Чёрный снег
Ева сидела на широком подоконнике, обложившись цветастыми подушками и закутавшись в плюшевый плед. Кружка с кофе обжигала ладони девушки, но она всё равно дрожала от холода. Скорее всего, хандра в купе с пронизывающими насквозь петербургскими ветрами окончательно подкосили её здоровье, и озноб был первой ласточкой поднимающейся температуры. Еве было всё равно. Выбираться из гнёздышка, которое она столь старательно свила, лишь для того, чтобы проверить свою догадку, она не собиралась.
Ева, касаясь головой холодного стекла, смотрела на яркие огни гирлянд города, нарядившегося в ожидании новогодней ночи. Девушка понимала, насколько ванильно она сейчас выглядит, и всё же оставалась грустить, сидя на подоконнике, наблюдая за тем, как пушистые хлопья снежинок плавно опускаются на землю, скрывая замёрзшую грязь белым ковром.
Она была совсем одна в огромной тёмной квартире и некому было её пожалеть и утешить. Ёлка, которую Ева так старательно наряжала к приезду мамы, стояла позабытая в углу зала, бедно поблёскивая тусклым светом, долетавшим через окно и отражавшимся от старинных стеклянных игрушек.
Мама не приедет. Ещё два дня её командировки полностью разбили надежды Евы встретить Рождество в очень тесном семейном кругу. Больше у неё никого не осталось. А значит в этом году придётся отказаться от услуг Санты и дожидаться Деда Мороза.
От тяжёлых мыслей Еву отвлёк лёгкий цокот крохотных коготков, донёсшийся из кухни. Девушка позволила себе чуть улыбнуться, вспомнив о Маракасике, которого мама принесла домой перед поездкой. Ева ещё никак не могла привыкнуть к новому жильцу, который принимался пыхтеть, обходя владения исключительно по ночам. В первый же вечер мама с улыбкой сказала, что теперь девушке будет на кого списывать шумы и шорохи, которые нет-нет, да звучали в стенах старинного дома. Они тогда ещё посмеялись этой шутке.
То, что Ева увидела в следующий миг, стёрло улыбку с её лица. Маленький колючий клубок лежал поверх пледа в её ногах и мирно посапывал. Страх сковал горло девушки, иссушив его, а по телу пробежала мелкая дрожь. Ева, с трудом оторвав взгляд от спящего ежа, медленно скосила глаза в сторону чёрного проёма арки. Слабый свет уличных фонарей с трудом рассеивал полумрак залы, отбрасывая на стены длинные, жуткие тени, но тьмы, сгустившейся у порога прихожей, он даже не касался. Чёрные врата словно поглощали бледные лучи, напитываясь ими и её страхом. Теперь идея погрустить в темноте не казалась Еве такой уж удачной.
Девушка сидела, боясь шелохнуться, искоса следя за тьмой в проёме. Та, клубясь подобно чёрному дыму, начала оживать сменяющимися силуэтами существ столь ужасных, что Ева забыла дышать. Боясь закрыть глаза, девушка пыталась вспомнить сколько шагов её отделяет от заветной кнопки выключателя, представляя, успеет ли она добежать прежде чем Тьма ворвётся и поглотит её. Снова и снова она готовилась сорваться с подоконника, и каждый раз не находила сил, представляя всё более ужасные картины того, что последует дальше.
В наступившей тишине замерло всё. Застыла даже Тьма, игравшаяся с Евой. Цокот. Медленный, вкрадчивый цокот крохотных когтей разорвал натянутую пелену мрака. Не спеша, неотвратимо нечто приближалось к ней из самой Тьмы. Удар, ещё удар – сердце Евы почти не билось, обмирая от страха. Грохот. Что-то с оглушительным треском раскололось об пол. Струны натянутых нервов лопнули.
Крича, она бросилась к выключателю, путаясь в пледе, словно нарочно цеплявшемся за её ноги. Ева видела перед собой только белый квадрат выключателя и Тьму, что тянула свои дрожащие щупальца к кнопке, желая опередить девушку. Цокот стал громче, настойчивее, заполнив всё её сознание, затмив даже набат бьющегося сердца.
