Спрячь волосы, Эстер

  • Опубликовано на Дзен
Автор:
Partridge
Спрячь волосы, Эстер
Аннотация:
Незнакомец – серьезная обуза на ранчо. И главная проблема не в том, что еду теперь придется делить на троих, а уход за раненым потребует времени. Хуже всего, что в доме чужой, и этот чужой – мужчина.
Текст:

<><><>

Горячий пыльный сондо спускается с гор, значит, пора гнать овец домой и готовить ужин. Микаэль поднимает шейный платок до самых глаз и свистом подзывает Че – молодого норовистого жеребца, который пока ни на что больше не годится, кроме как собирать по пампасам их маленькую отару. Че послушно подходит, берет с ладони Микаэль кусочек вчерашнего хлеба и довольно прядает ушами.

- Хороший мальчик, - шепчет ему Микаэль, взбираясь в седло.

Лихо щелкая отцовским кнутом, она направляет овец к дому. Уже видны вдалеке крытые черепицей крыши родного ранчо, утопающего в пене цветущих яблонь, – Факундо Рескате посадил их четверть века назад, когда родилась его первая дочь.

Микаэль плохо помнит отца, ей было всего шесть, когда тот пропал в пампасах. С тех пор прошло уже десять лет, а яблони все цветут по весне и тяжелеют созревшими плодами осенью. Микаэль до сих пор верит, что это отцовские руки пригибают ветки к земле, чтобы младшая дочь могла дотянуться до спелых яблок.

Микаэль с опасением поглядывает на небо, где, растопырив перья на кончиках крыльев, сужает свои зловещие круги кондор. Еще не было случая, чтобы птица напала на отару, но Микаэль плотнее сгоняет овец друг к другу, приподнимается в стременах и, прикрывшись от солнца рукой, оглядывает окрестности.

На много лиг вокруг нет ни одной живой души, до ближайшего ранчо резвый Че долетает часа за три – это если без повозки. А до поселка с рынком, лазаретом, почтой и церковью почти день конного пути. Да и там почти пусто: с тех пор как не осталось свободных женщин, дети не рождаются, а мужчины всему на свете предпочитают чичу.

Говорят, раньше по черным, ровным, как доска, дорогам ходили быстрые железные кары. Они ездили сами, совсем без лошадей, на бензине, и до поселка можно было добраться за несколько часов. Но после того как запретили использование бензина, толку от мертвого железа не стало. Это случилось еще до рождения Микаэль, поэтому древний транспорт она видела только в старых журналах. Да еще в книгах, которые так любит Эстер. И сейчас ошибиться не может: в четверти лиги к северу посреди колыхания пампасной травы стоит железный сарай на колесах, очень похожий на кар. А рядом с ним кто-то лежит. Крупное животное. Или человек?

Любопытство берет верх над разумом – Микаэль пригибается, тычет Че пятками под ребра и, захлебываясь горячим ветром, несется на восток – взглянуть на того, кому суждено стать птичьим обедом.

Человек лежит навзничь, и белые метелки кортадерии безмятежно качаются над ним. Жеребец тревожно фыркает и нетерпеливо перебирает ногами, готовый нести свою юную хозяйку прочь, но незнакомец тихо стонет и скребет пересохшую землю слабыми пальцами.

Спешившись, Микаэль наклоняется к несчастному, чтобы поднести к его разбитым губам горлышко кожаной фляжки. Мужчина делает несколько жадных глотков и открывает глаза. Прозрачно-голубые, как небо над пампасами. Микаэль знает, что подвергает риску и себя, и сестру, но оставить человека умирать не может.

- На лошади удержишься? – спрашивает она из-под шейного платка. Незнакомец кивает и, ругаясь сквозь зубы, тяжело поднимается.

В этот вечер Эстер почти не разговаривает с сестрой. Незнакомец – серьезная обуза на ранчо, с которым они управляются вдвоем, без помощи наемных работников. И главная проблема не в том, что еду теперь придется делить на троих, а уход за раненым потребует времени. Хуже всего, что в их доме чужой, и этот чужой – мужчина, источник опасности.

Микаэль понимает, что провинилась, но разве был у нее выбор? Она безропотно подбрасывает кирпичики кизяка в паровой бойлер и таскает ведра с горячей водой в мансарду, где Эстер промывает и перевязывает раны незнакомца. Но тяжелая дверь всякий раз закрывается, оставляя Микаэль с пустым ведром, свертком мокрых грязных тряпок и неутоленным любопытством.

