Римма, Роза, Рахиль. Триптих. Часть 2. Спецназ вязаные береты.

Посвящается многоуважаемым и друг с другом незнакомым
М.С.Б и Г.В.Ш, на юбилеи и застолья которых я не попал,
оттого что болел и писал этот текст.

Часть 2. Спецназ вязаные береты.

Посреди Мушкетовки, возле полузаброшенного парка, стоит стайка хрущёвок, вокруг которых толпятся жёлтые немки. А посреди стайки хрущёвок, возле одной, трёхподъездной, кирпичной, на высоком цоколе, стоит лавка. Странная такая лавка: когда-то была обычная подъездная, ну, из тех, где опоры бетонные, а соединены дощатыми брусьями, потом брусья кто-то сломал, выкинул, а на бетонные опоры трубы, старые, водопроводные наварил: две снизу, на сиденьи, и три на спинке. Только наварил непросто: внутри металл, а сверху водопроводный пластик. Не были бы трубы такими тонкими, не было бы между ними такого большого р

Часть 2. Спецназ вязаные береты.

асстояния - как было бы удобно посидеть: металл не ржавеет, красить не надо, в любые холода пластиковые трубы теплее и камня, и железа.

Но собираются на этой лавочке три старушки весьма преклонного возраста. Со своим бесконечным вязанием, со своими тараканами, со своими старческими вредными привычками, но очень уважаемые всеми окрестными жителями. Потому что всегда готовы прийти на помощь.

Ещё только-только на производствах рабочий день начался, ещё не все офисные хомячки в свои аквариумы разбежались, когда начинают сползаться они к этой лавочке: из подъезда рядом с лавочкой, с трудом двигая раздутыми слоновьими ногами, выходит Душа Рахиль, останавливаясь каждые 2-3 шага, тянет с собой сумку с вкусняшками и большой, но лёгкий такой себе дипломат. Из углового подъезда дома сбоку, с первого этажа, переваливаясь и припадая на каждую ногу, выходит и медленно катится чуть-чуть в горку Голова Римма: у неё такой же дипломат-складень и большая сумка с раскладным столом и кучей отделений для рукоделия - тут вся вязка, всех троих бабулек. А из дома напротив, с верхнего этажа, опираясь на клюку всей согнутой фигурой, спускается Ведьма Роза. За спиной у неё рюкзак с лекарствами и аптечкой, а в руках такой же складень.

Первой к лавке подходит Рахиль. Кладёт на лавку сбоку свой дипломат-складень, усаживается на него сверху и распаковывает сумку с едой. К этому моменту до лавки докатывается Римма. Кладёт с другого бока лавки свой складень, и раскладывает столик - на этот столик Рахиль выкладывает завтрак для троих. К этому моменту до лавки добредает Роза. Уложив свой складень точно посредине между дипломатов подруг, придвигает складни друг к другу, что-то нажимает, чем-то щёлкает, сконяет "А ну, брысь! Расселась..." Рахиль со складня, одно движение рукой - и вся хитрая конструкция становится очень мягким диванчиком: складни раскрылись, пластиковые бока их стали опорой сидушки и спинки, обшитые водоотталкивающей тканью поролоновые мягкие сидушки преобразовали лавку в очень удобный диван.

А на столе уже сервирован завтрак. Но Роза не спешит. Сначала всем померять давление, потом посмотреть горло, послушать лёгкие, выпить витамины и назначенные лекарства. Потом, как и положено, пятнадцать минут нужно подождать между лекарствами и едой - можно поговорить, обсудить здоровье: и своё, и чужое, и даже не обязательно жильцов этих домов, всей Мушкетовки или даже целиком Донецка. А Рахиль тем временем пододвигает термосумочки с бутербродами: с обязательной яичницей и какими-нибудь овощами для Розы, с обязательным сыром или творогом для Риммы, что-нибудь с рыбкой или птичкой для себя. И напитки в термосах, каждому свой: чай на травах - для Розы, чай зелёный - для Риммы, обязательный утренний кофе - для себя. И отдельной горкой - выпечка, пирожки, блины, сметанники или что её фантазия повелела на сегодняшнее утро приготовить.

И ровно через пятнадцать минут после приема лекарств тишина накрывает мушкетовский дворик, ибо еда, как и леченье, как и жизнь - это святое, а значит, нельзя поганить святость досужими сплетнями.

