Один день в Утопии

− Доброе утро, житель Утопии. Наступает очередной благословенный день! Человечество достигло пика своего существования. Побеждены наши главные враги: голод, войны, эпидемии. Мудрое и чуткое руководство Верхних позволяет наслаждаться каждым новым днем в спокойствии и мире. Славься Утопия! − поприветствовал меня в уборной голос экзальтированного робота. Я только что вылезла из своей ячейки в «Сотах 13-201-3-02-24» и обнаружила, что у меня не осталось корма.

Ближайшая кормушка была на углу здания, и в этот ранний час народу там толпилось немного, человек пятьдесят. Очередь продвигалась шустро, люди хватали пакеты и расходились. Должны были расходиться. Когда до меня осталось не более десятка человек, очередь застопорилась.

− Что так долго? − спросила я у стоящего впереди мужчины. Тот зло сплюнул на бетонный пол.

− Какой-то придурок читает. Ему не побоку, что там пишут? − он нервно оглянулся. Над хвостом очереди лениво плавал робоглаз, следя за тем, чтобы люди не отнимали корм друг у друга, не пропихивались без очереди и – увы − чтобы никто не мешал таким вот придуркам читать, задерживая всех. Это наше гражданское право – знать, что мы подписываем.

Под свист толпы любитель чтения, наконец, убрался, прижимая к себе упаковку корма. Вскоре я оказалась перед раздатчиком. На экране высветился текст, а механический голос равнодушно пробубнил свое стандартное:

− Проголосуйте за новое положение и возьмите награду за активную гражданскую позицию.

Я, не глядя, расписалась в положенной графе, приложила браслет к сенсору и забрала свою килограммовую пачку корма. Делов на минуту, читать, что там за новое положение я не собиралась. Какая разница? Что, если мне не понравится, я не буду подписывать и останусь голодной? Ха.

В «Сотах» я прошла в столовую, взяла в автомате пластиковую плошку, стакан воды и села на ближайшее свободное место. Напротив меня примостился мой утренний знакомец – тот самый читающий придурок. Я сердито уставилась на него.

− И как, что пишут? − язвительно поинтересовалась я.

Он непонимающе воззрился в ответ.

− Обязательно всех задерживать, чтобы прочитать все, что написано?

− А, ты о кормушке, − понял он. − Да, я всегда читаю. Сегодня мы голосовали за то, чтобы в корме было больше антисекса.

− Чего? − не поняла я.

− А ты не знаешь? В корм добавляют препараты, снижающие либидо, чтобы контролировать численность Нижних. Мы сами проголосовали за это. Теперь их будут добавлять вдвое больше.

Я открыла пакет, высыпала сухарики в плошку до выбитой на краю отметины − половина дневной нормы − и задумчиво захрупала кормом.

− И зачем тебе это знать? − спросила я, прожевав и запив большим глотком воды. − Что от этого изменится?

− Ничего, полагаю. В старые времена люди давали антисекс домашним животным, а теперь едят его сами. Меня забавляют такие факты, − ухмыльнулся он.

− Каким животным? − снова удивилась я.

− В старые времена люди держали животных не только для еды или другой пользы, но и просто так. Для удовольствия. Животные их развлекали.

− А если животное не хотело никого развлекать? − поинтересовалась я.

− Не знаю. Думаю, его переставали кормить.

− Все равно больше животных нет, − пожала плечами я. − Теперь нас развлекают сновизоры.

− В старые времена люди по-настоящему жили, а теперь только грезят о жизни, − с раздражающей серьезностью и печалью в голосе сказал этот придурок. Я взбесилась.

− В старые времена ты бы уже умер на какой-нибудь войне, а я − от болезни, родов или в уличной перестрелке, − зашипела я и принялась озираться в поисках другого свободного места, подальше от психа.

− А может, я бы хотел умереть на войне! Это часть настоящей жизни! − запальчиво возразил он.

− Ну, давай, ударь меня и получишь свою маленькую войну, − предложила я, кивнув на робоглаз, парящий над столами. Псих сдулся. Остаток завтрака мы молча хрустели кормом и разошлись по своим ячейкам, не глядя друг на друга.

До вечера я смотрела сновизор. Грезы были такими приятными, что не хотелось вставать, потому что, сняв сетку с головы, я бы забыла все, что увидела. Интересно, а не крутит ли сновизор одно и то же, раз я все равно забываю?

Желудок требовательно урчал, поэтому пришлось выбраться из ячейки, забрать свой пакет с кормом и отправиться в столовую. Не успела я разжевать и первый сухарик, как рядом со мной плюхнулась девчушка из соседней ячейки. У нее в руках был световой лист, в котором она увлеченно делала пометки.

