Междумирье
Памва даже не представлял, насколько он устал. Стоило голове прикоснуться к подушке, как он мгновенно провалился в сон. И был этот сон странным, не похожим ни на что. Но проснуться сил уже не оставалось…
Шлёп.
Труп свалился – и сразу же к нему потянулись десятки рук: разбирать, восстанавливать, изымать органы. Как обычно, отсутствовали глаза – выжженные глазницы последний раз взглянули вверх (хотя увидеть тут ничего не смог бы и человек с нормальным зрением – в Резервуаре царила вечная темнота) и скрылись в глубине бездонного цилиндра. Сотни пальцев тщательно ощупывали тело, сотни языков определяли вкус, сотни носов анализировали запах. сотни – потому что остальным до него просто не дотянуться.
Шлёп. Шлёп.
Ещё два тела. Оба мужские. Конечно, тоже без глаз. Изношенные – видимо, обычная смерть от старости. Этих – на протеиновые фермы, в дань Городу. Такое не принято афишировать, но почему бы не решать проблемы комплексно? Всего лишь извлечение пользы из утилизации. Бактериям всё равно, что жрать, а сами бактерии в свою очередь прекрасная питательная биомасса для животных. Обычная пищевая цепочка.
Шлёп.
А вот это уже интереснее. Молодая женщина, всё с ней в порядке, только шея сломана. Не иначе, как катастрофа… Впрочем, нет: глаза на месте. Это, значит, наши постарались. Как же смешны попытки магов на что-то влиять, уничтожая глаза! Как будто для КЛЭ составляет проблему синтезировать нужный вид ткани! Это может лишь немного затормозить процесс…
Цитоплазма вздыхала, ворочалась, пускала пузыри. Её странный разум пытался наилучшим образом справиться со своей задачей – утилизацией. И к тому же, если из сырья получится создать несколько живых существ – отчего бы и нет?
Памва не был ни дураком, ни слепцом: естественно, он сразу заметил, что Моико прекрасно ориентировалась в этом новом для него мире. Это проявлялось в уверенности, в бытовых мелочах, очевидных любому мало-мальски наблюдательному человеку. Правильнее даже сказать, не заметить этого мог только человек совершенно уж рассеянный. Она знала местный язык, знала особенности и обычаи повседневного обихода – на такое, считая само собой разумеющимся, подсознательно не обращает внимания лишь тот, кто полагает такой порядок привычным; она умело объяснялась с чиновниками и многоликими представителями местной обслуги.
В связи с этим закономерно возникал вопрос: а так уж случайно их перемещение именно сюда? Позволяли ли Врата в Лабиринте выбрать конечной точкой маршрута какой-либо иной мир, или они специально настроены только на этот? И кстати, случайно ли было появление колдуньи в самый нужный момент – или тем самым некие силы пытались направить события по нужному им руслу? Ведь дело-то, в сущности, было обычное: провести через Пустошь, и даже не караван, а всего-то навсего двоих – почему же никто из колдунов не пожелал с ними об этом и говорить? Чем или кем они оказались так напуганы? Или, наоборот, заинтересованы в невмешательстве?
Со всеми этими вопросами он подступил к волшебнице, едва только они обосновались в гостиничном номере и привели себя в порядок.
Выяснилось, что да – подозрения вовсе не случайны, она действительно целенаправленно действовала именно так. И к собственно Энрофскому миру никакого отношения не имеет, просто выполняла там задание ЦОК.
– Что это ещё за ЦОК?
– Центр оперативной координации. Одно из подразделений Министерства магии.
Оказывается, здесь, в Городе, существовало целое министерство, занимающееся магией в промышленных, так сказать, масштабах! И ни одно значительное решение не принималось без его одобрения.
– Получается, своё задание ты провалила! – рубанул Памва. – Ты, конечно, за скипетром святого Авды охотилась? А вот Шио-то и упустила…
– Ничего подобного. Скипетр – это рядовой артефакт, не представляющий особой ценности, поскольку функционировать может только в том мире, для которого изготовлен, так что вытаскивать его оттуда я и не собиралась. У нас есть вещи поинтересней, скажем, причинно-следственный исказитель или вероятностный вариатор… Правда, тебе про это знать ни к чему.
