Пробуждение. ЧастьI. Глава 28

Коллаж автора. В работе использованы картины М. А. Калинина "Светлое Воскресение Христово", П. Еськова "Весной у Никольского собора", И. Каверзнева"Светлое Воскресение". 

ПРИМЕРНО ЗА МЕСЯЦ ДО СОБЫТИЙ, ОПИСЫВАЕМЫХ В 27 ГЛАВЕ…

Пасха 1825 года пришлась на десятое апреля. Пережившая потоп столица праздновала особенно широко. Традиционно Петербург не спал, повсюду горели фонари, яркий свет лился из большинства окон.
За час до полуночи с Петропавловской крепости грянул пушечный залп, огласивший начало Великого Воскресения. Через полчаса – второй орудийный выстрел и ровно в полночь – третий. До этой минуты почти пустынные и тихие улицы постепенно заполнились радостным народом, стар и млад, богатый и бедный, военный и статский – все вышли на улицу, чтобы встретить главный русский праздник, как-то по-особенному, бодро загромыхали бесчисленные экипажи, и над всем этим шумом взлетел и поплыл медленно и тягуче перекатный, торжественный звон колоколов. Первый благовест взлетел от Казанского собора, ему ответили друг за другом все церкви Петербурга – Александро-Невская Лавра, Смольный монастырь, Спас на Сенной, Андрей Первозванный, Святой Троицы в Измайловском полку, Спаса Преображения на Литейной, Святого Николая Чудотворца и многие, многие другие.

Вслушиваясь в разнообразный перезвон, всякий, кто оказался среди этого события, каждую минуту слышал новую музыку и новый хор ликующих голосов. Слух любого человека превращался в бесконечный мир торжественных и небесных звуков, проникая в душу каждого, они напоминали, что в этот час всё в земном мире соединилось, чтобы воспеть Воскресшего Спасителя.

Отстояв всенощную и заутреню, радостные жители не спешили расходиться по домам. В этот год весна решила побаловать обычно ненастную столицу – день выдался погожим, солнце играло на куполах церквей, точно в след за всем православным миром славило Воскресение Спасителя. Люди, радостные, с улыбками на светлых лицах гуляли по улицам города.
- Христос Воскресе! – слышалось тут и там.
И ответное, с непременным троекратным русским поцелуем, «Воистину Воскресе!» звучало рифмой.

- Дайте выкуп за птичек — пташки Богу помолятся! – летел по улице звонкий детский голос, сразу привлёкший внимание Анны и Сергея, возвращавшихся из церкви.
- Берите, барин, берите! – смешной конопатый парнишка лет десяти, с торчащими непослушными ярко-соломенными вихрами, услужливо предлагал свой товар – птиц в клетках. – Не пожалеете! Высоко взлетят, - заверил он, взглянув на Анну.*
- Высоко, говоришь? – улыбнулся Сергей и тоже посмотрел на жену.

Анна с сочувствием рассматривала пернатых пленников, некоторые из которых уже потеряли всякую надежду вырваться из тесной клети, сидели нахохлившись, обречённо прикрыв крошечные глазки-бусинки. По печальному выражению глаз Анны, Сергей понял её желание дать свободу всей маленькой стайке чижей и щеглов.
- А то! Вона и барышня ваша птичку хочет, - заметил паренёк и шмыгнул носом.
- Ну, тогда я куплю, пожалуй, всех, - улыбнувшись, согласился Сергей.
Глаза Анны засияли, она, улыбаясь, с благодарностью взглянула на мужа. Протянув мальчишке монеты, Сергей попросил:
- Открывай-ка, братец. – И обращаясь к Анне предложил: - Дорогая, может, возьмём щегла домой?
- Нет, давай отпустим всех! – Анна сама открыла одну из клеток.

