Бобро пожаловать в Космос!
Давай, давай,
Ворвемся в космос!
Кометой яркой пролетим:
Космическим туристам можно,
Нам Млечный Путь встряхнуть не лень.
Танцуем с северным сияньем
И звездами хоть каждый день!
Капли воды медленно парят в невесомости, сталкиваясь между собой и образуя летающие бесформенные лужицы. Через криво завешенный старой футболкой иллюминатор в отсек пробивается слепящий свет аккреционного диска черной дыры, ласково именуемой «Малютка». Лучи света попадают на парящие капли, преломляются и сверкают.
М-да, красиво жить не запретишь.
Все тело как будто объято неописуемой легкостью и только в голове тяжелым набатом стучит похмельная головная боль. В космосе к ней, родимой, быстро привыкаешь, а вот удары головой о перегородку – всегда неожиданность. Открываешь единственный здоровый глаз и…
— Твою ж дивизию!
Замурованная в спальный мешок личинка космонавта болтается где-то под «потолком» корабля, если в невесомости вообще можно вести речь о таких понятиях, как «пол» и «потолок».
Опять забыл пристегнуть спальник к стене.
Выбраться из мешка непросто, получается лишь с громким кряхтением совсем несолидно из него вывалиться. К счастью, в отсутствие гравитации ты падаешь как будто в никуда и сразу во все стороны, так что тело и без твоих сонных трепыханий само движется. Освежившись в ближайшем «воздушном» скоплении парящей воды, на ощупь – зажмурившись и отталкиваясь от стен – нужно добраться до иллюминатора, сдернуть висящую на стальных поручнях футболку и утереть ей заспанное лицо.
А там стоит только вернуть измятое горе-полотенце на место да устремить задумчиво левый глаз в «звездное окно» – и спать больше не хочется: на фоне затягивающей черноты окружающего пространства, нарушаемой ярким свечением Малютки и болтающихся на её орбите планет, медленно проплывает… старый железный чайник. Провожая обалдевшим взглядом диковинную для холодной пустоты вещь, выношу свой вердикт:
— Ну полный абзац! Прошли сухопутные рубеж разврата[1], теперь ещё и космос засрали.
Опухший после недавнего «спора» с перегородкой правый глаз наконец-то приподнимает темно-лиловое веко. Вот, что парадокс животворящий делает.
Созерцать парящий в невесомости чайник можно бесконечно и ещё чуть-чуть, но, мне как единственному члену экипажа космолета «Заря» и по совместительству его капитану жизненно необходимо добраться до экранов электросистемы и управления. Ведь где-то там – на безопасной орбите Малютки – болтаются космические туристы.
Всё-то с ними не просто... Туристы, они и в космосе туристы: иногда невежественные и наглые, иногда глупые и наивные, восхищенные или же наоборот возмущенные. Только оставь их разок без присмотра – и вот уже «мы не ломали выходной шлюз, оно само», «почему нет эрл грея, я пью лишь с бергамотом» или «а когда будут инопланетяне?». Про инопланетян приходится честно отвечать, что раньше четвёртого гранчака они все равно не появятся... Но вот со шлюзами обычно все не так просто.
Хронометр показывает, что с момента начала прогулки по удаленной орбите Малютки прошла неделя – значит, для туриков не больше тридцати минут. Можно, конечно, ещё их там помурыжить и в кои-то веки доспать, однако отечественная техника сбоит хоть и редко, но метко, да и маршрут у Малютки отнюдь не первый. Уж на что эта черная дыра образец стабильности среди своих товарок, но иногда нет-нет, а выкинет что-нибудь. Например, джет, что уничтожил звезду в соседней солнечной системе. Ну что с неё взять – баба, она баба и есть, мало ли что ей в голову взбредет. В том, что у Малютки женское лицо я уверен на все сто процентов.
Сверяя плоскости орбит на двух экранах, усаживаюсь в кресло и отключаю автопилот. Основное правило полетов на шедеврах отечественного космопрома: никуда не торопимся, не злоупотребляем автопилотами и экономим топливо. Как правило, техника не подводит – нет, дырок, конечно, лишних могут насверлить, но в отличие от западных аналогов, на своих стоит «защита от дурака», которой в открытом космосе всегда ой как не хватает.
Не так сложно добраться до туристического звездолета, как пристыковаться. Бросить взгляд на экран стыковки, сверить данные по ориентации, скорости вращения корабля, а также о состоянии стыковочного штыря. Что ни говори, а маршруты к черным дырам знатно нервируют. Хотя это в первые раз сто тебе по-настоящему страшно, ладони потеют, робеешь, как пацан перед первым мордобоем. А потом ничего, привыкаешь.
