Подземная авиация (5)
5
А потом была присяга и отполированный тысячами прикосновений приклад автомата – без патронов, патроны не выдавали никогда, даже при нахождении на посту: не от кого было здесь этот пост охранять. И неожиданный скандал: рядовой Синицын из соседнего отделения наотрез отказался брать оружие в руки:
– Я христианин-баптист, нам этого нельзя.
Вот забегали-то офицеры! Вот шипел и плевался Пидадон! Это ж надо – идеологический прокол, недоглядели. Артур сам слышал – случайно оказался возле кабинета командира части Юркина, за чем-то в штаб послали – как комбат орал на несчастного Ахтыблина:
– Ты кого, нах, привёз? Ты, твою мать, что, под трибунал захотел?! Ты инструкцию по отбору кандидатур читал – никаких, ять, баптистов-еговистов?!
– Товарищ подполковник, так военкомат…
– Молчать! Я-то товарищ подполковник, мне и полковником быть, и генералом, а вот ты у меня навсегда лейтенантом останешься, распердяй грёбаный! Слово офицера!
И счёл Артур за лучшее побыстрее исчезнуть. Ну их, с ихней офицерской честью. Паны дерутся, а у холопов чубы трещат…
Как бы там ни было, а Синицына они больше не видели. Откомандировали его из части, так прямо через час и отправили, а куда – не спрашивал никто. Секретность, куда там. Себе дороже.
Короче, приняли присягу. Почему этот день считается праздничным, непонятно. Постоянные построения, проверка личного состава по списку (а куда отсюда денешься-то?! Идиотизм…). В парадной форме: ни тебе сесть – борони Бог, пятно посадишь; в столовой тоже следи, чтоб не брызнуло… А всего-то праздничка, что пирожное в рацион добавили, корзиночку с кремом. Лучше бы поспать разрешили, этак часов пять лишних…
Выручил Лукинский. Пришёл, независимый, гордый. Как всегда, в полевой форме и новеньких своих кроссовках. Пилотам так разрешено, оказывается. Ремень на… Ну, ниже пояса гораздо.
– Снимай нах парадку, пошли!
– Куда?
– Еб@ть верблюдá.
–А как же…
– Гребе я уже сказал.
Так Артур попал в святая святых – командную рубку, откуда пилот управляет вверенным ему «кротом». Великого сонма приборов, как в кабинах современных аэролайнеров, к удивлению его, не было. Был экран компьютера – вот там да, опций было немеряно; был штурвал, похожий на руль в автомобиле, только с вырезанной передней частью. И всё. Никаких тебе педалей, всяких там тормозов-сцеплений, никаких кнопок и рукояток.
– Всё здесь, – Лукинский положил руку на экран. Тут же, видимо, произошло сканирование и опознавание отпечатков пальцев, и на экране появилась надпись «идентификация успешна, готов к работе». Потыкав пальцем в клавиатуру, Лукинский выбрал режим ввода данных.
– Теперь ты.
– Что я?
– Головка от х@я. Приложи руку к экрану и не дёргайся, пока я не скажу.
Личные артуровы данные были успешно внесены в бортовую ЭВМ, после чего несколько раз была проделана операция входа-выхода. Ничего сложного.
– Понял?
– Конечно.
– Значит, так. Сейчас у тебя ограниченные права. Это значит, что ты можешь управлять бортом в любом режиме, исключая боевые пуски. Вот тренировкой сейчас и займёмся.
– Я что, поведу машину? Сам?
– Сам, сам. Только это не машина, а борт.
– Аборт, понял.
– Пошути ещё. Я тебе не Гребе, я таких дюлей навешаю – мама не горюй.
– Да я…
– Проехали. Сначала поведу я. А то ты всю базу развалишь.
– Как это развалишь?
– А так это. Помнишь землетрясение на Гаити?
– Ну.
– Х@й гну. Тоже один придурок вроде тебя полный газ дал, а глубина всего километров пять, да плюс тектонический разлом. А потом доказывай, что ты ни при чём, что там и так всё на грани балансировало…
– Так это мы?! В смысле – наши…
– Нет, не наши. Американцы. А помнишь, в Океании случилось цунами знаменитое? Китайцы. Хотя и японцы там рядом крутились… Вот и у нас такие случаи бывают. Я лично знаю тех ребят, что одиннадцатого сентября прямо под башнями-близнецами прошли, всего в ста метрах под поверхностью. А ты думал, они сами собой рухнули? Стояли-стояли – и гробанулись?
– Да зачем?..