- Больше воды не нужно, - наконец говорит Эстер. Она так и не смогла расстаться со своими длинными волосами и сейчас черная шелковистая прядь выбивается у нее из-под шапки. – Завтра воскресенье. Приготовь чистую одежду и хорошенько отмойся.

Микаэль кивает, но прежде чем сестра закрывает перед ее носом дверь, тихо напоминает:

- Спрячь волосы, Эстер.

Запершись в бойлерной, Микаэль набирает в большой таз горячей воды и распускает узел корсета. Эту штуку придумала и сшила ей сестра: тугая шнуровка делает незаметной округлившуюся грудь, а набитый ватой мешочек имитирует отсутствующую выпуклость между ног. Жарко и неудобно, но корсет как никто умеет хранить тайны, в одежде Микаэль легко принять за юношу-недокормыша.

<><><>

Все дни на ранчо Рескате похожи один на другой, как зерна кукурузы в початке, и только воскресенье отличается от них. Воскресенье - день исповеди.

Микаэль не верит в Бога, она не может представить, что кто-то милосердный управляет ее жизнью с небес. Но ей нравится падре Лутаро, который за всю свою долгую жизнь в существовании Бога не усомнился ни на секунду. Его вера заставляет Микаэль колебаться в своем неверии.

Со двора слышится конское ржание и чуть хрипловатое приветствие Эстер:

- Здравствуйте, падре!

- Здравствуй, Эстебан. Как здоровье брата?

- Вашими молитвами, падре…

Эстер провожает священника в домашнюю часовню, для которой приспособлена большая кладовая во флигеле.

Без особого усердия перечислив свои провинности за неделю и получив отпущение, Микаэль разглядывает сквозь частую сетку ширмы гладко выбритое лицо падре Лутаро, зачесанные назад седые волосы и белый прямоугольничек колоратки под воротником темной, выгоревшей на солнце сутаны.

Падре считает, что вирус, истребивший женщин на земле – это кара Господня, постигшая человечество за блуд. Микаэль трудно понять, что такое блуд, но еще труднее разобраться, в чем ее собственная вина перед Богом. Зачем он дал ей женское тело? За что обрек на жизнь в вечном страхе?

Но падре об этом не спросишь – его хватит удар, если он узнает, что братья Рескате, которых он исповедует почти десять лет, вовсе не братья, а сестры.

<><><>

Раненого мужчину зовут Марко, и через пару дней он впервые выходит из своей комнаты в мансарде. Из одежды на нем только ботинки и штаны. Микаэль еще ни разу не видела полуобнаженного мужчину так близко и тайком разглядывает его жилистый, мускулистый торс.

Прислонившись к ограде загона, Марко наблюдает за стрижкой овец и подходит ближе, когда Эстер начинает готовить ягненка для забоя.

- Позволишь мне? – спрашивает он, проверяя пальцем остроту собственного ножа.

Эстер удивленно поднимает брови, но уступает гостю. Движения Марко уверены и точны, словно забой скота для него – привычное дело. Микаэль ловит довольную улыбку сестры, ее глаза сияют как никогда раньше. Ей вдруг хочется, чтобы Марко остался, ведь еще одна пара рук будет очень кстати на их ранчо.

<><><>

Ночью Микаэль просыпается от непривычных звуков – ей слышатся стоны и скрип, словно где-то сквозняк покачивает несмазанную ставню. Микаэль обходит дом – звуки доносятся сверху, из мансарды. Дверь в комнату Марко приоткрыта. Не осмеливаясь сразу войти, Микаэль смотрит в щелочку и видит сестру. Она раздета, и только распущенные волосы прикрывают ее вызывающую наготу.

Эстер сидит верхом на ногах мужчины – спиной к нему и лицом к двери, – поэтому Микаэль даже в тусклом лунном свете хорошо видит ее лицо, привычное и чужое одновременно: на нем непрерывно сменяют друг друга гримасы наслаждения и мУки. Крупные руки мужчины крепко сжимают бедра Эстер, заставляя мерно раскачиваться и выгибаться. Старая деревянная кровать скрипит от этих движений.

«Почему она не убежит от него? Не ударит? Не оттолкнет?» - в ужасе думает Микаэль, но в стонах сестры не боль, а удовольствие, и Микаэль, пораженная, замирает за дверью, не в силах отвести глаз. Щеки ее пылают, ей противно и любопытно одновременно. Эстер хрипит и бьется, мужчина под ней стонет и… вдруг все заканчивается.

- Кто сделал это с тобой? – Марко проводит ладонью по уродливым шрамам на груди у Эстер.

