Римма, Роза, Рахиль. Триптих. Часть 3. Чаепитие с мойрами.

Автор:
stk0
Римма, Роза, Рахиль. Триптих. Часть 3. Чаепитие с мойрами.
Аннотация:
Я буду использовать страничку на "Бум-Слоне" для самого свежего, ещё даже не вычитанного. С пылу с жару.

Болел. Может, от температуры постучались ко мне три старушки, соединяя события и впечатления моей жизни в историю жизни собственной. Наверное, пани Ядвига не отпускает, наверное, подруг своих посылает. В третьей части ни одного реального персонажа, ни одного реального события - всё фантазия.
Текст:

Посвящается многоуважаемым и друг с другом незнакомым
М.С.Б и Г.В.Ш, на юбилеи и застолья которых я не попал,
оттого что болел и писал этот текст.

Часть 3. Чаепитие с мойрами.

А потом вдруг, как всегда неожиданно, на Город навалилось лето. Так бывает иногда, а иногда и часто, когда в Донбассе переодеваются "из шубы в шорты, а из вьетнамок в валенки". Отшумели сильными ветрами жаркие пуховые метели конца мая, отчихали-откашляли-отчесались аллергики, навалился безветренной жарой июль, и даже в центре Мушкетовки, в островке серых хрущёвок среди озера жёлтых немок стало по-летнему бесконечно жарко.

Сидят на лавочке посреди Мушкетовки три старушки, обложившись клубками ниток, вяжут, бесконечно сплетают свои нити, как античные мойры, богини судьбы. И на заказ вяжут, и "по службе", и соседям "по дружбе", и для самих себя. На каждой - своя широкополая шляпа (как сказала Голова Римма, "связать шляпку даже проще чем сплести корзину"), лёгкая да тенистая, да ещё по поверхности, поверх каркаса из тонкого телефонного провода и тонких синтетических "шпагатных" верёвок, усеянная лоскутками синтетического шёлка, отформованных в виде листиков выгнутых, так, чтоб если ветерок какой - они приподымались и воздух внутрь пропускали, а если нет ветра - плотную тень давали. Красивая штука получилась, удобная, но уж очень нежная, очень легко смять, сломать, уничтожить функционал.

Хоть и задумывалось "по службе", но, рассудив по-старушечьи здраво, решили бабульки, что "это не для мужиков, те не справятся, только дамы осилят и оценят". Но не шелохнутся лепестки на шляпках, украшенных поверху то цветами искусственными, то перьями фантастическими, стоит знойный июньский воздух вокруг бабок, ярится жара - лето.

А лето - это не только пора жары, но и пора гостей. Едут в Город и артисты разные, и журналисты, и проверяющие, и родственники - да что говорить, даже выродки укроповские на Город нападали в 14-м летом - жаркая пора лето!

А к бабушкам на лето всегда приезжают... правильно, внуки! Это у Розы внуки уже давно взрослые, ей уже правнуков привозят, это у Риммы внук уже первый год в военном училище отучился, а к Рахиль в этом году первый раз привезли внука. Издалека привезли, из ещё большей жары, из Израиля. И смотрит родная кровинушка, израильский внучок на Донбасс первый раз в своей жизни, смотрит, то ужасается, то удивляется, всё хочет попробовать, всюду участвовать, но... Но мнётся.

- Ба!... Ба-а-а!!! - басит с балкона на углу дома сбоку от лавки внук Риммы, Равиль. - Ба, ну куда ты подевала мой пиксель?

- Доброе утро, Равилюшка! Как спалось тебе после казармы? - ласковым, но решительным тоном строит внучка Голова Римма. - Что нужно сказать, проснувшись? Что сделать?

- А, ну, эта, прости ба, доброе утро!

- Да-да, кому утро, а кому уже и день жаркий... Умылся?

- Да, ба, умылся, и да, почистил зубы...

- А позавтракал? Я там на плите тебе оставила, чай ты сам заваришь, намешала в китайской кружке с ситечком, а потом с чаем иди сюда, бабушка Рахиль тебе ещё вкусненького к чаю даст!

- Да, ба, хорошо, а где...

