Фродо

И что, казалось бы, плохого – уйти от шумной славы в тень; племянников любить и холить, а не родных своих детей, ценить несказанное слово и память страшную беречь, когда ты груз пережитого, увы, не в силах сбросить с плеч? Слыть равнодушным к блеску славы, быть молчаливым в тишине, и часто пользоваться правом побыть с собой наедине; осознавать, что срок твой вышел, друзья былые далеко, и подниматься выше, выше, туда, где – кажется – легко?

И каково идти по краю, в толпе, средь мелкой суеты, где славят – но не понимают того, что знаешь только ты…

Толпа рождает небылицы!

Горит ночами голова, и память воскрешает лица, что шепчут странные слова…

Герой, спустившийся с вершины, участник множества разлук, свой главный бой мы пережили, а дальше? Пустота, мой друг!

Ну, каково это – быть бывшим? Героем минувших атак? Конечно, книгу ты напишешь, а дальше что? А дальше – как?

Быть символом, легендой, стягом – всем тем, что слепо чтит народ, осознавая, что ты в тягость средь новых мыслей и забот?

Легко сказать – герой вселенной!

И, в назидание уму, знать, что случится непременно, не удивляясь ничему: в конце отмеренного срока великих битв и тёмных смут Пиппина и Мериадока в ряду великих назовут; исчезнут энты, орки, эльфы ­– их крепости стоят пусты; и навсегда уедет Гэндальф, и лишним станешь даже ты. И неизбывно, непрестанно, то с полной силой, то слегка, мозжит невидимая рана от полуявного клинка...