Чя- Щя- пиши с буквой Я

1

Миша ещё лежал с закрытыми глазами, когда хлопнула входная дверь – и в доме стало тихо.

Мама с отчимом уходят в семь - как раз тогда, когда надо вставать в школу - но сегодня его никто не разбудил, и вставать Миша не хотел. Он открыл глаза, перевернулся на кровати и посмотрел в окно. Сквозь стёкла был виден мутный рассвет – окна выходили на восток.

Он отвернулся от окна и попытался опять заснуть. Но тут его толкнул брат.

- Ты вставать будешь?

- Отвали.

Его с братом кровать была двухэтажной, и Миша, как младший (хотя младше был всего на один класс), спал наверху – и каждое утро, просыпаясь от яркого света, накрывался с головой одеялом и долго лежал, прислушиваясь к шорохам в квартире.

Брат ничего не ответил, стал одеваться.

Замяукала кошка – просилась в комнату. Серёжа открыл дверь, пустил её.

Кошка – белая и пушистая – прыгнула к Мише на кровать, но он оттолкнул её – и она спрыгнула вниз и, свернувшись на голом полу, стала умываться.

- Я на кухню, - сказал Серёжа.

Послышался шум – брат наливал из крана воды в чайник. Мише захотелось есть. Он вспомнил, что ел последний раз вчера в школе – выменял чипсы на обед. Потом, на улице, девчонка дала квадратик шоколадки. Дала не ему, конечно, но пацаны поделились. И всё – пришёл уже поздно, никого будить не стал, да и мать бы орала. И сейчас уже урчал живот, и мутило при мысли о нормальной еде.

Миша протянул руку, толкнул дверь. Комната была очень маленькой – и можно было, не вставая с кровати, дотянуться до противоположной стены.

- А что поесть? – крикнул.

- Макароны, - отозвался Серёжа.

- А хлеб есть?

- Хлеба нет. Чёрный только. Но это надо дяде Володе оставить.

- Погрей, а.

Серёжа загремел сковородками.

- Ты вставать будешь?

- Ща.

Есть захотелось сильнее при мысли о макаронах, и Миша не спеша поднялся. Случайно задел кошку ногой, она мяукнула, он хотел пнуть её, но не стал, и босиком, в одних трусах, пошёл на кухню.

Серёжа уже грел рожки, налив в сковородку столько масла, что они стали рыжими, но пахли так вкусно, что Миша не выдержал, открыл крышку сковородки и, обжигаясь, руками схватил одну маленькую макаронину.

- Умойся, - сказал ему брат.

- Да ну.

Но пошёл в ванную.

Серёжа уже поел и оделся, пока Миша умывался, хотя скорее не умывался, а делал вид, рассматривая своё лицо в замыленном зеркале. На кафеле стоять было холодно, и он переминался с ноги на ногу. Пригладил тёмную короткую, на пол лба, чёлку привычным быстрым жестом, ополоснул шею водой, как делал дядя Володя, сплюнул в раковину горькую с утра слюну.

И посмотрел на себя ещё раз. Худой, невысокий, ниже почти всех в классе, ещё даже без щетины, хотя кто-то у них уже брился. «Смотреть не на что», - как иногда говорила мать.

Макароны уже остывали в сковородке. Кошка потёрлась о ноги Миши, прося есть.

- А чем её? – крикнул Миша брату.

- Не знаю. Дай чего-нибудь. Ты в школу пойдёшь?

- На первый точно не пойду.

- А что у тебя?

- Русский вроде. Посмотри в дневнике. Я вчера расписание писал.

- А где он?

- В рюкзаке где-то.

Серёжа покопался в рюкзаке брата, нашёл.

- Физика, - крикнул он.

- Блиин.. – протянул Миша.

Серёжа обулся и выключил в коридоре свет.

- Хлеб не съешь, - крикнул он.

- Давай, вали уже.

Миша открыл сковородку – макароны слиплись. Есть их уже не хотелось, но другой еды не было. Миша порылся в раковине, полной грязной посуды, нашёл ложку, вытер её о полотенце. Ел прямо из сковородки.

Кинул пару ложек макарон кошке на пол, но она понюхала их и отвернулась.

- Только зря на тебя перевёл.

Макароны кончились быстро. Миша поскрёб жареные остатки. Взял хлеб дяди Володи и соскрёб им масло. Хлеб оказался вкуснее всего – и Миша доел его весь.

Из кухни хорошо были видны ворота заброшенного завода, стоявшего так всегда - сколько Миша себя помнил. Разбитые окна первых этажей и проходная, заставленная машинами. На этом заводе, из которого сделали склад для всякого барахла, типа запчастей, они с пацанами проводили всё своё свободное время. Но сейчас этот завод - эта полумёртвая махина, наводили на Мишу тоску.

Он поморщился, вспомнив о пропущенной физике.

И всё смотрел на разгорающееся утро в грязные окна своей маленькой кухни, пропахшей прогорклым маслом.

2

- Ну, и откуда ты?

Миша столкнулся с классной руководительницей на лестнице, ведущей на третий этаж. И тут же выругался про себя за то, что не прошёл через началку. Но ведь он помнил, что ей сегодня к третьему уроку – зачем она пришла в такую рань..

Её расписание Миша знал лучше своего – как и все в их классе.