Она запнулась и нахмурилась.
– Ничего в таком случае не понимаю, – пожал плечами Памва. – Не из-за меня же тебя туда… Там ведь запросто можно было и башку свернуть!
– А вот как раз из-за тебя.
– Что?!
– Тебе всё объяснят.
– Кто объяснит? Когда?
– В нужное время. А кто – не знаю. Это не важно.
Озадаченный Памва замолчал, переваривая информацию, и тут вдруг активизировался Гийом, про которого он уже успел забыть. Голос привидения раздавался прямо в голове Памвы, но при этом создавалось вполне комфортное ощущение, что разговор идёт обычным порядком.
– Ведь вот что получается, милорд, – недовольство Гийома было заметным, и так же явно чувствовалось, что призрак изо всех сил старается это скрыть. – Я тут кое-что выяснил. Здесь, оказывается, время течёт в двенадцать раз быстрее! Так что же, я должен служить тебе целых двенадцать тутошних лет?!
– Вспомни, я не искал твоей службы, – так же мысленно ответил Памва, и затем, смягчая резкость ответа, добавил. – Конечно же, год по здешнему, местному времени. Год есть год, где бы мы ни оказались. А в Энрофе пройдёт всего месяц…
– А как потом мне назад?
– А зачем тебе назад? – мысленно улыбаясь, поддразнил духа Памва. – Здесь, кажется, ничуть не хуже. Ни тебе войн, ни переживаний.
– Как это зачем?! – взвился Гийом. – А мой род? Моя честь?!
– Честь-то здесь при чём?
Тут негодование Гийома приняло столь яркий взрывной характер, что Памва поспешно сдал назад – ну его, это гипертрофированное чувство феодальной чести, всегда вылезающее в самый неподходящий момент и по самым непонятным случаям.
– Да ладно тебе, ну, пошутил я… Успокойся, к тому времени придумаем что-нибудь.
Ловингард – впрочем, обычно его называли просто Город – был спроектирован как место-курорт, зона отдыха для всех имеющихся в космосе рас. Уж как там исхитрились в своё время его строители, неизвестно, но каждый прибывающий сюда оказывался в окружении привычного газового состава, с комфортной гравитацией, освещённостью и температурой – это, естественно, было заслугой Министерства магии. Плюс разнообразный набор развлечений на все вкусы – и не существовало ни единого случая, когда эта лакомая приманка не сработала бы. Восторженные отзывы о качестве обслуживания гостей и запредельном разнообразии местной индустрии удовольствий обеспечивали Ловингарду неиссякаемый туристический поток. Несмотря на довольно-таки крутые цены.
Для обеспечения этой лавины путешественников существовала система Врат, что само по себе превращало Город в достаточно удобный транзитный пункт. А если учесть, что городское управление лезло из кожи вон для всё большего привлечения клиентуры, то не следовало удивляться, что Город славился по всем Мирам как туристический рай.
К услугам посетителей предлагались самые разные заведения – от примитивных арен с гладиаторскими боями до суперсовременных Домов Грёз и их высокодуховных ментальных наслаждений. Естественно, всем этим могли пользоваться и местные жители.
– Ты опять туда ходила, Енька, – Жанна не спрашивала, она знала. – Я же говорила тебе – не надо!
Ага, не надо. Грёзы такой силы, что не поймёшь: то ли это небывало красивый сон, то ли и взаправду… И какое разнообразие, прямо аукцион грёз! А после того, как они расстались с Карлом, Ева, чтобы забыться, была готова пойти куда угодно. Сходила раз, другой…
Впрочем, Карл – это уже прошлое. Вычеркнуть из жизни, забыть. Тем более, что судьба подарила ей Галика. И всё же привычка к грёзам осталась.
Сегодня Ева выбрала зимний лес. Боже, до чего чисто, спокойно и морозно – дух захватывает! После такого сна бываешь словно промыта острой, искрящейся свежестью. В самом Городе такого никогда не бывает, со всем его продвинутым климат-контролем... Снега – нетронутые, волшебные, лохматые! На чёрных елях снежные шапки вспыхивают искорками, даже глаза колет. А птицы! В Городе можно жизнь прожить и ничего подобного не встретить.