- Сначала - завтрак, остальное - потом! - отрезает Римма и демонстративно поворачивается к подругам: - так вот о чём я говорю, девоньки...

А потом гораздо тише, вполголоса - Он сегодня к своей девице идти собирается, девица ничего так себе, но в такую жару в форме, да ещё в берцах...

Ведьма Роза, покачивая сидячую коляску с уснувшим, набегавшись, правнуком Ромой, подхватит: - Мужики - это же постоянная антисанитария, каждый день одна и та же обувь, ещё и носки не чаще, чем раз в день меняют, тут ноги не дышут, такие грибковые эпидемии и сепсис - и осуждающе покачает головой.

А Душа Рахиль, задумчиво, добавит: - есть, к слову, травка одна, её сушёный лист как раз хороший антисептик для ног, но если с льняными портянками и присыпать, заворачивая, а кто из них сейчас портянки носит...

- Ага-ага, а особенно заморочается правильно присыпать, накручивая портянки! - закивает Ведьма Роза. - Всё набегу, бегом так-сяк намотал, бегом в обувь впрыгнул и убежал, а потом потёртости и попрелости... - и все три осуждающе замотают головами.

- Бабушка Римма, спасибо тебе большое, всё было очень вкусно! - опять с балкона прорезался внук Равиль...

* * *

Но летом в Город не только внуки к бабкам приезжают! Так уж случилось, что этим летом нагрянули высокие московские гости и к Кристине, тележурналисты к тележурналисту. И были эти гости такие капризные, такие переборчивые, что традиционный "маршрут проката гостей" - война, передовые, потом центр, бульвар Пушкина, богаый и сверкающий мир, потом гремящее и жаркое производство, где куётся победа, - их не заинтересовал: и скучно, всюду у всех одно и то же, нам бы что-нибудь эксклюзивное. Встреча с руководством Республики - да сколько можно! Военные, ветераны 14 года - да у нас своих военных пол Москвы! Нам бы что-нибудь такое, чего ни у кого не было, чтобы "матерьял ах"!

Озадачилась Кристина, к мужу своему гражданскому, доктору Соболю обратилась. Доктор Соболь традиционно не любил журналистов, мол, только время отбирают и дело делать мешают, а ещё не очень жаловал москвичей, мол, хороших специалистов сюда не отпустят, а те, кто наезжает, они по месту бесполезны, но уж очень своей молодой жене помочь хотел. Да и чувствовал свою вину за то, что уже скоро год, как Кристина у него живёт, а времени сходить в ЗАГС, заявление подать, а потом свадьбу устраивать, это же не только совещания - операции переносить, график работы рухнет, где время взять!

Думал-думал доктор Соболь, и вспомнил трёх мушкетовских спецназовок вязаных беретов. Вспомнил, и понял - этого они в Москве точно не найдут! И предложил Кристине. Но не просто предложил, а, как хороший доктор, ученик Ведьмы Розы, и хороший руководитель, всё заранее спланировал, и разговор с Кристиной, и разговор в москвичами.

Сама Кристина загорелась! Даже обиделась сперва, за что, мол, такую тему - и не ей, а каким-то гастролёрам? Но потом решила, мол, гастролёры приедут и уедут, и, если тема действительно "ах", то она развить её и вширь и вглубь точно сумеет, она же тут, а остальные где-то! И как-то утром устроила встречу доктора Соболя и москвичей.

А москвичи всю ночь гудели в гостинице, благо, и повод был: с концертом в Город приехала московская певица. Достаточно известная, чтобы быть очень знаковой фигурой, достаточно богатая, чтобы самой выбирать, куда ехать, что и перед кем петь, достаточно религиозная, чтобы каждое слово и каждое дело своё сверять по Библии, и достаточно тонко чувствующая, чтобы отличать настоящую боль и скорбь от манерностей и позы. Ну, вы и так поняли, о ком речь, о Майе.

Майя приезжала в Город не в первый, и даже не в первый десяток раз. И на передовой пела, и в нетопленых цехах, и на площадях, и в филармониях с консерваториями, и с бардами местными пела, и с командирами ополчения, и местных рок-музыкантов в свой коллектив приглашала, на большую сцену вытягивала - известная личность. Много известнее, чем все московские тележурналисты скопом.

