Кошкина любовь

КОШКИНА ЛЮБОВЬ

В тишине ночи часы тикали особенно громко, именно это и не давало Любе уснуть. Чтобы как-то переключиться, она встала с кровати и подошла к окну, за которым, как оказалось, шёл дождь, но за пластиковым окном стоны разбивающихся капель были не слышны. Она снова попыталась забыться сном. На тумбочке возле кровати лежала книга, которую Максим подарил ей. Закладка, заботливо уложенная где-то в середине, говорила о том, что возможно ночь и не будет такой одинокой и холодной, но читать не хотелось. У неё уже второй день болела голова, да и прошлую ночь она не спала совсем. Последние несколько дней ей было страшно ложиться спать, потому что просыпалась посредине ночи, сама не зная от чего, мокрая от пота и дрожащая.

Люба закрыла глаза. Стрелка стала звучать как-то тише. Или это ей просто показалось.

Их пути с Максимом шли совсем рядом, но что-то такое неуловимое было в том, что они так долго не могли встретиться. Например, они учились в одной школе, но, когда в неё перевелась она, он её уже закончил. Они вместе получали стипендию последние два года его обучения, но она совсем не помнила его. И вот, когда она уже училась на пятом курсе, Максим, который был аспирантом, встретившись с ней в столовой, пригласил её в кино. Сказать по правде, она считала совсем недопустимым ходить с молодыми людьми куда бы то ни было в то время, когда она была не свободна. Но почему-то (впрочем, определённые причины всё же были) она не отказала ему. Не отказала потому, что отношения с Валерой зашли в тупик, а ещё потому, что на самом деле ей было очень любопытно узнать, зачем же он пригласил и почему именно её.

С каждой встречей отказаться от общения с ним ей было всё тяжелее. Она старалась себя сдерживать, но каждый вечер всё-таки набирала его номер. Люба никогда не верила в любовь с первого взгляда, но было в нём что-то такое притягательное, что ее прагматизм не помогал, хотя перспективы с ним она не видела. Но эти встречи… Без них было так тяжело, так томительно и порою тоскливо, что она сходила с ума. Может быть, всё могло быть по-другому, но в отношениях ей всегда нужно было видеть будущее, какое-то развитие. А с ним она не видела ничего. Необходимо было определяться, с кем из двоих ей остаться. К тому же у нее уже неделю была задержка... И именно сейчас ей с особой отчетливостью вспомнился вчерашний день.

Люба собирала чемодан.

Она должны была уехать в Москву. День прошел суматошно. Может, потому, что она почти не спала, а может, из-за того, что целый день только и делала, что думала о Максиме.

С одной стороны, она не хотела никуда ехать, а с другой – не могла отказать лучшей подруге в том, чтобы пожить вместе с ней недельку, пока её муж будет в командировке.

Вещи складывались машинально, и она даже сама не помнила, что положила, а что нет, хотя точно была уверена в том, что всё должно быть на месте.

Её жизнь за последний месяц превратилась в противоречивый клубок из пестрой нитки. Она запуталась в себе, словно паук в своей паутине, и сегодня, может быть, потому, что она должна была уехать, а, может, по каким-то другим причинам этот клубок неожиданно для неё самой стал разматываться.

Зажужжал сотовый. От неожиданности она вздрогнула. Внутри неё проскользнула надежда. А вдруг это Максим, с которым после того, как он увидел ее с Валерой, они не общались уже неделю. Однако это оказался Валера. Она глубоко вздохнула и ответила.

После телефонного разговора ей стало даже как-то спокойнее от того, что это был не Максим. Ведь, в сущности, через полгода, а может, и год у них было бы, наверное, то же самое. К Валере, несмотря на все его заскоки, она привыкла, и пускай у них что-то не ладилось, но это ведь жизнь, и в отношениях всегда так бывает.