Вот и сейчас: совмещение плоскостей орбит, синхронизация, сближение и стыковка, пам-па-да-пам! Все в норме, можно двигать домой.
При запуске маршевых двигателей тебе, как обычно, прилетает, как микромусором по нежной пяточке, – месседж от «тех, у кого есть права пожаловаться куда следует»:
«Эй, да тут всего ничего-то прошло! А как же экскурсия? Мы голосуем против!»
Яжнедурак, скидываю данные с хронометра в ответ на шантаж и угрозы и, удовлетворенно хмыкая на удивленное «Ой» на том конце, увожу пристыкованные корабли прочь от Малютки. И гадать не нужно, что там сейчас творится на соседнем корабле – самый настоящий галдеж и суета: наверняка новоиспеченные «космонавты» делятся между собой астроселфи, обсуждают, куда они их отправят, как только доберутся до ближайшего искусственного спутника, способного передать данные на Землю, и где еще в космосе нужно обязательно успеть (намусорить) побывать.
Хорошо хоть не приходится, как раньше, забирать «гостей холодной пустоты» на свой звездолет – уж чего-чего, но без капустника для одичалых космотуристов на родной «Зорьке» все как-то полегче. Может это старость подкралась так не заметно, а может просто особенности старой закалки: трус не играет в хоккей, а Вселенная не любит праздных гуляк. Совсем другое дело – первопроходцы: строители новых миров, ученые, исследователи… Нет, Королев, конечно, обещал, что люди будут летать по профсоюзным путевкам, но, с моей совсем не скромной точки зрения, коммерциализация отрасли лишь испортила священную мечту человека – стремиться ввысь.
Впереди лежит сотни раз пройденный путь до ближайшей стыковочной станции. Высадить космотуриков, а там посмотреть, может, за новую задачу взяться или просто поболтаться в компании коллег. Главное, на Землю не возвращаться…
С каждым возвращением внутри словно что-то обрывается, будто бы чуйка говорит, что этот-то раз – точно станет последним: больше не взлетишь, не сумеешь оторваться от «колыбели человечества», что увязла в духовной пустоте и погоне за красивой жизнью.
Правда и в космосе часто находит тоска: порой даже работа не может отвлечь от мыслей, настойчиво лезущих в голову. Было дело, как-то раз, сидя на перевалочном пункте очередной станции, признался старому другу, инженеру Иванычу:
— Мне, конечно, нравятся все эти проводы, конференции, старты… Но по сути – а нафига оно мне надо-то?
— Это да, — Иваныч сочувственно покивал, раскручивая виброотверткой очередной китайский шедевр для космического ориентирования.
— А на проводах всё как красиво-то: девчули платочками машут, детки цветочки дарят, сопли по скафандру размазывают,— задумчиво подперев щеку над стаканом беленькой, вздыхал я. — А потом, когда протрезвеешь, болтаешься под потолкоми мозжечок напрягаешь: и какого ржавого болта, Гена, вселенский ты тимуровец, тебя снова в космос засосало?!
— Ясное дело, — ухмыльнулся инженер, постучав материнкой заморского монстра по столу, отчего мой стакан чуть не перевернулся. — Прилетаешь – чистый депресняк, хоть вешайся, да неудобно, но похмелишься, пообвыкнешь, а там как кометой слизало! И ничё – наступают трудовые будни.
— Согласен. Только я вот всё, кости за борт: этот раз – крайний!
— Ой насмешил, Петрович…
— И чего зубы скалишь?
— Ну-ну, вот когда взметнёшься ещё раз – с тебя ящик.
— Не-е, это точно последний.
— Итить-колотить, да я от тебя это десятый раз слышу!
Добрая пара лет успела пройти, а слова Иваныча до сих пор задевают: «Мы живем, дружище, пока летаем. На диван прилег – и все, кирдык. Не забывай, кто ты такой и для чего небо коптишь…»[2]
Куда уж тут забудешь: не так давно космос был не для всех – недосягаемой и далекой мечтой, приходилось очень много работать, чтобы хоть раз слетать на МКС. А потом вернуться на Землю после долгого полета на орбите – это ли не долгожданная награда: матушка-гравитация, родные места, где ты вырос и где тебя всегда ждут семья, друзья, тепло и уют.
