Te quero

   Огромная луна вызывающе щерилась, застыв над большим городом, снисходительно освещая пологие крыши домов, на которых ещё остались следы прошедшего вечернего дождя. Шумная и душная Валенсия утопала в танцующих и ослепительных огнях ночных улиц, равнодушная к заносчивой луне. Люди, жадные до развлечения, заполняли кафе, рестораны, клубы и всё вокруг: толпились, суетились, спешили успеть насладиться жизнью.

   Судорожно сглотнув, я подошел к окну небольшого бара. Прижавшись лбом к натертому до блеска стеклу, закрыл глаза. Пахло летом и мясом на гриле. Пахло неудержимым желанием и потными телами. Соблазнительные ароматы знойного города пробуждали тайные помыслы и похотливые душонки.

   Она сидела возле барной стойки, разглядывая набитый зал в широком зеркале. Достав пачку сигарет, обернулась, мельком пробежав взглядом по лицам, и тогда я сделал первый шаг, затем второй, ещё и ещё – и вот мы оказались на расстоянии вытянутой руки.

   Она поднесла тонкую сигарету с белым фильтром к пухлым алым губам и замерла в ожидании. Громкий щелчок, и маленькое пламя стыдливо осветило красивое лицо. Я слышал, как застучало моё сердце, готовое остановиться в любую секунду, не выдержав напряжения, но не мог оторваться от смуглых скул, точёного носа и чувственного полуоткрытого рта.

– Грасиас, грасиас*, - улыбнулась она, кокетливо обнажив ровные белоснежные зубы. Всегда отточенная улыбка, всегда одна и та же, с едва уловимой ноткой фальши – но оттого не менее обворожительная, заставляла вмиг умереть и в тот же самый миг возродиться.

   Мы выпили по две стопки обжигающего коктейля с абсентом, а затем покинули прокуренный и переполненный бар. Никаких разговоров и обещаний, ничего личного и лишнего. Это была наша четвертая встреча...

    Огромная луна вызывающе щерилась, застыв прямо над нами. Тусклый и обманчивый свет коснулся точёных загорелых плеч. Она улыбнулась, обнажив ровные белоснежные зубы.

– Тэ кьеро*, - сказал я, дотронувшись губами до нежной кожи. Лёгкий цветочный аромат манил, унося вдаль, умоляя остаться.

– Йо тамбьен тэ кьеро, тио*, - ответила прильнув.

   Я знал, что она говорила это каждому, кто касался её ещё упругого и молодого тела, но мне так понравилось, как прозвучали эти слова из её чувственного рта, что захотелось услышать их вновь и вновь. «Повтори, повтори» - умолял, вдыхая аромат её кожи.

   Хотелось обмануться, но не обманывать. И я не лгал, сказав, что люблю её. Я действительно любил.

– Тэ кьеро, - прошептал, разглядывая невероятно красивое лицо. Длинные ресницы покрылись невидимой паутиной грусти, а в уголках алых губ затаилась печаль. Но как же она была прекрасна!

   Пройдя немного, остановились. Она взглянула на меня, и всё вокруг потеряло смысл. Клянусь, я так сильно любил, что не мог дышать: задыхался, погружаясь в беспросветное озеро чёрных глаз. Она тянула меня ко дну, всё сильнее и сильнее.

   Мне было девятнадцать, ей – двадцать семь, и мы стояли на небольшой площади в самом центре Валенсии. Чернильное небо напирало, отсчитывая последние минуты, а я так сильно хотел остаться, позабыв обо всём, что казалось, вот-вот сдамся. «И пусть, и пусть...» - шептали её губы.

   Щелчок, и время остановилось. Вдохнув аромат её тела, смешавшийся с цветочными духами, сделал шаг, прижавшись изо всех сил. Еще немного – самую малость – поддался желанию, захотел отказаться. Сладостное мгновение слабости – не больше. Резкий толчок, и небо отступило, довольно пропустив одинокую луну.

   Прекрасное лицо исказила боль – она вскрикнула, а потом замерла.

– Тэ кьеро, - прошептал я, коснувшись нежной щеки.

   Я дал матери слово уничтожить змею, пробравшуюся в наш дом. И сегодня сдержал его.

   Я оставил её там, на площади, шагнув в пустоту, пропахшую ненавистью и гнилью. Клянусь, я не мог иначе...

   Мой отец встречался с ней вот уже пять лет, а мать сгорала от ненависти и ревности, которые, словно червь, проели её изнутри, оставив лишь жалкую оболочку. Каждый божий день я наблюдал, как отец предавал мать, изливаясь истомой при одной только мысли о той, что любила его за несколько заветных купюр. Прижимаясь к стеклу прокуренного бара, видел, как он жадно обнимал её, выпивая яд с алых губ, в то время как моя мать высыхала от гнева.

   Я так долго смотрел на неё, изучая черты лица, движения рук, манеры и уловки, линии тела, что не смог разглядеть, как сам утонул и запутался в опасной тине. И когда вдруг стал сгорать, как отец, лишь при одной мысли о ней, ужаснулся. Мучительный и невыносимый стыд перед матерью сжигал изнутри, и тогда я дал слово прекратить эти бесконечные пытки.

   Шумная и душная Валенсия утопала в танцующих и ослепительных огнях ночных улиц, равнодушная к заносчивой луне, и я возвращался домой. Моё сердце больше не билось, покинув утомлённое тело. Моя измученная и порочная душа осталась там, на площади, рядом с ней. И я клянусь, что любил её...

Прим.:

*Грасиас – (исп.gracias) – «Спасибо»

*Тэ кьеро – (исп. te quero) - «Я люблю тебя»

* Йо тамбьен тэ кьеро, тио – (исп. Yo también te quiero, tío) – «Я тоже люблю тебя, парень»