Однажды

- Толстый, тонкий, толстый, тонкий, толстый, толстый, тонкий... – громко пересчитывал сочных коричневых червяков малыш Гринни.

   Сегодня он выловил ровно тринадцать штук – меньше, чем вчера, но больше, чем на прошлой неделе. Мягкими трехпалыми лапами с длинными крепкими когтями он перекатывал извивавшихся змеек туда-сюда, туда-сюда — затем по одному, осторожно подцепив, приподнимал вверх, наблюдая как тельце каждого, внезапно обмякнув, замирало. Медленно разжав когти, отпустив червяка на волю – мнимую волю - открывал рот пошире и наблюдал, как тот летит вниз стремительно, всем существом внутрь, в него. Хлоп – попался.

- И ты у меня внутри! – хихикал малыш. – Вку-усный!

   Довольно улыбнувшись, протянул лапу к следующему.

- Гринни-и-и! Мамин мальчик, где ты-ы-ы?- раздался визгливый крик, промчавшийся по длинному тоннелю за долю секунд.

- Тонкий, - произнёс малыш, быстро проглотив последнего червяка и, причмокивая, поспешил прочь, оставив позади глубокую яму.

   Раздумывая над тем, как, наверное, интересно там, наверху, не заметил, как прошел три тоннеля налево и четыре — направо. Если бы не мамуля, окликнувшая вовремя, двинулся бы дальше, миновав нужный поворот, увлеченный мыслями, которых скопилось немало.

- Ты опять лопал червятину! Сколько раз говорила тебе, не перебивай аппетит! – матушка грозно взглянула на Гринни, отчего её иссиня-черные глаза стали еще темнее.

   Мамуля разбиралась в запахах, поэтому еле уловимый аромат червятины определяла с невероятной лёгкостью. Обоняние Гринни работало намного хуже, поэтому червяков он откапывал на удачу. А вот мамуля с ходу обнаруживала, где именно они скопились в данный момент, горделиво ткнув длинным когтем в рыхлую землю.

- Совсем чуть-чуть, - промямлил малыш, опустив голову так низко, что длинные тяжелые усики коснулись пола.

- Ладно, ладно, - захохотала мамуля, - я не буду сердиться, только не сегодня! А почему, спросишь ты? А потому, что папочка поймал много тварей, и они уже ждут не дождутся своей очереди! И это значит, что ужин будет сытным и вкусным! – она смахнула слизь с толстого живота и потрясла им, громко причмокивая.

- Мамочка, а почему я не могу посмотреть на этих тварей? Ну хоть разочек? Только гляну и всё.

- Ты еще маленький! – резко произнесла мамуля и вновь нахмурилась. – Потом не уснёшь! Нет, нет и нет! И больше не проси!

   Гринни знал, что спорить с ней бесполезно. Но так хотелось увидеть тварей, что он даже подумывал иногда пробраться в тайное место, где их держат перед тем, как приготовить. Мясо тварей быстро портилось, поэтому их нужно было либо сразу съедать, либо держать живыми до самой готовки – это Гринни знал от мамули.

- Не дуйся, мамин пухленький слизливый малыш, - улыбнулась та, протянув склизкие лапы. - Скоро ты вырастешь, и папочка возьмет тебя с собой. А пока просто потерпи. А лучше иди поиграй с пуры́шками.

   Гринни любил играть с пурышками – маленькими существами с твердой оболочкой и множеством лапок: они казались смешными и милыми. На вкус, правда, были отвратительными, поэтому мамуля называла их бесполезными глупыми созданиями, а как иначе? Если их нельзя есть или приспособить в хозяйстве, какой от них толк? Мамуля всегда была права.

- А почему мы не можем выбираться днём? – спросил малыш, прекрасно зная ответ, но надеясь, что сможет затем вновь заговорить о тварях и выпросить у мамули разрешение взглянуть на них.

- Ты ведь знаешь, мы сразу ослепнем, - сказала мамуля, приподняв левый ус немного выше, чем обычно, как случалось, если приходилось обманывать.

- А ты бывала там, наверху?

- Конечно! – громко произнесла она, и левый ус поднялся ещё выше. – И чуть не ослепла!

- Но ведь ты говорила, что выходила ночью, вместе с папочкой? – недоверчиво спросил Гринни, тут же устыдившись, что заподозрил мамулю во лжи, чего категорически не могло быть.