Птички, не веря своему неожиданно свалившемуся на них счастью, одна за другой взмыли в лазоревое высокое небо, блиставшее в полупрозрачном кружеве белоснежных облаков.
- Вот ужо им истинная услада, - заметил мальчишка, запрокинув голову и приложив козырьком руку ко лбу, он с восхищением смотрел на улетающих птиц и сам радовался, что пленники его обрели свободу.

- Как тебя зовут? – спросила Анна, с ласковой улыбкой глядя на мальчика.
- Санькой кличут, - по-взрослому строго отвечал тот.
- Вот, купи себе гостинец, - она протянула ему монетку.
- Премного благодарен, барышня! – поклонился мальчишка.

***
- Позвольте спросить, почему вы хотите работать у меня? – пан Левандовский внимательно смотрел на сидящего перед ним молодого американца.
Взгляд адвоката, чуть с прищуром, пронизывающий, словно препарирующий, был молодому человеку неприятен, однако он терпеливо сносил его.
- У меня есть личные причины остаться в России, - уклончиво, по мнению Левандовского, отвечал американец, - Ваше агентство считается самым крупным в Варшаве, вы преуспеваете, и я надеюсь, что смогу хорошо заработать. Россия кажется мне перспективной страной.
- Ох, уж это ваша американская меркантильность! – усмехнулся Вацлав Генрихович, смешно сдвинув густые мохнатые брови, придававшие его лицу несколько комичное выражение. – Это, похвально, конечно, однако я уверен, есть что-то ещё…
Он нетерпеливо забарабанил пальцами по столу, продолжая сверлить собеседника пронзительным взглядом серых глаз. Интересный тип этот Чедвик. Пришёл сегодня и сразу предложил свои услуги – попросил сделать его поверенным в делах княгини Черкасской. По правде сказать, покойный князь Черкасский очень обременил Левандовского: поиски внучки, теперь вот, это огромное наследство… Вопреки ожиданиям наследница не спешила воспользоваться свалившемся на неё богатством.
Недавно он получил письмо от Анны Петрушевской, внучки покойного князя, в котором она сообщала о своём намерении, наконец, вступить в права наследования и просила о личной встрече. Вацлаву Генриховичу при его подагре совсем не хотелось покидать уютную Варшаву и отправляться в сырой весенний Петербург, грозящий обострением хронической болезни. За предложение Чедвика было то, что именно он занимался поисками наследницы и поиски эти, к несказанному удивлению Левандовского, увенчались успехом. Кроме того, американец явно был человеком смышлёным, энергичным и представил отличные рекомендации от своего заокеанского шефа.
- Уверяю вас, - любезная улыбка расцвела на невозмутимом лице Чедвика, - Иных причин нет. У меня большая семья, нужно содержать старых родителей и младших братьев.
- О’кей, - как говорите вы, американцы, я беру вас, но при одном условии… - Левандовский поднял указательный палец и выжидательно посмотрел на собеседника.
- Каком же? – оживился Чедвик.
- Вы должны овладеть русским языком, - сообщил адвокат. - Моя фирма работает во всей России, - он развёл руками, - И, увы, вашего родного английского и блестящего французского будет недостаточно.
- Я согласен! Когда я могу приступить к своим обязанностям?
- Сей же час, пан Чедвик! Сей же час. В ближайшие дни вы должны отправиться в Петербург и встретиться с новоиспечённой княгиней Черкасской, ввести её в курс всех дел по наследству, а затем, при условии, что она пожелает лично увидеть поместье своего деда, сопроводит её в имение Черкасских. От вас я жду отчёта каждую неделю.
- Хорошо, я готов, - Чедвик кивнул и заметил: - Мне нужна точная информация по делу.
- Конечно, - Левандовский достал из ящика стола увесистую пачку денег, - Вот вам аванс на дорожные и прочие расходы. Кроме того, - Вацлав Генрихович выложил на стол толстую папку из тёмно-коричневой кожи, - вот материалы по делу, здесь все бумаги, касающиеся польского имения и счетов в Национальном польском и столичном банках,** а так же владений в Эстляндской губернии и Финляндии. Наконец, последнее, пожалуйста, знайте: - Левандовский погрозил пальцем, - Черкасские – слишком дорогие для меня клиенты, с их семейством сотрудничал ещё мой дед. И мне очень не хочется, чтобы княгиня усомнилась в репутации нашей фирмы и отказалась от наших услуг. Поэтому вы должны добросовестно выполнить возложенные на вас обязанности.
- Вы можете не сомневаться, Вацлав Генрихович, я не подведу вас! – Чедвик склонил голову в коротком поклоне. – Ваши интересы – мои интересы.
- Ну, в таком случае, пан Чедвик, я даю вам сутки на ознакомление с документами, потом вы получите мои конкретные указания по каждой бумаге, которую надлежит подписать княгине. Наверняка, у вас возникнут ко мне вопросы, жду вас завтра в два часа по полудни.

