Поединок

  • Опубликовано на Дзен
Автор:
oleg.savoschik
Поединок
Аннотация:
– И все-таки… что делать, если по глупости бросил вызов лучшему фехтовальщику королевства? – я грохнул пустой кружкой о стол и махнул трактирной девице. Нужно срочно напиться: в конце концов, меня завтра убьют.

Элтон сделал глоток и отставил кубок, так и не осушив за весь вечер. Тонкие пальцы мужчины ласкали клавиши невидимого инструмента. Казалось, чудак так увлечён воображаемой мелодией, что не расслышал вопроса.

– Однажды мне довелось повидать сира Локуса в деле, – сказал Элтон мягко...
Текст:

– И все-таки… что делать, если по глупости бросил вызов лучшему фехтовальщику королевства? – я грохнул пустой кружкой о стол и махнул трактирной девице. Нужно срочно напиться: в конце концов, меня завтра убьют.

Элтон сделал глоток и отставил кубок, так и не осушив за весь вечер. Тонкие пальцы мужчины ласкали клавиши невидимого инструмента. Казалось, чудак так увлечён воображаемой мелодией, что не расслышал вопроса.

– Однажды мне довелось повидать сира Локуса в деле, – сказал Элтон мягко, почти пропел. – Трое королевских гвардейцев избивали нищенку, что решилась клянчить слишком близко к стенам дворца. Первый меч королевства проезжал мимо. Завидев, как здоровые мужики пинают сапогами тощую попрошайку, он спешился и вежливо попросил гвардейцев перестать. Те не знали, кто перед ними стоит, и рассмеялись мужчине в лицо.Тогда он попросил ещё раз, настойчивей. После недолгой перебранки все четверо обнажили мечи.

Трактирщица принесла ещё пива и задержалась послушать. Женщины всегда обращали внимание на тонкие, изящные черты Элтона и певучую манеру речи.

– Он был один против троих, – рассказчик сделал глоток вина и подмигнул покрасневшей слушательнице. – Троих обученных бойцов королевской гвардии. Их доспехи стоят, как хорошая лошадь, а мечи куются в лучшей кузнице королевства. Но не помогла им ни добрая сталь, ни годы тренировок.

Я осушил кружку и впился в Элтона взглядом. Так ты решил меня подбодрить, дружище?

– Никогда не видел, чтобы кто-то обращался с мечом ловчее! – не унимался пианист. – Клинок как инструмент в руках виртуоза рождал мелодию красивую, но жуткую. Гвардейцев он разоружил в считанные мгновения, оставив каждому на память порез на щеке.

– А что случилось с той нищенкой? – спросила разносчица.

– Не помню, – Элтон пожал плечами, – убежала куда-то.

– Принеси моему другу ещё вина, – сказал я пышному бюсту женщины. – Он слишком много болтает.

– Брось, Вилли, так на меня смотреть. – Элтон улыбнулся и откинулся на спинку стула. – Я лишь озвучил то, что мы оба знаем и так: сир Локус получил свой титул неспроста. В бою на мечах ему равных нет.

Я фыркнул:

– Тоже мне, новость. Вопрос звучал: что делать?

– Вопрос в том, почему ты не сделал хоть что-то, пока ещё можно было?

Локус Брейд явился на порог моего дома с первыми лучами солнца. Он отказался от утреннего кофе и отослал прислугу. Когда я разлепил глаза и замотал непривычное к утренней прохладе тело в халат, приёмную уже мерил нетерпеливыми шагами первый меч королевства.

– Сир Уильям – поприветствовал он холодно, уставившись чуть выше моих глаз. – Давеча на приеме у вашей матушки вы позволили себе нелицеприятные выражения в мою сторону. Обидные слова!

– Сир, я…– мою попытку вставить хоть слово проигнорировали.

– Вы называли меня хорьком, вонючим животным. И позволили себе в красках расписать чудовищный, отвратительный способ сношения, который воспроизвёл меня на свет.

