Подземная авиация (18)

18

В части же события продвигались своим чередом. Командованию были продемонстрированы боевая выучка и профессионализм экипажей вкупе с возросшей военной мощью. Для этого была объявлена боевая тревога и даже активизирован местный сегмент системы «Периметр», носивший на западе название «Мёртвая рука».

– Вольно, вольно… – кивал головой утомлённый министр. – Молодцы. Такие орлы да с такой техникой никакому врагу не по зубам!

Сержант Зайцев, возглавлявший своё отделение, беспрекословно соглашался с озвученным суждением. Ещё бы! Да у него один амбал Байдиков запросто бы мог выиграть небольшую войну. Причём даже без всякой техники.

Вскоре рядовому составу разрешили вернуться к обычным занятиям, а приятная фаза инспекции вступила в завершающую стадию. После отбоя офицеры (исключая, естественно, томившихся в наряде), скрашивая скромным застольем суровые армейские будни, в массовом порядке познали смысл жизни, постигли дзен и приступили к философским беседам. То и дело возникали глубоко осмысленные диалоги, наподобие такого:

– Нет-нет, только водка… Пиво, господа, не делает человека лучше.

– Но оно хотя бы пытается!..

– Да, но что значит попытка без чётко выраженных результатов?

– Ах, без результатов?! Наливаем…

Все три пивных ящика были достойным образом оприходованы, поэтому в малогабаритном штабном сортире создалась непредвиденная очередь. Томящийся полковник Юркин, не смея беспокоить вольготно расположившегося внутри министра, вынужден был снизойти до посещения солдатской уборной. Ворвавшись в помещение (рост внутреннего давления в организме весьма способствовал суворовской быстроте и натиску), он во весь свой гигантский рост воздвигся над очком. Блаженство, однако, длилось считанные секунды: как только вырвавшаяся на волю струя достигла дна, сработали безжалостные законы физики. Сопротивление среды между катодом и анодом люстры Чижевского упало ниже пробойного, и полковник получил жесточайший высоковольтный разряд.

Надо признать, анатомические данные комбата восторжествовали над электрическим ударом судьбы: хотя он и пал на колени, но при этом не замочил ни репутацию, ни военную форму. Полковник был повержен, но не сломлен. Более того, он проявил несгибаемую силу духа и с боевым кличем «твою мать!..» при помощи попавшейся под руку швабры одним махом низверг коварное изобретение инженера Чижевского, доказав на деле, что перед идейной устремлённостью ничтожны все ухищрения технической мысли. Люстра канула в очко, переведя всю систему в режим короткого замыкания.

Однако технический гений разработчиков военной техники, конечно же, предусматривал и такой поворот событий. Генераторный блок не выключился, не сгорел и не прекратил работу. Более того, даже в таких непростых условиях он продолжал выдавать номинальную мощность. И теперь упавшие в зловонную жижу провода принялись разлагать содержащуюся в ней влагу на кислород и водород.

Не следует думать, что такие ситуации – имеется в виду офицерские возлияния – слишком уж частое явление в вооружённых силах. Это не так. Но в этот раз фортуна решила-таки выкинуть свой фортель: совпадения факторов, имеющих даже мизерную вероятность, иногда могут иметь место. И примерно через полчаса ефрейтор Гребе, неизвестно каким образом попавший под эту практически не имеющую аналогов волну конвергенции, вошёл в помещение санузла, имея в зубах дымящийся неуставным образом экземпляр сигареты Camel. Потомок арийской расы тоже праздновал день рождения: по стечению обстоятельств он совпадал с аналогичной датой комбата Юркина. По упомянутой причине ефрейтор был утомлён алкогольной интоксикацией до статуса частичной невменяемости.

О философском состоянии умонастроения Гребе может свидетельствовать фраза, глубокомысленно оброненная им при взгляде на потолок:

–А так ли уж добер ман такая собака?

Не стоит пытаться искать какой-то смысл в этом высказывании. В случайностях вообще содержится минимальное количество смысла. Решительно осудив недостойное поведение ефрейтора, вернёмся к событиям текущей ночи. А они разворачивались своим чередом.

