Чайная поэма. Глава 10. Перемены
В колхозе, в клубе собирались
По многу раз, чтобы решить, -
Всё спорили, чуток ругались –
Как правильнее поступить.
Вернуть ли прежнее названье
Родной деревне или нет?
-
- Голосовать на заседаньи! –
Был верный Башмака ответ -
С фамилиями по желанью
Пускай решает каждый сам.
На смену есть обоснованье.
Я дозволение всем дам.
-
Сначала суетились малость,
И бегали все в сельсовет.
Фамилий с десять поменялось,
А большинство сказало: «нет».
Для истины той не помеха
Ничто. Идёт она из века в век:
Не имя красит человека,
А имя красит человек!
-
И «Хряков-Хрен» остался тоже!
А чтобы было веселей,
Нарисовали свинью рожу
На воротах, что средь полей.
-
Библиотеку вместе с кладом
В музей московский увезли.
Всем в мире показать же надо,
Какую ценность здесь нашли!
-
А Курклетитте написала
Роман про деда и село.
Письмом по почте отослала;
Оно в редакцию пришло.
И книгу опубликовали –
На всю страну был резонанс!
Взахлёб тогда роман читали…
А Мирдза пропила аванс!
И в город больше не вернулась,
Оставшись в Хряков-Хрене жить -
Душа её здесь развернулась -
Писателем решила быть.
-
Нэтудыхатка стал ей мужем,
Она в ответ – его женой.
И этот симбиоз столь дружен,
Что до сих пор живёт семьёй.
-
Со сменой власти в девяностых
Кто-то уехал из села.
Тогда везде было непросто,
И жизнь не сахар здесь была.
Колхоз, конечно же, закрыли,
Артель создав: «Напрасный труд» -
Как всуе люди говорили.
Работать негде стало тут.
-
Антип с Авдотьей из колхоза
На пенсию пред тем ушли.
И, не смотря на жизни прозу,
В спокойной жизни смысл нашли.
-
Авдотьи братья, взяв Афоньку,
В Москву подались из села.
Устроились там. Потихоньку
Жизнь как-то там у них пошла.
Так в девяностых замутили
Какой-то кооператив.
Проблем немеряно нажили,
Всё ж состоянье сколотив.
-
Буржуйской власти Дристоплясов
Принять, конечно же, не мог.
Махорки кончились запасы;
В частушках стал скользящий слог.
От …эротической свободы
Дед телевизор заплевал.
Пытался суть открыть народу,
От возмущения икал.
Забросил старичок гармошку
И стал со временем слабеть.
Не мог садить, копать картошку;
Потом стал чахнуть и худеть…
-
Акакий в девяносто пятом
Во сне на лавке отошёл.
В конец села, к той ветхой хате
С деревни всей народ пришёл.
-
Георгий Райский суетился –
На то и был он гробовщик –
С венками, лентами возился,
Вздыхал:
- Сердечный наш старик…
-
Супруга Жоре помогала:
Дизайн гробов, венков и лент.
И эпитафии писала -
Муж их вбивал на монумент.
…Сама в Бердичеве родилась.
Но вот бывает ерунда:
На Родине не пригодилась.
И жизнь закинула сюда.
Там Киру Блюминштейн дразнили
За темперамент Сукаблю.
Автоматически сводили
Шанс на замужество к нулю…
-
- С Акакием ушла эпоха –
Качала Кира головой –
Всем без него нам будет плохо! –
И причитала – Боже мой!...
-
Все плакали и сокрушались…
Но в душах подымался свет –
Приколы в памяти остались,
Каким весёлым был тот дед!
-
И Кира Блюминштейн искала
Для эпитафии слова.
Писала, чёркала, лист рвала…
Аж разболелась голова.
И в результате получился
Необычайно мудрый стих!
Сам Гоша даже изумился,
И слушая, народ притих:
-
«Герой труда, боец, философ,
Товарищ верный и артист,
Легенда жизненных курьёзов
И виртуозный гармонист!
Эпохи символ, долгожитель -
Пустяк, что мнимый артефакт -
Частушек славных сочинитель!
Любимец всей деревни – факт!
Ты в памяти всего селенья
Живым остался навсегда.
Твои советы, наставленья
Не позабудут никогда».