Я облизнул иссушенные утренней жаждой губы. Да, действительно, что-то такое было.

– Я рад, что вам хватило смелости вызвать меня на поединок. Иначе я бы сделал это сам! – нос Локуса смешно задёргался от возмущения. Ну точно хорек! – Честь велит мне смыть позор ваших слов кровью. Но!

Он выдержал паузу специально, чувствуя себя хозяином положения.

– Я не мясник. И знаю, что в равной схватке… – самодовольная ухмылка. – Надеюсь, вы тоже понимаете, каков будет итог. Потому я даю вам выбор!

Ещё одна пауза. Я зевнул. Мне не нравилось, как этот визгливый хорек по-хозяйски судит о моей жизни. Первый мечник королевства возмущённо вздохнул, но продолжил.

– Сложите оружие, сир Уильям. Откажитесь от имени, титула, регалий. И поступите ко мне на службу оруженосцем длиною в три года. Только так вы отработаете моё прощение и останетесь живы. Я буду ждать ваше решение до обеда.

И прежде, чем я открыл рот, развернулся на каблуках и вышел прочь.

– Оруженосцем, Элтон, три года! – я со злости хотел стукнуть кружкой о край стола, но промахнулся и расплескал остатки пива себе на колени.

– Живой оруженосец или мертвый дворянин? Хм, тебе стоило лучше подумать, друг мой, – рассуждал Элтон с привычной легкостью. – Да и три года не такой уж большой срок, как может показаться.

– Поступить к нему на службу и отказаться от имени значит лишиться чести! – объяснил я прописные истины, словно ребёнку.

– Честь, – вдумчиво, будто пробуя на вкус. – Красивое слово, красивое оправдание. Но никогда не мог взять в толк, к чему она мертвецам?

– Да что ты знаешь, музыкант, – оборвал я. – Не державший в руках меча...

– Действительно, холоду стали я предпочту клавиши. Клинок играет мелодию смерти, моя же музыка для живых. И моя честь не велит идти мне завтра на верную гибель.

Мы молчали, пока трактирщица заменяла кружки на новые. На столе к пиву прибавилась нарезанная ветчина с горчицей, солёные грибы и щедро сдобренные чесноком с травами сухарики, только из печи. А ещё фляжка домашнего самогона, сваренная по традиционному рецепту.

Я вспоминал слова отца.

– Делай, что должно, – сказал он, когда я просил совета. И отвернулся, видимо, успев похоронить нерадивого сына.

Вот так вот просто: “что должно”. Элтон, у тебя благородные черты лица, но нет благородства в крови твоей. С низов поднялся ты благодаря таланту и водишь знакомства с высшей знатью, но одним из нас тебе не стать. Не понять, что значит опозорить честь семьи. Стать даже меньшим, чем никто.

Самогон коснулся мягко, лишь постепенно расплываясь жаром по нутру. Добавим пламени горчицы, и пусть я стану пеплом, так и не дождавшись рассвета. Но нет, внутренности остывают, залитые прохладой пива, оставляя лишь тяжесть в голове.

– А что твоя жена? – Элтон подцепил вилкой маслянистую грибную ножку.

Анора, женщина, с которой все началось. Я должен бы винить её, но чувствую: так будет неправильно.

Наш брак благословили Боги, но нашего благословения никто не спрашивал. Союз двух благородных семей – цель куда более высокая, чем чувства молодых. А любовь, как говорили, придёт после. Не пришла.

Анора старалась, стоит отдать ей должное. И моя вина, что даже не попробовал сделать шаг навстречу. Когда молодая жена поняла, что ей не стоит ждать меня в своей опочивальне, молча приняла правила игры. Мы касались друг друга лишь согласно этикету, на людях, отыгрывая роли. В остальное время даже не знали, чем живёт вторая половина.