Правда, дорого. Очень дорого. За неделю, при экономии, с трудом можно наскрести на тридцатиминутный сеанс – да и то не всегда.
– Это не настоящая жизнь! – твердит Жанна.
Щёки её розовеют, острые ушки хищно прижаты к голове: эльфийка сердится.
– Обещай мне, что это последний раз!
Каждый раз Ева покорно обещала. Она и сама понимала, что так нельзя. Но ничего не могла с собой поделать: это было сильнее её. Когда тёплый ветер, напоенный хвойным духом, наполняет грудь – кто сможет отказаться и не вдохнуть глубоко-глубоко? Когда океанский прибой ласкает тело, а ласковое жаркое солнце зажигает красные огни сквозь сомкнутые веки – кто откажется понежиться на ослепительно чистом коралловом пляже? И никаких забот, никаких тревог… Этого там не бывает. Надо отдать должное Мастерам Снов – полчаса такого отдыха смывали усталость целого месяца. Да и тянулись там эти полчаса гораздо дольше, чем здесь.
И ходила она туда не за солнцем, не за пляжем: нет, главное ощущение – свобода. Свобода от времени, от того, что завтра опять в упряжку работы, свобода от обязательств перед другими... Чистое, незамутнённое бытом сознание само умело врачевать свои раны. А мастера грёз просто создавали для этого условия.
Первое, что сделал Памва, чуть освоившись и овладев местным языком – попытался узнать о судьбе жены и дочери. Безрезультатно. Паспортная служба не могла ответить, фиксировались ли когда-либо в Городе женщина или ребёнок с указанными им именами и генетическими параметрами. Существовали, правда, отрывочные сведения о смерти некоей человеческой особи, пришедшей из-за Врат Энрофа (такое произошло как раз при посещении людей-теней), но это случилось более десяти лет назад, и детальных сведений не сохранилось.
Оператор базы архивных данных (пожилая ушастая гоблиниха) посочувствовала ему – насколько гоблины, в принципе не отличающиеся душевной мягкостью, умели сочувствовать – и попыталась утешить клиента:
– Та взрослая самка наверняка не твоя: крайне маловероятно, статистически пренебрежимо. О маленькой самке тоже горевать не стоит, это некритично. Даже если она поступила без сопровождения, детские учреждения о ней позаботились бы. Вырастет счастливой. Иди развлекаться, не трать времени!
В ресторане было уютно и комфортно. Уж как сумели дизайнеры совместить в одном месте противоречивые предпочтения разных рас и видов, не поддавалось разумению, но здесь себя вольготно чувствовали не только люди, но гномы и тролли, сильфы и кобольды – все многообразные представители малых народцев. Да что говорить, сюда с удовольствием захаживали и гости Города, прибывающие из самых экзотических завратных миров. Что ж, умиротворённо подумал Памва, так и должно быть, раз Город позиционирует себя как общепризнанный курорт и всемирно известное место развлечений. Недаром позиционирует, надо признать.
Маг возник за столиком, материализовавшись словно бы из ниоткуда. Памве стоило некоторого усилия сдержаться и подавить инстинктивный порыв: влепить ему плюху – тут же, не отходя от кассы, как говорится. Просто это слишком походило на давным-давно забытую игру, которой зелёные курсанты-первокурсники увлекались в училище космодесанта. Правило в игре существовало только одно: требовалось подкрасться незамеченным и застать врасплох. Всё равно, кого. Венчал всё действо хлопок ладонью по спине разини.
Особым шиком считалось подловить так сержанта-инструктора, но это удавалось чрезвычайно редко, поэтому практиковались обычно на коллегах-курсантах. Реакция порой бывала непредсказуема: зачастую такая попытка заканчивалась походом в медвосстановитель – жертвы либо охотника. В зависимости от того, кому в данный момент повезло больше. С тех далёких курсантских пор у Памвы и оставалась стойкая неприязнь к таким неожиданным появлениям.
– Разрешите нарушить ваше одиночество? – любезно улыбнувшись, осведомился маг.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – вежливо и сухо откликнулся Памва. – Чем обязан столь неожиданному визиту?
Вот и оно, подумал он. Началось. Видимо, это и есть тот самый разговор, где, по словам Моико, «тебе всё объяснят».
