Он и Она

После долгого и скучного разговора с Дедом, продолжая кивать головой, Он шагнул в дверной проем.Перед ним была операционная комната, большая и мрачная. Стены, как и подобает стенам операционной, были отделаны квадратиками плитки нежно-голубого цвета. Та же самая участь настигла и пол. Он подумал, что с какой бы поверхности комнаты Онне смотрел, будь то пол или любая из четырех стен, положение помещения относительно земли выдавал бы лишь операционный стол. А перед столом стояла Она. Она была в мятной больничной сорочке, с завязками на левом боку. Волосы её беспорядочно вились и были похожими скорее на метлу ярко-рыжего цвета. Он сразу понял, что искал Он именно её.
Его же внешность бросила бы в дрожь любого. Слишком худой, болезненный, бледный. Волосы нуждались в стрижке и мыле, Он постоянно заправлял жалкое подобие челки за ухо. На лице очень явно проступали сосуды, казалось, что Он уже давненько мертв и его тело начало разлагаться. На нем был костюм-тройка, весь в черных блестящих пятнах и старые грязные ботинки, которые обычно носят строители. Но самым пугающим элементом его внешности были его глаза: у него не было радужки. Желтоватые глазные яблоки буквально светились в темноте отделения. Не смотря на подобный дефект,Он все видел.А главное -Он видел её, склонившуюся над трупом. Сначала Она ощупала грудь мертвеца, и, пропальпировав что-то, что на её взгляд было в трупе лишним, взяла скальпель, сделала надрез слева, в районе сердца. Вырезав несколько реберных хрящей,Она таки добралась до места, где должно было быть сердце но...
Она вытащила оттуда маленький шерстяной клубок, который ритмично двигался, в такт вдохам и выдохам. Скорее всего это был котенок или еще как-то пушистый зверек. Его очень умилил тот факт, что Она проявила такую хладнокровность по отношению к телу себе подобного лишь бы спасти животное.
Она дала своему новому другу Алу немного мясца, и засобиралась. Он же решил остаться незамеченным и вышел из отделения. На лестничной площадке второго этажа, возле двери в хирургический блок, Он оставил свои ботинки и спустился на первый этаж.Зайдя в кабинет, его начало трясти, и, будто бы проснувшись, Он наконец-то почувствовал свое тело. Его глаза прокрутились в глазнице и радужка стала на свое привычное место. Отдышавшись, вспомнив все, что с ним произошло за последние пол часаи закутавшись в свой грязный пиджак, Он лег на кушетку и тут же заснул.
Утром следующего дня Он решил найти ее. Поднялся на второй этаж обулся, прошел через хирургический блок к палатам. И нашел Он ее сразу. У нее было круглое лицо, маленький, немного задранный нос, тонкая светлая кожа, широко посаженные круглые глаза. Они долго молчали и смотрели друг на друга. Ал все время терся возле их ног не решаясь запрыгнуть на коленки. Вместо ошейника Сан повязала котенку на шею катетер. Они проводили вместе дни и ночи, не произнося ни слова. Он часто бывал у Сандрайн в гостях. Сан была статной женщиной, с волосами цвета овса, ежедневно накручивающимися на старые металлические бигуди. Она носила строгие костюмы всех оттенков серого, и очень любила карминно-розовую помаду.
Сан часто укладывала его голову себе на грудь, гладила его и запускала свои длинные тонкие пальцы с ногтями под цвет помады в копну его черных жестких волос. Сан разговаривала с ним очень нежным, но холодным голосом, рассказывала ему о своей жизни, переживаниях, работе, увлечениях, о литературе. Сандрайн очень любила поэму "Вопль" и по частям читала её ему, останавливаясь для того, что бы объяснить отсылки Гинзберга, потому что там все не просто так. Но больше литературы Сан любила Его. Когда ее взгляд натыкался на его силуэт, сердце женщины вздрагивало, тело становилось мягким и теплым, связки прогревались, на руках и ногах появлялись мурашки. На пути к нему она уже придумывала тысячу тем для разговоров. Он понимал, что женщинам нужно давать разговаривать, потому был просто хорошим слушателем, позволял Сан наполнять его своей любовью, принимать все знания, которые она в него вкладывала, что бы в дальнейшем Он мог поддержать диалог на интересную ей тему.
Он был немногословен, кивал, легко улыбался, закрывал глаза, что бы Сан видела его удовольствие.