Но время идет, жизнь на Земле не стоит на месте. И однажды по возвращении оказывается, что мир, который ты знал, уже не тот: дети успели вырасти и стать родителями, жена снова влюбилась, сменилось очередное правительство и в который раз вот-вот развалится страна. Взгляды людей на, казалось бы, привычные вещи, их цели и стремления, – все стало совсем другим. Чуждым.
Вдобавок, загребущие руки корпораций и миллиардеров все-таки добрались и до внеземного пространства: за какие-то десятилетия неожиданно открыли способ преодолевать световые года, точно иглой пронзая пространство, превращая бесконечный извилистый путь в движение по прямой из «точки А» в «точку В». Удивили так удивили, прямо-таки ударим отечественным космопробегом по туристическим маршрутам спейсштрассе. Нет, тут им поклон, конечно, земной. Открытие это – ого-го, а не открытие… Да только, если честно, где большие деньги, там и алчность человеческая, как ржавчина, всякую мечту подтачивает, разъедает, ну а где алчность – там величайшим свершениям места уже и нет. Хорошо хоть старушка-гравитация все та же, но даже ей больше не удержать бывалого космонавта на земной орбите.
Вот и остается лишь вспоминать прошлое, тоскливо болтаясь в невесомости.
Ну а что, почему бы и не предаться ностальгии, когда твои действия доведены до автоматизма. Опыт, он верный соратник: руки своё дело знают – привычно корректируешь заданный курс, чтобы не задело какой-нибудь летающей дрянью; вон, датчики пищат – приближение массивного объекта – всё, конечная цель, командуешь отправить запрос на стыковку. И остается только сдать туристов дежурному– и вуаля, Петровича не кантовать до следующего вылета. А сонные бандерлоги облепляют иллюминаторы, сквозь объективы своих китайских камер разглядывая плавные линии станции, ощетинившейся «иголками» солнечных панелей. Аста ла виста, ребята, не свезет – встретимся… да где угодно: у черной дыры, черта на рогах или на космической помойке. Лишь бы не на Земле!
На станции ощущаешь себя иначе: тут есть и искусственная гравитация, и пространство, что в сравнении с теснотой «Зорьки» кажется почти необъятным. Ну и люди есть, конечно, это тебе не пустота открытого космоса – тут без них никуда.
Так, переход по стыковочному рукаву, приложить пропуск к считывающему устройству дежурного, да, подтвердить, что туриков вернул в целости и сохранности, – фух, всё, свободен. Признаться, снова ходить под тяжестью своего тела после легкости скольжения в невесомости не так-то и просто – с непривычки слега пошатывает, но это всегда можно исправить: ноги, хоть и медленно, но сами несут по узким коридорам – мимо свежей сварки и копошащихся у распределителей монтеров – к ближайшему бару.
На каждой станции появляется много новых, чужих лиц, и, ясное дело, все больше молодых, но станционных баров это не касается: там стопроцентно встретишь старых знакомцев или еще лучше – кого-то из своих, с кем с удовольствием можно перекинуться словечком-другим и в кой-то веке ощутить себя дома, как в старые добрые времена.
И точно, в «Пятом», названном так по номеру сектора станции (наверное, чтобы не дезориентировать залитых под завязку «звездоплавателей»), уже гудят во всю: у барной стойки парочка опытных пилотов НАСА и ЕКА культурно отдыхает, по-нашему. Ага, а кто это тут по ушам ездит?
— ...Вы бы их только послушали! Вовсю пропагандируют свою мелочную обывательскую философию. И, что самое ужасное, люди им верят!
А-а, здравствуй, Стивен. Знакомьтесь, Стивен Торн, матерый путешественник и по совместительству живой маскот космических корпораций. Просто космозверь, а не человек, – так издеваться над собой: готов экономить на спичках, питаться звездной пылью, да хоть вакуумом – главное, чтоб корабль дали.
— Чего это он так разошелся?
— Только с Земли вернулся. Говорит, что в ООН опять пытаются протолкнуть какие-то ограничения на полеты для частных лиц, — любезно пододвигая кружку чего-то подозрительно пенного, полушепотом отвечает бывший мой коллега Паоло Виттори. Виттори – отличный мужик, европейский астронавт из старых наборов, как инженеру цены нет.
— Это кто тебя так? — разулыбался итальянец моему фонарю.
— Да не, случайно просто повезло.
— Ты его больше слушай, — новый техник станции, Славка, спец хороший, куда не надо и без отвертки влезет. Добрая душа, но больно наивная.