– Почему бы нам, знаете, просто не поговорить о жизни, – словоохотливо предложил неожиданный собеседник. – Без чинов, этак запросто… Вы как, не против?
– Как вы могли заметить, я вас слушаю.
– Ну что же вы, рыцарь, не надо воспринимать меня так уж в штыки! – рассмеялся тот. – Уверяю вас, значительная часть из тех фантастических слухов что рассказывают о нашем Министерстве, не соответствует действительности. Министерству просто выгодно поддерживать такое мнение, вот и всё.
– Я прибыл сюда недавно и ещё не имел возможности ознакомиться со слухами.
– Значит, у вас ещё всё впереди. Уверяю вас, мы порой предстаём в народном воображении этакими всемогущими и порой суровыми чародеями. А мы просто не спешим никого в этом разубеждать. Для острастки.
– Ага. А на самом деле вы крутые, но очень добрые парни. Так?
– Именно. Крутые и добрые, к тому же неустанно пекущиеся о благе народа.
– Да-да, как же это я позабыл упомянуть о народе! Заботливые руководители и преданный, но наивный народ. Стандартная ситуация. Как говорится, ничто не ново под луной.
– Но мы действительно заботимся о людях. Впрочем, не только о людях, но и остальных расах… Кстати, позвольте позаботиться конкретно о вас! – маг сделал неопределённое движение, и на столике возник сосуд с рубиновой жидкостью и пара хрустальных бокалов.
– Впечатляет, – хмыкнул Памва.
– Попробуйте-попробуйте, такого вина вы не найдёте ни в одном заведении, гарантирую... Простите, я забыл представиться: Фантин, старший гильдион магвардии. Но вернёмся к нашим баранам, сиречь к народу.
– Что вас не устраивает в народе?
– Ничего. Вернее, всё. Согласитесь, ведь неприятно, когда вместо десятилетий прогресс занимает несколько тысяч лет? Вспомните хотя бы Энроф, откуда вы прибыли. Неужели бы вам не хотелось бы чуть-чуть подтолкнуть историю в нужном направлении? Вот и мы здесь занимаемся чем-то подобным.
– Всё, касающееся прогресса, весьма спорно.
– Ничуть. Вы просто недостаточно размышляли в этом направлении. На самом деле – для примера – срок от появления письменности до развития демократии можно значительно сократить, если вовремя убрать несколько одиозных фигур и взамен выдвинуть несколько своих креатур. Не успеешь оглянуться, и вместо бессмысленных бунтов население уже участвует в мирных демонстрациях и бомбардирует мэрию верноподданническими жалобами.
– Ну нет, – сказал Памва, – что касается Энрофа, устраивать шествия и писать петиции там научатся нескоро. Лет через пятьсот. Наверное. А до этого они будут кряхтеть, трепетать перед сеньором и слегка досадовать по поводу права первой ночи. И то – лишь потому, что находятся не с той стороны социальной лестницы.
– Возможно, – согласился маг. – Но всё же в истории попадаются исключения, когда смена общественных формаций происходит невероятно быстро. Настолько, что поневоле наводит на мысль о наличии некого внешнего управления. Как правило, так оно и бывает. Если истории чуть-чуть помочь, подтолкнуть в нужном направлении.
Памва чуть опустил взгляд и смотрел теперь на холёный бритый подбородок собеседника. Чем-то не нравились ему глаза мага. Вызывали напряжение.
– Извините, я в такое не верю, – сказал он. – По крайней мере, не в этом конкретном случае.
– Вы просто не пробовали, – тонко улыбнувшись, заметил волшебник. – И, кстати, речь идёт отнюдь не об Энрофе. Основное место приложения наших сил – здесь. И поверьте, когда за вами стоит реальная сила, возможным становится очень многое. А мы – реальная сила.
– Знаете, я ещё не разобрался в здешнем раскладе, – сдержанно откликнулся Памва. – И даже не знаю, нужно ли мне это. По-видимому, центров силы у вас несколько, и у каждого индивидуальное видение направлений развития общества. Я угадал? Думаю, да. Ну, муниципалитет и полицию упоминать не будем, их власть, скорее всего, чисто номинальна. Да местным властям и дела нет до иных миров. Главное, чтобы доходы от туризма поступали регулярно.