Валера просил у неё московскую сим-карту. Он опять куда-то собирался и даже не посчитал нужным рассказать об этом ей. Люба посмотрелась в зеркало. Огромное, на весь шкаф, оно висело напротив кровати, на которой она сидела, собирая вещи, и вдруг почувствовала себя такой маленькой, такой беззащитной. Взгляд её от зеркала переместился к чемодану, и она почувствовала, что Валера для нее – это точно такой же старенький чемодан, который и бросить жалко, и тащить не хочется.

Ей стало особенно тоскливо и одиноко, однако голова перестала болеть. На улице светало, и она поняла, что хочет спать. Глаза её закрылись. Секундная стрелка больше не раздражала. Она уснула.

Проснулась Люба где-то к обеду и почувствовала какое-то облегчение от того, что окончательно определилась, с кем ей быть. Быстро собралась на улицу и уже во дворе поняла, что с одеждой она не угадала, ей было зябко.

«Почему в жизни всегда получается так?!» – думала она – «Мы влюбляемся в тех, кому безразличны, или в нас влюбляются те, кто безразличен нам». С ней такое происходило не раз, и нынешняя осень не стала исключением.

Люба шла по мокрой неуютной улице. Мелкий дождик накрапывал, оставляя на асфальте тёмные пятна. В воздухе висел тот самый запах осени, совершенно непередаваемый, но без труда узнаваемый. И в нём было что-то такое, от чего становилось грустно. Любе захотелось сесть в каком-нибудь кафе, заказать себе чашечку кофе и погрузиться в воспоминания, что она и сделала. И как только она зашла в кафе, дождь усилился. Она грустно улыбнулась. Всё происходило так, словно даже погода подстраивалась под её настроение.

Принесли кофе. Мысли разбредались, ей было трудно сосредоточиться на чём-то одном. Принесли мороженое (маленькая слабость в её жизни), которое она заказала вместе с кофе. Она отпила. Он был ещё слишком горячим. Тогда Люба взяла ложечку и погрузила в горячую чёрную ароматную жидкость кусочек мороженого.

Дождь стучал за окном, и от этого в кафе становилось по-домашнему уютно. Она сделала глоток. Из-за мороженого кофе остыл быстрее. Вспомнился брат. Сколько ему тогда было? Восемнадцать. Вспомнилась последняя годовщина. Она не поехала на кладбище, потому что не могла, не чувствовала в себе сил. С каждым годом становилось только тяжелее. Когда он повесился, она перестала верить в бога, потому что не могла понять, как ОН смог это допустить; а вместе с этим не могла и просто верить в себя, верить другим. Кофе остыл безвозвратно. Захотелось выпить водки, но заказала желе. Было ощущение, что вот-вот... Что сейчас она к чему-то придёт и что-то поймёт…

Цепь замкнулась. В ней заискрило электричество, только вот она почему-то не чувствовала этого тока. Неожиданно чётко она поняла, что осень и дождь, кафе и кофе, годовщина и грусть – всё это лишь переменные, которые, оказавшись в одном уравнении, объяснили ей всё то, о чём она думала с тех пор, как погиб брат. Вера и любовь – это два понятия, тесно связанные друг с другом, и одно невозможно, ущербно без другого. Потеряв веру, оказалось, что она разучилась любить. Что-то внутри неё боролось, пыталось победить страх, страх потери близкого человека, но всё было бесполезно. К сожалению, одно понимание не могло помочь ей. Надо было что-то делать, нужен был кто-то, кому она сможет довериться.

Люба Кошкина встала, оставила на столике деньги по счёту и вышла в дождь.

В жизни часто бывает так, что человек не может определиться, с кем быть. И, как правило, он выбирает того, с кем ему проще, кто ему нужнее. Однако сложность заключается в том, что выбор этот происходит в какой-то определенный момент жизни, а тот, кто был нужен сейчас, может перестать быть нужным потом. И выходит это как у кошки, которая трется об ноги человека, который несет ей корм, а не того, кто его купил, так что, вот такая вот кошкина любовь.