Россия 2050
Ворота открылись, и во двор дома въехал черный бронированный мерседес. Водитель торопливо вышел из машины и открыл заднюю дверь, из-за которой сначала показалась толстая рука, ухватившаяся за арку двери, а затем и красное лицо Булкина Александра Сергеевича, министра финансов Российской Федерации. Он с трудом выбрался из машины и, закинув руки за спину, направился к главному входу, где его ожидал лакей с подносом, основной обязанностью которого было принять перчатки гостя. Перчаток, однако, у министра не оказалось, и лакей лишь произнес слова приветствия и кивнул головой.
– Добрый день, Александр Сергеевич! – В огромном зале, пол которого был покрыт голубым мрамором, а потолок усыпан бриллиантами, гостя встречал хозяин дома. На золотом стуле, по форме напоминавшем царский трон, с обтянутой кожей крокодила спинкой и сиденьем, за круглым столом из серебра восседал Воронцов Иван Иванович, председатель счётной палаты Российской Федерации. Он хотел было подняться, но Александр Сергеевич жестом попросил не беспокоиться.
– Добрый, добрый, Иван Иванович! Вы, как я посмотрю, всё богатеете, новую роскошную мебель приобрели.
– Изготовлено по личному заказу, Александр Сергеевич. Крокодила, если меня не обманули, ловили где-то на берегах Нила. – Хозяину явно был приятен комплимент, и он решил сделать гостю ответный. – А вы превосходно выглядите, операция несомненно пошла вам на пользу.
– Спасибо, спасибо! Доктора боялись за мое сердце, но оно меня не подвело. – Александр Сергеевич подошел к хозяину и протянул руки. Иван Иванович крепко пожал обе руки:
– Хорошо выглядят и хватка крепкая. Любо дорого смотреть. Да вы присаживайтесь, обед уже готов и сейчас будет подан.
Как будто услышав эти слова, в зал вошел дворецкий, распахнув широкие двери и встав у одной из них. За ним проследовали слуги, каждый с подносом из серебра. Пять подносов были поставлены на стол, крышки сняты. Зал мигом наполнился запахами жареной свинины, копченой рыбы, солений и других яств, которыми хозяин собирался потчевать уважаемого гостя. Сервирован стол был еще до прихода Александра Сергеевича, и теперь слуги ожидали указаний, кому какое блюдо подать первым. Впрочем, это было излишне, поскольку трапеза всегда начиналась с жареной свинины. Тем не менее, церемония требовала указаний.
Александр Сергеевич воспользовался привилегией гостя и попросил себе свинины. Взгляд его упал на четыре вилки, лежащие слева от тарелки, и четыре ножа справа.
– Привыкайте, Александр Сергеевич, – Иван Иванович заметил некоторое смущение гостя. – Это только вначале кажется неудобным, а впоследствии преимущества от операции будут просто неоценимы.
– Осталось лишь придумать соответствующие занятия, – Александр Сергеевич улыбнулся.
– Согласен. С нашим образом жизни сделать это будет нелегко. – С этими словами хозяин дома принялся поглощать свинину. Александр Сергеевич некоторое время наблюдал за тем, как Иван Иванович ловко орудует вилками и ножами, и, наконец, принялся за свой кусок.
Слуги бесшумно стояли поодаль, готовые в любой момент исполнить очередное желание трапезничающих. В течение нескольких минут слышны были только звон столовых приборов и лёгкое чавканье. И хозяин, и гость были бы рады уплетать аппетитную свинину гораздо громче, не забывая чмокать после каждого закинутого в рот куска, но социальное положение не позволяло делать это в присутствии не членов семьи.
– На два месяца меня выбросило из колеи и лишь в начале следующего месяца я продолжу выполнять свои обязанности министра. – Александр Сергеевич возобновил беседу. – Расскажите, что нового произошло за время моего отсутствия.
– Новостей не много, но есть такие, что могут вас заинтересовать. Помните ли вы первого заместителя министра регионального развития?
Министр финансов кивнул.
– Умер он. Прямо на операционном столе. Сердце не выдержало, – Иван Иванович с сожалением вздохнул. – Не стану говорить, что любил его, но человеком он был открытым и прямым. За спиной гадости не говорил и в лицо матом не ругался.
– Да уж, – промолвил Булкин и задумался.
– Он ведь получил повышение, – продолжал Воронцов. – Произвел приватное распределение бюджета и в дамки. Собственно, как и вы, Александр Сергеевич. Только он, земля ему пухом, с операционного стола в могилу, а вы – в министры. Сидите передо мной здоровый и полный сил. И слава Богу!
Иван Иванович был заметно доволен и долгожданным визитом гостя, и произошедшими в нём переменами. Однако Александр Сергеевич не разделял радостных чувств хозяина дома.
– Вы думаете, это всё оправданно? – Он посмотрел на свои руки. – Ведь Хлебников был, если мне не изменяет память, седьмым, чьё сердце приказало долго жить. А ведь мог прекрасно работать в должности министра.
– Александр Сергеевич, в вас говорит ксенофоб.
– Не в этом дело, – Булкин хотел было выказать раздражение, но во время спохватился. – Я понимаю, что за последние сорок лет медицина продвинулась далеко в своих исследованиях, а нейрохирурги делают сейчас то, о чём ещё в прошлом веке мы и мечтать не смели, но ведь все эти операции опасны для жизни.
– Не все, вы ведь живы.
– Чудесным образом остался жив. Разве нельзя было оставить человека в его естественной форме?