***

ПРИМЕРНО ЧЕРЕЗ ПОЛТОРА МЕСЯЦА ПОСЛЕ СОБЫТИЙ, ОПИСАННЫХ В 27-Й ГЛАВЕ…

- И всё-таки мне он не нравится! – с раздражением бросил Сергей жене, сидевшей за пяльцами.
Он пытался сосредоточиться над разложенными на столе бумагами, но никак не мог. Перед глазами так и стояла недавно виденная сцена – Анна сидит за столом, чуть наклонившись к ней, рядом стоит Чедвик, показывает одну за другой бумаги, что-то говорит с любезной улыбкой, а сам не сводит с Анны глаз, и в его взгляде читается восхищение. При одном только этом воспоминании, Сергей приходит в бешенство.
- Ну, Серёжа, опять ты ведёшь себя глупо! – Анна отложила рукоделие, подошла к мужу, сидевшему за письменным столом, и обняла его сзади за плечи, заговорила с улыбкой, прижавшись щекой к его щеке: - Вот никогда бы не подумала, что ты такой ревнивец!
- Хорошо, хорошо! – он, целуя жене руку, усадил её к себе на колени. – Пусть я глупец и ревнивец, но пойми же – он … он соблазняет тебя!
- О, Господи! – Анна театрально закатила глаза.
- Да! Просто ты… слишком наивна и неискушённа, чтобы понимать такие вещи.
- Ладно, я наивна, пусть так! – она встала и отошла к окну. – Но скажи мне, разве я даю тебе повод для ревности?
- Ты – нет! – Сергей тоже поднялся и, шагнув к жене, взял её за руку. – Но я же вижу, КАК он смотрит на тебя!
- Как, Серёжа? Как?! – Анна уже не пыталась скрыть своё раздражение, и без того тёмные глаза, словно затянулись грозовой тучей.
- Он влюблён в тебя! Чёрт возьми! – воскликнул Петрушевский и заходил по кабинету из конца в конец, точно метавшийся в клетке дикий зверь. Воздев руки, заговорил резко: - Душа моя! Я не мальчишка и прекрасно знаю этот взгляд, взгляд влюблённого по уши мужчины! Он… Он смотрит на тебя с обожанием! Даже больше – с вожделением! Как паук, он плетёт и плетёт свои сети, чтобы очаровать тебя, усыпить, заманить в ловушку! И ты, наивная, даже не заметишь, как … как мы будем скомпрометированы!
- То есть тебя волнует только это? – с горечью спросила Анна, изо всех сил пытаясь сдержать подступившие слёзы. – Тебе важно, чтобы ничто не бросило тень на твою репутацию?!
- Чёрт! Я не об этом! – он схватился за голову и тут же попытался объяснить: - Репутация важна! Но дело не в этом! Ты – моя жена! И я не могу видеть, как он смотрит на тебя! От одной мысли, что ты окажешься в его объятиях, я схожу с ума!
- Вот именно, - Анна горько усмехнулась, - ты действительно сумасшедший! Мистер Чедвик – всего лишь поверенный нашего адвоката. Я подписала все бумаги о наследстве, но у меня нет и не может быть с ним никаких отношений, кроме чисто деловых! И ведёт он себя в рамках приличий.
На последней её фразе Сергей хмыкнул, его лицо исказилось гримасой.
- Да, в рамках приличий, - твёрдо повторила Анна. – И я не настолько наивна, чтобы попасться в лапы паука, как ты изволишь выражаться! Если бы он позволил себе что-то предосудительное, я вполне смогла бы раз и навсегда пресечь это! Твоё недоверие меня убивает, Серёжа! – с горечью призналась Анна.