– Совершенно верно.
– Кто же остаётся? Ваше министерство магии? Допустим; судя по вашим словам, это серьёзная организация. Но и ей по большому счёту должно быть неважно, что творится по ту сторону врат. Пришельцы, типа тех же Богомолов или людей-теней? Для них нет нужды задействовать ресурсы Города, им проще работать напрямую. Преступный синдикат? Пресловутый Великий Клэ? Кстати, вот видите, один из слухов меня достиг: я слышал о Клэ. Что-то вроде местной мафии? Обычно те, кто не в ладах с законом, предпочитают оставаться в тени. Кстати, что за странное имя, и чем это он так уж велик?
– Великий Клэ – понятие в основном легендарное, – сказал маг. – Мало кто сейчас это помнит, но началось оно с аббревиатуры: КЛЭ – это «коллектор людских экскрементов». То есть канализация. Когда-то давным-давно в создаваемую систему стоков инженерами-строителями была заложена функция самоулучшения, и в соответствии с ней коллектор всё это время изменяется, пытается стать совершеннее. Компьютеры системы создают программы всё более изощрённые. Со временем им понадобились исследования в области физики, биохимии и даже – представьте! – психологии. И в результате, так уж получилось, Клэ приобрёл черты личности, причём личности, наделённой определённым, хотя и странным, разумом. Личности, которая постепенно начала играть всё большую роль в управлении Городом. Заметьте, я сказал «приобрёл черты личности», хотя на самом деле как индивидуальности никакого Клэ не существует. Это, скорее, система.
Всего на одно мгновение по улыбающемуся лицу Фантина пробежала как бы лёгкая судорога, что не укрылось от проницательности Памвы. Это вызвало у него спазм внезапного мозгового отвращения к разговору.
– Вот как, – сухо отозвался он, предпочитая пока никак не показывать своего отношения ни к министерству магии, ни тем более к Клэ. Кто знает, какова реальная сила этих соперников, а соваться между конкурентами попросту глупо.
– Да, представьте, всё именно вот так необычно, – маг мельком кинул на него острый взгляд. – Могу уточнить, что сейчас практически вся организованная преступность находится под контролем Клэ. И, как ни странно, медиапространство тоже. А что? С административной функцией такая система справляется неплохо. А вот к руководящей функции его никто не допустит, это уж, простите, наша прерогатива.
– И министерство магии до определённой степени устраивает такое положение дел.
– Да. До определённой степени. Согласитесь, ту же мафию гораздо легче контролировать, когда она чётко структурирована.
– И в случае чего гораздо легче обезвредить?
– Естественно. Таковы принятые правила игры, и всех это более-менее устраивает.
– Всех – это, конечно, исключая широкие массы жителей, которым всю эту кухню никто не объясняет, я правильно понимаю? Население, послушную серую толпу обывателей, которую называют народом только в преддверии очередных выборов?
– Безусловно. Полиция вмешивается лишь тогда, когда происходит что-нибудь неординарное. А степень ординарности определяем мы.
– Благодарю вас, – сказал Памва. – Вы очень доходчиво обрисовали положение дел. Остаётся неясным лишь одно, зачем вы это сделали. Чем мог заинтересовать министерство обычный иммигрант?
Памва на мгновение ощутил себя провинциальным актёром, которого по случаю пригласили заменить в спектакле заболевшего коллегу. Вот сейчас он скажет своё «кушать подано» и удалится за кулисы, а мэтры продолжат разыгрывать роли и ткать свою атмосферу представления…
– Не прибедняйтесь, – улыбнулся маг. – Вы прекрасно отдаёте себе отчёт в том, что не такой уж вы обычный. Например, вы за полчаса – я не ошибаюсь, именно за полчаса? – освоили местный язык... Нам хотелось бы сотрудничать с вами, и мы будем сотрудничать с вами. Но согласитесь, хорошим жестом было бы при этом оставить окончательный выбор за нанимаемым. Чисто номинальный выбор, как вы понимаете. Для соблюдения, так сказать, норм и приличий. Почему бы не дать возможность новому агенту сохранить лицо?