— Петрович у нас тот еще демагог… Небось как всегда, а? — техник хитро подмигнул. — Аргументы быстро закончились, а подорожников не завезли?
Ну и жук ты, Славка. Да по прыщам видно – в драках опыта ноль без палочки, центрифугой в детстве били мало. Как говорится, Королёва на вас нет.
— Философ, значит. — Виттори заботливо, как родной, открывает вторую бутылку. — А для аргументов «истину» вовремя доливать нужно.
Вот сейчас и долью, а то Торн уже соловьем вовсю заливается.
— Я, кажется, понял, друзья, в чем корень наших бед. Я просмотрел все последние фильмы про космос, снятые на Земле, и ответственно заявляю: его специально пытаются выставить враждебным и опасным местом, в котором нет места человеку!
От таких откровений я чуть не подавился выпивкой и громко закашлялся.Интересная интерпретация. Вот только шальноевоображение уже не удержать – сразу же, болезное, лезет поддакивать: «Спешите видеть: Черная дыра «Малютка», астероиды-убийцы и звезды-вампиры. Торопитесь, пока не запретили!» Нет, устремления у космического «Беар Гриллса» может и были хорошими, но вот его логике явно не помешало бы заделать парочку дыр в фундаменте.
Откашлявшись, подаю голос:
— А каким же, по-твоему, милый наш Стивен, должен выглядеть правильный, «дружелюбный» космос? Черная дыра-раздолбайка, которая зовет всех желающих зависнуть в бесконечном алкотуре? Или, может быть, ласковый солнечный шторм, что летит к вашему кораблю с воплями «Обнимашки!»? А космический мусор совсем не дырявит ваш корабль – он вежливо просит подкинуть его автостопом!
Ребятам весело, чую, сейчас полезут байки из богатого опыта звездных скитальцев, но тут Торн вспыхивает:
— Это психология проигравших, пока вы так думаете, в ООН протаскивают ограничения на полеты!
Мда, мне его правда жалко.
— Проблема не в фильмах, а в головах у людей. Безопасным и желанным место делает не кино, а дела.
Участвовать в еще одном заведомо бредовом споре смысла нет, да и глаз только-только открываться начал. Но, шагая прочь от знакомой компании, продолжаю размышлять. Как любит говорить Иваныч: когда ты смотришь в космос – космос смотрит в тебя. Пусть не согласен с идеями космического путешественника, а после разговора не получается отрицать перед самим собой, что туристы – тоже важная часть освоения Вселенной. Положим, большинство из них никогда больше не вернется в космос по разным причинам. Однако, разок побывав в нем, прикоснувшись к его холодному размеренному совершенству, эти люди смогут впервые по-настоящему оценить его масштаб. Все вдруг оказывается таким несущественным и малым, когда ты видишь неумолимое поглощение вещества черной дырой, ощущаешь, насколько эфемерными становятся время и пространство. И наконец осознаешь, что твой родной мир, который ты когда-то считал необъятным, – это всего лишь маленькая голубая точка, зависшая в бархатной черноте беззвездной ночи.
От чересчур глубокого и потому опасного погружения в себя хорошо помогает работа, поэтому едва впереди замаячила суета, и вот уже ноги сами несут к ближайшему столпотворению: у пятого опорного пункта отряда космических спасателей оживление.
— Что говорят?
— Да какие-то туристы-одиночки без сопровождения на аварийке стоят. Вроде как космическим мусором или астероидом их движок задело.
— Корабль с пилотом нужен?
— Нужен, — кивает усталый дежурный спасатель.
Гляжу на его огромные мешки под глазами, в которых можно спрятать парочку спутников, и у меня в голове некто брюзжит голосом Иваныча: «Мы живем, пока мы работаем…»
Правильно, а кто не работает – тот поломался.
Так что лезу в родную тарантайку и направляю «Зорьку» на маршрут вслед за спасателями. Получив отмашку от службы космического спасения, что корыто туристов в ближайшие пятнадцать минут не собирается взрываться, провожу сближение и стыковку, проверяю соединение на жесткость и герметичность и открываю переходной люк, приглашая горе-приключенцев внутрь.
Вот она, храбрая троица: двое уставших мужчин и одна напуганная женщина. Один из героев, тот, что в очках, выглядит так, словно обидел его лично я. А те двое так и норовят за ним спрятаться… Наверное, «главный».
— От стаи отбились или играете в гордых выживальщиков?
Ну не могу не поиздеваться – святое же дело.
— Мы не нуждаемся в экскурсоводах, я опытный астропроходец!