Едят бабульки в тишине, шамкают уже чуть беззубыми ртами, тщательно пережёвывают пищу тем, что осталось, запивая каждый кусочек маленькими глоточками того, что любят. Глядя на эту трапезу замолкают и птицы, и автомобили, и, кажется, зимой прекращает идти снег. И пока не будет съеден последний кусочек, пока не будет выпит последний глоточек - весь мир будет ждать молча.

А потом - понеслось! Посуда сдвигается в сторону, укладывается в сумку Рахиль, на стол водружаются наборы спиц, клубки ниток, начинается вязанье.

Вяжут бабульки хитрО - неслучайно руководит вязаньем Римма, а она - Голова! Она не только своим подругам обувь и одежду строит, строит и ремонтирует, она ещё и их учит тому же. Всё началось с того, что, пока был жив муж Розы, он первым увидел, что на ополченцах в летнюю жару, от невозможности помыться, обычная хлопчатная одежда просто сгорает. Растворяется, раскисает под потом и грязью. Хуже всего с бельём, но бельё на то и стоит копейки, а вот когда вслед за бельём ползёт по швам форма...

Тут-то Римму и прорвало: вязаное бельё! Точнее, не бельё, бельё-то как раз лучше надеть шёлковое, в крайнем случае ацетатное, оно к поту устойчивое, но между бельём и формой - вязаная прослойка! Чтобы пот на форму не попадал, чтоб выветривался! А чтоб от вязки не было жарко - вяжем очень крупными стежками, и вяжем из обыкновенной обувной дратвы!

Не поверили Римме, решили сперва на себе проверить - и что бы вы думали? Все именно так, как она говорила! А ребята-зенитчики весь день на солнце, на жаре, небо караулят! А тут и Роза к подругам присоединилась, чтобы после похорон мужа чем-то руки с головой занять, заодно и вязать научится. Тут-то работа и закипела!

Сделали первые комплекты, привезли в часть, хотя бы пару взводов одеть - а тут и тыловики, и поставщики формы, смотрят, вопросы задают. Отдали, рассказали-показали, новые размеры сняли, ещё на два взвода привезли - а там уже и представитель от тех, которые форму строят.

Идея, говорят, хорошая и неновая, вон, куча спортивной одежды с двойным-тройным слоем, именно для этого, чтоб летом не жарко, а зимой не холодно. И вот ваши футболки с рейтузами проще и правильнее бы отдельными лоскутами прямо к форме пришивать. Но ведь лето-то - лето 14-го - уже закончилось, уже и сентябрь к концу катится, а впереди зима - что вы к зиме предложить сможете?

Вняли бабки. Свои схемы вязания дратвой в подшивку под форму переработали быстро, сложнее было объяснить, почему в крупноячеистом вязаньи они инстинктивно размер ячейки и её форму меняли в разных местах одежды - но и с этим справились. Отправили производителю и чертежи, и технологию, и образцы материала - зима близко, занялись зимней формой.

И тут их подкарауливал нежданчик: зима-то - она разная бывает! А в Донбассе так особенно, ночью может и минус двадцать, а днём того же дня плюс пять! И пришлось бабулькам искать, как эту беду перенять. Стали узнавать, какие образцы зимней формы в армии бывают.

Зимней формы? В армии Новороссии? в 2014-м году? Побойтесь Бога, форма одежды номер восемь, что нарыли, то и носим! Редко-редко где старые укроповские склады, где милицейская форма, где волонтёры что-то сумели накопать, где-то гуманитарка - но ведь и зимы-то ещё и не было, мало кто шевелится. А тут уже октябрь кончается, ноябрь на носу! Решили старушки схитрить.

Надобно признаться, годовщину Великой Октябрьской Социалистической в Республике не праздновали во всех смыслах: и не праздновали, и за праздник не очень-то считали. Но расчёт был на то, что ради праздника военные и так соберутся, даже если коммунистическая годовщина "не очень". Потому Римма отвезла Рахиль сначала в бывшее министерство желдортранспорта, а потом на вокзал, по которому стреляли тогда регулярно - зато близко к передовой. И когда руководители узнали, что сама Рахиль хочет помочь воинам-защитникам праздник устроить, наготовить на целый пир - дело быстренько сдвинулось с мёртвой точки. А весь обслуживающий персонал ресторана был предупреждён, ради чего всё это в действительности - и никто ведь не возражал, и потому, что помочь армию одеть дело святое, и потому, что душа давно праздника хочет, и вообще потому, что, перебиваясь с хлеба на квас, душа мечтает про пиршественное празднество. А Душа, как известно, Рахиль, и сама Душа Рахиль будет готовить и готовкой руководить.

