101

– А с чего это Зыбина в готы подалась? – спросил мальчишка, оторвавшись от своего телефона, у приятеля, режущего, плотную бумагу по причудливому лекалу. – Сань что скажешь?

– Ба, Хрюх, новое слово узнал, – делано восхитился тот, оторвавшись от работы, положил макетный нож на стол и, разминая пальцы, добавил: – Анька девчонка хоть и с причудами, но по ходу нормальная, пускай слегка замкнутая, но получше некоторых будет.

– Немного, – чуть не поперхнулся от услышанного долговязый парнишка, тот складывал из спичек башенку, – да она, вообще, из класса, разговаривает только с тобой. Типа единственный достойный.

– Ходит как, хозяйка медной горы, нос в потолок, а сейчас добавила ещё это, готское, «смертный», – взялся перечислять обиды Хрюх, сбился, но жирно подытожил: – Бесит!

– Проучить бы её и хорошенько, – поддержал товарища по убиванию времени долговязый, – Сань придумай, что-нибудь.

– А стоит ли, так она вас просто призирает, а ведь может начать говорить это в лицо.

– С каких это пор ты в пацифисты записался. Не сильно тебя волновали чувства Гуньки, когда его на место ставил, про Светку вспомни, как физиономией в её же собственное добро макал. А что сотворил с Барашем? Тот глаз не мог поднять, пока перед Ленкой не извинился.

– Этот баран так сподличал, что и без моего пинка, ходил как в воду опущенный, я помог понять, что делать надо, – а что такого, учудила Анька.

– Да она всех за ведро фекалией держит, – раздражённо буркнул Хрюх, и скроив из себя несчастного мученика, добавил: – гордыня смертный грех.

– Хорошо! – Сашка смирился с тем, что отбрехаться не удастся, тем более давно хотел, сойтись с Анькой поближе, сидела она ледяной занозой в сердце, постоянно одна. – Я тут японский мульт смотрел, там девчонка во времени прыгала, и на запястье отображалось, сколько попыток осталось. Вырежи у себя на руке число и скажи, мол, стигмат, что избранный, грань уже давно пересёк, готы такое любят. Это зацепит, завтра пятница, она промается все выходные, а в понедельник раскрутишь, её как я Гуньку.

– Ты чего дурак? – ужаснулся Долговязый.

– То есть кишка тонка? – поддел приятеля Сашка, тщательно осматривая режущую кромку ножичка не вынимая его из подставки. – Вот задирать девчонок хочется, а как до дела, так в кусты? Правильно Анька вас всех призирает. Смотри! Тут, главное, мышцу не задеть, долго заживать будет.

Острый скальпель легко разрезал кожу на левой руке, края расходились в стороны, обнажая розовую плоть, обошлось без крови.

– Может лучше наколоть? – Хрюха затрясло от увиденного.

– Вот ещё, шкуру из-за всякой чепухи портить.

Сашка как опытный хирург, уже выводил нолик, затем пожалев себя, закончил ещё одной единицей.

– Сто один. Настоящее сакральное число, для тех, кто понимает.

***

Анна Зыбина она же – «Снежная королева», «Ледяной сфинкс», и круглая отличница в одном флаконе. В прошлом году, после летних каникул враз закрылась, построив раковину отчуждения, и спряталась там как улитка перед грозою. Сведя общение к нулю, взявшись за учёбу, стала лучшей. Она приходила одной из первых и, встав у окна, подолгу всматривалась в даль, как будто ожидая чего-то.

Ещё вечером Сашка посыпал рану содой, отчего края вывернулись наружу стали твёрдыми и покрылись паутинкой трещин. Картина маслом. Он быстро заглянул в класс и, обнаружив, свою жертву снял повязку и, скроив самое испуганное лицо, кинулся к ней со словами:

– Анют смотри что это? Шрамы появились всего за ночь, жжёт жутко.

– Вроде цифры – сто один, что ли?

– Что это?

– Да что угодно, – пожала плечами Аня, и совершенно спокойно продолжила: – количество дней до твоей смерти. Срок конца света. Сколько прыжков назад во времени осталось.

– Ты думаешь всё так серьёзно? – попытался зацепиться за слова Сашка. – Что-то угрожает миру, моей жизни?