- Тебе следует больше доверять жене, - вдруг вспомнились Сергею слова Николая, которые тот сказал в их недавнюю встречу в трактире, – Анна не обычная женщина.
- Что ты хочешь этим сказать? – насторожился Сергей.
-Успокойся, друг мой, - Николай усмехнулся, - Я замечаю, что ты и ко мне ревнуешь её. Однако совершенно напрасно! Твоя жена видит только тебя. Уж мне-то ты можешь поверить! У меня ощущение, что для Анны Александровны в мире есть только один мужчина – ты.
- Почему ты так полагаешь? – Сергей, нахмурившись, возразил: - Анна красавица и очень наивна, даже не желая того, она может попасть под очарование какого-нибудь волокиты. Как всякой женщине ей нравится внимание… Разве может быть иначе? А этот Чедвик, чёрт его возьми!.. Он вот уже неделю приходит к нам и не сводит с Анны глаз!
- Ты дурак, Серж, - с усмешкой заметил Николай. – Ты совершенно не знаешь женщин! Анна лишена кокетства.
- Да, но…
- Никаких «но»! – Николай категорично взмахнул рукой. – Я признаю, что ты женат на редкой, - он поднял палец, - редкой красавице. Однако она так влюблена в тебя, болвана, что ищет, ждёт, я бы сказал, жаждет только твоего внимания. Я говорю это тебе, как знаток женщин, - Николай засмеялся и осушил рюмку водки. – А Чедвик, может, и влюблён, кстати, я его понимаю, беднягу,- задумчиво признался Синяев, но сразу поспешил заметить: - Однако, - он серьёзно посмотрел в глаза друга, -если Анна ответит на его чувство, то лишь по твоей вине.
- Что ты имеешь в виду?! – Сергей вскочил из-за стола.
- Сядь! Вон, половой*** смотрит на нас, - искры сдерживаемого смеха запрыгали в глазах Николая, - я имею в виду, что своей дикой и напрасной ревностью ты убиваешь её чувство к тебе. Анна не из тех, в ком нужно сомневаться. То есть сомневаться нужно, но исключительно для, - он прищёлкнул пальцами, - поддержания огня и остроты ощущений. Ну, ты меня понимаешь, - он, усмехаясь, подмигнул. - Однако ты перегибаешь палку! И если это ей надоест, берегись! В твоей кроткой девочке проснётся фурия.