– Зачем, зачем… Наши наблюдали, а штатовцы засекли, вот и пришлось уходить на полной скорости. Долбанули бы торпедой, и хана. Армия – это тебе не в бирюльки играть. Это я не про тот случай, а вообще. Как говорится, иногда, чтобы спасти миллионы, приходится жертвовать тысячами. Случайность, но нам-то готовым нужно быть всегда и ко всему. Думаешь, ты сюда просто так угодил? Да нас, кандидатов, госбезопасность с детского сада отслеживает! И если сюда попал, значит, достоин. Обладаешь нужными качествами. Тут случайных людей не бывает. Даже Пидадон – и тот на своём месте. «Всему, что движется, мы отдаём честь, всё, что не движется – красим», – очень похоже спародировал он голос замполита. – И учти, проверять тебя будут постоянно. И не только тебя, всех. Просто тебя лично я курирую. И чтобы из учебной в боевую часть попасть, попахать придётся, это я обещаю.
– Да я ничего…
– Ничего – пустое место. Привыкай, чтобы служба мёдом не казалась.
Тем временем Лукинский аккуратно и бережно стронул "крота" с места. Был этот аппарат совсем не такой громадный, как тот, на котором Артур прибыл в часть. Поэтому, наверно, при движении его заметно потряхивало – примерно так, как потряхивает небольшой самолётик по сравнению с гигантским лайнером.
–И ещё, – проговорил Лукинский, не оборачиваясь. – Никогда никому не задавай вопросы о принципе движения. Твоё дело – уметь пользоваться. От себя скажу, что наши яйцеголовые закрутили что-то с преобразованием времени. При этом возникают оч-ченно интересные моменты. Которыми нам сам бог велел пользоваться.
– Как это?
– А так. Иногда время полёта не совпадает с тем временем, которое за бортом. Понял?
– Нет.
– Ёмть! Пример. Прибудем мы сейчас обратно в часть, а там уже неделя прошла. Теперь дошло?
– Ну… Допустим. Почти. А как пользоваться-то?
– Баран тупой. Сейчас махнём на какой-нибудь остров, искупаемся, бананов поедим… И ничего тебе за это не будет. Временнáя сингулярность – словосочетание это запомни, пригодится. На любой вопрос тверди – временная, мол, сингулярность. Никто не докажет, да и до@бываться особо не будут. Главное, бортовой хронометр не забыть перепрограммировать.
– Клёво!
–Думаешь, Котиков, Дросу и Цеков где сейчас?
– Теперь догадываюсь.
– Так вот, хочешь знать моё мнение? Долбо@бы они! Чересчур стали борзеть, доиграются скоро. Максимум неделя за два месяца, запомни – вот крайний срок. Иначе заметят, или какая сука стукнет от зависти. А нам этого не надо, понял?
Упомянутые младшие командиры (из которых пилотом был только Дросу) действительно отсутствовали уже вторую неделю, чему подчинённый личный состав был только рад, руководствуясь старой армейской мудростью: держись подальше от начальства, поближе к кухне.
– У тебя с английским как? – внезапно сменил тему Лукинский.
– Нормально, а что?
– Ничего. Бывает нужно. Садись за штурвал. Карта и горизонт на экране, сам видишь. Это вот джойстик скорости: так – больше, так – меньше. Баранку от себя – спуск, на себя – подъём. Смотри на поверхность не вылети.
– А что будет?
– Борту – ничего, а тебе мало не покажется. А если над тобой город? Люди? Представил?
– Понятно… А какая предельная глубина погружения?
– Нет предельной глубины. Есть предельное время нахождения в магматических породах. Полчаса. Если больше – значит, писец. Расплавишься. Да ты не транди, а берись за управление. Это жопой прочувствовать надо…
Так Артур впервые принял в свои руки управление удивительной подземной машиной. Управлять ею оказалось несложно, единственное, что ему не удавалось – трогаться с места. То есть трогаться плавно, без того, чтобы перегрузка не втискивала тело в жалобно скрипящее кресло, а сзади за аппаратом не рушились не успевающие затягиваться пустоты. Лукинский смеялся, называл его резвым козлом и обещал, что со временем навык появится.
Со временем изучил Артур и материальную часть. Вооружение – правда, пока чисто теоретически, без практических стрельб; системы жизнеобеспечения и спасения – оказывается, имелись на борту специальные капсулы, наподобие этакой подземной катапульты, обеспечивающие доставку на поверхность с глубины до пятидесяти километров. И, конечно, научился изменять системное время, это уж прежде всего.