- Я проспал.

- Будильника нет, да?

- Есть.

- Мама не разбудила, да?

- Да нет. Будила.

- Может, мне тебя будить?

- Не надо.

И тут Миша вспомнил, что она обещала всю неделю приходить к ним на первые уроки после срыва искусства в пятницу. И самое обидное, что это не он его срывал. Он на нём тогда вообще не был.

- Мама знает?

- Знает.

- А если я позвоню?

- Звоните.

Миша усмехнулся. Она не позвонит. А если и позвонит, то мать не возьмёт трубку. Она никогда не берёт трубку, если звонят со школы.

- Ладно, давай дневник и держи талон на обед. Сегодня твоя очередь.

У Миши забилось сердце.

Талон на обед! Бесплатный! Самое ценное, что есть в школе. За талон он готов отдать всё. И Миша радостно полез в рюкзак. Но дневника там не было. Он порылся ещё. Дневника не было.

- Блииин.. – протянул Миша. – Серёга выложил.

Когда смотрел расписание.

- Опять? Нет дневника – нет талона.

- Блииин…

- И не ругайся.

Миша замолчал, чтобы не сказать ещё чего-нибудь.

- Мама сейчас работает?

Миша кивнул.

- А отчим?

Кивнул опять.

- Ты когда учиться будешь? Доставай, что у тебя в портфеле.

Портфель.. Разве можно назвать портфелем то, что было у него в руках. Грязный, рваный в нескольких местах и не зашитый рюкзак. Миша вывалил из него всё, что там было. Две тетрадки, одна чёрная ручка, карандаш и учебник по ОБЖ.

Классная заглянула в помятый рюкзак, побрезговав взять его в руки.

- Я есть хочу, дайте талон, - наконец, сказал Миша.

И она молча протянула квадратную бумажку, на которой было написано: «льготное питание».

Миша не был льготником – но, если кто-то не приходил, талон отдавали другим. Обычно классная шла по алфавиту – чтобы досталось рано или поздно всем. Миша был в конце журнала – на букву П – но иногда везло и ему.

Миша стал запихивать свои вещи обратно в сумку.

- «Спасибо», где? – спросила классная.

Миша уже и забыл про неё. Но сказал:

- Спасибо.

Не то, чтобы ему был очень нужен этот обед, просто талон – это деньги. Его можно продать. Его можно обменять. Его можно поставить на кон в карты. В общем, сделать с ним всё, что хочешь. И упустить его - прожить день зря.

- И, кстати, твоё сочинение.

Она достала из пачки тетрадей его, подписанную коряво чёрной ручкой.

Миша открыл тетрадь. Вся страница была исчеркана красным цветом.

- Посчитай, сколько у тебя ошибок. Я устала их исправлять. Как пишется «Ча-, -Ща-»? Это же первый класс.

Миша сунул тетрадь в рюкзак. Прозвенел звонок.

3

Вторым уроком была алгебра.

Алгебру не учил и не понимал никто, кроме трёх хорошистов. Им нужны были эти несчастные четвёрки – и они из урока в урок садились на первые парты, смотрели математичке в рот и писали весь бред, который она им диктовала. Но Миша в их числе не был. Его задача куда сложнее - отсидеть так, чтобы тебя не заметили. И он сел на последнюю парту и загородился рюкзаком.

- Ты чё на физике не был?

Димка влетел в класс, кинул свою сумку рядом с Мишей и хлопнул его по плечу.

- Проспал, - сказал Миша.

- У нас классная была.

- Я её уже видел.

- И чё?

- Ничё.

- Дай талон, а?

-У меня нет.

- Да ладно. я знаю, что есть. Она тебя называла.

- Всё равно не дам. Сам есть хочу.

- Ну продай за тридцатку.

- Не. Есть хочу – сказал же.

- Ну ты крыса, блин.

Димка пересел через парту от Миши и достал планшет.

Миша смотрел через плечо Димы - как бегают по экрану какие-то фигурки.

- Чё за игра?

- Не знаю. Скачал вчера. Кинуть тебе?

- Не.

У Миши не было планшета. Мать обещала купить приставку, если закончит год без двоек, но физика и математика подвели, поэтому приставка обломалась. Да она уже и не модная – никто с такими давно не ходит. И Миша отвернулся к окну, чтобы эти фигурки не мелькали у него перед глазами.

Класс постепенно наполнялся шумом – все заваливались, что-то кричали друг другу, толкались, смеялись.

Звонок. Вошла математичка.

- Чего сидим? Звонка не слышим? Встаём.

Все встали. Первые ряды – сразу. Последние – постепенно и лениво приподнимаясь.

- Встаём, встаём!

Она дождалась, пока встали все.

Кто-то ещё продолжал перемигиваться, перешёптываться, доигрывать в телефон. Потом всё на какое-то время стихло.

- Садимся, - сказала она.

Класс с грохотом сел.

Написала на доске число. Тему. Открыла журнал.

- Прохоров здесь?

- Нет, - ответил Прохоров и сам же рассмеялся своей шутке.

Класс пока молчал. Она всегда начинала урок с домашнего задания. И первые десять минут в классе стояла тишина – никто не хотел привлекать к себе внимание.

- Смешно, Прохоров? Домашнее задание.