Пидадон вернулся в часть явно не в духе. Придравшись из-за какой-то мелочи к дежурному по автопарку сержанту и объявив тому пару внеочередных нарядов, разгорячённый майор вошёл в штаб, надеясь поправить настроение участием в финальной стадии заседания инспекционной комиссии. И тут ему в глаза бросился обновлённый план части, закреплённый на стене генералом-инспектором совместно с убывшим Степановым. Вернее, не весь план, а один из его фрагментов, по недосмотру приклеенный вверх ногами. В результате штабная казарма оказалась повёрнута к плацу задом (что не соответствовало действительности), более того – флаг части, поднимаемый на утреннем разводе, находился в совершенно неподобающем месте. Скривившись, Фитюк мысленно наградил обоих военнослужащих, принимавших участие в обновлении документации, нелестными эпитетами. Вслух он это повторять, естественно, не стал.

Однако, когда, принеся новый тюбик с клеем, он приступил к отдиранию неправильно висевшего листа, его остановил случайно оказавшийся поблизости Лукинский:

– Товарищ майор! Что вы делаете?!

– Да вот исправляю ошибки! – долго сдерживаемое раздражение Пидадона прорвалось, наконец, наружу. – Что за бестолковый солдат этот Степанов! Ничего невозможно доверить!

– Подождите! Этого делать нельзя!

– Почему это?!

– Как почему?! Видите – вот подпись. Вы что, собираетесь отменить то, что утвердил сам министр обороны?!

Пидадон осёкся. Действительно, если подумать, то может произойти неприятность. Ещё неизвестно, как высокий генерал отнесётся к такому самоуправству. Что для него какой-то там майор…

– Что же делать? – в замешательстве спросил он.

– Как что? Выполнять указания командования, разумеется!

– В смысле?

– В том смысле, что придётся перестроить штаб и перенести флагшток. Согласно утверждённому плану. Всего-то делов.

Пидадон недоверчиво посмотрел на схему, прикидывая возможные изменения.

– Но… Но тут получается, что мой кабинет оказывается там, где сейчас уборная?

– Что же делать. Не беспокоить же министра из-за такой мелочи!

Замполиту на миг показалось, что глаз лейтенанта как-то издевательски блеснул. Но, конечно, такого никак не могло быть на самом деле.

Прогнав чёрные мысли, майор Фитюк решил отложить проблему на утро, а пока – интеллектуально и эмоционально развлечься в элитном обществе. И хотя министр обороны пожелал с часок отдохнуть в отдельном помещении, весь остальной бомонд расположился в кабинете комбата. Но судьба и тут лишила майора заслуженного отдыха: всеобщее добродушие и расслабление воли прервал ворвавшийся сержант Котиков. По-уставному сделав три строевых шага в направлении комбата, он вскинул руку к пилотке:

– Товарищ полковник, борт 007 перешёл в автономный режим и готов к пуску ядерных торпед!

– Что?!

– Он включён в систему «периметр» и действует штатно…

– Бл@дь!!!

Юркин, как настоящий боевой офицер с традиционной алкогольной ориентацией, в экстремальных ситуациях трезвел буквально на глазах, максимально напрягая не только кору, но и древесину головного мозга. Вершиной неимоверных интеллектуальных усилий явилось мощное вербальное деяние, запрограммированное в организме на уровне погонных звёздочек:

– Боевая тревога!

Взревела сирена. Рассыпая на бегу адреналин, офицеры ринулись в автопарк, где тщетно пытавшийся остановить толпу караульный был мгновенно смят и приведен в состояние полного ничтожества. Более серьёзных последствий удалось избежать только из-за того, что патроны часовым предусмотрительно не выдавались никогда.

Борт 007 мирно отсчитывал минуты до ядерного апокалипсиса. Впрочем, не совсем минуты: до автоматического пуска торпед оставалось чуть более полутора часов. Да и сами торпеды должны были следовать до намеченных целей не менее полусуток: всё же земная твердь накладывала определённые скоростные ограничения. Реально же времени было гораздо меньше: через какое-то, явно небольшое, время должен был вернуться в рабочее состояние министр, удобно устроившийся отдохнуть на кожаном диванчике в задней комнате за кабинетом комбата. И хотя звукоизоляция данного помещения находилась на должном уровне, слишком долго августейшая дремота продлиться не могла. А предстать перед венценосным начальством в роли проштрафившегося командира части… Нет, этого Юркин даже представить себе не мог. Вот ядерную атаку на США мог, а этого – ну никак!

- продолжение следует -