Сергей провёл рукою по лицу, как бы отгоняя воспоминания, и шагнул к жене, взял её руки в свои, сжал осторожно и спросил, сдерживая волнение:
- Сердечко моё, неужели это правда – я тебя убиваю?
- Да, Серёжа, - она подняла на него глаза.
Господи, он всегда тонул в этом чёрном омуте её взора. Но сейчас ему вдруг открылось новое – взгляд полнился болью. Нет, слёз не было, однако боль билась на самом дне тёмного омута и грозила выплеснуться наружу.
- Родная моя! Прости мня, глупца! Я не думал, вернее, не знал и…
Он не договорил. Анна вдруг побледнела и покачнулась. Он удержал её и подхватил на руки.
- Прости, прости Бога ради! Я виноват! Я терзаю тебя! У тебя что-то болит? – с тревогой он смотрел на жену.
- Да, сударь, вы глупец, – она улыбнулась и ткнула пальцем в его нахмуренный лоб. – Нет, я здорова.
- Но ты же едва не упала! И я…
- Тише, сударь! Тише, - продолжая улыбаться она закрыла кончиками пальцев его губы. – Я не сказала этого раньше, только потому что не была уверена, но сейчас… - её щёки вдруг вспыхнули румянцем.
- Что сейчас? Ты больна?! – нетерпеливо воскликнул Сергей, с тревогой отметив этот – как ему показалось, нездоровый румянец.
- Нет же, нетерпеливый вы, мой родной олух… сейчас я сообщаю вам, что мы ждём дитя… - почти шёпотом призналась она, опустив сияющие глаза, прикусив нижнюю губу и зардевшись ещё больше.
- Господи! Сердечко моё! - он закружился по комнате и тут же, спохватившись, что ей это может быть вредно, опустился на диван, продолжая прижимать Анну к себе. – Родная моя! – с сияющей улыбкой он смотрел на неё, из синих глаз струилась нежность. Не в силах сдерживать свою радость, да и не считая нужным делать это, он принялся осыпать поцелуями лицо жены, пылко шепча при этом нежные признания: - Ты – моё счастье, люблю, сердечко моё, люблю больше жизни!
- Серёжа! – Анна прервала этот бурный поток, взяла в ладони его лицо и вдруг с изумлением увидела слёзы в его глазах.
На мгновение она смутилась: ей никогда даже в голову не приходило, что мужчина способен плакать! Не жалкий старик, побитый жизнью, а молодой, сильный мужчина! Гнев, жёсткая и колкая ирония, нетерпение, грусть, задумчивость, пылкая необузданная страсть – множество его чувств знала Анна, но никогда прежде она не сталкивалась с такой его реакцией. И она вдруг поняла, что за внешней силой её мужа, высокого, широкоплечего человека, мужественного, прошедшего войну офицера, скрывается очень ранимый человек. И ей захотелось защитить его от всех невзгод.
Она поочерёдно прижалась губами к его глазам, осушая слёзы. Потом их губы встретились, и поцелуй затянулся надолго.
- Я пошлю за доктором, - наконец, прерывая поцелуй, сказал он.
- Нет, не нужно, - она с мягкой улыбкой погладила его волосы, - я чувствую себя прекрасно, не тревожься! Лучше отнеси меня в спальню, я хочу прилечь. С тобой. Думаю, нам обоим нужно отдохнуть, - опуская голову на грудь мужа и закрывая глаза, попросила Анна.

____________________________________________

* В своем письме из Кишинева Н. И. Гнедичу 13 мая 1822 г. А. С. Пушкин писал: «Знаете ли вы трогательный обычай русского мужика в Светлое Воскресение выпускать на волю птичку? Вот вам стихи на это». К письму приложено было известное стихотворение:

В чужбине свято наблюдаю
Родной обычай старины;
На волю птичку выпускаю
При светлом празднике весны.
[Пушкин 1906, с. 44]

Этот обычай существовал по всей России, однако в большинстве губерний птиц выпускали на Благовещание. В окрестностях Питера традицию эту исполняли именно на Пасху.

** После вхождения Польши в состав России Александр I занялся финансами Польши, которые были истощены Наполеоном. Так, император отказался от всех коронных имений, обратив их в государственные, и все доходы Царства Польского предоставил в его исключительную пользу. Польский долг был обеспечен; кредит восстановился. Был учрежден национальный польский банк, который, получив от щедрого российского государя огромные капиталы, содействовал быстрому развитию всех отраслей промышленности.

Одной из мер, направленных на оздоровление кредитных учреждений России, явилось создание в 1818 году Государственного Коммерческого банка. Именно об этих финансовых учреждениях идёт речь в главе.

*** Полово́й в России XIX — начала XX веков — трактирный слуга. Выполнял обязанности официанта; в том случае, когда при трактире сдавались номера для проживания, занимался также их обслуживанием. Термин «половой» происходит от слова «пол»: одной из обязанностей трактирного слуги было держать в чистоте пол в помещении. Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. В 2 т. — М.: Русский язык, 1993.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