Рассказ я этот услышал на постоялом дворе, от одного мужичка. Дело было зимой под самое Рождество. Ехал я по торговым делам в город Н-ск. В дороге началась метель  − пришлось пережидать непогоду на небольшом подворье. Люд там собрался разный и простые людишки, и военные, да такие как я, торговые. От скуки принялись рассказывать друг другу байки. Вот тогда-то эту историю я и услышал, а после записал. Вот она.

***

Всё это случилось со мной лет эдак десять назад в сочельник. Возвращался я по лесной тропке до дома, а лес в наших местах густой, да всё елки и сосны растут. И шёл я, стало быть, насквозь его по самой короткой дороге в свою деревню. Сызмальства мне та тропка знакома − по ней ещё с батюшкой, царство ему небесное, ходил из деревни в город на заработки. Летом-то мы всё в поле батрачили, а зимой что? Хозяева на подворье своем сами справляются, ну а такие как мы, безземельные, те в городе приработок ищут, чтоб как-то позднюю осень, да зиму пережить. Так и ходили мы с родителем кажный год с октября да по март, из деревни своей в городок Зареченск на заработок. Батюшка то мой хорошо ножи точил и станочек имел в хозяйстве точильный. Ну вот с этим-то станочком мы по дворам и ходили. А когда батюшка помер, стал ужо я один ходить. На неделю в город, на воскресенье домой − денег матушке принесть, да еды какой, которой в деревне нашей не достать.

В тот год хотел я под Рождество особо её порадовать, подарков покраше прикупить, да сладостей − матушка моя очень конфетки любила. Значится иду тропкой-то лесной в деревню свою Залесово, а дело ужо шло к вечеру. Я раньше то завсегда в субботу часиков в шесть домой пойду, а по восьми и добираюсь, матушка моя к тому времени баньку истопит − попарюсь я, переночую. Ну, а в воскресенье, с утра, на службу в церковь идём с родительницей. Потом, что по дому ей помогу, и в понедельник ранёхонько в город возвращаюсь. По дороге меня кто на санях довезет, а когда сам, пешочком.

Ну вот, на тот день припозднившись, вышел я из города по восьми вечера. Как будто бес попутал, в такой час в дорогу пуститься. Иду, стало быть, лесом, снег-то деревенским людом притоптанный, идти легко. Но, однако ужо солнышко за деревья зашло и темень наступила. Оно конечно, я мужик здоровый, да что с того, страшно идти: я один, а лес, он в это время совсем не такой, чем то − утром, или днём. Ночью в лесу нечисть богопротивная гостей непрошеных не любит, и те, кто ей не по нраву, то, сколько бы ты не ходил раньше, как бы дорогу не знал, а заманит тебя она в самую глушь лесную и выберешься ли, то один Господь ведает. Идёшь, и знаешь себе только молишься Богу чтоб, стало быть, он на дорогу выбраться помог. В этот миг все свои прегрешения вспомнишь, во всём покаешься, и чего только Богу не пообещаешь, чтоб вывел тебя.

Перед праздником православным, в самый канун, святочная нечисть злющая, как аспид, вот и заплутала она меня − вроде, дорога, она та же, да не та. По времени давно я должен был к деревне то выйти, а на деле чаща всё кучнее да кучнее. Понятно тогда стало − водят меня кулешата. Бреду и чую − с дороги сбился совсем, а у нас-то не только леса, но ещё и болота торфяные. Зимой снегом всё припорошит, а под ним трясина не промёрзлая. Это оно потому так, что снег да торф − они тепло держат и замерзнуть болоту не дают. А сверху и не видно, что ты близёхонько к краю подошёл и ещё один шажочек, и кончина твоя наступит.

Я болота те хорошо знаю, но, это оно когда сам, знакомыми тропками подходишь, и ориентиры, своею рукой поставленные, видишь. А тут затянули меня бесенята в самую гущу, только лишь им одним ведомую, а я, как телок на заклании, стою и головой кручу в разные стороны, и шагу ступить боюсь. Видеть не вижу, только чую что снег под ногами не такой, вроде как слишком оно мягко подо мною. Душа-то и трепещет, ощущает, что погибель близко, в любой момент смерть за ногу схватит и в недра болотные унесёт. Страх ужо такой в сердце подкрался, что почти рассудка меня лишил. Тогда поднял я голову, вперился в кромешную тьму ночную, и давай молитву шептать:

− Господи, Исусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистой Твоей Матери, помилуй мя, грешного!

Господи, Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного.

Господи, Исусе Христе, помилуй мя!

Господи, помилуй.

Стою так, в небо смотрю и знай себе, шепчу не умолкая, и вдруг надо мной звезда засверкала, а краем-то глаза вижу − внизу серебром блеснуло. Глаза опускаю, нет ничего. Я опять в небо вперился и шепчу, шепчу неистово, зову Отца Небесного, спасти душу мою православную. Опять замечаю серебрится под ногами что-то. И прожгла меня мысль − то Господь, Отец мой Небесный и Матерь Божия, мне путь указуют. Не стал я ужо вниз смотреть, лишь на звезду гляжу, шепчу Исусову молитву, а ногами-то перебираю. Так и иду стало быть − глаза ввысь, на устах молитва, а ноги сами по себе по нити небесной серебряной. И сколько так шёл, одному Богу известно, а я как в беспамятстве лишь на Него Благого уповал, душу ему отдав на спасение её и тела моего всегрешного.

Но тут вдруг чувствую − изменилось что-то, и нить серебряная исчезла. Я голову опустил − перед глазами изба отеческая, а на пороге матушка со свечою. И молвит родительница: «Мне, − говорит, − сынок, голос был: Иди мать на порог, зажги свечу, дитя твоё пропадает, молись за него и дорогу ему укажи». Вот так, люди православные, Господь с Царицей Небесной и с моею родительницей, на праздник великий спасли меня. И по ноне, с того случая, я, перед тем как в лес по надобности войти, молюсь о пути моем и благополучном возвращении.

***

Вот такая история была мною услышана под самое Рождество Христово. Думается мне – не соврал мужичок о том случае. А что думать вам, сами решайте.