Фр.)

 ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