А искупаться в океане они в тот раз всё же слетали. Артура после приевшейся мрачной картины подземелья поразила открывшаяся перед ним картина: ночь, песчаная отмель крохотного атолла, тёплый тропический бриз и в недосягаемой высоте – мириады звёзд над мерно дышащим океаном. И воздух, воздух – не тот мёртвый, равномерно изливающийся из вездесущих вентиляционных патрубков, а настоящий, влажный, полный звуков ночи и неведомых ночных существ. Только теперь он понял, как изголодался глазами без простой, казалось бы, возможности – просто посмотреть вдаль.
– Я всегда сюда прилетаю, – тихо сказал Лукинский. – Это ж рай земной. А мы со своими ракетами да казематами… Да что там.
– Спасибо, Лука, – так же негромко ответил Артур.
-
Подполковник Юркин мрачно мерил шагами плац. Проштрафившиеся понурой тройкой стояли, опустив головы. Неотвратимость наказания осязаемо висела на них тяжёлым бременем.
– Прохиндеи! – внезапно заводясь, проревел комбат. – Посмотрите на них! Эти отморозки подводят весь личный состав и бросают тень на доброе имя части!
Тысячеваттный прожектор, направленный на провинившихся, не оставлял сомнений – да, тень они действительно бросают.
Неведомо откуда приковылял батальонный пёс Дембель и уселся перед строем, ожесточённо скребя за ухом задней лапой. Нарушить торжественность строя и прогнать его никто не смел.
– Мало того, – продолжал Юркин, багровея шеей. – Мало того, что они совершили самовольную отлучку. Они употребили водку. Свиньи! Более того – они притащили её в расположение части!
Он свирепо оскалился и ткнул пальцем под ноги, в чёрную хозяйственную сумку, сиротливо стоящую посреди выстроенного буквой «п» батальона.
– Сержант Котиков! – рявкнул разъярённый комбат, брезгливо шевеля сумку носком сапога.
– Я! – обречённо откликнулся один из уныло стоящей группы.
– Немедленно уничтожить спиртное! Своими руками!
– Есть…
Пёс Дембель, склонив голову набок и приподняв одно ухо, внимательно наблюдал за происходящим. Сержант (без ремня, заметно помятый после ночи в КПЗ) открыл звякнувшую сумку и достал первую бутылку. Подняв её дрожащей после вчерашнего рукой, он разжал пальцы.
– Шпок!
Бутылка плотно хлопнулась донышком на ровный камень плаца, но в силу неведомой случайности осталась невредимой. По строю пронёсся еле слышный смешок. Котиков, спохватившись, схватил бутылку и ахнул ею с такой силой, что брызги долетели до первых рядов.
Дальше пошло как по накатанному. Котиков, словно автомат, доставал очередную пару сосудов (была среди этого великолепия не только водка, но портвейн и даже ликёры) и, хлопнув их друг о друга, на секунду замирал в скорби над могилой бесплодно проливаемых надежд.
Привлечённый странным запахом, Дембель, вертя хвостом, подбежал как раз к тому моменту, когда содержимое сумки закончилось, и сержант Котиков каменно застыл, как горестный монумент над курганом с павшими героями. Лизнув образовавшуюся лужу, пёс поднял голову и горестно завыл.
– Дежурный по части! – взревел Юркин. – Немедленно убрать кобеля! Младший сержант Котиков, привести плац в порядок!
Лейтенант Ахтыблин опрометью бросился ловить Дембеля, который, воспринимая это как новую игру, весело запрыгал вокруг него. Котиков голыми руками пытался сгрести битое стекло обратно в сумку. Юркин, с прыгающим лицом, наблюдал за этими манипуляциями, сатанея всё больше. Выставив вперёд указательный палец, он сдавленным от ярости голосом – но так, что слышно было всем – проклокотал, захлёбываясь злобой:
– Всех прохиндеев разжаловать! Двадцать суток гауптвахты каждому! Я вам покажу, как родину любить!
После чего повернулся и, неразборчиво матерясь, направился в штабное помещение.
- продолжение следует -
Честно сказать, немножко цепануло меня упоминание 11 сентября. Дело, наверное, в несоответствии ситуации и общего стиля. Не тот это юмор, как мне кажется. Впрочем, не претензия, просто говорю о впечатлении.
А туда же, в акиани скупнуться втихушку, как люди… а не убивцы поганые.
Вот псина душевный, и кликуха ему что ни на есть подходявая — самая сокровенная мечта, дембель... изверги… Ничего святого…