Пластик обжёг пальцы и сознание Евы приятным холодом, щелчок обрезал поток звуков, обрушив на комнату тишину и яркий свет. Ева, прижавшись к стене, в ужасе оглядывалась по сторонам. Тьма исчезла. Отступила, скрывшись в тенях. Ева замерла, прислушиваясь к тишине. Лёгкий шорох раздался от скомканного на полу пледа, и из-под плюшевого края, недовольно фырча, показал мордочку Маракасик. Заспанно оглядев залу, он, цокая коготками по паркету, засеменил к Еве, обогнув чёрную лужу разлитого кофе, из которой торчали осколки фарфоровой кружки. Девушка мучительно долго прислушивалась к происходящему в коридоре, но тишину разрывало лишь недовольное пыхтение Маракасика, тыкающегося мордочкой в её ногу.
Наконец решившись, обмирая от ужаса, она выглянула из-за косяка. Свет из комнаты, пробиваясь через арку, ложился на полу широкой полосой, рассеяв тьму, превратив её в гнетущий полумрак. Ева взглянула на проём двери в кухню. Дверь была открыта, словно приглашая девушку окунуться во Тьму. Она вглядывалась в этот чёрный туман до тех пор, пока ни почувствовала, что кто-то смотрит на неё в ответ.
Ева, с трудом сдерживая крик и слёзы, отпрянула от арки, вжавшись спиной в стену. Прижав ладони ко рту, она судорожно дышала, трясясь от беззвучных всхлипов. Ища спасения, она подхватила Маракасика и прижала ёжика к груди. Тот лишь тихо ворчал, но терпел. По крайней мере, теперь она была не одна.
Девушка несколько минут собиралась с силами, буквально напитывая мечущееся сердце теплотой бесстрашного ежа, а затем снова выглянула из-за угла. Полумрак прихожей пребывал в том же молчании, предваряя зловещую тишину Тьмы. Собрав остатки храбрости, пока та не улетучилась вовсе, Ева бросилась ко второму выключателю. Отчаянно проскочив мимо чёрного портала кухни, девушка ударила пальцами по бледному пластику, и в тот же миг свет разорвал полумрак, наполнив прихожую.
Тьма отступила глубже в комнаты, затаившись по углам.
С трудом сдерживая себя в руках, Ева наспех оделась, продолжая прижимать ёжика к груди, и выскочила из квартиры. Сунув ключ в скважину, она несколько раз провернула его, и лишь тогда облегчённо выдохнула. Переживания комом подкатывали к горлу, грозя вырваться неудержимой истерикой.
В залитой светом парадной было тепло и уютно. Намного спокойнее, чем в её собственной квартире. Раньше Ева считала, что свет на площадке чересчур яркий, теперь же она радовалась бьющим в глаза лучам, не оставлявшим теням даже надежды на существование.
Задержавшись в этом оазисе света, до рези в глазах глядя на яркие лампы сквозь поволоку слёз, напитываясь светом, дыша им, Ева почти прогнала липкий страх, поселенный Тьмой. Девушка даже подумала было вернуться. В конце концов здесь, на залитой светом лестнице, все эти переживания из-за почудившихся звуков казались ей такими глупыми, что Еве даже стало стыдно. Почти уже решив, что всё, что она видела и слышала ей вправду почудилось, девушка потянулась обратно к дверной ручке. И в дверь постучали. Три протяжных стука глухо отозвались по эту сторону. Оно просилось наружу.
Вскрикнув, Ева побежала вниз, не помня себя от ужаса. Перепрыгивая сразу несколько ступеней, мигом пролетев площадку с перегоревшей лампочкой, она выскочила на улицу.
Пахло пломбиром. Свежий морозный воздух ворвался в лёгкие, на миг сковав их. Ева закашлялась, а затем снова глубоко вдохнула полной грудью. Мороз чудесным образом отрезвлял мысли, смазывая недавние жуткие образы. Ева жадно вдыхала свежий, бодрящий воздух.