– Насчёт всего человечества не знаю, но вот если не обработать рану, то летальный исход возможен, – девушка пристально посмотрела исподлобья, – только не прыгай с крыши пытаясь остановить время.

– Спасибо Анют успокоила, а то утром смотрю и холодный пот ручьём, – сделал последнюю попытку Сашка, – паника, как волной накрыла.

– Не беспокойся, всё будет нормально, – Анюта растянула рот в неестественной улыбке, и вновь уставилась в окно.

Поняв, что план с треском провалился, Сашка направился к своей парте. На немой вопрос приятелей развёл руками, мол, я сделал всё что мог. Не повелась. Класс захлестнула весёлым гомоном прибывающих детей.

– Да Сань, – кругом замерло, «Ледяная ведьма» обратилась к кому-то при всех, – истинно говорю тебе, чтобы не случилось: – всё будет хорошо, по крайней мере, ничего дурного я не допущу.

Последние слова осыпались колючей изморосью, и до звонка никто не посмел нарушить тишину.

***

Школа номер два города Фрязино ещё год назад по субботам гнала своих учеников на занятие, а в этом перейдя на пятидневку, подарила тем самым всем простое детское счастье. Вот и Сашка, радовался жизни, проснувшись лишь в начале десятого, блаженно нежился в кровати до одиннадцати. Родители в пятницу вечером рванули на дачу к друзьям, правда, не на все выходные, и грозились вернуться в воскресенье, чтобы попасть на концерт памяти «Горшка» из группы «Король и шут», в зеленном театре Парка Горького. И посему не надо с папой гонять на Икс-Боксе, по улицам Лос-Анджелеса, а с мамой печь традиционные субботние блины, а можно побыстрей написать домашку и за дело.

Уроки лёгкой разминкой легли, на светлую голову, давя старт реальной жизни. Ещё в прошлом году Сашка увлёкся моделированием из картона, перебежав из банды радиоуправляемых танков, в секту броненосного флота, русско-японской войны. Выбрав для начала миноносец «Блестящий», быстро собрав корпус, споткнулся об иллюминаторы и если как сымитировать стекло уже придумал, то вот овал обвода с ходу не получился. Ни форму, ни размеры, никто не скрывал, а вот оснастку для выдавливания его из медной фольги, придётся мастерить.

Потянувшись, Чеширским Котом, радостно предвкушая удовольствие, Сашка слегка задел бинт на руке. Поморщился, но даже эта досадная неприятность не испортила прекрасного настроения. Перевязать и вся недолга.

На ходу сняв бинт, мальчишка подошёл к холодильнику, и тут его взгляд упал на рану. Сначала он зажмурился, и вновь открыл глаза, потом осторожно, мизинчиком обвёл острые кроя цифр. Вот только это были не две единички и ноль, а два нуля и одна единичка. Сто один за ночь превратилась в сотню. Рассудок, причудливо выгнувшись, шепнул «нет», но как же не верить собственным глазам: вот цифры, вот оттиск вчерашней единички на уже потускневшей зелёнке.

Сашка тяжело сглотнул, стараясь не дать реальности убедить себя в том, что он видит. Но по мере осознания, действительность пробила по спине ознобом, выступив испариной пота на лице. На ватных ногах, судорожно цепляясь за стену, он дополз до кровати лёг набок и вновь посмотрел на руку.

– Нет, нет, не может этого быть просто бред какой-то, – зашептал Сашка самому себе, – надо успокоиться, немного подумать решение обязательно найдётся. Цифры изменились за ночь, но с четверга на пятницу ничего не менялось. А что случилось. Я показал руку Аньке. Как же она сказала:– «Да что угодно». И тут начался отсчёт. Вот только чего?

Мальчишка закрыл глаза и попытался расслабиться, пролежав, так минут десять резко вскочил и схватился за мобилу.

– Ир! Да это я! У тебя есть телефон Зыбиной Аньки. Очень нужен. Что, нет? Печально.

Сашка задумался, выискивая кому бы ещё позвонить.

– Тань Веснухина!

– Да Шур. Что-то случилось? – отозвалась трубка.

– У тебя мобильный Зыбиной есть?

– Нет. Ты единственный с кем она изволит разговаривать, он может быть только у тебя.