Все напряглись ещё больше – знали, что Данил не делает задание никогда, и на первой физике была контрольная - списать не успел, а значит, все ещё под прицелом.

- Я не сделал, – громко и весело сказал Прохоров.

- Почему?

- Я не смог.

- А когда ты делал его последний раз? Какое число у тебя стоит в тетради?

Он полистал тетрадь.

- Четырнадцатое сентября.

Все рассмеялись.

- А сегодня какое?

- Двадцать седьмое..

- Два.

И она поставила первую оценку за этот урок.

- Открыли тетради, я пройду, распишусь.

- Блин, ты чё, списать не мог, из-за тебя всё. – Дима всегда возмущался. Ему попадает от матери за каждую двойку, а списать алгебру сегодня он тоже не успел.

Она не спеша встала из-за стола и пошла по рядам. Быстро расписалась в тетрадях хорошистов, даже не взглянув в них. Пошла дальше, ставя в дневники двойки, выслушивая без особого интереса надоевшие ей одни и те же оправдания.

- Ну пожалуйста.

- Я не знал.

- Я забыл.

- Не ставьте.

Класс постепенно стал просыпаться и шуметь – терять уже было нечего.

Миша сидел на последней парте один. Он смотрел в окно и совершенно не думал о том, что надо как-то оправдаться и что-то придумать. Он думал о том, на какой перемене ему выгодно сходить в столовую. Когда дают компот или когда дают какао. Компот хотелось больше, но компот иногда варит и мать. А какао она не покупает никогда.

- Примаков, тетрадь, - услышал Миша её скрипучий голос рядом.

Порылся в рюкзаке, достал первую попавшуюся тетрадь. Оказалось – в линейку. Достал другую – в клетку.

- Открывай.

Открыл на чистой странице.

- Это что за тетрадь? По алгебре или по геометрии? – она посмотрела на обложку. Обложка ничего не выражала. Обычная зелёная обложка. И тетрадь была самая дешёвая. - Пиши число.

Написал число, положил ручку.

- А учебник?

Он опять полез в рюкзак.

- Забыл.

- Сядь к Лене.

- Я не буду с ним сидеть, - закричала Лена.

Класс сдержал смех.

- Тааак, у кого два учебника на парте? Дайте ему.

Откуда-то пришёл учебник. Миша открыл его на первой попавшейся странице и опять посмотрел в окно.

- Дневника тоже нет?

- Нет.

- Тогда два в журнал.

Математичка – старая, толстая, в тяжёлых очках – вернулась на своё место у доски.

Класс выдохнул. Пока она объясняет новую тему, можно расслабиться.

И все занялись своими делами. Димка продолжал играть под партой в планшет. Даня сидел и улыбался сам себе, глядя мимо класса на доску. Девчонки на втором ряду перекидывались записками. Костя рисовал на парте. Андрюха копался в телефоне.

Почти никто не писал.

Миша попытался посмотреть на доску – но все эти «иксы» сливались у него в одно целое, и он не мог разобрать, что именно ему писать. И он писал всё, что успевал заметить, лишь бы от него отвязались.

И от этих цифр, от спокойствия, внезапно свалившегося на него, он начал постепенно засыпать.

- Тааак, чему равен «игрек», Примаков? – скрипучий голос.

Миша вздрогнул, посмотрел в свою тетрадь и назвал первую попавшуюся цифру.

- Трём.

- Дай мне свою тетрадь.

Этого он не любил. Идти через весь класс, показывать тетрадь. Жутко.

Миша медленно, чтобы потянуть время, встал и пошёл. Встал рядом с Леной на первой парте – она отодвинулась от него, демонстративно зажав нос. Миша привык не обращать на это внимания, но сейчас ему стало обидно.

За то, что спросили именно его. За то, что ему поставили два в журнал. За то, что эта новенькая с длинными волосами, от которой приятно пахло, шарахается от него.

Он понюхал рукав своей футболки, но, кроме привычного запаха кошки, не заметил ничего.

- И где же твоё решение?

- Решение? – переспросил Миша. - Я ещё не решил.

- Ты издеваешься?

- Нет.

Он и не думал издеваться, просто сегодня с утра день не задался.

- Да ты даже и не написал ничего. Где «икс», где «игрек»? Ничего не понятно.

- Как не написал – вот же.

- Но это же не то всё. Это набор цифр, а не решение.

- Я не вижу с доски, - соврал Миша, хотя видел он прекрасно.

- Не видишь - иди на первую парту.

Миша посмотрел на первую парту – место было свободно только рядом с той самой Леной, но она опять заорала:

- Я не буду с ним сидеть.

- Хочешь урок сорвать? – сказала математичка Мише.

- Нет. – И это уже была чистая правда.

- Или хочешь ещё одну двойку?

- Нет, - и это тоже была правда.

- Садись. – Она отдала ему тетрадь, оставив его одного с этим непонятным «игрек».

Миша сел на место.

Димка повернулся к нему.

- Ну ты даёшь. Две пары за один урок.

- Отвали, - сказал Миша, лёг на парту и уснул.

И разбудил его только весёлый звонок – музыка из детской песенки.

«Учат в школе, учат в школе, учат в школе».

4

В столовой было шумно, мутно и жарко.

Миша кинул свой рюкзак на скамейку рядом с выходом, чтобы занять место, и встал в очередь за обедом.

