Заправка

Ни для кого не секрет, что когда не скоро делается дело, тогда скоро сказка сказывается. Скорость этого сказывания напрямую зависит от лёгкости фантазии и подвешенности языка сказителя. Сама же сказка, как известно, содержит весомые килобайты лжи с вкраплениями неких намёков, что должны послужить для добрых молодцев конкретным уроком. При обратном соотношении лжи и намёков в руках у молодцев может оказаться, как томик афоризмов, так и инструкция по пожарной безопасности, из которых за то же время можно извлечь гораздо больше полезной информации.

Однако, вряд ли они охотно променяют первое на второе, так как в сборнике мудрых мыслей, как и в перечне разумных наставлений наблюдается полное отсутствие какого бы то ни было сюжета. В связи с чем наставления так и остаются никем не прочитанными до конца, а афоризмы, если и востребованы, то разве что в качестве душевных витаминов, которые предписано принимать перед едой и не более трёх штук в день.

***

Артём Андреевич был рассказчиком от Бога. Про таких говорят, что для того чтоб такого унять надобно ему или язык ошпарить, или увлечь нырянием с аквалангом. А так как Артём Андреевич был сугубо сухопутной личностью, непременно дующей, как на молоко, так и на воду, то притормозить его удавалось разве что глуховатым старушкам со своим: «Ась?» - или же нетерпеливым хамам, не имеющим никакого представления о вежливости. Всех же остальных граждан Артём Андреевич обычно увлекал своим талантом настолько, что дела их впадали в спячку и делаться отказывались, а очарованные граждане принимались роптать на серые будни и заражались коварным вирусом мечтательности. Сам же сказитель, отмечая наступление острой фазы заражения у слушателей, впадал в раж и принимался дуть в уши с удвоенной энергией.

Одним словом, для компании хитрых шпионов, Артём Андреевич представлял бы весьма ценную находку, имей он хоть какое отношение, например, к небезызвестному «Вагонзаводу» или же к его «вагончикам». Однако за неимением вышеозначенных отношений, вражьи голоса Артёма Андреевича не беспокоили, равно, как и голоса дружественные, которые его всё ж таки, нет-нет, да и послушивали. После чего отмечали в отчётах определённую харизму подопечного, обозначая его оперативным псевдонимом созвучным с существительным «балабол», но отличающимся от него более кулуарной окраской. Сам же Артём Андреевич, наблюдая за таким состоянием дел, всё более склонялся к тому, что судьба готовит его к каким-то, возможно, что и к великим свершениям, раз не беспокоит по пустякам: не кидает на какую партийную трибуну – клеймить недругов человечества, и не толкает в ряды глашатаев – возбуждать в социуме тягу к приобретению того или иного модного хлама. А вскорости произошло и подтверждение тайным догадкам Артёма Андреевича.

Случилось так, что общаясь с группой не слишком очарованных индивидов, принялся он настаивать на своей правоте, а в запальчивости и ножкой топать, не распознав среди собравшихся явного хама, искусно замаскировавшегося под интеллигента. А когда накал страстей достиг апогея, косноязычный хам взял, да и съездил оратору по сопатке, да так, что увезли его с места общения на карете в палаты Склифосовского, положили на белую простынь и поставили на довольствие. Однако первое время ушибленный Артём Андреевич к довольствию не притрагивался, по причине нахождения в беспамятстве, а потому еды не просил, временно позабыв, как её надобно кушать. Словом, лежал на панцирной сетке отрешённым туловищем, полностью погружённым в свой внутренний мир. При этом сам внутренний мир никакой такой ущербности не ощущал, и бурлил в лежачем Артёме Андреевиче, как в ходячем, погружая его в странные видения.

А виделось Артёму Андреевичу некое молчаливое собрание, то ли в райских кущах, то ли в санатории от того же ведомства. Участники этого мероприятия вели себя вполне миролюбиво, можно сказать, что и отрешённо – стояли себе в шеренгу и мерно покачивались взад-вперёд, будто наслаждались блаженной дрёмой. А вдоль строя бродил какой-то прохиндей с эмалированным ведром и, подходя к тому или иному «солдатику», вливал ему в рот медовую жидкость, черпая её из ведра расписным деревянным ковшом. Те счастливчики, что получали свою порцию, тут же просыпались и оживали, остальные - «пустые», ждали своей очереди.

Впервые минуты наблюдения картина этого действа виделась Артёму Андреевичу довольно расплывчато. Но после усилий по фокусировке зрения, он внимательно пригляделся к ставшим более чёткими фигурам. Кого здесь только не было: штук пять – шесть весомых политиков, с десяток известных проповедников, а уж разномастных писателей – без счёту, из коих парочку, уж точно, можно было бы назвать и великими. А прохиндей – виночерпий при увеличенной резкости взора оказался и вовсе небесной сущностью – при крылах и кольцевом сиянии над головой.

Не понимая сути происходящего, Артём Андреевич и задался вопросом, - А что, собственно, тут творится? И ответ, как это и положено в более продвинутых сферах, пришёл тут же, шлёпнувшись в мозги откуда-то сверху. Артём Андреевич открыл рот от удивления и решил проанализировать пришедшую информацию.

- Ага-ага… Понятно – понятно… Это, значит, «Заправочная станция»… «Заправка»… А эти, значит, уважаемые товарищи «выговорились», так сказать, до последней запятушки… Так сказать, «опустошились» до полной своей прозрачности. И теперь «заправляются» для новых свершений… Интересно, и куда ж их теперь «заправленных» денут?

Ответ вновь не заставил себя ждать, а Артём Андреевич промычал многозначительное «м-м-м» и добавил уже вслух, - На новый уровень… Новобранцами, значит… в «Силы небесные»…

Как только эти слова отзвучали, виночерпий повернулся в сторону Артёма Андреевича и, достав из кармана волшебный фонарик, навёл его луч на говорящего. Постоял пару секунд, вглядываясь в душу непрошеного гостя, и проговорил,

- А Вы, батенька, как здесь оказались? Вам, товарищ, ещё трепаться и трепаться. Вон как оно в Вас бурлит и пенится. Рановато Вы к нам. Как бы Вам с таким напором на второй кружок не пойти.

После чего выключил свой фонарь и добавил уже резко, - А ну, брысь отседова!

Артём Андреевич ахнул, глубоко вздохнул и… очнулся. Полежал немного, глядя в белый потолок, а потом осторожно сел на кровати. Огляделся, увидев в палате ещё трёх страдальцев, почесал бинт на ушибленном месте и вновь лёг, отвернувшись к стене.

Но на следующий день Артём Андреевич уже вовсю жёг байками и прибаутками, а то и замысловатыми сюжетами, избегая при этом каких либо агитационных призывов. Жёг, тем самым отвлекая троих своих слушателей от их главного дела – стенаний и жалоб, а себя от мыслей о втором круге…