Дорога из города
Полночь. Город укрылся темной вуалью, скрыв щербатое лицо. Я презрел смиренную красоту, приблизившись слишком близко. Передо мной предстало истинное обличье города, а точнее его белоснежные клыки с каплями крови. Тропинка, ведущая домой, проходила сквозь старый советский парк. На смену кривым домам и грязным улицам пришёл зелёный с оранжевыми оттенками беспорядок. Фонтан, наполненный протухлой водой и перегнившими осенними листьями, молча глядел на меня. Лавочки, помеченные граффити, настолько же приятные, как осиновые колья, были единственными жителями парка. Рюкзак, хищными когтями впивался в мою спину, натирая сухую кожу. Мокрая от пота футболка неприятно холодила тело. Но я не обращал на это внимание, продолжая идти сквозь молчаливый парк. Уже приближаясь к выходу, меня вдруг привлёк легкий шум. Движимый глупым любопытством, я свернул в сторону, откуда издавался звук…
…
Асфальт изможденный трещинами, подобно глубоким морщинам на обличье старухе, покрывал небольшой участок дороги, за котором следовала песчаная тропинка. Именно туда и свернул я. Этот короткий путь вёл к местному вокзалу. Последний раз проходя мимо здешних мест, я кропотливо и с долей презрения вглядывался в каждую песчинку, словно победитель, смотря в глаза побеждённого врага. Спустя пару минут ходьбы, передо мной предстал небольшой магазин – пещера с дикими аборигенами. Узкие загорелые лица и пропитанные наркотиками тела выглядели жалко. Их маленькие дети, эти грязные мартышки, бегали вокруг находя наивысшим удовольствием играть с себе подобными. Они лучились глупым счастьем, таким мерзким и примитивным, вызывавшем неистовый гнев. Резким взглядом осмотрев лица уродливых самок и тупых самцов, я лучился истинным счастьем от мысли, что больше не увижу этого проклятого места.
Песчаная тропинка заканчивалась, уступая место крепкой асфальтированной дороге, по коей передвигались жестяные коробки. Мерзкие сооружение из метала были ужасно вонючими, шумными и уродливыми. Кто-то может подумать, что я озлобленный старик или страдающий юношеским максимализмом подросток. Вы ошибаетесь, у меня нет глупых ярлыков, нет имени, бессмыслиннего набора букв, способного служить лишь псевдо-индивидуальным распределением. Смешно, что данная истина погребена под толстым слоем невежества, а наша «очевидность» исковеркана щипцами самоуверенности.
Железные коробки каждый день преследуют меня, поэтому, словно кидая вызов, я собирался воспользоваться их продолговатой подругой – поездом. Когда до неё оставалось менее километра, возле меня проехал автобус, на коем я всё время ездил с работы домой. Ветхая металлическая гусеница, возила кучи людей каждый день. Зимой она, продуваемая всеми ветрами, неуверенно ехала по усыпанной белыми хлопьями дороге, а летом являлась прекрасным карцером для несчастных заключённых, убивая своей жарой и адским зноем потных тел. Теперь я никогда не увижу данную груду металлолома.
Ведь я наконец-то достиг местного вокзала. Сердце источало радость и уверенность в прекрасное будущее. Однако, подойдя к кассе, я увидел лишь пустующее место. На перроне также не было ни одной живой души. Долго стоял я погруженный в собственные мысли, молча уставившись на покрытую пылью лавочку. Все люди, словно вымерли, оставив после себя гнетущую тишину. Время пролетало незаметно. За эти мучительные часы, ничто не прервало мёртвое спокойствие, ни звук людей, ни грохот поездов, ни вой собак. Лишь холодный ветер и оранжевый свет солнца смог пробудить меня. С каменным лицом я пошёл обратно, хотелось плакать, но не было слёз, ведь всё они давно испарились на жарких дорогах этого города...
…
Звук всё нарастал, пока я не услышал гул разговора и приглушенные крики. Выйдя на небольшую поляну, моему взору предстала прекрасная сцена на которой танцевали тени. В адском фламенко переплетались их руки и ноги. Завороженный, я приближался всё ближе, ближе и ближе. Становилось видно детали теней, одежду, лица. Тонкая женская фигура лежала, корчась и вопя от боли, её губы исказились (наверное, вокруг стояла непроглядная тьма) в крике о помощи. Почти приоткрыв тайную завесу мглы, я почувствовал, как за моей спиной пошевелился воздух, как ледяная сталь пронзила мою спину. Я упал на холодную траву. Голоса громкие, призывно звавшее меня начали смолкать. Детали опять уходили в небытие. Тени спрятавшиеся в человеческие тела, вновь приоткрывали свои бесформенные лица. Они провели обряд, чтоб я смог увидеть их. Люди зовут это смертью. Многие предаются панике и страху. Но чем сильнее кровоточила моя рана, тем сильнее чувствовалось приближение спокойствия и блаженного небытия. Совсем скоро я стану такой же бесформенной тенью, буду прятаться за кронами деревьев, за спинами людей, чтобы ночью веселиться, предаваясь безумному танцу во мгле ночной…