− Как пишется слово «разнообразные»? − спросила она меня.

− Понятия не имею, − призналась я. − А тебе зачем?

− Завтра мне будет пятнадцать лет! Я готовлю свое первое заявление на повышение − восторженно заверещала она. У меня на лице появилась кислая гримаса. Конечно, заявление на повышение. Все мы раз в год отправляем его, ни на что не надеясь.

− Меня точно возьмут. Я изучала танцы, хорошо пою, играю на трех музыкальных инструментах и еще…

Я перестала слушать. Может, и возьмут. Как раз такие восторженные дурочки в мое время шли на повышение сразу после школы. Меня вот не взяли, или я недостаточно восторженная, или недостаточно дурочка. В толпе я заметила знакомую фигуру, подхватила свою плошку и устремилась к ней.

− А откуда ты столько знаешь про старые времена? В агитках про животных не рассказывают, − спросила я у утреннего любителя читать. Он хмыкнул.

− Я часто хожу в ин-центр, читаю, смотрю фильмы.

− Ха! Так я и думала! Ты хочешь пойти на повышение, ради этого стараешься, да? Ну, так утрись, староват ты уже, они берут только молодых, − с веселой жестокостью выпалила я. Он пожал плечами.

− Не только, мой учитель пошел на повышение в сорок лет.

− А еще ты рожей не вышел, им только красивые нужны!

− Да не хочу я на повышение! Но и жить так – невыносимо! − не выдержал он. − Жрать и спать, спать и жрать, больше ничего, только корм и сновизор, ни чувств, ни будущего, ни прошлого, ни настоящего, ничего настоящего! Вот ты знаешь, из чего делают корм?

Я опешила. Никогда не задумывалась. Что-то такое еще в школе говорили…

− Корм сбалансирован по составу, − выдавила я из себя цитату какой-то агитки.

− Да, это точно, сбалансирован, в него добавлены витамины и прочее. В старые времена боялись секретов, тайных заговоров, а теперь секретов нет – и что? Всем наплевать. Корм делают из органических отходов. Включая человеческие останки. Мы едим мусор и мертвецов. Эта информация есть в открытом доступе, люди сами проголосовали за каннибализм, когда открылись первые кормушки. И что ты теперь с этим знанием будешь делать?

Сухарик у меня во рту приобрел отчетливый привкус старушки, умершей на той неделе прямо у себя в ячейке.

− А ты что? Зачем тебе знать все эти гадости?

− Потому что я человек. Потому что хочу быть человеком.

Есть все еще хотелось, но смотреть в плошку я больше не могла.

− Врешь ты все, − выдавила я из себя. Откуда-то из урчащего желудка.

− Не веришь? Сходи в ин-центр, найти историю голосования через кормушки, буквально первое же положение…

− Нет! Ты врешь! Врешь, что не хочешь на повышение. Думаешь, если будешь «не таким», то тебя повысят, как того парня с тремя глазами, которого забрали в тот же день, когда он подал заявление. Думаешь, что если будешь «человеком», то сможешь примазаться к Верхним!

Он молча раздувал ноздри, как будто пытался сдуть меня с моего места носом. Я демонстративно сунула сразу три сухарика в рот и чуть не подавилась, пережевывая их. И плевать, сколько старушек сейчас у меня во рту, я голодна.

− Да, я хочу повышение! − признал «человек». − А ты нет? Скажешь, что не отправляешь каждый год заявление, а потом весь год не ждешь ответа? Мы все хотим жить среди Верхних! Жить, а не влачить здесь жалкое унылое существование!

Он подхватил свою плошку и ушел. Я еще долго хрустела старушачьими сухариками, глядя в никуда.

У себя в ячейке я не спешила надевать сетку сновизора, просто лежала на спине, буравя потолок все тем же невидящим взглядом. Действительно ли цель моего существования – получить повышение? Уйти жить к Верхним, никогда больше не спускаться вниз, считать себя почти равной Верхним. Почти.

Потолок осветился мягким сиянием. Из боковых динамиков зажурчал мелодичный, хоть и металлический голос:

− Добрый вечер, житель Утопии! Возрадуйся, пришел ответ на твое заявление от одиннадцатого марта! Верхние признали тебя достойной повышения.

Появились две большие кнопки: «Принять» и «Отклонить».

− Выбирай мудро, житель Утопии, такой выбор дается лишь раз в жизни.

Наверху даже Нижние едят еду, а не корм, спят в постелях, а не ячейках, путешествуют и развлекаются, а не грезят весь день под сеткой сновизора.

Я протянула руку и нажала кнопку.

Отклонить.

Интересно, теперь меня перестанут кормить?