- Отец, - отвечает она. – Чтобы меня не забрали, как маму. Микаэль тогда только родился, а мне едва исполнилось десять... Капитан касадоров сказал, что я пока ни на что не гожусь, пусть хоть титьки вырастут. А когда они начали расти, отец заставил меня выпить половину бутылки текилы, остатки вылил на свой мачте и…

- Варвар! – возмущается Марко.

- …Я почти умерла от потери крови и воспаления, - добавляет Эстер.

- И все-таки простила его?

- Конечно, он же пытался защитить меня. Но я не смогла поступить так с Ми… Мне пора, завтра рано в поле, - спохватившись, что сказала лишнее, Эстер делает попытку подняться, но Марко опрокидывает ее на постель и нависает сверху:

- Останься…

И кровать снова начинает размеренно скрипеть под ними.

Остаток ночи Микаэль не спит. Пробравшись в мамину комнату, она долго стоит перед зеркалом, разглядывая свое тело, ощупывая округлость груди и темное руно волос на лобке. Странный трепет рождается в глубине ее тела, он заставляет Микаэль краснеть от стыда и смутных желаний. Первый раз в жизни она падает на колени перед статуэткой Девы Марии и, захлебываясь слезами, шепчет: «Пречистая Святая Дева, помоги!»

Утром Микаэль понимает, что в ее жизни что-то бесповоротно изменилось. Лицо сестры с блуждающей на припухших губах улыбкой кажется ей чужим, а цепкий, прозрачно-синий взгляд Марко пугает. В слишком туго затянутом корсете трудно дышать. Сказавшись больной, она не садится за стол и, завернув в тряпицу оставшуюся с вечера краюху хлеба, уходит на конюшню, седлать Че.

Никто не останавливает ее.

Возвращается Микаэль уже на закате. Загнав овец в корраль, она прямо в одежде засыпает на старом сене в сарае. Ей снится Марко. Сон мучительно сладок, и Микаэль не испытывает стыда, но вдруг обнаруживает, что все происходит с ней наяву. Марко действительно рядом, его шершавая ладонь гладит Микаэль по щеке и вдруг зажимает рот.

Микаэль отчаянно пытается оттолкнуть его, но мужчина крупнее, он всем своим весом вдавливает ее в колючее сено, коленом заставляя раздвинуть ноги. Его рука беспорядочно шарит по телу Микаэль, пока не натыкается на выпуклость в паху. Грязно ругаясь, он разрывает на Микаэль комбинезон, и ухмыляется, увидев наглухо зашнурованный корсет с имитацией мужских гениталий.

Микаэль прекращает бесполезное сопротивление, как только замечает нож в свободной руке Марко. Он вспарывает шнуровку корсета и довольно цокает языком.

- Черт возьми, вот это удача! Их две!

Кровь приливает к щекам Микаэль, ее вдруг переполняет необъяснимая гордость, а внутри все трепещет от невнятного предвкушения, когда шершавая ладонь опускается с ее рта на грудь. Лезвие ножа по-прежнему упирается ей в шею, но не это заставляет Микаэль молчать, а накатывающие одна за другой волны удовольствия, пока дерзкий язык Марко треплет ее затвердевший сосок.

Она приподнимается на локтях и сама снимает испорченную одежду. Ей все еще мерещатся вчерашние стоны Эстер, и в эту минуту Микаэль больше всего на свете хочет испытать то, что заставило сестру издавать такие звуки. Однако не т ничего, кроме тяжести мужского тела, тупой боли в промежности и запаха чужого пота.

Это длится долго. Дольше, чем Микаэль казалось прошлой ночью. Наконец, Марко отваливается, словно насосавшийся клещ, и Микаэль отползает к стене. Она смотрит сквозь узкую отдушину на черное в звездных россыпях небо и понимает, что сделала что-то непоправимое.

<><><>

Утро начинается с крика недоеных коз и овец, которых никто не выпустил на пастбище. Прикрываясь порванной одеждой, Микаэль торопится в дом – отмыть перепачканные ноги и одеться.

Ей не хочется попадаться на глаза сестре, но козы с раздутыми от пропущенной дойки выменем и нетопленная плита заставляют ее встревожиться: не могла же Эстер уехать в поле без завтрака! Но дом пуст и конюшня тоже: пропала не только кобыла сестры, но и норовистый жеребец, который не слушает никого, кроме Микаэль.