В роковой вечер матушка моя организовала первый весенний прием. Анора щебетала с гостями, но духота зала погнала её на воздух. Я же старался избегать жеманной болтовни напыщенных стариков, осушая каждый графин, что попадался под руку.

Там был и сир Локус. Он рассыпался в комплиментах самовлюбленным мужчинам и танцевал с напудренными дамами. Но стоило музыкантам заиграть “Пляску мертвых”, лицо фехтовальщика налилось краской и тот выпорхнул прочь. В сад.

– А что не так с этой музыкой? – заинтересовался Элтон.

– Не знаю, – я хрустнул сухариком. – Локус Брейд человек набожный, ему не по нраву подобные мелодии.

Элтон пригубил вина и прищурился. К самогону музыкант так и не притронулся.

– Я слышал, что композитор Форельерри чуть больше века назад учился музыке у Лукавого, – сказал он задумчиво и нарочито шёпотом. – И написал “Пляску мёртвых” как раз после очередного бала в преисподней…

Я отмахнулся от старой байки:

– Тогда понятно, почему она причиняет фанатикам такую боль. Локус бросился к выходу, как ошпаренный. И дёрнул меня чёрт выйти следом...

Я нашел их под старым дубом. Деревом, что посадил дед моего отца. В играх под его пышной кроной я провел половину детства, а повзрослев, венчался здесь же.

Локус обнимал Анору за талию, она горячо шептала ему в ухо. Разбавленная вином кровь вскипела:

– Этот хорек лапает мою женщину! – завопил я.

Сейчас понимаю: то была совсем не ревность. Женщина по-прежнему оставалась мне чужой, слова выражали совсем не боль от поруганных нежных чувств. Они продиктованы эгоизмом: моё имя, моё лицо запятнали!

А сказал я тогда много, от выпитого язык развязался.

– Я вызываю вас на поединок, сир хорёк! Будем биться до смерти! – выплюнул Локусу в лицо напоследок.

А ведь удачно он всё перевернул! Мол, это его честь оказалась поругана, занял позицию жертвы. Но ведь не мой длинный нос лез в лицо чужой жены!

– Ты же мужчина, вот и разбирайся сам. Так она сказала, – я сделал большой глоток.

– Никогда не задумывался, что крепкие мужские плечи не могут считаться таковыми, если на них не повесить долг и честь? Я к тому, что настоящий мужчина всегда кому-то что-то должен. Делай, дерись, умри! Но поступи, как должно!

– А как иначе? – булькнул я.

– Решать самостоятельно, например. Анора вот для себя все решила: молодая симпатичная вдова, да ещё и с приличным состоянием от почившего супруга… куда более завидная роль, чем твоя, согласись?

– Б-бежать. От ответвенн… ответстс...нности! Ты это хочешь сказать? – ворочать языком становилось все сложнее.

– И любой шаг в сторону от прописанных кем-то, но не тобой, догм, считать побегом, – Элтон прыснул, довольный своей мыслью. – Мне вот интересно, если вдруг завтра ты каким-то чудом победишь. Но получишь ранение, м-м-м, скажем, потеряешь яйца. Ты всё ещё будешь считаться мужчиной, поступившим согласно чести?

– Ч-что ты несешь? – взгляд упрямо не желал сосредоточиться на собеседнике.

– Да просто пытаюсь понять, что именно определяет тебя как мужчину: яйца или честь? И какой прок тебе будет от всего этого в сырой земле?

Он говорил что-то ещё, но я уже не слушал. Голова сама собой оказалась на прохладной столешнице. Удобно. До утра осталось поспать совсем немного.

А день убьет меня.

***

На заднем дворе трактира пахло протухшими овощами и свежим хлебом. Рухнуть в грязь и куриное дерьмо мешала чья-то милостивая рука. Голова наливалась тяжестью и не поднималась посмотреть в лицо рядом стоявшему.

– Ну что, боец, совсем плохо, да? – голос Элтона, приторный компот с примесью насмешки. – Ничего, сейчас мы тебя поправим. Держи!

