Смотритель

- Привет. Проходи, садись. Никуда не спешишь? Нет? Вот и хорошо, старики тоже никуда не спешат. Я долго тебя не задержу. – старик слегка приподнимается и разглаживает подушку у себя за спиной.

- Помнишь кладбище у ручья? Небольшое такое в тридцать могил. Ты, когда маленький приезжал туда со мной любил смотреть на надгробье Феодоры. Да, да. Тридцать километров от города. Всё верно. Я там работал сторожем, десять лет.

- Зачем я это делал? – он чешет затылок – Сложно тогда было время. Платили мне немного, а вас уже было двое у нас с матерью. Вот и нашёл я себе подработку.

- Что? Нет. Я там не ночевал и вообще никаких глупых историй из кинофильмов не происходило. Пять раз в неделю, каждый вечер, после основной работы я ехал туда. Платили за это прилично. Если бы нашлось ещё одно такое же кладбище я бы бросил основную работу. Но другого такого не нашлось, хотя я искал.

Старик медленно берёт с тумбочки стакан воды и делает небольшой глоток. Ждёт несколько секунд пока жидкость проникнет в горло и удовлетворённый результатом ставит стакан обратно.

- Так вот. В сторожке висит инструкция, выбитая на железе. Не знаю кто её туда повесил, но она там есть. Платили анонимно. Я тогда долго гадал кто может это делать? Зачем? Может мафиози какой или шпион, закопавший секретные шифры? Не ясно.

Старик сухо кашляет два раза, потом берёт воду и освежает горло. Стакан остаётся в руках.

- Что-то я много говорю, Фёдор Семёнович этого не одобрит. Ну, да ладно, врачи всегда говорят языком ограничений.

- Первое чем я занимался на кладбище – осмотр могил. Там земля просела, тут треснул камень или покосило крест. Если обнаруживалась трещина или скол, я брал цемент и замазывал её. Затем подметал дорожки от листвы и пыли, зимой, конечно, снег. Работы не много, особенно если не ленится и делать это каждый день. Сторожка, та маленькая кирпичная будка, в которой я хранил инструмент, стояла открытой и первые два месяца я просто возил инструменты с собой в багажнике. Но за эти месяцы никто не приходил. Я специально осматривал подъездной путь и даже оставлял заметки. Никого. Тогда я купил замок и стал оставлять инструменты там. прикупил немного цемента, растворителя и мешков для листвы и мусора.

Он останавливается и ждёт пока кашель внутри пройдёт. Комок воздуха снизу подступает к горлу пытаясь прорваться наружу. Потом долго будет саднить в районе гланд. Лучше переждать момент.

- Что? Почему я не стал искать заказчика? Первый год я не задумывался об этом совсем. Деньги хорошие. Я ехал после работы на кладбище, бегом всё убирал и ехал домой. Я не мог смотреть как мама после работы бьётся с домашним хозяйством и вами. Но на второй год всё изменилось. Оплата выросла в два раза, просто так. Никаких сообщений, писем или смс-ки. Тогда я решил поискать родственников, лежащих на кладбище. Интернет, газетные подшивки, городской архив. Я перерыл всё, но найденные ниточки обрывались почти сразу. И через полгода зацепок не осталось. Ты как раз пошёл в школу, когда я сидел вечером на большом камне возле Крестовского и думал. Как быть дальше?

Звонит телефон, и старик поднимает трубку. Он не здоровается и не практически не отвечает. Зачем? Жена хочет выговорится рассказать новости, главное её слышать.

- Хорошо. Привет передам. – он выключает телефон и тот с лёгким стуком кладётся на тумбочку.

- Мама говорит, что у неё все хорошо. Передаёт всем привет из Роттердама.

- Да? Извини сынок, что приходится переспрашивать, но я не уверен, что хорошо услышал тебя. Не хочется выглядит глупым и отвечать невпопад.

- Почему я не обратился в банк? Бессмысленно. Деньги выводились из криптовалюты, узнать конечного плательщика невозможно. Я тогда успокоился на несколько лет, ездил на кладбище, когда хотел, в основном по привычке или, когда хотелось побыть одному. Я вас брал иногда. Помнишь черёмуху около Феодоры? Она цветёт каждый год и аромат долго стоит. В городе через неделю остаются одни листья, а здесь месяц как минимум. Знаешь, я всегда думал, что писать на бумаге в наше время глупо. Но это успокаивает, помогает сосредоточится. Мне кажется, люди зря отказались от бумаги. Мы много потеряли, написать ручкой требует внимания и терпения. От этого мы становимся только лучше.

Беседа на время прекратилась. Сын отвечает на сообщения в телефоне, а старик смотрит в окно. Косой дождь моросит в окно. Капли медленно стекают вниз, оставляя длинные дорожки за собой. Он провёл рукой по щеке и понял, что плачет. Слёзы текут сами по себе, как дождь по стеклу.

Через три дня сын приезжает на кладбище. Он открывает сторожку и достаёт лопату. Земля под кустом черёмухи, между Феодорой и Крестовским, жёсткая как камень. Через десять минут лопата ударилась о дерево. Гроб. Крышка из обычных не струганных досок, но сбоку приделаны массивные петли. В нерешительности он ходит по кладбищу минут десять, потом открывает. Чернота, не видно дна. Фонарик в телефоне никак не запускался. Осветив провал, он видит сбоку железную лестницу. Лезь внутрь одному глупо, а спросить уже некого.

Сын садится прямо на свежевыкопанную землю и пишет сообщение жене. Таймер на сообщении десять минут. Достаточно, чтобы проверить, а потом вернутся обратно. Часы с сообщение остаются лежать наверху, а сам он спускается вниз.

Внизу небольшая комнатка, чуть шире могилы, стальная дверь сбоку еле заметная. За ней обнаруживается вторая, бронированная. Сбоку в углублении стоит экспресс-анализатор ДНК. Он прикладывает палец и терпеливо ждёт пока старая машинка прокалывает палец, берёт кровь, а затем напыляет пластырь. Через пар минут дверь с шипением приоткрывается. Сын входит внутрь и застывает.

Ферма. Огромный зал с оборудованием, вентиляторы не шуршат, индикаторы давно потухли. Понятно почему отец скрывал всё и выдумал целую историю вокруг кладбища. После того как государство приняло криптовалюту в качестве основного платёжного средства, частные фермы закрылись. Принудительно. Само наличие оборудование тянет на пожизненный срок. Теперь видимо ему придётся стать смотрителем кладбища. Времени на демонтаж и утилизацию уйдёт порядочно.

Грустно и печально разбирать, то, чему отец посвятил большую часть жизни. Забыть не получится, кто-нибудь найдёт и сдаст их всех полиции. Он закрывает двери, поднимается наверх и засыпает землю обратно. В сторожке он находит большую бумажную книгу и делает запись. Писать ручкой не привычно, даже тяжело. Если бы отец не учил в детстве, то писать руками он бы совсем не умел.

«Убрал листья и осмотрел все надгробия. Ветром сломало ветку на осине, убрал. 20.07.2045г.»

26.04.19