Очередь уже была длинная – много старшеклассников, хотя их перемена - следующая.

- Здорово, - кто-то хлопнул Мишу по плечу.

- Здорово, - Миша обернулся и увидел Кольку – из параллельного класса.

- Чё, как жизнь? - Колька всё время чему-то радовался.

- Нормально. А ты чё?

- Да есть охота. Нет талона?

- Нет, сегодня сам хочу.

- Давай разобьём. А потом мой.

- Ну давай.

Раздатчица кричала на очередь.

- Какой класс?! Девятый?! Сейчас седьмые и восьмые едят, первый раз, что ли?! Следующий давай!

Миша протянул свой талон.

- Какой класс?!

- Восьмой.

На обед был суп из лапши с курицей и картофельное пюре с сосиской.

- Ты что будешь? – спросил Миша у Коли.

- Не знаю. Суп что-то не хочу.

- Давай мне суп. Тебе пюре. А сосиску пополам.

Они сели рядом на лавочку. С ними сел Серёжа. Он был в девятом, но выглядел гораздо младше – и его кормили в эту перемену.

- Серый, сгоняй за хлебом, - сказал Колька.

- Сам сгоняй, - ответил Серёжа, но встал и пошёл.

- И мне возьми, - крикнул ему Миша.

Серёжа принёс три куска белого.

- Я дома хлеб весь съел, - вспомнил вдруг Миша, - чё делать?

- Ты чего? – Серёжа испугался. - А дядя Володя?

- Давай из столовки стащим?

- А как вынести? Тут стоят.

Все трое посмотрели на вход.

Там, у двери, стояли учителя и смотрели, чтобы все убирали за собой и не выносили из столовой еду. Была и их классная.

- Меня по-любому досмотрят, - сказал Миша, - я сегодня уже накосячил.

- Я вне игры, - Коля доел пюре и отломил себе половину сосиски, - мне ещё один штраф – и всё.

- Серёж? – Миша посмотрел на брата.

- Не, что-то стрёмно.

- Да ладно. Кто на тебя подумает? Ну стащи хоть пару кусков. Иди – типа за компотом.

Серёжа встал, взял свою тарелку, пошёл. Вернулся через пару минут.

- Не, не могу.

- Осёл!

Миша подошёл к тарелке с нарезанным хлебом.

- Ты чего? – окликнула его повариха и загородила хлеб руками, - ты уже брал.

- Я компот. Я не брал компот.

- Ты брал компот.

- Не брал я. Вон, нету, - он указал на стол, где сидел Коля и Серёжа. Компота там не было.

- Ну на, - она достала из-под прилавка стакан.

- А хлеб можно? Я его тоже не брал.

Она убрала руки с тарелки. Отвернулась.

Миша взял один кусок чёрного. Положил его в карман. Потом взял ещё. Потом ещё. И пошёл к своим.

- Всё, - выложил на стол.

- Ну ты красава! - Колька откинулся на лавке, потирая живот.

Миша сунул куски хлеба в сумку, на самое дно, заложил учебником ОБЖ так, чтобы не помялись.

И под взглядами учителей – как под прицелом – вышел из столовой.

5

Осталось ещё два урока. Русский и история. Последняя физра уроком не считалась.

Русский вела классная. На русский ходили все. Родители иногда созванивались с ней – и от того, что она скажет, зависели выходные. С магазинами, новыми играми, ночёвкой у друзей или же с уборкой и отключением компьютера. Последнее было самое страшное. Миша до сих пор помнил, как она позвонила однажды при всём классе родителям Ромки за устроенную им драку – и как Ромка был лишён компьютера до конца четверти. Это было мощно. И хотя мама Миши никогда не брала трубку, всё-таки и она могла иногда начать его воспитывать.

Обычно воспитание начиналось с вопроса.

- А почему мне опять из твоей школы звонили?

- Да она дура, - отвечал всегда Миша.

- У тебя все дураки, кроме тебя. Вов, поговори с ним.

И дядя Володя, если был трезвый, бубнил про себя:

- Да оставь пацана, я в восьмом классе уже работал.

А если был пьяный, давал лёгкий подзатыльник.

На этом обычно всё заканчивалось. Иногда мать добавляла:

- Ещё раз позвонят, получишь.

Но Миша всегда после таких разговоров уходил на улицу – и последние слова слышал уже на лестнице.

Миша старался бывать дома как можно реже. В отличие от своего брата, который из дома почти не выходил.

С Серёжей никогда не было проблем. И двоек он не получал. Он был послушным и тихим. И домашние задания делал всегда – у него даже были отдельные тетради по всем предметам. И он их никогда не забывал. Мишу это жутко бесило, потому что учителя всегда их сравнивали – и Серёжу ставили на первое место.

«Небо и земля», - говорили они.

- Почему у Серёжи есть желание учиться, а у тебя нет? – спрашивали Мишу.

Миша пожимал плечами.

Серёжа с детства был таким. Никогда никому не возражал. Готовил матери, если она была пьяная, ходил за бутылками, выносил мусор, гулял с собакой. Делал уроки.

Миша же со всеми только огрызался. Хлопал дверью, уходил и никогда ничего не делал. Он не мог делать, если не видел смысла. А смысла он не видел.