Петербург укрылся белым пуховым одеялом и дремал в ожидании праздника и чудес, что всегда приносит рождественская ночь. Снег продолжал падать, тихо опускаясь на замёрзшую землю и тротуары, ещё не тронутые уборочными машинами и солью. Город медленно преображался, превращаясь в ёлочную игрушку, повинуясь магии рождественского чуда. Перед Евой предстал сказочный Петербург, в который она когда-то влюбилась, впервые сойдя на станции вокзала. Яркий, искрящийся, погруженный в романтический полумрак, этот город своим обликом затмил ужас, который совсем недавно почти поглотил девушку. Она даже наконец убедила себя в том, что виной всем кошмарам были хандра, бессонные ночи и разыгравшееся воображение. В конце концов, кому ни чудилось, что из тьмы за ним кто-то наблюдает? И кто не слышал шорохов и скрипов в своей квартире в тёмный час? Ведь это всего лишь воображение играет злую шутку, хотя на самом деле вы знаете, что во тьме никого нет. Ведь так?
Страх постепенно отступил, хотя и не исчез вовсе. Ева решила прогуляться перед Рождеством, раз уж оказалась на улице в такую замечательную погоду. Она поспешно направилась прочь от дверей, так, что, не смотря на красивые оправдания, это всё равно было похоже на бегство.
Только пройдя пару кварталов и свернув на многолюдную улицу, Ева наконец почувствовала себя в безопасности. А ещё: замёрзшей, уставшей и совершенно разбитой.
Маракасик, всё это время прижатый к сердцу девушки, нетерпеливо задёргал задними лапками и протестующе запыхтел. Ева усадила ёжика в варежку и отправила в карман парки, где он тут же свернулся клубком, продолжая что-то бормотать под нос на своём ежином языке. Девушка поскорее запахнула полы куртки, закрываясь от мороза, прокусывающего лёгкую кофту, и направилась вдоль улицы, лавируя между прохожими. Ещё никогда толпы людей так ни радовали её.
Со временем свежий воздух, яркие огни и пронизывавшая всё предновогодняя суета заставили девушку окончательно усомниться в реальности происходившего в квартире. Теперь она была даже рада тому, что фантазия разыграла перед ней столь жестокий спектакль, ведь ни случись этого, девушка встречала бы это Рождество в полном одиночестве. А теперь… теперь она купалась в огнях витрин и гирлянд Петербурга, ступала по хрустящему, девственно-чистому снегу, и была почти счастлива.
Витрины кафешек, рассыпанных щедрой рукой по проспекту, манили теплом и уютом, а распахиваемые двери – ароматом свежей выпечки и хорошего кофе. Еве оставалось только с завистью смотреть на довольные лица посетителей, с наслаждением уплетавших всю эту вкуснятину. Собираясь в спешке, девушка и не думала о кошельке или такой жизненно необходимой вещи, как телефон.
Она как раз застыла возле одной из таких витрин, замышляя просто зайти и погреться, а заодно и ещё больше раззадорить аппетит, как карман её парки резко дёрнулся, и у ног раздался звон, приглушенный толстым снежным покрывалом. Опустив взгляд, Ева увидела неглубокую лунку и цепочку следов, уходящих от неё. Ёж, пыхтя и отфыркиваясь, поспешно бежал сквозь толпу, волоча в зубах позвякивавшую связку ключей. Девушка, опешив, несколько секунд стояла посреди улицы, а после, опомнившись, бросилась в погоню.
- Маракасик! – зазвенел её голос над толпой.
Именно в этот момент Ева осознала свою ошибку: такое имя настолько же хорошо шло сказочному ежонку, насколько нелепо подходило для обычного зловредного ежа. Кто же мог подумать, что ей придётся звать колючего воришку, оглашая своим криком переполненную улицу.
- Маракас! – выкрикнула Ева, злясь на питомца. – А ну, стой сейчас же!