– Не виляйте. Фактически ваши слова означают: мне предлагается, а грубо говоря – навязывается некая роль в управлении пресловутым народом? Типа надзирателя в тюрьме?
– Если хотите – да. Теоретически, мы все в тюрьме. Просто иногда тюрьма может быть настолько велика и комфортабельна, что этого не замечают.
– Ага… Ну, а если рассуждать чисто теоретически – что нужно, чтобы избежать её?
– Абсолютная свобода и абсолютная власть. Ведь любое, подчёркиваю, любое ограничение – по своей сути уже тюрьма.
– Абсолютная свобода? Такое недоступно даже богам. В системе всё взаимосвязано, на то она и система. А если связей нет – личность обречена на одиночество. И ещё неизвестно, что хуже – тюрьма или это… Так по-вашему?
– Да. И по-вашему тоже. Именно поэтому я и говорю: мы все в тюрьме. И альтернативы нет.
– Вы рассматриваете идеальную модель, а в мире нет ничего идеального. В реальности человеку приходится искать такое положение, где его личность обладает максимально возможной степенью свободы. Это называется прогресс.
– И мы готовы предоставить высшую возможную степень свободы – на данной стадии прогресса. Не всем, конечно, а избранным. Конкретным людям, несущим ответственность перед историей за состояние общества. Прогресс, кстати, и диктует мыслящим людям их поступки. Иногда – достаточно жёстко.
– Итак, в действительности у меня выбора нет?
– Вы весьма проницательны, – вновь улыбнулся маг, на этот раз чуть более насмешливо. – Поэтому работать с вами будет удовольствием.
– У вас слишком развито воображение.
– Что вы! – Фантин демонстративно проигнорировал явный посыл. – Это всего лишь констатация факта.
– Так, – сказал Памва, рассматривая собеседника сквозь бокал. – Это кнут. А каков пряник? Не сомневаюсь, что вы не ограничите своё предложение только отрицательным вариантом.
– Конечно, пряник есть! – кивнул волшебник. – Начнём с того, что наши с вами цели во многом совпадают. Мы вовсе не против того, чтобы люди стали лучше есть или мягче спать. Вы ведь тоже этого хотите? Естественно, прежде всего будет обеспечиваться элита – так ведь это свойственно любому обществу… При этом учтите, что после нашего соглашения в вашем распоряжении могут оказаться немалые силы и ресурсы Министерства магии – естественно, согласно компетенции и присвоенному вам в будущем рангу. При этом я уверен, что вы не удовлетворитесь ролью рядового клирика, а старшие чины, знаете ли, порой имеют весьма обширные полномочия и привилегии.
– Например, как у вас?
– Например, как у меня.
– Что ж, я подумаю.
Памва отвёл взгляд и принялся наблюдать за стриптизёршей-эльфийкой, выделывающей у шеста нечто совершенно немыслимое. В этот момент бар принялся перестраиваться: древние каменные стены стали медленно исчезать, а вместо них возникали новые – из переплетённых лианами ветвей. Ворвалась волна новых запахов и звуков: щебет попугаев, плеск ручья, далёкий рык неведомого хищника. Интерьер стал напоминать тщательно ухоженные джунгли, пронизанные тёплым светом зелёного солнца.
– И последнее, – Фантин протянул на раскрытой ладони невзрачный медный медальон. – Наденьте. Пока вы будете его носить, все поползновения Клэ в отношении вас будут нейтрализованы.
– А Клэ, естественно, тоже будет пытаться выйти на контакт?
– Не сомневаюсь. Клэ, знаете ли, использует грубые, но, признаться, достаточно эффективные методы. Однако Министерство всегда будет знать о вашем местопребывании и, в случае непредвиденных обстоятельств, своевременно придёт на помощь.
– Что значит «грубые методы»? Например?
– Например, там считается, что в процессе изучения физических характеристик вашего тела ему вовсе не обязательно остаться живым. Они с лёгкостью, как они утверждают, сумеют клонировать его базовые свойства в нужном количестве. Мы же придерживаемся иной точки зрения и предпочитаем исследования на добровольной основе.
– Понятно.
Памва отвернулся. Вот и вся вербовка – просто и незамысловато. Тот случай, когда у объекта нет и не может быть другого выхода, как только дать согласие.