Урок русского всегда начинался с ругани.

- Что опять произошло на математике? – спросила она. – Почему называли Костю, Диму, Данилу? Почему я опять слышу одно и тоже?

- Чего?! – Костя громко закричал, - а я чего?! Я всё писал!

- Я тоже писал, - сказал уже спокойнее Дима. - Я могу тетрадь показать.

- Это Примаков не писал! - Костя никогда не мог сразу успокоиться и всегда ещё пол-урока доказывал, что прав. – Из-за него всё опять.

- Миша, ты опять ничего не делаешь?

Миша тяжело вздохнул:

- Я делаю.

- Ничего он не делает!- Крикнул Костя и повернулся к Мише, - и из-за него всех всегда наказывают.

- Я делаю, отвали, - огрызнулся Миша и привстал со своего места.

На её уроках Миша всегда сидел на первой парте – вместе с той Леной, которая от него отворачивалась.

Лена пришла в их класс недавно - в середине того года. Она училась не очень хорошо, даже скорее плохо, но она была девочка, на уроках тихая и спокойная – и получала свои тройки, а иногда и четвёрки. Такие оценки Мише и не снились – и Лена была для него недосягаемой.

Любого новенького сажали с Мишей, потому что никто из стареньких с ним сидеть не хотел. И Миша постепенно привыкал к Лене.

И к её длинным светлым волосам. И к тому, что она всё время болтала - и даже когда Миша тихонько сидя засыпал под чей-нибудь монотонный пересказ учебника – её голос звучал у него в голове и мешал полностью отключиться. И к тому, что она каждый раз отворачивалась от него.

- Опять спишь? – голос классной звучал совсем рядом с ним. Но звучал не настороженно и грубо, а как-то даже ласково. Что показалось Мише ещё более подозрительным.

Миша научился различать настроения учителей по их голосу. Если говорили раздражённо – лучше не спорить и делать, что просят. Если устало, можно поломаться. Если грустно – лучше согласиться, но можно не делать в итоге ничего. Но если говорили ласково, то тут Миша терялся. Тут либо жди подвоха, либо.. Миша даже не знал, чего. И в таких ситуациях он молчал и оборачивался вокруг себя, чтобы узнать – а что все делают.

Все что-то писали в тетрадях. Он посмотрел на доску – «Работа над ошибками».

Он достал тетрадь. Замелькали красные точки – его слова и буквы, зачёркнутые, исправленные.

- Тебе нужен отдельный словарь, - сказала классная и положила перед ним книгу.

Лена заглянула в его тетрадь и засмеялась.

- У тебя ошибок больше, чем у всех. Пишет "ча-, ща-" с буквой я.

Миша отгородился словарём от всех и медленно, корявым почерком написал:

«Двадцать седьмое сентября.

Работа над ошибками»

Это было первое, что он написал за сегодняшний день.

6

В перемену все спускаются вниз.

«Вниз» - это на первый этаж. Там находится учительский туалет, куда самые смелые бегают на уроках курить, кабинет информатики, куда проведён WI –FI и где скапливается больше всех людей, и кабинет труда – откуда раз в неделю, когда идёт готовка, вкусно пахнет.

Ещё внизу раздевалка и стол охранника, через который можно проскочить на свободу. Но охранник никого без учителя не пускает.

Внизу всегда царит жизнь.

Здесь уже не имеет никакого значения, хорошо ты учишься или нет. Как от тебя пахнет и сколько у тебя карманных денег. Есть ли у тебя планшет и из какого ты класса. Здесь важно только одно – нормальный ты человек или нет.

Миша опустился на лавочку недалеко от охранника, чтобы видеть – кого он выпускает на этой перемене. Миша не хотел на историю. Миша хотел сбежать.

Но охранник не выпускал никого.

Только одна девчонка из старших уходит, показав записку, которую, скорее всего, написала сама. И парень на домашнем обучении уходит. Больше никто.

Миша вздохнул и отчаянно захотел курить. Рядом с ним сел Колька и тоже вздохнул.

- Не свалить? – спросил он, видя, как Миша смотрит на охрану.

- Неа.

- Вовка на охране?

- Не, другой.

Колька посмотрел внимательно.

- Не, этот не выпустит. Иди через физрука. У него в подсобке окно всегда открыто.

- А как я пройду?

- Так физрук в начале урока с нами в зале сидит. Построение всякое. Зайдёшь к нему и вылезешь в окно.

- Не знаю. Стрёмно как-то. Ты лазил?

- Я - нет. Но пацаны лазили.

Подошли Саша с Даней. Постояли – поржали. Потом отошли на «женскую» половину лавочек, где сейчас сидели девчонки.

- Пойдём к девкам? – сказал Коля.

- Не, не хочу. А чего тебе к девкам?

- Да я вашей Ленке хочу предложить гулять. Чё думаешь?

Миша посмотрел на «женскую» половину. Рядом с привычными девчонками сидела и Лена, которую раньше Миша здесь никогда не видел. Сидела и расчёсывала свои длинные волосы. Её красивый рюкзачок лежал рядом с другими рюкзаками – грязными и серыми.

- Предложи.

- Или ты с ней "того"? – Колька так громко засмеялся, что Миша послал его и отвернулся.

Лена уже убрала расчёску и достала зеркальце. Саша и Даня носили шестиклассниц на плечах – те громко визжали.

