Время в доме

Старые часы на кухне остановились.

Генри посмотрел на стену и понял, что это не к добру. Сегодня был «тот самый» день.

Круглый циферблат смотрел на него безжизненным взглядом застывших стрелок.

«Ну и что ты теперь будешь делать, ха?» — спрашивали часы.

Генри почесал макушку, сморщил курносый нос и фыркнул.

— Больно нужны вы мне, — проворчал он вполголоса.

Позади на старой газовой плитке медленно вскипал чайник, натужно пыхтя. На кухне пахло плесенью и жареной картошкой. Сквозь мутное окно продирался упорный луч света.

Генри прошаркал к окну и подергал ручку. Та не поддавалась.

— Дрянь, — злобно выплюнул он и пнул пустую жестянку от пива, примостившуюся возле обогревателя.

Банка с глухим стоном откатилась в сторону.

Обогреватель неодобрительно мигнул мелким красным глазом и сдох вслед за часами.

— Чёртова электроника, — апатично проскрежетал Генри сквозь зубы.

Чайник присвистнул и хлопнул металлической крышкой.

— Хоть ты меня не подводишь сегодня, — с оттенком нежности заметил Генри и тут же болезненно выругался, обжегшись раскаленной ручкой старого приятеля.

Заношенные до дыр тапки прилипали к полу, каждый шаг отзывался мерным чавканьем отдираемой от пола подошвы, бурые пятна расползались в стороны, скрываясь под низеньким рефрижератором и треснутой мойкой.

Сегодня был «тот самый» день. Генри почесал подбородок, — щетина была такой колючей, что почти царапала пальцы, — и двинулся в сторону коридора. Он собирался взглянуть на себя, хотя не любил это дело.

Человек в отражении не был им. Он прятался глубоко под кожей угрюмого незнакомца, от которого отшатываются случайные прохожие, которые случайно встречаются с ним взглядами.

Взгляд незнакомца был ни живым, ни мёртвым. Взгляд незнакомца был пустым и тусклым. Генри надеялся, что очень скоро он станет самим собой. Сегодня Генри собирался выйти из дома, чтобы никогда больше не вернуться.

Зеркало было таким же грязным, как окно на кухне. Широкой ладонью Генри провёл по прохладной глади, но ничего особенного не добился. Мутная полоса скалилась жутковатым рваным ртом.

Генри поплевал на ладонь и попробовал снова. След стал влажным и ещё более жутким.

— Твою ж мать, — прохрипел Генри и отвернулся.

Со злорадным скрежетом ржавый гвоздь выполз из бетонной стены.

Генри с любопытством посмотрел на грязный осколок зеркала, впившийся в незащищенную голень.

Он не слышал грохота рухнувшего зеркала, не видел блеклых стекляшек на полу, не чувствовал боли в ноге.

Он вдохнул поглубже и открыл дверь в ванную.

Сегодня был «тот самый» день. Эта мысль пробуждала в нём что-то.

Что-то, похожее на тёплые человеческие эмоции. Что-то, отдаленно напоминающее радость и предвкушение. Нетерпение и надежду.

Генри закрыл глаза и зашёл в ванную.

Голая лампочка под потолком давно остыла. Бриться пришлось вслепую. На ощупь. Затупившееся лезвие привычно лежало в руке и жестко царапало подбородок.

Генри молчал, крепко сжав зубы и не открывая глаз. Он считал про себя, сколько раз прошелся бритвой по лицу: «Один, два, три».

На числе сорок четыре Генри решил остановиться.

Металл звякнул о дно раковины, когда, бросив лезвие, Генри побрел в комнату.

В скособоченном шкафу из выцветшего от времени дерева висел единственный свежий комплект одежды. Он был надежно упрятан от посторонних глаз в полиэтиленовый чехол.

Генри недобро усмехнулся. В доме не бывало посторонних.

Он потянулся к чехлу, ухватился кончиками указательного и большого пальцев, чтобы не запачкать руки и сам костюм.

Полиэтилен с шелестом скользнул на пол, вздымая клубы серой пыли. Генри раздраженно помахал рукой перед собой.

Чёрный пиджак и брюки из мягкого сукна с укором поглядывали на него из шкафа.

Из-под пиджака бельмом светилась белая рубашка. Галстука у Генри не было.

Решительно кивнув, Генри скинул с себя старую одежду, успевшую превратиться в лохмотья за годы, проведенные в доме.

Надеть чистую рубашку оказалось на удивление приятно. Внутри что-то всколыхнулось и Генри на секунду задохнулся удовольствием. Чуть жёсткая от крахмала, рубашка будто обнимала его тощее тело. Раньше она была ему впору, теперь — болталась, словно на вешалке.

Мужчина расправил плечи и удовлетворенно улыбнулся, запрокинув назад голову и почувствовав затылком ворот.

Единственные часы в доме угрожающе заскрежетали, напомнив Генри, что его перерыв подходит к концу. Время не собиралось ждать его дольше положенного.

Он выдохнул и принялся натягивать брюки, балансируя на одной ноге. Ремень висел на дверце шкафа, поблескивая тяжёлой пряжкой.

Было бы неплохо проделать в нём новую дырку, но осквернять гладкую кожу осколком стекла не хотелось.

Вспомнив об осколках в коридоре, Генри посмотрел на свою ногу и, наклонившись, резко выдернул кусок грязного зеркала. Крови не было.

«Появится, когда выберусь отсюда», — мрачно подумал он.

Оставалось лишь накинуть пиджак и надеть ботинки, спрятанные под тяжёлой кованой кроватью.

Генри замер и почувствовал каплю пота, стекающую вдоль позвоночника. Он уже знал, что палец его замены коснулся дверного звонка.

Кинувшись к кровати, он за секунду вытащил простые чёрные ботинки под стать всей его одежде и босым поспешил к двери, по пути сдернув с вешалки пиджак.

Трель звонка показалась ему оглушительной, но вместе с болью от непривычно громкого звука он ощутил давно забытое ликование.

«Свободен!» — отчаянно билось в мозгу.

На пороге стоял слегка испуганный юноша, на пару голов выше Генри. Парнишка с любопытством уставился на Генри и уже открыл рот, чтобы заговорить, когда мужчина с дикой улыбкой втащил его внутрь.

Часы снова заскрежетали. Стрелки начали напряженно подрагивать, готовые в любой момент продолжить свой бег, получив позволение Времени.

Генри поглядывал на новичка снизу вверх, натягивая ботинки.

— Никуда не выходить, — бормотал он под быстрые кивки парня, — Не искать связи с миром, ждать сменщика, следить за домом.

Справившись с ботинками, Генри замешкался, но тут же пришёл в себя, надевая пиджак.

— Когда часы остановятся, твоя вахта подойдёт к концу, — продолжил он, глядя на юнца из-под кустистых бровей, — Ты должен собраться до того, как они снова пойдут. Всё ясно?

Юноша вновь кивнул. Не говоря ни слова, Генри хлопнул его по плечу, желая удачи.

— Меня зовут Генри, — запоздало представился юноша, вызвав на лице мужчины горькую усмешку.

— Я знаю, щенок, — процедил он сквозь зубы.

Едва ступив одной ногой за порог, он почувствовал давление жизни, возвращавшейся в его обессилевшее тело. Жизнь пахла сырым бетоном и чистящими средствами, въевшимися в пол и стены лестничного пролёта.

Бой старых часов возвестил, что Время возобновило свой неторопливый ход, стоило Генри захлопнуть дверь дома, оставив внутри своего растерянного двойника.