С яблонь за домом облетает цвет, Микаэль мечется между них в слезах, зовёт сестру, или хотя бы Марко, но тщетно. Зато неподалеку раздается знакомое ржание и ритмичный стук копыт – из-за деревьев на зов хозяйки выходит расседланный Че. Встав на изогнутый ствол яблони, Микаэль взбирается ему на спину. Хребет коня больно давит ей на промежность, но страх сильнее боли. Сжимая бедрами спину Че, Микаэль пригибается к его шее:

- Давай, мальчик, давай! Догоняй!

Пыль на горизонте – хороший ориентир, и вскоре Микаэль уже может различить в ее клубах старую кобылу Эстер, едва волочащую ноги под тяжестью двух седоков. Резвый Че догоняет ее около железного сарая на колесах, по-прежнему стоящего посреди пампы.

- Возвращайся на ранчо, Микаэль! – кричит ей Марко, снимая с лошади Эстер. Ее запястья стянуты ремнем, голова обмотана наволочкой, а вытянутый отцовский свитер не закрывает голых ног, обутых в тяжелые сапоги.

- Микаэль? – хрипит она, извиваясь всем телом. – Беги, Микаэль! Беги!

- Твоя сестра порченый товарец, Микаэль. Жаль, что никто не даст за нее полную цену, - говорит Марко, отпирая двери железного сарая. - К счастью, ваш папочка испортил не все, и когда я продам то, что осталось, вернусь к тебе на твое милое ранчо. Если будешь хорошей девочкой, то я сохраню твою тайну.

- А если не буду? – спрашивает Микаэль. – Мне не понравилось быть девочкой.

- Микаэль, он касадор! Беги! – кричит Эстер.

- Тебе некуда бежать, Микаэль, - смеется Марко. - Возвращайся к своим овцам, пока я не передумал! В фургоне места хватит для двоих!

Микаэль сожалеет, что в спешке не взяла ни ружья, ни даже старого отцовского кнута, но разве можно было предвидеть такой поворот событий – в книгах, которые так любит Эстер, спасенные путники не платят спасителям таким черным коварством. И сейчас Микаэль не знает, как помешать Марко, который тащит Эстер к железному сараю. Но, извернувшись, сестра вдруг бьет Марко коленом в пах, а пока тот корчится от боли, стягивает с головы наволочку - черные волосы рассыпаются по плечам – и оглядывается.

- Сюда! Сюда! – кричит Микаэль, с трудом удерживая на месте гарцующего Че, но без стремени Эстер не может взобраться ему на спину.

- Домой, Че, - командует она, глотая подступающие слезы, и хлопает жеребца ладонью по крупу. Че отступает, но всего на несколько шагов. В то время как Микаэль изо всех сил старается удержаться на его гладкой спине без седла и недоуздка, время Марко успевает схватить Эстер и приставить к ее шее нож.

- Прости, Микаэль! Спасайся, – шепчет Эстер и делает резкий рывок. Лезвие входит ей в горло, и яркая кровь толчками вырывается из раны. Микаэль цепенеет, не в силах осознать произошедшее.

Эстер успевает улыбнуться уголком окровавленных губ, прежде чем безвольно валится в траву. Марко изумленно хватает красными пальцами пустоту и, грязно ругаясь, делает шаг к Микаэль. Раздается выстрел и сквозь радугу слез Микаэль видит, как в облаке пыли к ним мчится падре Лутаро - полы его сутаны развеваются по ветру, словно крылья кондора, устремившегося к своей жертве. Марко шатается и падает, а на его спине распускает влажные лепестки алый цветок смерти.

- Простите меня, падре, ибо я согрешила… - одними губами шепчет Эстер.

- Господь простил тебя, иди с миром, - отвечает падре Лутаро и слеза медленно сползает по его морщинистой щеке.

<><><>

Все дни на ранчо Рескате похожи один на другой, как зерна кукурузы в початке, и только воскресенье отличается от них. Воскресенье - день исповеди.

Микаэль расставляет свечи в домашней часовенке и выходит на крыльцо. Яблони, окружающие дом, склонили ветви под тяжестью золотых плодов. Ребенок в мешковатом комбинезоне ходит между ними, волоча за собой корзину, в которую складывает упавшие на землю яблоки. Заслышав конское ржание, он встревожено поднимает голову, но улыбается, заметив, как развевается на ветру черная сутана всадника. Ребенок бросает корзину и бежит к матери. Микаэль наклоняется к нему, заправляет под шапочку выбившийся каштановый локон и ласково напоминает:

- Спрячь волосы, Эстер.

0
20:49
278
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Загрузка...
Владимир Чернявский