- Нет покурить? – спросил Миша.

- Найду. Пошли.

Мужской туалет был на третьем этаже. Обычно учителя дежурят около, чтобы никто не курил. Но сейчас путь был свободен.

Зашли, закрыли дверь. Никого не было. Встали около окна. Колька достал две сигареты «Winston».

- Ого, - сказал Миша.

- У отчима стащил.

Никакого отчима у Кольки не было. У него вообще настоящих родителей не было. Его взяли из детдома, когда тот уже был большой.

Закурили. Молча. До последнего затяга, потому что не знали, когда ещё удастся так спокойно постоять.

- На «Ухтому» придёшь? – спросил Миша.

- Не знаю. У меня сегодня день плохой, - сказал Коля, - две пары уже есть. А ещё география.

Миша махнул рукой.

- Такая же фигня.

- Выходим по одному. Чтобы не напороться, если чё.

- Давай.

- Я первый. Я тебя не видел. Ты меня тоже. – Колька пожал Мише руку, стукнул по плечу, как показывают в фильмах. – Слушай, у тебя, если с Ленкой чё, ты скажи. Друзья важнее.

- Да нет ничего. Гуляй. Только она не будет. Ты её видел?

- Видел. – И Колька покривлялся, изображая девчонок перед зеркалом. - Ну ладно. Давай.

И он ушёл. Миша ещё постоял немного, посмотрел в окно. В их туалете всегда неприятно пахло – и Миша поморщился.

История уже началась.

Историю он любил. Ему нравилось читать про всякие события и людей, которые были не всегда хорошие, но которые меняли мир. Нравилось, как рассказывает Наталья Игоревна. Он всегда называл её только по имени-отчеству. Других так не называл. Ему нравилось пересказывать параграфы и даже рисовать таблицы с датами. Ему всё нравилось. Но – поздно. Завалиться после звонка, да ещё с таким запахом, он уже не мог.

Тихонько выглянул из-за двери, осмотрелся. Рядом с туалетом – физика. И у неё, как всегда, открыта дверь. Миша осторожно вышел и, прижимаясь к стенке, пошёл к выходу. Но у физички такой слух.. Она резко вышла из своего кабинета и остановила Мишу.

- Вот ты где, - сказала. – А на первом уроке где был?

- Я проспал. Классная знает. – Как можно тише сказал Миша, чтобы Наталья Игоревна не услышала и не вышла тоже.

- А мне классная ваша не нужна, я и сама матери позвоню. Почему от тебя сигаретами пахнет?

- В туалете курят.

- Неправда. Не курят. Я сама заходила, смотрела.

«Эта может, да», - подумал Миша.

Другая бы не зашла ни за что. Когда дежурила молодая немка – курили все. А с этой - даже старшеклассники терпели до конца уроков.

- У меня физра, - соврал Миша.

- Как хочешь, только три я тебе не поставлю. Не думай. Второй год.

Но Миша уже развернулся к лестнице.

Спустился вниз, сел на лавочку.

- Выгнали? – спросил охранник.

- Ага, - сказал Миша.

Охранник понимающе кивнул. Выгоняли не часто. Но случалось. И у тех, кого выгоняли из класса, была два места сбора – мужской туалет и лавочка внизу. Бывало даже, что пацаны из разных классов договаривались встретиться здесь на определённом уроке.

Миша растянулся на лавочке и закрыл глаза. И тут же перед ним возникла Лена с её длинными волосами и зеркальцем. Он вздрогнул, открыл глаза. И свершилось чудо. Место охранника было пусто. Охранника не было!

Миша вскочил. Забрал свою куртку из раздевалки и метнулся к двери. Бесшумно открыл её и вышел. Постоял немного на пороге, ещё не веря своей свободе. Сентябрьское яркое солнце было высоко и жизнерадостно светило Мише прямо в лицо.

Он улыбнулся впервые за этот день.

7

Заброшенный завод рядом с домом – место сбора их компании - коротко назывался «Ухтомка». Потому что завод был имени Ухтомского. Кто такой Ухтомский - никто не знал.

Миша как-то спросил у Жеки. Жека учился в девятом классе и знал всё. Но он махнул рукой:

- Да хрен его знает.

«Ухтомка» – это был отдельный город. Со своим порядком. Со своим главой.

Главой был Жека. Парень из другой школы – через дорогу. Он был всех старше – и уже строил планы на будущее.

- Надо идти в «Гагару», - говорил он. – В «Гагаре» жизнь. У меня друг учится. Пришёл – уже три. Конспект написал – четыре. Чё-то там ответил – пять. И домашки нет.

- Как нет домашки? – спрашивали все.

- Ну нет. Конспекты пишешь – и всё. Это вместо домашки.

- А если не будешь писать?

- Тогда выпрут.

«Гагара» или «Гагаринка» – это был лицей имени Гагарина. Находился он в центре города, принимали туда без экзаменов, с любыми оценками, учили бесплатно – и этот лицей был спасением почти для всех Мишиных друзей. Все, кто еле-еле дотягивал до девятого, с тройками выпускался из школы и у кого не было денег на московские колледжи – шли туда.

Была ещё сельскохозяйственная академия, которую все называли «Сельхоз-навоз» - но учиться в «Сельхоз-навозе» не одно и то же, что учиться в «Гагаринке».