Он сунул мне бадью с чем-то кислым. Я жадно приложился иссохшими губами, рассол от квашеной капусты прибавлял жизни с каждым глотком.

– Достаточно, – Элтон оторвал меня от бадьи, не дав напиться, и сунул в рот что-то с запахом дыма.

Я неуверенно пожевал. Сало, копчёное, тёплое и мягкое, такое жирное…

Не думал, что умру так: лицезрея грязные сапоги и расплескивая под себя содержимое желудка.

– Легче?

Когда спазмы успокоились, удалось выпрямится в полный рост. А ведь действительно полегчало! На этот раз Элтон позволил мне выпить рассола столько, сколько я хотел.

– Отлично. На лошадь забраться сможешь?

– Зачем на лошадь? – отдышавшись и отплевываясь остатками капусты, спросил я.

– Мы уедем, – сказал Элтон серьезно. – Сейчас. На Юга. Я не оставлю тебя умирать в этом городе. Всё продумано: заработка с моих выступлений хватит нам на хлеб, вино и женщин. Южные женщины, южные вина… м-м-м, ты только представь! Возможно, и сам найдёшь себе кого-то по душе.

– Я не могу.

– Да ты подумай башкой своей глупой! Ради чего тебе сегодня умирать? Ради чести? Твоя хвалёная честь заставила тебя жениться на нелюбимой женщине, бросить глупый вызов, а сейчас гонит тебя на убой! Такой чести ты жаждешь?

Я понял, что впервые вижу его таким злым. От привычной мелодичности в голосе не осталось и следа. Музыкант срывался на крик.

– Яйца или честь… ты спросил, что делает меня мужчиной, яйца или честь, – удивительно, что я смог вспомнить этот обрывок разговора. – Так вот: и то и другое.

– А я тебе скажу: ни то ни другое. Ибо одно нелепей второго.

– Ты хочешь сделать из меня труса?

– Я хочу сделать из тебя живого! Ты больше, чем твоё имя, даже если и вбил себе в голову, что ради него стоит умереть, – Элтон заглянул мне в глаза. – Поехали.

Я упрямо покачал головой.

– Будь ты проклят, Уильям Тупая Башка! Хорошо, будь по-твоему. Я лично отведу тебя на эшафот, но не думай, что сыграю хоть что-то на похоронах глупца!

И рванул за руку, едва не повалив.

На площади у ратуши собралась толпа. Благородные и не очень зеваки ждали первой крови. Все прекрасно понимали, чья она будет. Солнце высоко забралось по небосклону, ознаменовав полдень. Несмотря на тёплые лучи, меня бил озноб.

– Хлебни, поможет, – Элтон протянул флягу с вином.

После пары глотков муть в голове окончательно рассеялась, я чувствовал себя почти трезвым. Жаль, что чувствовать живым оставалось совсем недолго.

Подскочили мальчики-пажи с нагрудником, принялись возиться с застежками. Я осматривал толпу, ища знакомые лица. Вон стоит отец, его лицо совершенно бесчувственно. Рядом моя супруга, смотрит в сторону. Они успели меня похоронить, и лишь один человек всё ещё верил в меня живого. Но он куда-то пропал. Только что стоял прямо здесь, и вот растворился в толпе. Видимо, не захотел смотреть на мою последнюю глупость.

Сир Локус вышел в центр полукруглой площади, стал спиной к густым зарослям шиповника. Он даже не надел доспехи, не верил в то, что мой клинок может его коснуться.

Мне подали меч, городской глашатай объявил о начале поединка. Лезвия свистнули, покидая ножны. Я не успел сделать даже шага, а дыхание уже сбилось.

Локус отвесил поклон и крутанул блеснувшей в солнечных лучах сталью. Он двигался плавно, полукругом. Я не торопился нападать, не хватало ещё нарваться на контратаку и погибнуть в первые мгновения. Всё, что мне оставалось, это защита.