Ёж бежал на удивление быстро, ловко выскальзывая из-под от ног прохожих, лавируя от одного бордюра к другому. Ева едва поспевала за ним, с трудом избегая столкновения с суетливо спешащими и неспешно бредущими людьми. Когда девушка, в очередной раз протискиваясь через плотные ряды пешеходов, теряла воришку из виду, и, казалось, совсем уже отчаивалась заполучить ключи обратно, Маракасик появлялся в бреши меж прохожих, застывая на мгновение и оглядываясь, а затем гонка продолжалась снова.
Это повторялось вновь и вновь, пока растущее в Еве чувство тревоги не окрепло вовсе – её куда-то вели. Ровно в тот момент, когда девушка окончательно осознала это, ёжик, бряцая ключами, нырнул в арку двора и растворился в полумраке.
Ева застыла перед кованой решёткой ворот, преграждавшей путь во тьму. Она несколько секунд старательно вглядывалась во мглу арки, но так и не смогла различить ничего, кроме смутных очертаний автомобилей и застывших подле них фигур. Тени не двигались, словно были вовсе сотканы из мрака и подвешены в морозном воздухе. Еве даже почудилось, что не в меру разыгравшееся воображение снова обманывает её, проявляя несуществующие образы. Во тьме двора тихо звякнули её ключи. Решив, что теней попросту нет, Ева толкнула калитку, и та с протяжным скрипом отворилась.
- Ну, я задам тебе, когда поймаю, колючий ты крысёныш! – зло прошептала девушка, прежде чем шагнуть во мрак.
Это было похоже на прыжок в воду: вот Ева стояла на многолюдной шумной улице, а в следующий миг она уже застыла в полумраке тоннеля. Звуки снаружи не долетали сюда, словно увязая в натянутой пелене мрака. Во дворе стояла звенящая тишина, в которой было слышно, как шуршат хлопья снега, опускаясь на серый ковёр. Тени призраков, что мерещились Еве, исчезли, как только она вступила во владения мглы. Заметив это, девушка облегчённо вздохнула.
В конце тоннеля раздался тихий звон. Приглядевшись, Ева увидела смирно сидящего на задних лапках ёжика, время от времени трясущего мордочкой с зажатыми в зубах ключами. Колючий паршивец подманивал её.
- Я об этом пожалею, - дрожащим голосом прошептала Ева.
Девушка медленно двинулась к ёжику, ступая на носочках.
- Маракасик, - позвала она тихо, вытягивая руку к зверьку. – Хороший мой, давай вернёмся домой? Обещаю, я налью тебе вкусного молочка.
Ёж замер, прислушиваясь к словам Евы и подёргивая носом, жадно втягивая морозный воздух, словно пытаясь унюхать запах обещанного вознаграждения. Приняв это за добрый знак, девушка пошла смелее, натянуто улыбаясь и продолжая задабривать воришку.
- А знаешь, что? У нас дома ещё осталось сладкое яблоко. Хочешь, я тебе его отдам?
На этот раз она промахнулась. Ёжик опустился на передние лапы и, выгнув спину, ощерился острыми иглами. Тоннель наполнился тихим угрожающим шипением оскалившегося зверька. Ева в страхе одёрнула руку, спасаясь от клыкастой пасти, стискивающей кольцо ключей, и застыла, боясь спровоцировать маленького хищника. Девушка растерянно заглянула в чёрные бусинки глаз зверька, не зная, что делать дальше. Ужас вцепился когтями в её горло. Ёж смотрел не на неё. Он смотрел ей за спину.
Ева медленно обернулась и замерла. Перед нею неподвижно висели три чёрные тени. Сотканные из самой Тьмы, они, казалось, поглощали свет. Чернота их была столь глубокой, что Ева физически ощущала, как её сознание растворяется в ней. Что-то внутри надломилось, и девушка почти увидела, как боль, надежды, страх, любовь и сама жизнь медленно утекают из неё, напитывая эту бесконечно алчущую Тьму. Она была обречена. Ёж, ловко вскарабкавшись к ней на плечо, пищал над самым ухом девушки, скалясь на сотканные из чёрной пелены силуэты, но те не шелохнулись, всё так же недвижно вися в воздухе. Маракасик, отчаявшись, цапнул Еву за мочку уха, выронив утонувшие в снегу ключи. На краткий миг Ева почувствовала вспышку боли, и та тут же испарилась, высосанная всепоглощающей тьмой теней. Словно заворожённая, девушка смотрела в безликие силуэты, не в силах, да и не желая отвести взгляда, чувствуя, как чёрная бездна пожирает её.