И самому Мише пророчили этот лицей. Но Миша отнекивался:

- Я не пойду в «Гагару». В «Гагаре» одни дураки учатся.

И Мишу всегда бесило, когда учителя, после очередной двойки, отсылали его в этот лицей. Особенно, если его отсылала Наталья Игоревна.

- А кем ты хочешь пойти? – спрашивала тогда она.

- Я хочу в юридический. У меня же по истории хорошие оценки.

Но она как-то странно улыбалась.

- Но кроме истории в юридический надо ещё и русский, и математику.

Это Миша знал и без неё. Но с русским и с математикой ничего поделать не мог.

И Жеке даже не заикался про юридический.

Возражать Жеке не полагалось. Без него ничего не происходило. Никто не возьмёт лишнюю сигарету или пачку сухариков. Он всегда точно знал, кто сколько принёс в общую кучу. Без него нельзя было разжиться алкоголем. Он должен был за всё отвечать. И всё держать под контролем.

Кроме Жеки на «Ухтомку» постоянно ходил Колька - из параллельного, Тёмка – из седьмого, и Лёха, который толком нигде не учился. А формально числился в шестом классе на домашнем обучении, но появлялся в школе раз или два в месяц, чтобы только не подавали в розыск. Девчонок почти не было. Иногда приходили Катька с Дашей – две подружки из седьмого класса, но редко, потому что учились плохо, а за каждый звонок из школы их сажали под домашний арест.

Вот и вся их компания.

Но сегодня Миша был один. Он пролез через дырку в заборе, забрался на теплотрубы, прошёл по ним до конца одного из бывших цехов - и спрыгнул вниз. Здесь и находился их «штаб» - небольшое место, скрытое от всех с двух сторон стенами завода, с третьей стороны – теплотрубой, а с четвёртой – забором. Идеальное место, про которое никто не знал. Кроме бездомных собак.

То, что надо.

Когда-то давно сюда были притащены найдённые на помойке кресла и несколько досок, из которых был сколочен стол. Кресла давно вымокли, но в сухую погоду на них можно было даже спать. А на «столе» раскладывали всё, что удавалось найти за день. Была даже своя «кладовка» – место за трубой, защищённое от дождя, куда заныкивали всё самое ценное. Так что получалась почти квартира.

Миша порылся в «кладовке», нашёл пачку сигарет и половину шоколадки. Забрался с ногами на кресло и закурил.

Вторая сигарета за день – это что-то. Все проблемы и беды сразу отходят на второй план. Всё становится не важно. Ни пропущенная контрольная по физике, ни прогулянная история, ни две подряд пары по алгебре, ни даже тетрадь с сочинением, в котором ошибок больше, чем у всех.

Ни Ленка.

Миша представил, как Коля приведёт её, такую красивую, почти хорошистку, сюда – в эту дыру. И Мише стало смешно. Он громко рассмеялся – его всё равно здесь никто никогда не услышит. Потом съел шоколадку, закрыл глаза и заснул.

Ему снился завод. Бесконечные коридоры полуразрушенных зданий. С потолка сыпалась штукатурка, висела клоками. На стенах - облупившаяся зелёная краска, которой обычно красят поликлиники, потому что она самая дешёвая. На полу - грязища и строительный мусор.

Он шёл, спотыкался о железные палки, падал, но вставал и шёл дальше. Бесконечно-долго. И всюду были стены, грязные, исписанные и поцаранные, он пачкал о них руки. И откуда-то шёл свет, но он не мог понять – откуда, и возвращался снова и снова в одни и те же лабиринты. И завод напоминал большого огнедышащего дракона, медленно умирающего. Как в фильме ужасов.

И во сне Мише казалось, что завод горит. Что он уже весь в огне, а выбраться из него невозможно. Миша и правда видел пожар. Один из цехов в глубине этого длинющего здания горел. Несколько лет назад. И Миша смотрел на это зарево в окно своей кухни.

И сейчас ему казалось - что он горит вместе с ним.

Разбудил Мишу звонок мобильника. Было уже темно.

- Ты где? – звонил Серёжа.

- На «Ухтомке». А чё?

- Мать орёт. Приходи.

- А чё, они уже дома?

- Давно. Мать, кажись, уволили опять.

- Пьяная что ли?

- Не знаю.

- Ну ща приду.

- Хлеб возьми.

- Да в рюкзаке он.

Миша посмотрел на телефон. Было почти семь. Значит, он проспал здесь один весь день.

8

- Ну и где ты ходишь? – Мать из комнаты услышала Мишу, но не вышла.

- Нигде. В школе был.

- В школе он был! Время сколько?!

Серёжа с дядей Володей сидели на кухне, жарили что-то в сковородке.

- Есть будешь? – дядя Володя был выпивши, но не такой, как мать.

- А чё есть?

Миша достал из рюкзака хлеб и положил на стол.

- О, - сказал дядя Володя, - молодец, пацан.

Миша открыл сковородку – там была картошка. Скорее всего, Серёжа нажарил перед приходом матери. Но раз она пьяная – есть не будет.

Серёжа разложил всем картошки, налил чай. Дядя Володя открыл себе пиво.

- Ну, как в школе? – спросил он.