Роза сделала проще. Она пошла на рынок, к торговцам. И глядя прямо глаза в глаза своим цыганским взглядом, своим фирменным хирургическим тоном потребовала образцы каждого вида зимней формы и того, что покупают военные, на неделю, к себе. Под своё честное слово. Мол, должна буду. Никто не отказал.

Труднее всего досталось Римме. Она просто написала тем самым представителям производителя и затребовала выкройки и спецификацию ткани и фурнитуры. И трезвонила потом, и согласовывала, и даже на таможню на границу ездила образцы товара получать.

А потом под обстрелом в помещении бывшего багажно-сортировочного отделения (самое защищенное от обстрелов и зданием вокзала, и другими строениями, да и общая стена с кухней ресторана вокзала) гудел пир. Почти сутки - помещение было так протоплено, еда была такая вкусная и разнообразная, её было так много, что самым ответственным воякам просто не хотелось никуда выходить и уезжать. На маленькой импровизированной эстраде выступали музыканты, певцы, поэты, барды, а по "микрофон по кругу" выходили на сцену и расслабившиеся военные. Между военными сидели в зале руководители Республики всех мастей, и тоже посильно участвовали в празднике, а вернее, просто отдыхали.

Да и куда им было под обстрелом ехать, если все их вещи остались в гардеробе, в здании вокзала, а гардеробщик, когда начался обстрел, куда-то ушёл и ключи никому не передал. А в маленькой каптёрке рядом с гардеробом гардеробщик - им на это время приняли на работу Розу - вместе с Риммой и Рахилью сравнивали, снимали выкройки, рассчитывали и прикидывали, как же сделать так, чтобы было гораздо лучше самого хвалёного буржуйского перфекционизма.

И справились. Насилу до Нового Года успели. Не стали бабульки покушаться на святое святых любой армейской формы, на верхнюю одежду, но вот термобельё, известное со времён еще Красной Армии, переосмыслили всерьёз. Оно стало теперь не полушерстяным трикотажным, а трёхслойным.

Нижний слой - обыкновенная хлопчатка, так и телу приятнее, и вообще материал, доказавший свою жизнеспособность. Средний слой - вязаные вставки, но не просто вставки, а по науке и по требованию военного момента. Там, где чаще всего бывают обморожения - вкрапления шерстяной нити становятся гуще, вязка плотнее и объемнее. Там, где собирается пот, используется хитрая медицинская синтетика, которая, намокая, растягивается и становится тоньше, а высыхая, наоборот, стягивается, уплотняется, прекращает доступ "забортного" воздуха. Третий, внешний слой - трикотажная полушерсть со вставками, перфорированными по местам вентиляции, и с дополнительными вентиляционными "молниями" по бокам, если станет очень жарко.

Отправленные чертежи и опытные образцы произвели впечатление, сразу после Рождества представители производителей уже "были в гостях" у старушек, и просидели, перенимая технологию вязки, до конца Крещения.

И самой лучшей благодарностью бабушкам был взвод дальней разведки, обеспечивавшей координацию событий в Дебальцево. Воины неделями не вылезали из секретов, в мороз, в снег, в дождь не снимали новое зимнее бельё - и через неделю сами вызвались приехать и высказать изобретателям благодарность. А производитель ещё оформил патент с авторскими правами старушек, и маленький, но постоянный процент от каждого проданного комплекта термобелья стал очень существенной подмогой нищим пенсиям Донбасса.

Сидят старушки на лавочке, вяжут, читают прямо с планшета Рахили по её вайфаю то, что хочет, что заказывает производитель - и сразу пробуют, экспериментируют. Экспериментируют и комментируют. И заказ комментируют, и работу друг друга, и нитки, и спицы, и происходящее в мире, и в Республике, и вокруг них. И достаётся их острыми язычками всем вокруг, хотя, конечно, часто несоразмерно строго, но всегда по делу.

Но иногда они и отдыхают. Не прерывая, к слову, процесса вязки, не научились они безделью за долгую свою жизнь. Просто от суеты забот берут у судьбы тайм-аут и устраивают себе развлечение. Сами.