Утром в щели между дверью и стеной Он увидел мужчину в темно-коричневой шляпе, светло-коричневых брюках, средне-коричневом пиджаке и зловонной коричневой сигарой во рту, из-за постоянного курения которой у него обвисла с одной стороны губа. Мистер Денеб держал в руках портфель, смотрел прямо перед собой, стоя поперек коридора и выпятив свое пузо. Мистер Денеб был хвостом, тянущимся за неуловимыми преступниками-одиночками, творящими беспредел на его участке. С того времени, как на Детройт спустился смог и смрад, как его называли местные "Пятно", в городе стало намного больше психов, которые не просто убивали, грабили или насиловали, они творили зверства, заходившие далеко за черту морали, праведности, логики и человечности. Денеб не был религиозным человеком, он не верил в то, что Пятно- это грехи всего человечества, наконец-то нашедшие выход и проявляющиеся через людей со слабой верой. На его взгляд, это скорее было результатом нефтяного и энергетического кризиса, после которого большинство людей покинуло город, а те, кто не смог это сделать в большинстве своем были преступниками, нищими и неграми. Денем придерживался "Теории разбитых окон" и считал своим долгом навести порядок хотя бы у себя на участке даже ценой жизни. В конце коридора что-то зашевелилось, глаз Денеба зафиксировал движение. Мужчина выпустил из рук портфель и побежал по коридору. Он мгновенно сориентировался, и высунув в чуть приоткрытую дверь свою тощую руку, забрал бумаги. В них была информация обо всех зверствах, происходивших в городе, описания преступлений, фотографии людей, которые все это совершали, личные размышления Хвоста. Он быстро пролистал бумаги. На некоторых страницах Он останавливался на пару секунд, и странное чувство преследовало его от страницы к странице, будто бы Он все это написал. На одном из листов была фотография красивого парня, с бледным, худощавым лицом, жесткими черными волосами, челкой, заправленной за ухо. Человек на фото показался Ему до боли знакомым, но выудить из памяти события, связанные с этим лицом Он не мог. Все, что он мог- это пойти к Сан и показать ей бумаги. Сан сразу все поняла и велела Ему на некоторое время перебраться на козырек над крыльцом. Он вспомнил, что когда-то это было его любимым местом, самым отрадным уголком в городе. Все происходящее на этом козырьке скрывала старая ива, чьи ветви закрывали его будто шторы. Там ему пришлось провести какое-то время.
За эти дни в больницу приходило множество людей. Они были разными. Кто-то приносил с собой камеры, кто-то оружие. Ночью же здесь появлялись люди, облаченные в черное, они пели песни на латыни и пили много вина. После них приходили люди с длинными накрахмаленными белыми капюшонами. Поначалу Он с интересом наблюдал за происходящим, но со временем перед его глазами все четче вырисовывался образ Её. Когда Он видел её лицо, будто наяву, Он просто смотрел в её зеленые глаза, и понимал, что перед ним Она. Днем на дерево влезли дети, старшая девочка и младший мальчик. На девочке было испачканное длинное зеленое платье с передником, на голове был чепец, а на мальчике- соломенная широкополая шляпа, черные штаны на подтяжках и серая рубашка.
Лия и Якоб влезли в окно к Сан. Видно, это были её уличные дети, они всегда могли обратиться к Сан за помощью и поддержкой. Выйдя обратно на козырек, Лия держала в руках три сдобных булочки. Якоб хотел взять две, но Лия считала, что гостинец от Сан нужно делить в пользу старшего. Сначала они начали ругаться, потом дело дошло и до драки. В этот момент Она вылезла на крышу и начала разнимать малышей. Не пророним ни слова, Она разделила одну булку на две ровные части и раздала их детям. Шум , созданный детьми, привлек внимание завсегдатых больничного крыльца - женщин в длинных черных одеяниях. Миф, круживший вокруг здания, о том, что внутри никого нет,тотчас рассеялся и женщины начали сходиться к козырьку и наблюдать за развернувшейся на нем сценой. Тут одна из них, та, у которой был самый длинный подбородок, самые узкие глаза и самые рыжие волосы заметила в тени ивы Его. Она начала очень громко и грубо кричать, на ее висках проступили жилы, глаза покраснели. Волна ярости, которую запустила Предводительница, захлестнула всех женщин. Они повытаскивали кортики из своих портупей, стали яростно ними размахивать, выкрикивая групповые вычитки изгнания беса. На крик выбежала Сан. Она не вымолвила ни слова, лишь прошлась ледяным взглядом по всем женщинам, и крик утих. На встречу Сан сделала шаг Предводительнице. Она начала говорить о Пятне, о грехопадениях, осквернивших тела слабых духом людей, о бремени, возложенной на нее Мессией и всеми жителями города, которое она сможет сбросить лишь убив последнего из нечестивых духом. Сан продолжала молчать. Она не смотрела на Предводительницу, создавалось ощущение, что она наблюдала за чем-то, что было позади нее. Внезапно Сан вытащила трехклинковый нож и ввинтила его в правый бок Предводительницы. Хлынула кровь. Удар был смертельным, лезвия ножа исключают малейшую возможность выживания при попадании в жизненно важный орган. Лезвия оставили вместо печени, мышц живота и связок лишь кровавое месиво. Она упала замертво. Остальные исчезли.
Через неделю в больницу наведался коллега Денеба, мистер Хамиш. Его насторожило внезапное исчезновение Денеба, после того, как он выявил желание посетить больницу, как место, попадающее под его юрисдикцию и в котором вероятнее всего мог бы скрыться один из преступников. Хамиш обошел первый этаж и ничего не нашел. Поднялся на второй этаж, прошелся по палатам. В одной из комнат он нашел старуху в старом, нечёсаном парике. Возле нее лежала дамская сумка, от которой исходил смрад разлагающейся плоти. Под ногами лежала ссохшееся сердце, захваченное, будто в лассо катетером. В кабинете главной медицинской сестры он увидел манекен времен Второй Мировой Войны. Манекен был одет в серую униформу, на нем показывали методы оказания первой медицинской помощи. Окно кабинета выходило на козырек, который затеняла старая Ива. На козырьке лежали тела совсем юных амишей. У них были выклеваны глаза, разорвана одежда. На их телах были написаны молитвы о спасении души, а вокруг лежал десяток дохлых воронов. На выходе из операционного блока стояла пара старых строительных ботинок.