- Нормально. – Сказал Серёжа. - А её что, опять уволили?

- А кто знает! Иди, спроси.

Дядя Володя работал охранником в «Пятёрочке» рядом с домом. Работал два через два. И два дня был весёлый, когда выходной. А два дня злой и неразговорчивый. И ыпивши был часто. Но даже очень пьяный он был не такой, как мать. Никогда не грубил и не поднимал руку ни на неё, ни на них с Серёжей. Только однажды замахнулся, но мать тогда сказала:

- Их отец родной никогда не бил!

С их матерью он познакомился там же – в «Пятёрочке». Она тогда работала уборщицей. Но недолго. Она вообще нигде долго не задерживалась. Пить так, как дядя Володя, она не умела. И если начинала, останавливалась только через неделю. Иногда дольше. Новая работа, месяц-два – и опять то же самое. Потому и трубку со школы не брала. Боялась, что придут домой. Однажды и правда пришли.

Год назад – когда Миша был в седьмом классе. Он только познакомился с «Ухтомкой», пропадал там сутками и не ходил в школу.

Мать позвонила ему днём, чего не случалось никогда.

- Быстро домой!

И они были уже там – классная и ещё одна, кого Миша пока не знал.

Они стояли в дверях комнаты, осматриваясь.

Миша остался стоять в коридоре.

Мать как раз только уволили – и она, ещё не совсем вышедшая из запоя, но уже соображающая, что к чему, оправдывалась.

- Да они у меня такие непослушные. Попробуй, заставь их. Я же их не бью. Ты что, в школу неделю не ходил? – уже Мише. – А где ты был? Утром выходит, как положено – в восемь утра. Куда ты ходил?

Миша молчал.

- А почему у вас комната в таком состоянии? – классная и та, незнакомая, переглядывались. – Где у вас мальчики спят? У вас даже постельного белья нет.

Они посмотрели на Мишину кровать. Пустой матрац, вместо одеяла какое-то покрывало, подушка без наволочки. И груда вещей.

- Да они пачкают всё. – Голос матери. - Миш, достань простыни.

Миша не шевелился. Ему казалось, он сейчас заплачет – и только присутствие этих двух заставляло его терпеть.

Он прошёл мимо них и тоже заглянул в комнату.

Душный запах кошки, закрытые наглухо окна, пролитая миска с водой – разводы от грязи на полу, орущий телевизор, остатки слипшихся макарон в сковородке. И мать в халате сидит на кровати.

- А где он у вас делает уроки? – спрашивала классная. – У него должно быть рабочее место. Стол, лампа. И вы вещи ему стираете? Все говорят, что от него пахнет. С ним же никто дружить не будет.

- Миш, заведи машинку, - крикнула ему мать.

Миша собрал все свои вещи с кровати и отнёс в ванную, лишь бы не видеть всё это.

Заглянула классная:

- Она не пьёт сейчас?

- Нет, - сказал Миша, - уже нет.

- Работает?

- Не знаю.

Он включил стиральную машину.

- Ты в школу придёшь? – спросила классная.

- Приду.

Дядя Володя допил пиво, тяжело вздохнул – и достал пакетик с солёной рыбой.

Миша быстро поел, бросил тарелку в раковину.

Серёжа стал мыть посуду.

- Вынеси мусор, - сказал ему дядя Володя.

- Я вынесу, - вызвался Миша. Он хотел выйти на улицу – подышать на ночь – от сладкого запаха пива кружилась голова.

Он собрал со стола крошки, скинул их вместе с грязной тряпкой в мусорное ведро, бросил туда же уже пустые бутылки и понёс ведро в коридор. По дороге собрал ещё бутылки и, не одеваясь, пошёл выбрасывать.

Кошка увязалась за ним. Он хотел откинуть её ногой, как делал всегда, но передумал. Погладил на спине – кошка выгнулась и что-то промурчала в ответ.

Когда пришёл, мать уже спала и громко храпела. Дядя Володя сидел на кухне и курил. Серёжа делал уроки, лёжа на своей нижней части кровати. Миша разделся, завалился к себе наверх.

- Серёг, завтра разбуди меня – первая литра.

- Ладно.

Закрыл глаза. Потом вдруг вспомнил, что не сдал тетрадь для сочинений и должен был доделать дома работу над ошибками. Мысленно выругался, порылся в рюкзаке, достал тетрадь. Открыл.

Прочитал начало своего сочинения, исчёрканное красным:

«Когда я вырОсту я буду счЯстлив потомуШто я буду жЫть один. У меня будИт бАльшой дом и машина и много денег. А ещё я куплю завод на котором мы с пацанами всегда гуляем. И я буду на нём рОботать»

Потом взял ручку и стал тщательно и как можно аккуратней выводить неправильное слово.

«СЧАСТЛИВ, СЧАСТЛИВ, СЧАСТЛИВ»

А ниже написал.

«ЧА ЩА пишеЦа с буквой А».

Закрыл тетрадь. Убрал обратно.

- Серёж, - позвал брата.

- А.

- Ты спишь?

- Нет, стих учу. А чё?

- Ничё. А почему завод называют Ухтомского? Кто это такой?

- Не знаю. У исторички спроси.

И Миша отвернулся к окну.

- Сам спроси. Чё я дурак что ли – спрашивать ерунду всякую.