Первый меч королевства не заставил себя долго ждать, налетел в танце, осыпая ударами. Клинок дрожал в моих руках, едва успевая отражать атаки. Слишком быстро! Локус звякнул о мой наплечник, попав плашмя, и мечник сразу отскочил, уходя в оборону. Снова пошел полукругом.

Играет. Не ранит, лишь показывает, что достал.

Следующая атака куда стремительней, я пячусь, едва успевая следить за резкими, отточенными движениями соперника. И даже не замечаю, как дважды острие легко касается моего нагрудника, лишь слышу звук стали.

И снова он отступает. Ему нравится дразнить. Хочет, чтобы я осознал: “Ты был бы уже дважды мертв, нет, трижды! Если бы я только захотел”.

Но я больше не думаю о смерти, лишь наблюдаю за его движениями. Понимая, что мне ни за что не оказаться быстрее.

“Пляска мёртвых” врывается на площадь. Дикая, безудержная мелодия, она пленит и манит, одновременно пугает и отталкивает. Форельерри был гением, раз смог смешать такие противоречивые чувства.

Это мертвецы пришли за мной, зовут присоединиться к балу в Преисподней, шепчут мне, что пробил час…

По лицам окружающих я понял, что музыка не плод моей фантазии. Она играет из зарослей шиповника.

– Это возмутительно! – брызнул слюной недовольный хорёк. От его ухмылки не осталось и следа. – Я требую немедленно…

Договорить ему я не дал, решив, что лучшего шанса для атаки не представится. Выбитый клинок полетел звенеть по брусчатке, а под подбородком кольнула кожу холодная сталь. Хотелось зажмуриться, но я не смог.

Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза, затем Локус отвёл меч.

– Я не могу убить безоружного. Поднимите ваш меч. Сир.

Никто не подумал остановить невидимого музыканта в кустах. Мелодия заворожила людей едва ли не больше схватки. Маэстро играл бесподобно.

Клинки снова сомкнулись, но на этот раз движение Локуса изменились. Стали дёргаными, незавершенными. “Пляска мёртвых” раздражала фехтовальщика, отвлекала от моего убийства. А мелодия, тем временем, продолжала нарастать, становилась быстрее, тревожнее.

Я заметил, что Локус готов терять преимущество и делать необдуманные шаги, лишь бы не оказаться спиной к шиповнику. Пользуясь этим, мне удалось перехватить инициативу, но он всё ещё был слишком хорош. Слишком часто мой клинок опасно уводило в сторону, слишком близко у лица свистела сталь.

Я продолжал наступать, понимая, что одно неверное движение будет стоить мне жизни, но останавливаться было нельзя. Кусты шиповника все ближе.

Мастерство остаётся таковым даже под давлением. Мастерство Локуса очевидно любому фехтовальщику королевства.

Я допустил промашку: слишком широкий замах с полуразворота, перевод клинка, и вот мой меч зажат в нижней позиции. Сейчас Локусу Брейду останется только разрубить мне горло обратным движением…

Я представил картину слишком ярко, она отразилась в моих глазах. Уж не знаю, за что принял Локус мою агонию. Может, ему показалось, что я увидел мертвеца за его спиной, решившего утащить фехтовальщика с собой поплясать. В любом случае, его фантазия не распространялась дальше кустов шиповника и демонической пляски, что изводила бедного фанатика.

Он дернулся. замешкавшись, и вместо очевидного удара сделал выпад. Из неудобной позиции, простой и неумелый, словно мальчишка, впервые взявшие в руки оружие. Я отбил меч машинально, лёгким движением, выбивая соперника из равновесия. Качнувшись, он оказался слишком близко, и в следующее мгновение мой кулак врезался мужчине в подбородок.

Стук челюстей перекрыл и музыку, и вздох толпы. Локус рухнул навзничь, рядом звякнул его меч. Не веря в происходящее я направил клинок в грудь лучшему мечнику королевства.