– Дела…

– Это как-то связано с тем, что она сказала вчера перед уроками? – встревожено поинтересовалась Таня.

– Не бери в голову всё нормально, – стараясь сдержать дрожь в голосе, отозвался Сашка, потом собравшись с мыслями, спросил: – Слушай, а ты не в курсе, что у неё случилась год назад?

– Нет, но девочки поговаривают, что-то очень тёмное до жути, связанное то ли с кладбищем, то ли с ночью в развалинах церкви.

– Спасибо Тань, ещё увидимся.

– Пока, до понедельника, – и трубка заунывно завыла.

Разговор придал сил, Сашка кинулся в ванну, уставился на себя в зеркало, потом нещадно отхлестав по щекам, взял зелёнку и густо смазал, ею рану, стирая розовую единичку. Ещё не время сдаваться, ещё ничего страшного не случилось, есть компьютер, да и сеть, вроде, ещё не отключили.

Вечер подкрался не замеченным, потемнело ещё утром, когда небо заволокло низкой серостью, погрузив мир в тяжёлую вату безвременья. Сашка судорожно лазал по различного рода оккультным ресурсам, в поисках запретных знаний о стигматах, тайных пророчествах, чёрных магах, и приметах конца света. Он даже не заметил, как забылся сном. Очнулся, лишь заслышав хруст ключа в замочной скважине.

– Сашуль! Ты что ещё не встал, – в комнату заглянула мама, подошла, села на край кровати и озабоченно потрогала лоб.

– Да всё нормально, – на ходу придумывая оправдание своего убитого состояния, сказал мальчишка, – просто лонжероны по ватерпасу не сошлись. Сейчас быстро оденусь и спущусь.

– Ой, стоит ли так пережевать об этой чепухе, – мама поднялась и направилась к двери, – со стороны на себя посмотри, такое ощущение, что у тебя, кто-то умер.

Сев в кровати и оглядевшись, Сашка, осторожно, надеясь на чудо, развязал бинт. Пощады не было. На руке уже две цифры. Девяносто девять.

– Имеющий разум да сочти имя его… – едва слышно прошелестели губы, недавно прочитанное откровение, и тут же, – да нет, там шестёрки, а это девятки и их всего две. Но если сложить и там и там будет восемнадцать.

***

Москва встретила свинцовыми тучами и то ли дождём, то ли прелой моросью, что висела мглою. Центральный вход Парка Горького, посерев, пропитавшись стылой сыростью, нависал всей своей громадой, над потоком бредущих поклонников группы «Король и шут». Река из одетых в чёрные балахоны, кожу и джинсу втянулась на центральную алею.

– Смотри, – проникнувшись общему настроению, сказал папа, указывая на конных полицейских, – ну прям настоящие всадники апокалипсиса.

– Действительно, и выстроились по хронологии, как в откровениях. Если справа налево, – поддержала его мама.

– Иди и смотри – совсем загробным голосом добавил Сашка. – И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нём всадник, которому имя «смерть».

– Ну, Сань атмосфера печали это правильно, но вот то тебя сейчас могилой пахнуло, – зябко поёжился папа, – как будто старуха с косой уже пристроилась за левое плечо.

– Боюсь что она непременный спутник каждого.

– Всё, хватит! – приселка мама разговор, – у меня уже мурашки по всему телу бегают. Довольно гнетущей обстановки, достаточно мерзкой погоды.

Не дождавшись начала, Родители, радуясь как дети, кинулись к сцене, и смешались там с начинающей бесноваться толпой. Был у них какой-то пунктик в отношении КиШа, и не стоило им мешать. Сашка остался на жёлтых скамейках. Публика в предвкушении затянула:

Разбежавшись, прыгну со скалы

Вот я был, и вот меня не стало*

Ударные подхватили ритм, и пространство наполнилось какофонией бытия. На огромном экране понеслись, ведьмы, черти, вурдалаки, в кожаном плаще мёртвый анархист, и черепа, черепа, черепа. Сашка поднялся на ноги и, запрокинув голову, уткнулся лицом во влажную тьму тучи.

На обратной дороге, родители бурно делились впечатлениями, припоминая тот, незабываемый концерт на переломе веков. Сашка старался соответствовать, отвечал на вопросы, говорил какие-то слова, и растягивал рот в резиновой улыбке. А в голове где-то у виска пульсирующей болью звучало:

Из озорства, из мелкой шутки,

Поставив жизнь свою на грань,

Но проиграл – итоги жутки,

Закат на западе багрян.