И к такой знаковой фигуре, естественно, прилагался сверху свой куратор и своя служба охраны. А муж Майи, сам олигарх, приставлял к жене ещё и своих телохранителей, и взаимодействовали эти охраны между собой плотно, и не факт, кто был более умел и предан певице - телохранители от мужа или охранники от правительства.

Пока москвичи после концерта примадонна дружно упражнялись в поглощении спиртного, сама Майя поужинала по московским меркам скромно, овощами и фруктами, выпила совсем немного и очень лёгкого, быстро ушла спать, а ранним утром, ни свет ни заря, подорвалась и отправилась в храм. Нет, не в центральный, большой, славный да помпезный, а в окраинный, еще начала восемьнадцатого века, казачью церковь с достаточно небогатым убранством, редкими и древними иконами, очень светлую и с богатой акустикой.

Много раньше, в один из прежних приездов, договорилась она, и потому, приезжая в Город, обязательно приходила в этот храм и пела на клиросе, в хоре. Благо, и телохранители её, уже который год следуя за знаменитой певицей, вокальные способности свои - у одного был тенор, у другого баритон - развили и проявили. Нет, на сцену в концертах не лезли, там они бодигарды, но в домашней обстановке или вот в храме, подтянуть "Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи, помиииииилууууй!!!" - это было для них и праздник, и работа одновременно.

И стояла на рассвете примадонна в простом платьице, укутав голову шёлковым платком, и стояли чуть сзади и по бокам два крепких мужичка в дорогих костюмах, и стоял вокруг весь хор, и так пели, так пели! Благодать, если не сходила на всех сразу, то, казалось, была рядом, только руку протяни!!!...

И сразу после храма, лишь успев переодеться, спустилась Майя в ресторан, а там доктор Соболь, после представления Кристиной, рассказывает о своей идее.

Настроение у доктора Соболя было брезгливое. Патлатые, похмельные, очень богато и очень небрежно одетые молодые люди мутными после вчерашнего глазами сначала с трудом сводили на нём фокус, а потом дружно интересовались, сколько в Городе стоит пересадка почки? а печени? А сами почка и печень? А почему так? Почему в Москве операция много дороже, а почка или печень дешевле? А что, с повышенным спросом ничего сделать нельзя? Даже для них? Что, только с собой везти? Нет, не для кого-то, для себя, с такой жизнью никакого здоровья не хватит. "Ага, сутками бухать - точно ни печени, ни почек не хватит!" - злился про себя доктор Соболь, потому говорил резко, кратко и безаппеляционно, как будто дрова рубил или в операционной приказы раздавал.

- Основу военных побед составляет даже не выучка войск, а тыл. Тыл это не только производство средств войны или снабжения войск. Тыл это прежде всего те люди, ради которых войска воюют. Те, которых войскам нужно защищать. Подумайте, даже те, кто непосредственно на нужды армии не работает, необходимы, потому что их нужно защищать. Не только женщины, матери, жёны, невесты. Даже офисный планктон. Не говоря о детях или пенсионерах. Это - защита тыла - основная цель действия армии. И основное условие победы.

- И артисты тоже? - ахнул не до конца протрезвевший кинооператор.

- И артисты тоже. Но артист может сам приехать на передовую. Или в цех. От него будет непосредственная польза. А от детей или пенсионеров прямой пользы нет. Но они - смысл защиты. Смысл действий армии. Потому что самые страдающие в любой войне.

- И вы можете отвезти нас к таким? - вмешалась Майя.

- Не просто могу, но хочу. - Доктор Соболь Майю не узнал, но столь неожиданной поддержкой воспользоваться не преминул. - Потому что героизм этих слоёв населения, он совсем не виден. Это не героизм в окопах. Это не героизм у станков. Это героизм, как в советской присяге, "стойко переносить все тяготы и лишения". Сидеть без пенсий. Без денег. Без продуктов. Без возможности убежать от обстрела. Просто жить здесь. Выжить. Не убежать. Жить - и создавать новое общество. Выстраивать те нормы и правила, по которым в дальнейшем будет строиться жизнь, жизнь всей страны - тут доктор Соболь заметил, что увлёкся, вдохновился, и смутился от собственной эмоциональной несдержанности.

