Говорит и показывает

— В центре Киева голодает известный российский журналист, уехавший… Российский ученый доказал, что колыбель мировой цивилизации располагалась на территории нынешней Ивановской области…Тьфу, кто сегодня редактор на выпуске? Я что, эту ахинею должен в эфир давать?

«Должен-не должен, любит-поцелует. Куда ты денешься теперь со своей ипотекой?» Антон Замятин, известный ведущий ночных новостей, занял свое место в студии и привычным движением поправил незаметный наушник в правом ухе, в который выпускающий редактор торопливо наговаривал последние сообщения с ленты новостей:

«Министр обороны сказал, что новейшая российская ракета на ядерном топливе может летать сутками».

— С какими утками? Почему с утками? — настроение Антона стремительно падало, но волшебное слово «ипотека» заставило натянуть на лицо профессиональную улыбку.

— Добрый вечер. В эфире программа «Честный репортаж». Сегодня в выпуске…

«Они могли бы не врать хотя бы про погоду», — подумал Антон, вырулив из подземного паркинга телецентра и оказавшись под проливным дождем. Дворники его «Порше» яростно заметались из стороны в сторону, явно проигрывая в скорости потокам воды на лобовом стекле.

Обычно, дорога домой его успокаивала. Под мягкий шум мощного мотора гадкий осадок от работы постепенно исчезал, а на первый план выходило предвкушение встречи с женой и сыном в их новеньком подмосковном коттедже, о котором он мечтал всю жизнь.

«А нет, Егорка в командировке, — вспомнил Замятин, — я же сам его пристроил в эту поездку. Пусть набирается опыта и заводит собственные знакомства с нужными людьми».

Замятин-младший, с помощью отца, делал успешную карьеру оператора. Антону не без труда удалось включить сына в состав съемочной группы, которая сегодня отправилась в Сирию, сопровождая очень высокопоставленных военных. Эта поездка открывала перед парнем большие перспективы. Катя, жена, волновалась, конечно, но Антон с Егором убедили ее, что теперь в Сирии все спокойно, последние террористы уничтожены и нет совершенно никакой опасности.

После работы Антон никогда не включал в машине приемник, предпочитая слушать любимый джаз из тщательно отобранной собственной коллекции записей. «Порше» несся по пустому в этот час шоссе, уверенно рассекая потоки воды, обрушивая ее водопадом на обочину, когда впереди внезапно появилась фура. Судорожные попытки ее водителя вписаться в поворот на скользкой дороге привели лишь к тому, что огромный и тяжелый прицеп развернуло поперек дороги и он, опережая кабину, полетел навстречу Антону, гоня перед собой волну дождевой воды. Когда до него оставались считанные метры и стена прицепа заслонила ночное небо, все, что смог сделать Антон — вдавить педаль тормоза в пол и закрыть глаза.

Неожиданно все стихло. Замятин осторожно осмотрелся. Фургона нигде не было. Его машина стояла, заглохшая, на разделительной полосе. Антон запустил двигатель, съехал на обочину и, закурив, вышел из авто. Никакого дождя. Даже асфальт был совершенно сухой. «Я, видимо, надолго отключился, — сделал вывод Замятин, — Хорошо, что сейчас ночь и дорога пустая. Стоять в темноте посреди шоссе с выключенными фарами — не самая лучшая идея». Антон выбросил сигарету, обошел на всякий случай «Порше» высматривая возможные повреждения, но, так ничего и не обнаружив, завел двигатель и поехал домой. «Пронесло, — думал он. — Каким-то чудом пронесло».

В доме было темно. Антон открыл дверь своим ключом, не желая будить жену и, стараясь не шуметь, прошел в гостиную. Катя сидела в темной комнате, уставившись невидящим взглядом в работающий без звука телевизор. Огромная дорогая панель давала достаточно света, чтобы рассмотреть ее лицо. Еще до того, как спросил, что случилось, Антон понял все каким-то звериным инстинктом. Егор.

— Самолет был сбит ракетой при заходе на посадку в Хмеймим. Никто не выжил, — безжизненным голосом, словно говорящая кукла, Катя повторила мужу слова дежурного Генштаба, позвонившего им домой.

— Я пойду наверх. — лицо жены стало решительным. Таким чужим Антон его не помнил, — Не ходи за мной, ладно? Катя медленно поднялась по лестнице на второй этаж, оглянулась с верхней ступеньки на мужа и скрылась в темноте коридора.

За все это время Антон ни разу не пошевелился. Он так и застыл посреди комнаты с ключами от их нового дома в правой руке. До Антона донеслись знакомые голоса из спальни. Это Катя включила телевизор. Хлопок, раздавшийся сверху, вывел его из ступора. Он опять все понял раньше, чем взлетел по лестнице, распахнул дверь в спальню и увидел Катю. Она лежала на ковре, а вокруг головы быстро расползалось красное пятно. Сейф, где он хранил пистолет, подаренный ему одним из кавказских лидеров за серию репортажей о жизни республики, был распахнут, а сам пистолет лежал на ковре возле Катиной руки.

На экране улыбался телевизионный ведущий Антон Замятин. Он воодушевленно рассказывал об успехах и пользе пенсионной реформы. Антон поднял пистолет. «Хватит врать, хватит врать, хватит врать». Антон стрелял в своего счастливого и благополучного двойника на экране и никак не мог попасть. Пули проделывали аккуратные дырочки в экране, не в силах его погасить. «Живучий, гад», — Замятин подошел и выстрелил в упор, прямо в это ненавистное лицо. Что-то вспыхнуло, нестерпимая боль пронзила голову и мир вокруг погас одновременно с экраном.

Из темноты доносились голоса. «Энцефалограмма изменилась. Видите эти пики? Это хороший признак, Екатерина Александровна. Пульс в порядке, все жизненные показатели приходят в норму. Просто чудо, что тот фургон не убил вашего мужа. Просто чудо. Такая страшная авария. Машина всмятку. А переломы срастутся, не волнуйтесь. Позвоночник не поврежден».

Открыв глаза, Антон сначала увидел стену с множеством медицинских приборов, потом встревоженное лицо жены склонилось над ним.

— Мам, я же говорил, все будет в порядке, а ты не верила, — в поле зрения Антона появилось лицо сына. — Добрый вечер, папа. Ты только оставайся с нами, не переключай канал. Доктор, а все так улыбаются, выходя из комы?

— Нет, не все, юноша. Только телезвезды. Антон Николаевич, как вы себя чувствуете? Вы были в коме трое суток.

— Я был в коме последние десять лет, доктор. — Антон посмотрел на жену. — Катя, прости, — он сжал ее ладонь, — нам придется переехать. Мы не сможем выплачивать ипотеку. Я увольняюсь.