Острая грань стального жала проколола стоящую перед ней тень, в миллиметре застыв от лица Евы. Силуэт тут же взорвался чёрными хлопьями, медленно оседавшими на белом снежном покрывале, открывая Еве бледное лицо юноши, обрамлённое вьющимися прядями иссиня-чёрных волос. Её взгляд, провалившись сквозь рассыпавшуюся Тьму, встретился с его карими глазами и растворился в них почти так же, как за секунду до того был пленён бесконечной бездной тени.
Губы незнакомца изогнулись в ухмылке, а рука с зажатой рапирой коротко дёрнулась вправо. Не отрывая взгляда от Евы, юноша покончил со второй тенью, отделив её призрачную голову от силуэта тела. Третий безликий противник оказался подле него столь стремительно, что Ева не успела даже заметить его движений. Быстрее тени был лишь сверкающий клинок, с хищным шипением прорезавший сумрак тоннеля и рассёкший силуэт надвое.
Юноша замер, не пряча сталь в ножны, а лишь убрав рапиру под покровы складок плаща старинного кроя, и, попытавшись изобразить дружелюбную улыбку, слегка наклонил голову, приветствуя девушку.
- Не самое подходящее время и место для прогулок, юная леди, - зазвучал его бархатный, обволакивающий сознание голос.
Ева, всё ещё не отойдя от шока, оторопело кивнула.
- Впрочем, потом, - бросил незнакомец, оглянувшись. – К нам уже пришли.
Юноша схватил Еву за руку и потащил в колодец двора, прочь от спасительной арки света ночного города. Девушка попыталась было дёрнуться обратно, но стоило ей только обернуться, как она увидела несколько теней, повисших в воздухе прямо на витых прутьях ворот. Ева тут же припустила, обгоняя юношу. Ёж, вцепившись в грубую ткань парки, истошно пищал, подгоняя Еву. Девушка слышала, как за её спиной время от времени свистит сталь, распарывая звенящий морозный воздух. Она боялась оборачиваться, страшась запнуться и рухнуть на припорошённый асфальт, оставшись на съедение монстрам из ночных кошмаров. Петляя в лабиринтах сквозных дворов, вспахивая ногами шелестящий серый снег, она совсем уже потеряла счёт времени. Каждый новый колодец был похож на предыдущий. Стены следующего так же смотрели десятками чёрных глазниц окон, будто многоглазые каменные черепа, наблюдавшие за неосторожной жертвой, угодившей в их пасть. На мгновение Еве даже показалось, что стены очередного колодца и вправду стали сдвигаться, заполнив жерло оглушительным грохотом и скрежетом тяжёлых камней. Она рванулась к арке, но сильная рука остановила девушку. Пальцы впились в её плечо, и в ту же секунду перед ней проявилась тень.
Сталь зашипела у самого уха. Отблеск металла на миг ослепил Еву, а когда она наконец прозрела, то от врага остались лишь чёрные лоскуты мрака, опадающие средь серого пуха снежинок. Её щёку обожгло холодом его дыхания. Юноша был рядом и всё же застыл на расстоянии достаточном, чтобы сразить врага, но не чрезмерно близком, дабы пересечь границу дозволенного. Страх бил её тело мелкой дрожью. Юноша, отступив на шаг, огляделся по сторонам, прежде чем произнести:
- Они близко. Но, у нас есть время подготовиться.
Ева повернулась к нему и застыла. Один лишь всепоглощающий ужас давил растущий в ней крик.
- Что это у вас? – незнакомец бросил взгляд на её плечо. – Вы позволите?