Ну почему, почему все они так уверены, что знают о человеческой природе абсолютно всё? Что разбираются в самом непростом, в сущности, предмете – человеческой душе? Или считают, что сила солому ломит, плетью обуха не перешибёшь, и никуда будущий агент Памва ар Болла не денется – станет сотрудничать, как миленький. Кстати, и потому ещё, что считает своим долгом служение на благо и счастье пресловутого человечества. Как бы он, агент, это счастье ни понимал.
А кто вообще это понимает? Да если б хоть один гений приблизился к хотя бы мало-мальскому пониманию, сформулировал чётко, что это за невидаль такая – счастье всеобщее, неужели за столько сотен и тысяч лет цивилизации люди её, невидаль эту, не осуществили бы? Ан нет, ничегошеньки не выходит! И неизвестно, выйдет ли когда-нибудь.
Или вот, допустим, предложи им счастье – всем сразу, прямо здесь, без ожиданий, без оглядки и всяких условий – так ведь не согласятся. Ну ни за что не согласятся! Потому, что не поверят. Потому, что – ну не в природе это людской, не бывало так никогда и не будет. А бывало – обман, да ещё так, что на всю жизнь запомнишь – с нетривиальной такой оговорочкой, что эта жизнь у тебя к тому времени сохранится. Запомнишь сам и потомкам своим передашь до десятого колена. Так природа человеческая устроена, а человека переделать – это кем надо быть?
Памва отвлёкся на свои мысли, поэтому не заметил, когда старший гильдион Фантин исчез из-за столика. Удалился, видимо, посчитав разговор завершённым, а может быть, призвали его важные министерские дела, не терпящие отлагательств. Однако рассеянность свою посчитал Памва симптомом дурным: негоже быть столь невнимательным. Не то, чтобы чего-то он опасался или боялся пропустить, а просто – лучше держать себя в форме.
И тут активизировался Гийом.
– Итак, милорд, встреча завершена. Теперь – впечатления. Мы, духи, имеем некоторые недоступные смертным возможности, что позволяет догадываться о чужих мыслях и намерениях. Озвучить мои соображения?
Памва подозревал, что такие способности имели далеко не все духи – отчасти потому, что Фантин не подал виду, что заметил незримое присутствие третьего лица, хотя Моико в своё время это легко обнаружила. Наверняка призрак это тоже помнил. И принял свои меры. Непрост, ох как непрост был верный слуга, рыцарь Гийом из рода Айтеров!
– Ты умеешь быть и полезным, и чертовски убедительным, дружище. Поэтому давай, выкладывай свои выводы.
– Первое. Верить магу ни в коем случае нельзя. Поначалу, конечно, всё так и будет, как он обещал – до тех пор, пока ты добровольно дашь им копаться в своей сущности. А потом их методы станут, скажем так, всё более навязчивыми, и тебе, как любому благородному человеку, захочется предохранить себя от грубого вторжения в свой внутренний мир. И тут-то они перестанут стеснять себя приличиями.
– Гм... А насколько можно доверять твоим выводам?
Призрак оскорблённо замолк. Пауза вышла настолько красноречивой, что Памве пришлось срочно уточнять:
– Нет-нет, я не сомневаюсь в твоей правдивости! Просто – не ошибаешься ли ты?
– Исключено! – презрительно фыркнул Гийом. – Его жалкие намерения у меня как на ладони. Он даже не принял на себя труд толком прикрыться заклинанием!
– Вот как. А когда это ты так поднаторел в волшебстве?
– Мы долгое время находились в обществе волшебницы. Не только она изучала нас, имел место и обратный процесс. Вот оно и пригодилось. Уж коли Айтер взялся служить милорду, он должен делать это усердно.
– Спасибо, – сказал Памва.
Слова Гийома оказались последней каплей, склонившей его выбор в определённую сторону. Памву совершенно не устраивало, что в последнее время ему приходилось действовать не самому, а быть вынужденному реагировать так, словно кто-то со стороны определял план этих его действий, оставляя кажущуюся единственно возможной линию поведения. И такую тенденцию следовало переломить.
Он решительно встал и направился к выходу. Полученный медальон он походя опустил в ближайшую урну.