Рискнувши собственной рукою,

Красуясь, сделав ложный жест,

И повенчался с тишиною,

Оставив только чёрный крест.

Сон долго не приходил, рука уже не болела, ныло всё остальное, как будто в живот воткнули гигантскую вилку и стали накручивать на неё кишки. Словно сама смерть пришла, срезать, счищать, выскабливать, земное из души.

***

Утро опустилось мрачностью савана. Сашка встал, оделся во всё чистое. И впервые со времён давнего детства зашёл к родителям те ещё спали. То ли попрощаться, то ли попросить прощения просто почувствовал острую необходимость их увидеть. Он долго смотрел на светлые лица, уже не веря в завтрашний день. Почему-то не плакалось, захотелось, чтобы всё поскорее закончилось.

На школьном крыльце пришлось немного потоптаться, семи ещё не было. Моросил рассеянный дождик. Сонный охранник, впустив, попросил не шуметь, и не бегать по этажам.

Подойдя к классу, по привычке дёрнул за ручку дверь, она поддалась, видимо, какой-то растяпа вчера забыл запереть. Никого нет. Полумрак, только в окне далеко, далеко, узкой полоской между горизонтом и осеннюю хмарью показалось солнце и на мгновение осветив мир, вновь растворилась в бесконечной серой тьме.

– Ну вот и всё, – проговорил Сашка, взял с подоконника книгу и, не открывая, прочитал: – И будет жизнь с её насущным хлебом…

– Саш… – осторожно позвали от дверей, мальчик резко обернулся, на пороге стояла Анна Зыбина, – что случилось?

– Да много чего. Вот смотри, – он попытается засучить рукав пиджака, не получилось, тогда снял его, – почитай все выходные промаялся, с жизнью прощаясь.

– Девяносто восемь, – проговорила Анна. – А было сто один.

– Что делать?

Девушка огляделась, посмотрела на ладонь, потом бросив взгляд исподлобья, сказала:

– Надо отойти в спокойное местечко.

– Под лестницей у входа в подвал?

– Сойдёт.

Со времён холодной войны, в цокольном этаже школы располагалось бомбоубежище, к которому вела лестница, упираясь в массивные железные двери. Место крайне мрачное и лучше всего подходило, чтобы уединиться.

– Итак, я должна точно знать, как ты это сделал и с какой целью.

– Скальпелем разрезал.

– Что совсем дурак? – вырвалось у Анны, – хотя сейчас не об этом. Зачем?

– Перед ребятами покрасоваться.

– Чушь! Ты и так первый парень на деревне.

– Хрюха на место хотел поставить.

– Бред! Он за всеми шестёркой бегает?

Сашка усердно потёр лоб, поняв, что соврать, не удастся, сказал:

– С тобой захотелось ближе сойтись. Одна же постоянно.

– А вот это похоже на правду.

Анна, достав из сумки косметичку, протянула её мальчику. Потом вытащив оттуда большой квадратный пластырь, заклеила им цифры на руке.

– Теперь закрой глаза и не подсматривай, а то, может, не выйти.

Сашка добросовестно зажмурился и встал по стойке смирно.

– Сим-салабим, ахалай-махалай, ляськи-масяськи. – произнесла девушка, быстро приблизилась, и поцеловала, Сашку в губы. Тот отшатнулся от неожиданности и вытаращил глаза. – Я думаю, получилось.

После секундной растерянности мальчишка сорвал с раны пластырь. И с изумлением вытаращился на изначальные сто один, и фон где оттиском старые цифры на вчерашней зелёнке.

– И что это было?

– Поцелуй, я тоже решила, что нам не мешает стать немного ближе.

– Да не о том речь, с цифрами что? – спросил Сашка, проверяя рубцы на ощупь. – Вот смотри, отпечатки ещё видны. Это же не сон, всё взаправду.

– Да что угодно. Ты можешь быть колдуном, магом, экстрасенсом, богом, в конце концов. Прощупал мир на прочность, и сломал его. Поэтому думай в следующий раз, пред тем как сделать очередную глупость.