Шаман

Семья сидела у очага. Все, глядя на огонь, молчали. Младшая сноха тихо плакала, закрыв голову обеими руками. Мужчины курили трубки. Лица их были печальны – горе поселилось в доме, внук пропал, единственный ребёнок младшего сына. Всем посёлком искали – на сопках, вдоль реки. Не нашли.

Пятый день пошёл. Ребёнок в такой холод вряд ли выживет, маленький слишком.

Вглядываясь в огонь красными от бессонных ночей глазами, старый Илис и двое его сыновей думали, как быть дальше. Старик глубоко вдохнул табачный дым, выдохнул и, обведя всех потухшим взглядом, сказал:

− К старому шаману пойду. Его просить буду. Сразу идти надо было. Теперь, наверное, поздно... – он не договорил.

Сноха как-то по-собачьи заскулила и повалилась на пол.

− Цыц! – прикрикнул надтреснутым голосом отец пропавшего мальчика и, обращаясь уже к Илису, произнёс: – Я с тобой пойду, отец.

− Нет. Он никого, кроме меня, не примет. Да и меня может не пустить.

Старик стал одеваться. Не глядя ни на кого, коротко бросил жене:

− Собери подношение.

Жена принялась складывать еду в мешок. Илис натянул ичиги и молча вышел. Холодный ветер набросился на старика, и начал остервенело трепать полы ветхого тулупа.

Старый шаман жил в одинокой юрте почти на самой вершине дальней сопки, или, как еще её называл народ, Черной горки. Верхом туда не проехать – его тощая старая лошадёнка не потянет вверх, пешком придётся идти. Старик поднял воротник и решительно направился вперёд.

Хоть и самым сильным считался шаман во всей округе, теперь мало кто посещал его, только совсем отчаявшиеся шли, но почти всегда получали отказ. Говорили люди, что год назад принял он всё-таки одного старика, сын его умирал от неизвестной болезни. Спас парня тогда шаман.

«Нет, не откажет!», – старик сдвинул брови, вглядываясь вдаль. Заросла дорога к одинокой юрте, совсем не видно… Но Илис хорошо помнил её. Ещё молодым пас он скот недалеко от шаманской сопки.

В тот день разнесся по округе протяжный крик, страшный, нечеловеческий. Так кричит зверь от невыносимой боли. «Медведь раненый умирает», – подумал Илис и решил подкрасться, если тот совсем плох – добить. Но когда подполз к месту, откуда рёв шел, увидел не медведя, а лежащего на спине шамана со страшной раной в груди.

Зверь ли это сделал, духи ли – не сказал шаман. Дотащил Илис его до юрты и неделю выхаживал. Делал всё, что шаман велел, – травы заваривал, поил, перетирал корни с барсучьим жиром, менял повязки… Через неделю зажила рана, поднялся шаман. И на прощание сказал: «Долг за мной».

Тридцать лет прошло с тех пор. Всякое было. Дети росли, болели, конечно, но никогда не обращался Илис за помощью к шаману. Сами с женой справлялись. Потом внуки родились, сначала старшего сына дочки, следом и младший женился – любимого внука подарили они с невесткой Илису. Так за делами забыл он про давний долг. А десять вёсен назад услышал, что шаман перестал принимать людей. Никто не знал причину, и тревожно было Илису: помнит ли шаман, вернёт ли мальчишку? Но теплилась в сердце старика надежда: нет, не мог он забыть.

В голову против воли приходили и другие мысли: «А если не поможет? Тяжко внуку придется между небом и землей…»

Ветер сильнее бил в лицо, будто проверял, на что дед готов ради внука. Косматые тучи тоже чувствовали свою власть – спускались ниже, придавливая к земле.

Вот она, шаманская юрта… Остановился Илис, переминаясь с ноги на ногу. «Здесь стоять буду, пока сам не выйдет». В этот момент деревянная дверь скрипнула и отворилась. Илис вздрогнул − изменился шаман, ростом ниже стал, исхудал, поседел, лишь взгляд всё тот же – тяжёлый, холодный, в самое сердце…

− Проходи, – сказал и исчез в полумраке юрты.