- Короче. Если вы захотите снимать этот материал, предупредите заранее. Предупреждать людей мы, конечно, не будем, так будет даже лучше, если они в обычной своей среде. Но проверить их наличие, их здоровье, их доступность нужно обязательно.

- Я хочу поговорить с ними! - завелась Майя, даже не подумав, что сегодня утром она вместе с такими же людьми пела в одном хоре, и вслед за примадонной все тележурналисты уверенно и радостно закивали головами.

* * *

Этот разговор был позавчера, весь вчерашний день ушёл на согласование кандидатур и обстановки, подготовку места действия и оборудование позиций, а сегодня с раннего утра весь квартал хрущёвок среди немок превратился в такое себе life-show "За стеклом" под скрытыми камерами.

Народу нагнали и спрятали - немеряно! Тут и столичные телевизионщики, и местные, Республиканские, и даже военные разных родов войск- и помочь, и натурная тренировка. Ну и охрана, естественно, тоже! Под лавочкой разместились микрофоны, домофоны на время обзавелись вместо "глазков" камерами очень высокого разрешения и большой глубины цветопередачи, даже в листве деревьев и под скворечниками "поселились на время" дистанционно управляемые средства удалённого наблюдения и записи звука. В кузове КАМАЗ-а, брошенного без колёс ешё до войны, разместился мобильный штаб управления операцией, и доктор Соболь вместе с режиссёром, Кристиной и полковником ГСО наблюдали через кучу мониторов то, что происходило во дворе бабулек. И на каждый чих и вздох, и на каждое вновь появившееся лицо сразу нацеливались кучи камер и телемикрофонов, и не факт, что среди них не было снайперских прицелов.

Доктор Соболь как раз думал о том, что асептические свойства нетканого льна известны очень давно, но травяная присыпка, и от кого, от поварихи Рахиль - вот уж не ожидал! Нет, конечно, портянки это прошлый век, но неужели из этой идеи специалисты ничего толкового выдавить не смогут? Ах, да, они, наверняка, отправят идею своим экспертам, то есть сюда же, этим же бабкам...

* * *

А тут и Равиль с балкона голос подаёт:

- Бабушка Римма, спасибо тебе большое, всё было очень-очень вкусно!

- На здоровье, внучик, я рада, что тебе понравилось! Ты чаёк заварил?

- Да, бабушка, и очень хотел бы спуститься к вам, во двор, выпить чаю, но не могу найти свою одежду. Ты не знаешь, где она?

- Если ты имеешь ввиду свою форму, то она в стиральной машинке крутится, и будет крутиться ещё... - взгляд на часы - ещё пару часов точно!

- А как же...

- А чтоб одеться, я тебе брючки светлые лёгки погладила, глянь в зале за дверью на тремпеле. И там же лежит свёрнутая твоя красивая майка, гавайка, с попугаями!

- Ба, да ты что?! Мне?!? С попугаями?!?!?...

- Ну, если не навится та майка, которую ты любил ещё только два года назад, то в своём шкафу выбери лёгкую рубашку из поглаженных! И спускайся быстрее, пока чай не остыл!

- Ба, а берцы?

- Что? Берцы?! ЛЕТОМ?!?!? - в один голос хором возмутились все трое.

- Ты хочешь отравить нас запахом своих потных ног? - едко спросила Ведьма Роза.

- Ты хочешь заразить свою девушку грибком? - ужаснулась Душа Рахиль.

- Ты там в казарме совсем за погодой следить разучился? - возмутилась Голова Римма.

И все трое безаппеляционным хором провозгласили:

- Только сандалики!!!

- Ну или возьми дедовы тканевые тапочки китайские, - милостливо соизволила Римма.

Кристина, наблюдая на экране, как удивлённо и возмущённо лупает глазами, багровея от смущения достаточно симпатичный юноша, подумала "Боже, как хорошо, что я в этом дворе квартиру не снимаю! Как минимум, сейчас!"