Рядом с Рахилью, на той же лестничной клетке, снимает квартиру Кристина - журналистка, молоденькая да незамужненькая, на перо бойкая, на язык ласковая, но уж очень с точки зрения бабулек легкомысленная. И повадился к Кристине в гости захаживать доктор Соболь - авторитетный дядька, ведущий специалист Минздрава Республики. Разведённый - ничего крамольного. Да и предосудительного тоже, вот уже полгода тянется их конфетно-букетный период.

Но помнит Роза, как вытаскивала этого Павлика Соболя из челюстно-лицевой хирургии в кардиологию, увидев, как ловко он сосуды шьёт, вытаскивала, ломая его страх ответственности за жизнь пациента, пиетет перед сложным органом - сердцем. Но помнит Римма, как доктор Соболь в онкоцентре плакал, сдавая детей-беженцев с захваченных врагом земель Донбасса с крайними стадиями онкологии. Но помнит Рахиль, как тем самым памятным пиршеством на 7 ноября пришёл доктор Соболь, сел за стол у стенки, отогрелся, выпил рюмку - и уснул, и проспал весь праздник жизни, и даже "тормозок с собой", собранный персоналом, брать не хотел, а во сне всё время сквозь сон вскрикивал "скальпель", "тампон", "зажим"...

И вот идёт доктор Соболь, важный такой, наглаженный, в лаковых туфлях и полковничьей форме с каракулевой папахой, с дипломатом в руке, с букетом в другой, а сбоку - лавочка, а оттуда ему "Здравствуйте!"

Дёрнулся доктор Соболь, видно, ждёт его Кристина, глянул на лавочку - узнал Розу, учителя своего. Не смог не подойти. Со всеми поздоровался:

- Здравствуйте, Роза Матвеевна! Здравствуйте Римма Фархадовна! Здравствуйте, Рахиль Исаковна!

- Здравствуйте-здравствуйте! Помогите нам, пожалуйста, советом!

- Советом? Ну, если смогу, то конечно! - поставил дипломат на снег возле лавочки, положил сверху на дипломат букет цветов, достал сигареты, взглядом спросил разрешение, увидев кивок бабулек, прикурил - а прикуривая, шагнул, стал между дипломатом и лавочкой.

Роза, сидящая посредине, откинулась назад, спрятала лицо за вязанием, только черные глазищи из-под пухового платка поверх мехового берета выглядывают, ехидно так поблёскивают, как у режиссёра заговорщиц, а подруги её, Римма и Рахиль, очень быстро, как бы перебивая друг друга, но так дружно, лихо и слаженно затарахнели:

- Вот смотрите спицы у нас, у каждой по пять...

- И все из хирургической стали, и переменный диаметр тела от четырех до пяти с половиной миллиметров...

- И острие тонкое такое, длинное...

- И угол заточки не больше одиннадцати с половиной градусов...

- И длинные...

- По семьдесят сантиметров...

- И если эти спицы укропским воякам втыкать...

- Прямо в сердечную мышцу, но так чтобы между элементами амуниции...

- Чтоб ни во что твёрдое не воткнулось и в сердце вошло...

- Даже выдерживая правильный угол...

- Да, скажите, обязательно ли это делать сверху...

- Именно через шею или подключичную впадину...

- Или можно и снизу, через паховую область...

И хором:

- Вот так!

И низенькая Римма, не вставая с лавочки, махнула спицей снизу вверх, схватив её задним хватом, а высокая Рахиль привстала и махнула спицей слева направо сверху вниз - и всё перед опешившим от такого напора доктором Соболем.

Увидев перед собой мелькание острейшего вяжуще-колющего оружия Соболь автоматически подался назад, споткнулся о свой дипломат, поскользнулся на утоптанном возле лавочке снегу и рухнул спиной, роняя с головы папаху, и на дипломат, и на букет, и прямо в сугроб.

Рухнул, чтобы увидеть, как с балконов подъезда и соседи, и знакомые, и вся съёмочная группа местного телевидения снимает видео и пишет звук, и даже Кристина фотоаппаратом с телеобъективом вспышкой щёлкает, и все не просто смеются, а радостно ржут, и даже три вредные старухи на лавочке заливаются в три хихикающих ручья.

И заржал тут и доктор Соболь. И мотал головой, как пьяная лошадь, и пытался встать, оскальзывая локтями и снова падая на снег, и сквозь смех только и мог сказать

- Ах... Ах вы... Ах вы хулиганки... Да вы спецназ!... Спецназ вязаных беретов, а не бабульки!!!