Ну да. Четыре глаза, и ни в одном совести: типичный представитель «хомо американус» в космосе.
— Нас задело метеороидом!
— Оно и видно.
Правильно, Гена, соглашайся: пока фонарь хотя бы зеленым не станет, лучше в споры не ввязываться.
По связи предупреждаю спасателей, что экипаж в безопасности, отстыковка завершена. Обратный путь проходит спокойно. На станции просят не бросать американских туристов и отвлечь их от печали русским радушием, пока не разрешится вопрос, что с кораблем и куда отправить зазвездившихся путешественников. Поврежденный звездолет уже в руках экспертов –устанавливают причину поломки: какое именно из космических тел повредило злосчастный двигатель.
Задобрив гостей в «Пятом», веду их в техотсек.
— Петрович, ты щас умрешь со смеху, я тебе отвечаю! — громко объявляет Славка, отходя от поврежденного звездолета и потрясая своей находкой. — Смотри, каким «метеороидом» их приложило!
Глядя на злополучное космическое тело, приходится сдержать порыв заржать: в руках техника тускло блестит металлическими боками помятый чайник. Тот самый, что болтался на дальней орбите Малютки.
— Что это?! — потрясенно восклицает «опытный астропроходец». — Я не понимаю… Как оно могло там оказаться?
Ну и вздорная же ты баба, Малютка!
Кто ж знал, что эта черная дыра может оказаться ещё и мостом Эйнштейна-Розена…
— А нечего манекенов с «Теслой» запускать. Это вам не свалка! — не остается в долгу Славка.
Болтун болтуном, а как в масть легло. Точно, не свалка.
— Бобро пожаловать в космос, туристы!
Красиво подвожу итоги и экспроприирую несчастный чайник. Если Малютка швырнула что-то вдогонку, значит надо брать. С ней никогда ничего не бывает просто так.
Туристы остаются позади, а от остальных обитателей станции отрезает стальная дверь родной кварты, где можно помыться, побриться и отдохнуть в тишине. Чайник занимает свое теперь уже законное место на маленьком столике у кровати, ворчит автоматически включившийся компьютер, транслирующий вещание с Земли, хочется чаю и спать.
Внимание привлекает агрессивная речь дяденьки в костюме, вещающего с трибуны с эмблемой ООН:
— Солнце, вакуум, одиночество и внеземные цивилизации — Вселенная полна опасностей на каждом шагу, — распаляясь, вещает с экрана очередной любимец народов. — Людям Земли, больным и голодающим, и так есть куда тратить деньги…
На этом самом месте компьютер сбоит, и канал переключается на рекламу: «Покупайте новейшую разработку – нейрозубная щетка с искусственным интеллектом и функцией боевого андроида: не только очистит ваши зубы, но и надёжно защитит ваш дом, дачу и машину! Забудьте о шумных соседях и их собаках раз и навсегда»
И вот тут становится как-то совсем невесело. Ведь мы совсем забыли, каково это – сокрушая барьеры, дотягиваться до звёзд, объяснять необъяснимое, подниматься на недосягаемую вершину, когда башка кружится от высоты, а перед тобой – неизведанный новый Мир.
Что вообще понимают глупые люди, вцепившиеся в подвешенный в пустоте каменный шарик? Шарик, который они сами же и терзают нескончаемыми разборками изнутри.Собрать бы хоть разок всех этих пиарщиков, политических пустозвонов и разжигателей войн вместе, вывезти бы на орбиту той же Малютки и оставить на часок-другой, пускай повисят над бездной да подумают над бессмысленностью своих амбиций. Пусть хоть один единственный разочек посмотрят на себя со стороны.
Человечество до сих пор не может понять одного: что Земля – это всего лишь крошечная часть необъятного пространства Вселенной; что звезды будут рождаться и умирать, порождая все новые обитаемые миры, которые затем тоже погибнут, чтобы на их месте возникло нечто иное.
Космос не может быть враждебным или дружелюбным. Он просто есть.
Экран компьютера, передающего телевещание с Земли, гаснет, а я лежу на застеленной постели и сонно улыбаюсь.
И даже через белые потолки станции мне видятся далекие звезды.
Нет, мы не можем жить без космоса.©
[1] – Рубеж разврата - слэнг пилотов гражданской авиации, пролет рубежа возврата, когда вернуться на аэродром вылета уже нельзя.
[2] – к сожалению, видео отовсюду поудаляли, вдохновлено разговором российских космонавтов Корниенко и Падалка
Спасибо!