Девушка не ответила. Она не могла даже пошевелиться – страх сковал всё её тело. Юноша протянул руку к кровоточащему уху, и тут же одёрнул ладонь, опасаясь яростно скалящейся мордочки ежа.
- Мне всего лишь нужно немного крови, - стараясь сохранить спокойствие, произнёс незнакомец. – Впрочем, кровь животного тоже подойдёт.
В полумраке колодца зловеще сверкнула сталь. Страх Евы наконец вырвался наружу, она вскрикнула, и, схватив ежа, выпалила:
- Не троньте Маракасика!
Незнакомец застыл, недоверчиво глядя на девушку.
- Как, как? – нахмурившись, переспросил юноша. – Да кто вообще такие клички даёт?
- Это имя, - отрезала Ева. – И в нём больше смысла, чем в вашей просьбе.
- Не важно, - отмахнулся юноша. – Сейчас нет на это времени. От нескольких капель зависят наши жизни: ваша, моя и этого вашего… Маракаса. Если уж вы так дорожите им, то будьте любезны…
Он не закончил фразы, вместо этого указав в сторону. Проследив за его жестом, Ева увидела тени, застывшие в арке. Бросив взгляд на второй тоннель, девушка наткнулась на те же чёрные силуэты. Они повисли в воздухе, выделяясь даже во мраке арки. Они не двигались.
- Почему они не нападают? – испуганно прошептала Ева.
- Они ждут.
- Чего?
Незнакомец лишь хищно улыбнулся в ответ. Ева, краем глаза уловив движение, обернулась и увидела, что к тем теням присоединились новые, а за ними ещё и ещё. Чёрные силуэты всё выплывали из мрака, застывая у стен колодца. Ева испуганно шагнула навстречу юноше. Незнакомец вновь протянул руку, и алая нить скользнула к его пальцам, извиваясь и собираясь на ладони в большую лужицу. Юноша зловеще улыбался, заворожённо глядя на алую жидкость. Тени, почувствовав неладное, ринулись на них, поглотив весь свет, что ещё пронизывал серый полумрак колодца, превратив всё вокруг в одно сплошное бесконечно чёрное ничто.
Яростный крик оборвал нахлынувшую тишину, разорвав чёрную мглу. Тысячи тонких алых нитей заполнили трещины в покрове и взорвались искрами, окончательно растерзав лоно взревевшей Тьмы. Воздух наполнился чёрным снегом. Юноша стоял напротив Евы, с удивлением глядя на девушку. Чёрные хлопья падали, кружа меж ними, вокруг них, укрывая их головы и плечи. Всё замерло, подчинившись не зловещей тишине, но покою и безмятежности. Он не мог отвести от неё восхищённого и испуганного взгляда, а она смотрела в ответ с оторопью, не веря, что кошмар уже закончился.
Мгновения вечности прошли прежде, чем колодец двора наполнился эхом звуков ночного города, а мрак рассеялся под натиском тёплого света, льющегося из зажёгшихся окон.
Юноша наконец опустил руку и отступил.
- Мы ещё увидимся, - тихо произнёс он, и было нечто зловещее и неотвратимое в этом обещании.
Незнакомец сделал ещё шаг назад и растворился в тени.
Ева обнаружила себя посреди того же двора, в который шагнула, догоняя колючего воришку. Ёжик дёргался в руках, тихо попискивая и вылизывая пальцы, прося прощения. Ева не стала его отпускать и убирать обратно в карман, а быстрым шагом направилась к воротам, на ходу подхватив сверкавшую в снегу связку ключей. Стараясь поскорее убраться из ужасного места, она выпорхнула в калитку, и, очутившись на людной улице, быстро зашагала прочь.
Еву трясло от страха. Раз за разом она переживала весь ужас, что обрушился на неё этой ночью. Обессилев, она села прямо на ступенях парадной чужого дома. Чувства наконец взяли верх, и девушка разрыдалась, с трудом сдерживая крик. Она хотела, умоляла себя поверить в то, что всё ей привиделось. Возможно, ей бы даже это удалось, если бы не чёрный снег, опадавший с её плеч.
