Север

Север не терпит лжи.

Люди севера, настоящие люди, немногословны и принимают человека как есть. И относятся со снисхождением к его несовершенству и слабостям. А в суровых условиях человек раскрывается быстро. Говорю по собственному опыту. Судьба сталкивала с такими людьми.

Если бы я, к примеру, соврал – или просто утаил что-то – те, кто рядом, отнеслись бы к этому с пониманием: что ж, у человека вот такая проблема. Вот такой он. Надо принимать во внимание.

Так мне кажется. Может быть, я ошибаюсь. Хотя не думаю. Есть у меня свой таёжный опыт, людей повидать пришлось всяких-разных… Тайга долго будет испытывать тебя – и морозом, и гнусом, и неудобствами. Чтобы однажды вдруг и сразу решить – подходишь ты ей или нет. И потом – либо уезжай поскорее, либо прими её в своё сердце. Думаю, с Севером так же.

Север молчалив. Чисто внешне это проявляется в банальном отсутствии связи. Здесь вечером не позвонишь друзьям: как, мол, у вас там, на большой земле? Ну, нет такой возможности. Но зато эта оторванность оборачивается чем-то настолько огромным, что заставляет человека пристально всматриваться в самого себя… Сначала этого и не осознаёшь, и лишь вдумываясь в своё состояние (да, такая возможность там предоставляется редко: свободного времени не так много) понимаешь, что ты уже не тот, не такой, каким был раньше. Мудрее, что ли? Не совсем то слово. Вот: спокойнее. Размереннее. Основательнее. И терпимее к другим, которые ещё не до конца вобрали в себя главное, основное настроение бескрайнего и безлюдного пространства.

Помню, как я был поражён, когда после двух лет безвылазного пребывания в тайге возвращался к городской жизни. И из окна вагона увидел троллейбус. Чёрт возьми, я совсем забыл, что на свете существуют троллейбусы! Вот до какой степени тайга вошла в меня, изгнав из памяти самые обычные, повседневные реалии.

С Севером, наверняка, ещё круче.

Сейчас мне за шестьдесят, но в молодости меня манило желание отправиться куда-нибудь к чёрту на рога. Не на день-два, а надолго – нет, не насовсем, конечно. Но надолго. Стать смотрителем маяка. Или завербоваться на зимовку в Антарктиду. Чтобы на своей шкуре испытать каково это – быть наедине с планетой Земля. Тянуло, да. Но не вышло: профессия моя никак не подходила для таких авантюр. Хотя, почему – авантюр?

Может, это я сам себя ограничивал? Не знаю. Но разработчик военной радиоэлектронной аппаратуры на цифровых интегральных микросхемах как-то плохо укладывался в коллектив полярной станции. Равно как и веб-программист – эту профессию я освоил после того, как первая перестала быть востребованной с распадом Союза. Не знаю, прав я или нет, что делал мало таких попыток. Но – как было, так было – не получалось. Да и по здоровью, думаю, туда не подошёл бы: язва желудка всё-таки. Хотя, повторяю, хотелось.

Север…

А куда, собственно? На Новую землю? На остров Врангеля?

Наверно, это не принципиально. Скорее, наверно, куда-то на материк. Южный берег моря Лаптевых. Или Командоры – это хоть и не север в полном смысле, но тоже край земли.

Я вот, кстати, не могу понять: почему это меня, городского жителя, так тянет в неуют.

Ведь прекрасно помню и сжигающий кожу мороз, когда ухо или нос незаметно и очень быстро белеют – это звоночек: обморожение! И голод, неизменно возникающий через час после любой еды: организм на лютом холоде быстро расходует калории. И неудобство одежды, когда приходится наворачивать на себя бесконечное количество слоёв для защиты от ледяного воздуха.

Но всё это искупается ощущением единства со вселенной, которая глядит на тебя бесчисленными искрами далёких звёзд с пустого заиндевелого неба. Когда всё замерло, когда холод проникает в самое сердце – и, оказывается, это вовсе не смерть, а нечто огромное, чему нет названия, но которое отныне становится частью тебя.

Я прекрасно понимаю, что Север для меня закрыт навсегда. Возраст.

Но всё же одна возможность есть.

Никто никогда не исследовал до конца все способности мозга. Обычного человеческого мозга, наделённого кроме умения фантазировать ещё чем-то особым, что позволяет быть приобщённым к невероятному дару сопричастности. Как можно назвать чувство, когда почти физически ощущаешь, песчинки, переметаемые ветром? Если эти песчинки – на Марсе, например?

Не спорю, это даётся не всем. Это сродни тому редкому умению инженера, когда, закрыв глаза и отрешившись от всего, мысленно находишь причину неисправности сбоящей схемы – просто по проявлениям этой самой ошибки. И точно, до конкретной микросхемы, знаешь – где произошла ошибка, какой именно элемент следует заменить.

Я за всю свою жизнь встретил всего двоих специалистов, которые превосходили меня в умении чувствовать схему. Но которые были так увлечены именно радиотехникой, что даже не помышляли о возможности применить это своё умение в другой области, попросту не обращали на это внимания.

Так вот. Если упражняться, если снова и снова пытаться дотянуться до того, что ты хочешь увидеть и ощутить – как бы оно ни было далеко – можно добиться определённых результатов. И таки увидеть то, что скрыто от других.

Многие скажут: чушь. Крыша едет у товарисча.

Не стану спорить. Это всё так. И не так. Каждый прав по-своему.

В рассказе Шекли «Призрак-5» есть такие строки:

«Тут же Грегору вспомнился виденный однажды сеанс гипноза. Гипнотизер внушил испытуемому, что прижжёт ему руку горящей сигаретой, а прикоснулся кончиком карандаша.

За считанные секунды на руке у испытуемого зловещим багровым пятном вздулся волдырь: испытуемый уверовал, будто пострадал от ожога.

Если твое подсознание считает тебя мертвым, значит, ты покойник.»

Про такие вещи с гипнозом слышал каждый. Это работает. Реально работает.

Если моё подсознание уверено, что я вижу Марс, я действительно его вижу. Он для меня реален. А цитату Шекли я привёл для того, чтобы показать: я такой не один. Другие люди тоже осознают возможности психики. А называть Шекли (да и многих других!) ненормальным вряд ли будет корректно.

Так вот, именно таким образом я могу бывать там, где хочу. Именно так для меня доступен Север. Именно так я черпаю информацию о нём.

И, собственно, что?

Да ничего.

Огромное пустое пространство под бескрайним небом – прекрасная возможность побыть наедине с собой. Почувствовать себя тем человеком, которым предназначено быть именно мне. И быть честным с собой. Любая внутренняя грязь на фоне чистого снега видна особенно хорошо.

Север не терпит лжи.