А на лавочке продолжался разговор бабулек:

- Вот если оденет сандалики, они у него чёрные, то рубашку возьмёт белую. Всем хороша рубашка, но пачкается быстро. И будет имперский флаг, белый - жёлтый - чёрный. А если возьмёт дедовы бежевые тапочки, то вместе с песочными брюками возьмёт жёлтую рубашку. Хоть мы тут и не любим жёлтый цвет, цвет укропии, но она такая приятная на ощупь и к телу. И ешё вопрос: он только себе чай принесёт или и про бабку не забудет?

Открылась дверь подъезда - показался внук. Равиль был в тканевых тапочках, песочных брюках и жёлтой рубашке. В руках молодой человек держал поднос с четырьмя чашками дымящегося чая и сахарницей, а на самой макушке, сдвинутая назад, красовалась светло-жёлтая папаха с зелёным верхом и золотым крестом.

- Не упреет? - показав глазами на папаху, спросила Рахиль.

- Ой, да там не мех! Это нить синтетическая крупноячеистая, вязаная и так начёсанная, чтоб как мех, а сверху вообще тонкая-тонкая, как марлёвка. Специально деду на лето делала, чтоб не теплее платка шёлкового! А взял ведьльна мало, без спросу, сорванец!

- Оставь! Ему идёт, да и дедова память, всем в радость, - оборвала подругу Роза.

- Здравствуйте, бабушка Роза! Здравствуйте, бабушка Рахиль! Будь здорова, бабушка Римма! Можно мне вас чайком угостить?

- Ох, нахал, умеешь подлизываться! Знаешь, чем тронуть бабкино сердце! - ворчала довольно улыбающаяся Римма, прибирая со стола вязание. - Душа, Рахиль, дай нам к чаю чего-нибудь вкусненького!

И, пока Рахиль рылась в своей сумке, доставая всякую выпечку и домашние конфеты, сдвинулась по лавке, сдвигая Розу, освобождая краешек лавки для внука.

От запаха ли выпечки, от громких ли разговоров проснулся правнук Розы. Проснулся и радостно закричал, протягивая руки к юноше:

- Лавиль! Дядя Лавиль!!!

- А кто это тут сидит? Ты кто такой?

- Я Лома, я по папе алмянин Лома, по маме лом Лома!

- По маме - по папе... А сам ты кто?

- Я Лома, казак 'онецкий!

- А поздорову ли дневал, Рома, казак донецкий?

- Слава Богу!

- Вот это правильно! Дай краба! - и Равиль с Ромой потянулись руками друг к другу, чтобы сначала пожать руки, "как все", потом обхватить большой палец и обнять друг друга, "как казаки". Равиль при этом достал счастливо засмеявшегося Романа из коляски, поднял на руках повыше и поставил на ноги:

- О, какой ты уже большой вырос! Стой на ногах твёрдо, слава Богу, мы казаки!

- Слава Богу, мы казаки! - так же счастливо смеясь, ответил Роман.

А Римма в этот момент украдкой вытирала слёзы, а Роза мелко-мелко крестила внуков, а Рахиль, подперев ладонью щеку, казалось, готова была или запеть, или заплакать.

* * *

- Ах, какие кадры, какие кадры! - несущейся квочкой причитал режиссёр, так подпрыгивая на крутящейся табуретке, что, казалось, проломится пол кузова ржавого КАМАЗа. - Ну что, твой выход! - и пристально посмотрел на Майю.

- Подожди, пусть чай попьют.

- А что, на чай - грешно?

- Прямо так, с чашкой в руках идти? - Майя смерила режиссёра уничтожающим взглядом.

* * *

А посреди чаепития с балкона Рахили раздался привычный уже возглас "Ба! А где..." - и через балкон свесилась голова её внука:

- Ой! Здравствуйте, бабушка Роза! Будьте здоровы, бабушка Римма! Шалом, ба! - и опасливо покосился на Римму.

- Рувимчик, твои шорты наглажены и сложены на кухне, на шкафчике возле стиральной машины, твоя майка висит на плечиках в ванной, на верёвочке, твои носки стопкой сложены в ящичке под телевизором, твои сандалики начищены кремом и стоят на балконе, под табуреткой с цветочным горшком. Умывайся, одевайся, расчёсывайся, спускайся сюда завтракать. И не забудь про носки!!!