– Музыка! – готов поклясться, что видел слезы в его глазах. – Уберите чёртову музыку!

Даже сейчас он не мог думать ни о чём другом. Будто услышав его слова, музыкант закончил игру.

Локус улыбнулся, зубы его окрасились алым.

– Делай, что велит тебе честь! – он посмотрел на меня.

Я перевёл дыхание и сказал:

– Я не могу убить безоружного.

Толпа ахнула второй раз.

Локус внимательно посмотрел на меня, изучая, коротко кивнул и потянулся за мечом.

Ударом ноги я отбросил клинок подальше.

– Но и поднять меч я вам тоже не могу позволить. Вы убьете меня, лишь ваши пальцы коснутся эфеса.

Локус вытер с подбородка кровь вперемешку со слюной и спросил:

– Чего же вы хотите, сир?

– Вы ведь неплохой человек. Мне рассказывали, как вы спасли бедную женщину от жесткости гвардейцев. Вы могли убить меня сегодня с дюжину раз, но не стали, сражаясь честно. Но я тоже неплохой человек, сир. Так почему один неплохой человек должен сегодня убивать другого? Я спрашиваю вас: позволит ли вам честь не броситься на мой меч и признать наш конфликт решённым?

Локус Брейд замер, размышляя. И я понял: лучший мечник стал лучшим, потому что умеет договариваться с собственной честью.

– Хорошо, – сказал он, наконец, и я помог ему подняться.

– Сир Уильям. – Короткий кивок, и Локус удалился. Городской глашатай было подскочил, дабы разузнать, кого провозглашать победителем, но остался без ответа.

Толпа непонимающе шумела, а я смотрел лишь на тонкие белые пальцы, аккуратно раздвинувшие колючие ветви шиповника.

– Ты отлично играешь.

– Лучше, чем ты дерешься на мечах, – Элтон улыбнулся.

– Как?

– Что именно? Как тащил сюда рояль и прятал его, пока ты дрых? Пара пьяных арфистов и серебряных монет. Или как знал, что ты откажешься со мной ехать? Ну так не первый день знакомы, упрямый ты болван.

– Как узнал, что сработает?

– А я и не знал. Думал, раз уж он убьёт тебя, так пусть хоть не получит никакого удовольствия.

Пот щипал глаза, гоня слёзы по щекам. Хорошее оправдание для плачущего человека чести. Я принял из рук друга флягу с вином и сделал большой глоток.

– Спасибо.

Элтон подмигнул:

– Кто бы мог подумать, что однажды жизнь человеку спасёт рояль в кустах?

Другие работы автора.

Автор выражает благодарность литературному сообществу
БОЛЬШОЙ ПРОИГРЫВАТЕЛЬ за помощь в работе над этим текстом

Другие работы автора:
+3
23:35
853
14:21 (отредактировано)
+2
«Клинки снова сомкнулись, но на этот раз движениЯ Локуса изменились».
«Из неудобной позиции, простой и неумелый, словно мальчишка, впервые взявшиЙ в руки оружие».
Кое-где запятые вызывают сомнения, но это мелочи, потому что рассказ великолепен. Динамично, увлекательно! Живые диалоги, интересный сюжет плюс философская составляющая! Браво! bravo
18:01
Учитывая предыдущий комментарий, возможно, просто не мое. Но рассказ показался слишком затянутым, а герои — плоскими.
После прочтения, единственное, что можно точно сказать о героях, что сир Уильям — пьяница (кстати, если не ошибаюсь, «сир» использовалось при обращении к монарху или к своему сеньору, что здесь не подходит). Диалог больше нагружен пересказом событий и философией, чем эмоциями. Поведение Элтона необоснованно колеблется от равнодушия к обожанию.
В чудесное спасение благодаря музыке верится с трудом.
pardon
Загрузка...
Alisabet Argent

Другие публикации