- Потому и не ослепла, но могла! – заявила мамуля, устремив левый ус ввысь. - Даже ночью можно ослепнуть. Вот! – и ус упёрся в потолок. – Не отвлекай меня больше! Иди, поиграй!

   Тяжело вздохнув, малыш поплёлся по тоннелю, которых здесь были тысячи. Узкие и длинные, широкие и короткие, маленькие и даже потайные. И он знал их все до единого, или думал, что знал.

***

   Глаза привыкли к темноте, но девочка всё равно ничего не могла разобрать в этой беспросветной мгле. Не тьме, а именно мгле, вязкой и непроницаемой. Поначалу она долго и громко кричала – так, что в горле пересохло, но никто и не подумал отозваться или предложить хоть немного воды. Она знала, что страшные подземные монстры притащили её сюда. Они напали внезапно – никто не ждал, что твари, как называли их взрослые, зайдут с заднего хода. Склизкие и страшные, сильные и быстрые, они издавали странный звук: то ли визг, то ли писк, но очень громкий. Их было очень-очень много - так много, как никогда!

   Девочка вздрогнула – поросенок, находившийся с ней в одной яме, опять начал бегать по кругу. Сначала она сильно пугалась, а теперь привыкла: и к хрюканью, и к постоянному движению животного. Одной намного страшнее, а так хоть кто-то разделяет с ней густую мглу. Интересно, видит ли поросенок в темноте?.. Возможно, здесь есть выход, и он намного ближе, чем кажется... Возможно, этот малыш поможет ей выбраться отсюда?

   Послышалось шипение, затем — легкие шаги. Девочка подняла голову, прислушиваясь к звукам. На руку упало что-то неприятное и липкое — вытерев противную жижу об подол короткого платьица, принялась оглядываться. «Пенни, Пенни», - шептала, ощупывая руками землю. Поросёнок затих, перестал двигаться. Сверху доносился хрип и тяжелое сопение. Но оно было другим, не таким громким и страшным, как у монстров, приходивших еще вчера или сегодня, или давно. Неважно, когда — здесь больше не было времени.

- Кто там?- спросила девочка, взглянув в темноту. - Помоги мне.

***

   Слизь быстрее обычного лилась с Гринни, с трудом удерживавшего равновесие, чтобы не свалиться в яму. Малыш с восхищением смотрел на странное существо, не в силах отвести взгляда чёрных-пречёрных глаз. И звук у твари был приятным, и совсем она не была страшной, как говорила мамуля, и уж вовсе не огромной. «Наверное, это тоже малыш, как и я», - подумал Гринни, продолжая внимательно разглядывать необычайную тварь. Четыре лапы, но не такие, как у той, что была рядом. Они вообще были разными.

   Гринни испугался, когда тварь встала на две лапы и что-то пропищала, но восторг был сильнее.

- Что ты здесь делаешь, малыш! – голос дядюшки раздался так внезапно, что Гринни вздрогнул.

   Тварь заголосила, и малыш с дядюшкой крепко прижали усы к телу, зажмурив глаза. Звук твари проникал глубоко, сквозь перепонки, которые, казалось, вот-вот лопнут, заставлял сжиматься изо всех сил. Противный, противный звук!

- Что это за место, дядюшка? Я раньше здесь не был, - произнес малыш, когда они прошли три тоннеля направо и два налево, оставив тварь, затихшую практически сразу, стоило им уйти.

   Дядюшка не слушал Гринни. В последнее время он был задумчив и угрюм. Обычно весёлый и смешливый, теперь бродил по тоннелям, неохотно выбирался наружу, погруженный в лишь ему известный мир.

- Однажды хцилы поработят весь мир, выберутся наружу! – внезапно проголосил он, замерев.

- Но там же твари! – воскликнул малыш. – Они наш враг!

- Наш враг не твари, Гринни, – уже спокойно и тихо произнёс дядюшка. -Тварей становится всё меньше, они слабнут, а их лампы не столь страшны, как свет. Свет! – вновь перешел на крик. - Вот наш враг! Но однажды... – вдруг замолк ненадолго, затем продолжив. - Однажды мы приспособимся к нему...

   Гринни смотрел на дядюшку, огромное тело которого то вздымалось, то сжималось, то напрягалось, покрытое слизью, пытаясь мысленно подражать ему, запоминая все его движения.