И через несколько минут обалдевший Рувим знакомился с Равилем и Романом, а бабушки опять наблюдали и комментировали со стороны. Из кармана на коляске Романа была извлечена его чашка, чашку Рувиму Рахиль достала из своей бездонной сумки, хоть чаю уже не осталось, но израильский апельсиновый сок J7 оценили все молодые люди, а бабки возмущённо фыркали.

Но тут зазвонил телефон у Равиля, и, односложно разговаривая, тот пошёл пятнами:

- Ба! Бабушка Роза, бабушка Рахиль, спасибо вам за всё, всё было очень вкусно, но... Я - побежал? Очень надо!

- Ладно уж, беги, Ромео недоделанный! И чтоб девушку обязательно вернул домой до двадцати ноль-ноль! И сам дома будь не позже девяти вечера, если бабку в гроб загнать не хочешь...

А когда Равиль скрылся за углом дома, Рувим выдал:

- Ба! А почему я не казак?

- А потому, мальчик, что в Израиле нет казачества!

- Но почему нет? Должно же быть! Что, все такие умные олухи, что ни один не догадался сделать?

- Вай-вей, Рувим... Вот здесь, в Донбассе, ты, еврей, сможешь быть казаком! Даже не переставая быть евреем! А в Израиле тебе сразу скажут "или еврей, или казак, или трусы, или крестик"! Хочешь быть казаком? Приезжай в Донецк, заодно бабку старую досмотришь, вот, какая хорошая квартира тебе достанется!

- Ба, но там же мамочка!...

- Вот и я об этом!

- А я - казак! И Лавиль казак! И папа Глиголий тозе казак, и дядя Луслан! Слава Богу, мы казаки!

- А я буду служить в армии! И у меня дома будет настоящий автомат!

- Подумаесь! Папа Глиса автомат домой со слузбы всегда плиносил, а сейцас он в МЦС! И у него пистолет! Настоясций! Я его дазе в луках делзал, но без патлонов!

- А я... А я... - начинал яриться Рувим...

* * *

- Пора идти! - Майя поднялась с места.

- Подожди, самое интересное, столкновение характеров! - попытался удержать её режиссёр.

- Тебе интересно смотреть как дети ссорятся, а их бабки сейчас будут ругать и растаскивать по углам, как нашкодивших кутят? - и вышла из задних дверей кузова КАМАЗа

УАЗик, не самый новый, чтоб не привлекать внимания, громко завёлся, дёрнулся с места и заглох - водитель слишком резко бросил педаль сцепления. И дальше заводиться не захотел - свечи залило бензином. И пока водитель натужно крутил двигатель стартёром, Майя пошла пешком, пошла сама, ступая так, как только умеют ступать артистки по сцене. Или вообще красивые женщины, когда знают, что на них смотрят, что их снимают с разных сторон в разных ракурсах.

* * *

- Здравствуйте! - она поздоровалась со всеми сразу и левой ладошкой легонько взъерошила волосы Рувиму.

- Это... Это же... - сразу оторопевший Рувим, как видно, был в курсе современной эстрады и сразу узнал примадонну.

- Я - Майя. У меня там, за углом, машина сломалась! Пока чинят, можно я здесь посижу, с вами? У меня вечером концерт, далеко уезжать не хочется, хотела просто посмотреть Город, а тут такое... - как бы извиняясь, опустила глаза.

- Вы - поёте?! - не столько вопросительно, сколько утвердительно сказала Ведьма Роза, и хоть больше не было сказано ни слова, у всех в уме прозвучало несказанное "И что?"

- Да. А вы - вяжете?! - совершенно так же ответила Майя, и все в уме услышали несказанное "И как?"

- Ну, сейчас мы вяжем шорты. - взяла в свои руки бразды беседы Рахиль.

- Шорты? - удивилась Майя.

- Да. Нам говорили, что не с нашими фигурами, моей и Риммы, носить шорты. Но мы решили, что шорты это очень женская одежда, что шортами любую фигуру можно сделать привлекательной, но шорты нужно уметь носить, и не всякому мужику это доступно...

- Ай, этим мужикам любую прямую тряпку можно снизу надеть, хоть мешок обрежь и между ногами сшей, ничего не испортишь! - подхватила Римма. Настоящие же шорты не только должны быть по фигуре, но их ещё нужно уметь носить, как вот эту шляпку...

