Летняя спячка и явление Музы
Как известно, в дикой природе хомяки устраиваются для спячки зимой. Но Хомяк из Библиотеки Воображения не в дикой природе. А потому его спячка обычно случается летом. Особенно если лето удачное, урожайное и наполненное заботами. В такое лето я очень редко приношу Хомяку новые интересные истории и еще реже интересуюсь его делами. Свинство первостатейное, но что поделать, иногда не остается ни сил, ни времени, ни желания.
Некоторое время Хомяк ворошит листы переводов и грустно слоняется между полок. Трогает лапками корешки любимых книг. С протяжным вздохом оглядывает заманчивые ряды томов с еще не переведенными историями. А потом начинает строить себе логово. Сооружает под столом целый бункер из подушек и покрывал. Внутрь натаскивает ворох теплых мягких одеял, а после забирается туда сам.
Вот и этим летом Хомяк забрался в свой Бастион Одиночества, заткнул вход большой подушкой с желтыми бабочками на наволочке. Намотал на себя несколько одеял и свернулся клубком. Похоже, что решил окуклиться для превращения в Пегаса.
В таком виде Хомяк пребывал довольно долго. На редкие попытки выманить его хорошей историей не реагировал. В лучшем случае просовывал лапку между подушек и отмахивался. Мол, потом посмотрю, отстань. И я отставал. Все равно его теперь и залпом тысячи поэм не разбудить.
Приближалась осень. Запахло сырой нагретой землей, прелыми листьями, дымом, спелыми яблоками и запеченной в золе картошкой. Потянулись в теплые края перелетные птицы. Но кто-то с разгона влетел в окно Библиотеки Воображения. Как это смогло проникнуть сквозь закрытое окно и не разнести его вдребезги – великая загадка вселенной.
Этим самым кем-то оказалась миловидная барышня округлых форм, ростом на голову выше Хомяка. Копна апельсиново-рыжих кудрей на голове. Из-под белой туники проглядывает камуфляжный костюм. На ногах неоново-зеленые кроссовки. За плечами рюкзак, который никак не мешает трепещущим стрекозиным крылышкам. В руках пачка печенья, которое гостья уплетает прямо в полете.
Перелетная Муза была нечастой, но привычной гостьей в Библиотеке Воображения. Она заложила вираж-другой, высматривая Хомяка. Из кармана ее рюкзака на резких поворотах просыпалась контрабандная пыльца фей. В результате воздушной разведки в Библиотеке возникла стая крохотных розовых слоников, парящих на мотыльковых крыльях. На столе столпились пять огромных жаб с золотыми коронами на головах и в горностаевых мантиях. А из стены проросла огромная ветка, на которой не было двух одинаковых листьев, каждый был от другого вида деревьев. Этот ночной кошмар ботаника использовали как насест два ворона – черный и белый. Птицы затеяли спор о символике цвета и света в мировой религиозной поэзии. Попавший под удар пыльцы, приблудный таракан лихо закрутил вверх усы, выхватил стяг из прибитых к палке плывущих и меняющих форму часов, громко запел «Марсельезу» и умаршировал в неизвестном направлении. Где вот его потом ловить?
Не обращая ни малейшего внимания на возникающий вокруг первородный хаос, Муза еще раз оглядела Библиотеку. Хомяка не нашла, подлетела к одной из верхних полок и выдвинула толстую книгу. Извлекла из ниши за ней бутылочку с жидкостью ярко-синего, как верещагинское небо, цвета. Муза еще раз огляделась, сунула на то же место мешочек с фейской дурью, то есть, пыльцой, и задвинула книгу на место. Ловким ударом по донышку выбила пробку, крутанула бутылочку и залпом осушила. Яркие волосы Музы запрыгали во все стороны веселыми пружинками. Перелетная Муза икнула, выпустила изо рта сотню мыльных пузырей, лопавшихся со звуком детского смеха, закусила последней печенькой и выкинула через плечо и пачку, и бутылку.
После очередного облета логово Хомяка было обнаружено. Муза классической вандамовской вертушкой снесла все сооружение из подушек и рванула на себя одно из одеял. Хомяк несколько раз перевернулся в воздухе и шмякнулся на пол. Едва он успел подняться, как был многократно обнят и затискан Музой. Отпустив Хомяка, она со смехом совершила ряд сложнейших пилотажных фигур, от которого знаменитые «Стрижи» поседели бы на месте, и взмыла к потолку. Оттуда Муза спикировала прямо на стол. Раскидала, словно кегли, боровшихся за трон жаб в горностаях. А от их трона из книг и свитков остались лишь два самых толстых тома, служившие основанием. На них тут же расселась Перелетная Муза.
Помятый и заспанный Хомяк взобрался на стол. Осмотрел оттуда творящееся в Библиотеке безобразие и схватился за сердце. А потом принялся верещать и ругаться. Сперва Муза только покатывалась от хохота. Затем вытащила из рюкзака блокнот с красным сердцем на обложке и стала что-то строчить огромным золотым пером. Вот точно знаю, что этот пушистый гад запрятал где-то «Словарь полиглота-матершинника». И не делится. Когда Хомяк замолчал, чтобы набрать побольше воздуха, для продолжения декламации того самого словаря, Муза сунула ему в рот печенье. Теперь Хомяк выглядел как некий космический монстр, попытавшийся проглотить «Сокол Тысячелетия».
Пока Хомяк пытался расправиться с неожиданным угощением, Муза вывалила к его ногам из рюкзака целую гору листов, тетрадей и блокнотов. Она хвала их один за другим, зачитывала отрывки, тыкала в лицо Хомяку и тут же бралась за новый. Хватала с полок и раскрывала неизвестные тома еще непереведенных историй. Хомяку едва удавалось не скрыться под этими стремительно растущими завалами. Наконец, Муза не выдержала его бездействия, схватила пушистого засоню за шкирку, водрузила перед кипой чистых листов и сунула в лапы перо. Хомяк попробовал сопротивляться, но осознал бесплодность своих попыток и взялся за писанину. Муза еще некоторое время летала вокруг, обдавая Хомяка ароматами дальних странствий, вещала и размахивала руками. Утомившись, она уселась отдохнуть на ту же кипу книг, из которой жабы вновь начали строить трон. Убедилась, что Хомяк принялся за работу, осмотрела стол и Библиотеку, потрепала ее пушистого хозяина по голове и упорхнула в окно.
Хомяк посмотрел на творящийся вокруг него ужас. Под его взглядом ветка с воронами проросла наружу Библиотеки, жабы сбросили мантии и короны, а после повыпрыгивали в окно, которое само собой раскрылось. Розовые слоники трубно заревели и клином устремились на юг. Хомяк выудил из-под горы бумаг пузырек валерьянки, знакомым ударом по донышку выбил пробку, крутанул бутылочку и опрокинул в рот. Затем еще раз внимательно осмотрел фронт, а точнее – завал подкинутой работы, употребил еще один пузырек и принялся разбирать листы и блокноты.
Под той полкой, где Муза спрятала мешочек контрабанды, выросла многоярусная гроздь грибов с шляпкам в виде винных бокалов. В них со звоном падали прямо из воздуха сияющие капли. Звон и плеск складывались в незамысловатую мелодию. «Августин, Августин, Августин…» - звенели капли. Хомяк дернул ушами и стал подпевать, продолжая раскладывать листы бумаги и исписанные блокноты.