- Как эти твари? – спросил малыш, попытавшись напрячь тело, как дядюшка.

- Да, как эти твари. Надо просто понять, как они умеют бороться с ним. Надо изучить их глаза, способности. И тогда...

- Мы выберемся наружу?

- Однажды это обязательно случится.

***

   Девочка тихо плакала, крепко прижав колени к груди. Вчера, а, может и не вчера, её отвели в какое-то другое место: сырое и такое же тёмное. Противные вонючие твари щупали её глаза, оставляя склизкую жидкость на лице. Было совсем не больно и даже не страшно, но ей ужасно хотелось вернуться к Пенни. «Он, наверное, боится там совсем один...»

   Она не понимала, что нужно ужасным тварям, а когда пыталась заговорить, те громко пищали и закрывали ей рот. Тогда девочка решила, что если молчать и не дергаться, то они не причинят боли, а, возможно, даже отпустят.

   Когда её привели обратно, не найдя Пенни, она долго кричала, требуя вернуть поросёнка, но никто не отозвался. Возможно, это было другое место. Здесь везде было одинаково темно.

   Она проснулась от того, что липкое вещество текло по ноге. Вскочив, вскрикнула, но тут же замолкла. Наверху кто-то был – она слышала тихое сопение и тяжелое дыхание.

- Кто здесь? – прошептала, всматриваясь во тьму. – Кто ты?

   Через мгновение кто-то плюхнулся в яму, а затем резко схватил её за волосы. Девочка громко закричала, и он отпустил. Она пыталась нащупать странного гостя, но тот, видимо, спрятался, притаился.

- Кто ты? – спросила она, вытянув руку.

   Он вцепился, и они выпрыгнули из ямы. Так она узнала, что некоторые твари умеют прыгать высоко-высоко... Твари, непохожие на тех, что вытаскивали её, волоча по земле, чтобы потом долго щупать глаза.

***

   Гринни так сильно волновался, что слизь плотным потоком лилась с тела, просачиваясь в мягкую землю. Остался последний тоннель перед подъемом, через который взрослые выбирались наружу.

- Я выведу тебя наверх, а ты расскажешь, как приспособиться к свету, ладно? – резко остановившись, спросил он у твари, стараясь повторить строгий взгляд мамули.

   «Если твари не враги, то можно с ними договориться. Они сами научат нас, как побороть свет. Они вовсе не страшные, эти твари», - думал Гринни, изредка поглядывая на существо, слишком медленно передвигавшееся на двух лапах. Ему очень хотелось сделать для дядюшки что-то приятное, быть полезным.

- Если вы так медленно ходите, то совсем не трудно вас поймать. Пурышки и то быстрее будут, - сказал Гринни то ли с жалостью, то ли с возмущением.

   Подойдя к подъему, прижав тварь покрепче, запрыгнул на нижний пласт. Стараясь не навредить твари, он быстро взбирался по проходу ввысь. Гринни делал это впервые, и был удивлён, что всё оказалось очень и очень просто. Тварь притихла и сжалась, а Гринни, переполненный восторгом, мчался вперёд. Осталось совсем немного – он понял это, когда в глазах неприятно защипало.

   Яркая вспышка заставила зажмуриться, но внезапно резкая боль пронзила тело. Больно ударило по глазам. Свет! Это был свет!

- Говори, говори, как приспособиться! - закричал Гринни, упав на землю. – Говори! – но твари уже не было. – Сбежала!

   Он попытался вернуться к проходу, но никак не мог понять, в какую сторону двигаться. Вправо? Влево? Малыш ползал, растопырив лапы, уткнувшись носом с десятками выростов в землю. «Мы выберемся наружу! Однажды это обязательно случится!» - вспомнились слова дядюшки.

   Вибрация – вначале тихая, затем сильнее, еще сильнее! Топот, шаги - это были твари! Они приближались очень быстро. Раздалось шипение, злобное и свистящее – они обступили его!

   Боль — резкая, невыносимая — отозвалась в каждой клеточке, но это была какая-то другая боль. Твари втыкали в него что-то острое, издавая громкие звуки. Гринни пытался шевелить лапами, но никак не получалось.

- Однажды... обязательно... Однажды... – повторял он, пока боль не прекратилась.