* * *

Я не могу всего рассказывать, ведь авторские права принадлежат их авторам, и отснятый материал пока так и не сделали фильмом, а потому, пока нету фильма - не могу. Снимали долго, целых шесть часов, снимали со многих ракурсов, и объём записанных видео-аудио-материалов - десятки, если не сотни терабайт. Где-то над этим материалом ещё работают. Дай Бог им удачи.

От себя же расскажу, что когда четыре умных женщины встречаются там, где никто никому не должен, но может сделать добро без оглядки и просьбы - у них всегда найдётся о чём проговорить и не шесть, а шестью шесть часов.

Говорили и о шитье, и о пении, и о воспитании, и о политике, и Майя под руководством трёх мойр научилась вязать и даже связала-таки себе шляпку с вентиляцией, а три старческих голоса, как ни странно, очень удачно и мелодично сплелись с одним профессиональным в пении григорианским хоралом; что Рувим научился-таки петь Хава-Нагилу в оперном варианте (а Рома губами гудел трубой, а бабульки мычали органом), и "На передовой" (Майя подвывала оркестром, а бабульки отбивали ритм спицами по лавочке, крышке и ножкам столика), и даже "Любо, братцы, любо" и "Ой-ся, ты, ой-ся" вместе с Майей (Роза, оказывается, умела так залихватски свистеть, а Рахиль эти мелодии сопровождала подвыванием в стили спиричуэлс), Римма стучала ритм, а Роман подпевал высоким голосом. Потом Рувим учил Рому танцевать, а Рахиль научила Майю готовить из апельсинового сока, лимона, мяты, соли и мёда самый лучший напиток "от жары", а Майя научила Рахиль, как в Сибири готовят вымораживанием речную рыбу с дикой ягодой. Роза, вспомнив молодость, гадала Майе и давала медицинские советы, а Майя выспрашивала у неё секреты и подробности движений цыганских танцев.

А потом через интернет на планшет Рахили позвонили работодатели, спросить совет (режиссёру было очень непросто организовать этот звонок, но он справился) по технологии объемной вязки из фактурной нити, и Майя помогала Рувиму и Роману организовать нормальное общение в режиме видеоконференции через скайп, а потом обедали, пили чай, говорили "за жизнь" и делились маленькими женскими секретами красоты, здоровья и философии, и в восемнадцать ноль-ноль, как и было заранее договорено, за Майей заехал завёвшийся-таки УАЗик.

Они долго и прочувствованно прощались, и Майя несколько раз повторяла "секрет простой, можешь - помоги, даже если помощи не просят". И тут из окна подвала хрущёвки вылезла, сладко позёвывая, огромная собачатина.

Стоит признаться, это была дикая смесь пород. Огромное длинное мускулистое тело с длиной до двух метров от носа до кончика хвоста скорее подошло бы таксе-переростку, только тело это было покрыто длиннющей и очень жёсткой шерстью, скорее приставшей какому-нибудь старому медведю, хоть внешне и похожей на шерсть колли, морда псины скорее походила на громадную лисью, но с зубами алабая или сенбернара, а шея пряталась в поистине львиной гриве, с которой волосатостью и пушистостью спорил длинный хвост. И всё это тело покоилось на толстых, коротких и неимоверно кривых лапах, присущих, скорее, бассету, но увеличенному раз в пять.

- О, Миледи! Глянь, ба! Наша Миледи пришла! - обрадовался Рувим, а Ромка уселся в коляску и прикусил зубами кончик длинного печенья, откинулся назад и уморительно надул щёки и выкатил глаза.

Миледи подошла к коляске, наступила передней лапой на подлокотник, привстала, одну заднюю лапу поставила за колесо коляски, чтоб та не катилась назад, нависла над ребёнком и осторожно и ласково, кончиками губ прихватила противоположный конец печенья.

- Осторожно! Сидеть! - Майя просто ошалела от испуга за ребёнка.

Ромка отпустил свой конец печенья, Миледи подкинула печенье в воздух, поймала языком, срумкала одним движением, глянула абсолютно умными глазами на перепуганную Майю и уселась возле коляски.