– Не человека, Александр Сергеевич, а государственного служащего высшего ранга. Не забывайте, что чиновник во все времена был выше простого гражданина – он был умнее, имел больше прав, в том числе моральных, и нёс обязательства только перед членами семьи. Собственно говоря, простолюдины, позвольте мне так называть людей, которые в силу скупости своего ума не смогли занять и низшей ступени в государственной иерархии, существовали и существуют благодаря чиновникам и ради них, то есть нас с вами. Должен ли человек, обладающий безграничной властью, изобретающий законы и требующий их исполнения, быть похожим на блеющую вокруг него серую массу? Может ли он как-то выделяться на фоне плебеев, или его анатомия, идентичная таковой простолюдинов, будет служить ему наказанием до конца его дней?
– Вы считаете, что те преимущества, которые даёт нам власть, не выделяют нас на фоне толпы?
– Ни в коей мере! Мы ведь сами построили систему, при которой любой, у кого есть деньги, может получить привилегии, свойственные только высшим слоям населения. Мы ограничиваем людей в передвижении по стране, но можем продать право находиться где угодно и когда угодно. В итоге центр Москвы остается таким же труднодоступным, как и много лет назад, несмотря на принятый закон, а нас, чиновников, городской патруль зачастую не может отличить от прохожих.
– Так давайте откажемся от такой системы! Перестанем продавать блага, на которые имеют права только чиновники.
– Нельзя, Александр Сергеевич. Такая система существовала и в Римской Империи, и в Царской России. Но только наше поколение сделало столь долгожданный шаг – легализовало коррупцию. Теперь за мздоимство госслужащий идёт не в тюрьму, а на повышение. И это правильно! Чиновник – патриот своей страны, денно и нощно ратующий за её целостность и развитие. Он является тем звеном в цепи государственной эволюции, благодаря которому простолюдин имеет хлеб с маслом на столе, может работать и платить налоги. Как уж мы распределим налоги, волновать его не должно, но он обязан понимать, что без нас государство окажется в состоянии хаоса, и тогда кусок хлеба достанется не ему, а тому, кто первым окажется у его стола. А значит, мы имеем право устанавливать законы, менять их, когда видим, что законы написаны с упущением для нас, и нарушать их, когда времени на изменения нет. Мы можем брать взятки, и на то у нас есть не только моральное право, но и закон, написанный с целью заткнуть распоясавшихся плебсов. Спасибо нашему Президенту! Ни Ельцин, ни Путин, ни Медведев на такой шаг не решились – всё о народе думали, угодить ему хотели. Но народу угождать не нужно. Народ надо брать в ежовые рукавицы и чуть что сжимать горло так, чтобы в глазах темнело. Иначе набросится как голодный пёс на хозяина и будет глодать, пока одни кости не останутся.
– Что-то вы совсем плохого мнения о людях, Иван Иванович.
– Вы меня удивляете, Александр Сергеевич. Который год в министерстве работаете, а всё за простолюдинов переживаете. Они – перхоть, которую никаким шампунем с лица Земли не смоешь.
– А без них как? Как же мы будем бюджет разворовывать, если от перхоти избавимся?
– Не разворовывать, а приватно распределять, – поправил собеседника Иван Иванович. – Правильно говорите – никак! Потому народ нужно держать в узде, иногда подбрасывать крохи с барского стола в виде повышения пенсий и чаще напоминать, кому все-таки принадлежит страна.
В комнате воцарилось молчание. Иван Иванович думал о власти, позволявшей ему смотреть на всех сверху вниз, его гость размышлял о прошедшей операции и сомнительной от неё пользе. Словно угадав мысли Александра Сергеевича, Воронцов спросил:
– Переживаете из-за своего нового статуса? Вам необходим психолог.
– Я прохожу программу реабилитации, но, видимо, не так успешно, как хотелось бы. Смотрю на свои руки и понимаю, что привыкать буду ещё долго. Если вообще когда-нибудь привыкну.
– Привыкните, Александр Сергеевич. Четырнадцать лет назад, когда наш Президент внёс предложение об изменении анатомической формы чиновника с целью формирования отличий от народонаселения Российской Федерации, мы все крайне скептически и даже со страхом отнеслись к этой идее. Помню, были ярые противники, многие из которых в результате покинули стены государственных структур, а оставшиеся смирились с предложением и теперь занимают высокие посты, без ограничений пополняя личные банковские счета народными деньгами. Ныне за каждую новую схему отвода бюджетных средств чиновник вознаграждается повышением по службе, а доработавшись до министра, получает ещё и внешнее отличие.
– Я отлично знаю новейшую историю Российской Федерации, Иван Иванович. – вздохнул Булкин. – Хочу напомнить, что своим стремительным ростом в министерстве я как раз обязан уходу тех, кто, покидая свои посты, освобождал их для начинающих специалистов. И я ни в коей мере не желаю оспаривать ваши слова о положении чиновников в обществе, но по-прежнему считаю, что выделять нас можно было иным способом. Все-таки Бог создал нас млекопитающими с одной головой и четырьмя конечностями, а Президент превращает нас в членистоногих.
Иван Иванович весело рассмеялся, затем по-отцовски посмотрел на министра финансов и сказал: «Бог вашим сомнениям судья!». С этими словами председатель счётной палаты, придвинув чуть ближе только что принесенную тарелку с тунцом, вооружил первую пару рук ножом и вилкой, а второй парой стал попеременно заправлять блюдо разными соусами.
25 марта 2015 года