Внутри ничего не изменилось – на тех же крюках висели и шаманский наряд, и огромный бубен. Илис узнал истёртую шкуру на топчане, коротконогий стол и щербатую плошку, из которой тогда поил он раненого.

Сели у очага, закурили. Шаман первым нарушил тишину:

− Ну, говори.

− Просить тебя пришёл. Внук пропал. Помоги отыскать. Если нет в живых, – старик шапкой вытер покатившиеся слезы, – помоги тело найти, чтоб похоронить, по обычаю.

− Хорошо. Собирайся, пойдём. Спрошу у духов.

Илис встал. Поднялся и шаман.

− Подожди снаружи.

Стемнело, тучи, преследовавшие всю дорогу Илиса, казалось, спустились к самой земле.

Шаман вышел в своём одеянии, с бубном и большим заплечным мешком. Ничего не говоря, старики двинулись в путь.

Словно две большие чёрные птицы, поднимались они вверх. Остановились только на самой вершине. Шаман поднял лицо, глубоко втянул холодный воздух и издал протяжный гортанный звук. Тучи расступились… Бездонная высь заполнилась холодным светом.

Он вытащил две тонкие деревянные пластины, сгрёб золу старого кострища и стал переносить её в сторону. Слышно было только приглушённое позвякивание бубенчиков на шаманском одеянии.

Илис не сводил с шамана глаз – он положил поверх золы обгоревшие головни и начал на них дуть. Головни сначала слегка задымились, а потом к ночному небу потянулись три едва заметных язычка пламени. Илис видел, как мучительно медленно и неохотно оживают черные головни в новом кострище.

Старый шаман достал из мешка кости и начал кидать их в костёр − языки пламени с жадностью голодного зверя набрасывались на подношение и разгорались ярче и ярче. Он забил в бубен, и пламя, выбрасывая в темноту редкие колючие искры, запульсировало в такт его ударов. Илис слышал всё нарастающее бормотанье шамана, он стучал громче и ритмичнее− бубен грохотал, как падающие со скал валуны, голос шамана разносился в пространстве грозовыми раскатами… Огонь, закручиваясь, то уходил в сторону, то взлетал вверх, то обрушивался вниз и яростно охватывал метавшегося в иступлённом танце шамана. Казалось всё вокруг сошло с ума и Илис чувствовал, что тоже на грани безумия.

И вот шаман издал дикий крик, рухнул на землю и забился в судорогах, точно духи нижнего мира завладели всем его телом, желая вырваться наружу.

Ещё мгновение – и всё кончилось… Костёр погас. Тело шамана обмякло. Ошеломленный Илис чуть дышал. Время замерло, превращая секунды в вечность. Но вот шаман едва заметно зашевелился, начал тяжело и медленно подниматься. На лице его отпечатались смертельное страдание и усталость. Он подобрал мешок и, тяжело дыша, зашагал вниз с вершины. Илис пошёл следом.

Обратный путь давался еще труднее. Луна в безоблачном небе освещала дорогу, но искажала всё вокруг. Чудовищные тени пугали старика, чувствовал он – недобрые духи наблюдают за ним, цепляются за ноги корявыми ветками мёрзлых кустов. Молчание шамана пугало ещё больше, но не смел Илис заговорить, лишь покорно ждал ответа.

Только зайдя в юрту, сев к очагу и закурив трубку, шаман глухо произнёс:

- Твой внук жив. Сам придёт, не ищи. Великий шаман родился в твоей семье. Как вернётся, приведёшь. Со мной поживёт, я ему силу передам. Мне же пора в путь. Река зовёт. Долг я свой тебе сполна вернул. Прославится твой род в веках. А сейчас мне отдохнуть надо. Тяжело в нижнем мире живому, не каждый оттуда возвращается. Если б не твой внук, не вернулся бы я.

Шаман замолчал, прикрыв глаза, и лишь выходящий из его ноздрей дымок указывал на то, что он живой.