- Лежать! - Миледи уляглась рядом с коляской.

- Ко мне! - Миледи плавно перетекла и уселась напротив Майи, глядя ей в глаза.

- Рядом! - Псина обернулась вокруг ног певицы неимоверно мягким шерстяным облаком и оказалась сидящей рядом со стоящей Майей, глядя в ту же сторону, что и Майя.

- Обалдеть!... - Майя, "собачница со стажем" была поражена выучке дворняги. - Её что, специально дрессировали?

- Нет, это она сама, глядя на дрессировку из клуба собаководов! Это что, тут как-то какая-то пьянь на своих детей кричала и в драку кидалась, так Миледи взяла его аккуратно за промежность, прямо за хозяйство, и отвела бережно прямо в отделение полиции, вон туда, за угол! Спиной в дежурку втолкнула - и отпустила, и ушла! И всё сама - вот такая умница! - Римма просто хвасталась псиной.

- Жаль псинку. Хозяина у неё нету. Прошлую зиму сторожа магазина подкармливали, в тепло переночевать пускали, а теперь магазин закрылся, не знаю, как и проживёт, ведь в подвале холодно! - и Роза хитро так посмотрела на Майю.

Майя выдохнула, вдохнула, вспомнила про питомник породистых собак мужа, и сказала, как в воду прыгнула:

- Беру! Отдаёте - беру! В Москву увезу, пусть всю элиту богемную уму и воспитанию поучит! Отдаёте?

- Отдавать-то отдаём, но девица с приплодом, - задумчиво предупредила Рахиль. - Глянь у неё в шерсти, там постоянно три-четыре котёнка лазят. У Миледи прошлой зимой помёрзли щенята, так она теперь всех бездомных котят к себе на шерсть собирает...

У Майи навернулись слёзы на глаза, она уселась рядом с псиной и запустила руки в её шерсть. Рувим и Ромка были тут как тут - и вот в свежесвязанную шляпку из шерсти Миледи извлекли одного, двух, трёх, четырёх месячных котят. Шляпа лежала перед Миледи, и псина нежно облизывала каждого котёнка.

- Всех беру! И этих тоже! Спасибо вам за всё! Спасибо, за то, что вы такие... Такие чудесные!!! - телохранители подхватили шляпу с котятами, открыли дверь, псина забралась в машину, следом за ней Майя, машина тронулась, Майя махала через стекло, бабульки и внуки махали им вслед...

Казалось, всё закончилось. Можно выключать камеры, прекращать съёмку, снимать звуко-видео-операторов, охрану, снайперов, выключать аппаратуру.

Но как потом радовался режиссёр, что не успел дать команду конца съёмки!

Потому что не успел УАЗик с Майей скрыться за поворотом, как из того же окна подвала наружу, на улицу выползла очень маленькая трёхцветная кошка с огромными, как будто перепуганными глазами. Вылезла - и уставилась на старушек.

- О, Констанция! Костлявая Стация! - выдала Роза. - Не волнуйся, всё хорошо, пристроили мы твои подвески! В Москву поедут, продолжат там твою кошачью породу, всё хорошо!!!

И три бабульки склонили свои головы в широкополых шляпах, и вскинули вверх спицы, как шпаги, а наученная кошка встала на задние лапы и замахала в воздухе передними. И настолько комичной была эта сцена, что даже Майя, когда ей показали запись этой сцены, не сговариваясь, сказала то же, что и гоготавшие в разваливающемся от ржавчины старом КАМАЗе в соседнем дворе, и режиссёр, и вояки, и даже доктор Соболь вместе с Кристиной:

- Мушкетёрки! Мушкетёрки с Мушкетовки!!!

Так их теперь и называют...

+3
21:00
546
18:45
Хорошо. Классная зарисовка. Колоритная
22:15 (отредактировано)
Это третья, завершающая часть триптиха. Здесь, в «Публикациях» — черновик. Обработанный, «пред-публикуемый» вариант того же — в «Блоге». Полный текст одним файлом (непрерывным текстом) — на «самиздате».

Надо проверить «братьев пиратьев», возможно уже и на либрусеке laugh
01:13
Загрузка...
Alisabet Argent