СКВОЗЬ ПРИЗМУ

СКВОЗЬ ПРИЗМУ

«Каждый охотник желает знать, где сидит фазан» – это фраза, используемая для запоминания основных цветов радуги,была первой мыслью, которая возникла в голове Павла Александровича после того, как он раскрыл глаза и увидел белый потолок. Чёрная бездна, поглощавшая его каждую ночь, была преодолена снова. Бездна – потому что сны ему никогда не снились или снились, но он их не помнил, что, в принципе, было равнозначно.

То, как прошёл вчерашний день, вспоминалось с трудом. И это было нормально, потому что все дни были похожи друг на друга…

Павел Александрович уселся на край дивана и неожиданно понял, что в его голове повторяется фраза: каждый охотник желает знать, где сидит фазан. Почему-то ему показалось очень важным вспомнить, к чему относилось это высказывание.

Холодная вода приятно освежила лицо и заставила задуматься о завтраке. Павел Александрович поставил чайник и сел за стол. По раковине били капли из плохо закрученного крана. Это всегда раздражало его, но сейчас он не хотел подниматься, чтобы… Мысли бегали, бросались из стороны в сторону, и только «каждый охотник желает знать, где сидит фазан» вела себя спокойно, поджидая, когда же Павел Александрович вспомнит, почему и зачем она возникла.

Утренний кофе растолкал сердце, разбудил мозг и заставил черноволосого, худощавого и небритого человека посмотреть на часы. Полседьмого. На работу не идти, потому что воскресенье. Спать не хочется, потому что режим отлажен, да и утренняя пробежка в одиночестве (обычно он бегал с Сашей) не вдохновляла. Следовательно, оставалось только одно: вспомнить, что же скрывалось за этой странной фразой…

Собственно сказать, вчерашнее утро было такое же, как и сегодня, но без этой странной мысли и с утренней пробежкой.

Павел Александрович не очень любил бегать и шутил над этим, называя себя мазохистом. «Нет, ну вы представьте, – говорил он своим знакомым, – встаёшь рано утром, когда хочется ещё поспать, и бегаешь по парку». Но, несмотря на всё это, утренние пробежки ему нравились. Ему нравились скорость и чувство, что все его мышцы подчинены одному ритму, одной цели.

Восстанавливать картину событий вчерашнего дня Павел Александрович начал именно с пробежки…

Фиолетовый

Встал он, как обычно, без будильника, быстро оделся и вышел из подъезда. Накрапывал мелкий дождик. Небо было похоже на огромный баклажан. Поёжившись, Павел Александрович двинулся в сторону парка. Дойдя до угла дома, он побежал.

Бег нравился ему ещё и тем, что во время него он действительно ни о чём не думал. Когда Павел Александрович бежал, он чувствовал только движение мира, проносящегося вокруг, и именно это приносило ему удовольствие. Когда он прогуливался, то часто думал о том, что он ни о чём не думает, и эта парадоксальная мысль доставляла ему дискомфорт. Во время же бега такого не было никогда.

Ровно в половину седьмого Павел Александрович встретился на входе в парк с Сашей. Обменявшись рукопожатиями, они совместно продолжили бег. Вообще, пробежка была условным обозначением, поскольку включала ещё и упражнения на турнике, и брусьях на спортплощадке.

Когда они прибежали на площадку и размялись, молчание, окружавшее их, переросло в состояние непредвиденно тягостное. Саша решительно нарушил его.

– Как на работе?

– Как обычно, – ответил ничего его не обязывающее, но вместе с тем отражающее всю его жизнь, Павел Александрович.

– И, как обычно? – продолжил Саша, отжимаясь на брусьях.

– Всё хорошо.

– А… Ну тогда понятно…

Тишина на несколько минут получила передышку, но Саша не отступался.

– Что ты будешь делать вечером? – спросил он, подтягиваясь на турнике

– Не знаю, – безразлично ответил Павел Александрович.

– Надо знать! Жизнь, она ведь не стоит на месте, а ты «НЕ ЗНАЮ», – передразнил его Саша. – Давай вечером сходим куда-нибудь. А то у тебя всё работа да работа.

– Хорошо, – всё так же безразлично ответил Павел Александрович.

– Что хорошо? Да ты вокруг посмотри! – с отчаяньем произнес Саша…

Синий

Павел Александрович огляделся. Осень только-только подкралась и еще не вступила в свои права, несмотря на это, листья каштанов уже начали ржаветь по краям. Дождь закончился, небо было разрезано радугой. Такой радуги он не видел никогда, потому что, во-первых, их было две, во-вторых, одна из них была больше, начиналась с фиолетового и им же заканчивалась. Что-то такое близкое, родом из детства, разбудила она в нём, он улыбнулся самому себе, а вернее – воспоминанию, вызванному радугой и ощущаемому на грани сознания. В этот момент он потерял всякую связь с реальностью, и только голос Саши, что-то произносящий, вырвал его из небытия.

– Что ты сказал? – спросил он.

– Каждый охотник желает знать, где сидит фазан, – повторил Саша.

– Что это значит?

– Красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий и фиолетовый. Все цвета радуги. Неужели ты этого не знаешь?

Неожиданно воспоминание, которое разбудила в нем радуга, предстало перед ним так отчётливо, ему даже показалось, что это его жизнь – воспоминание. Он вспомнил библиотеку, куда он ходил с мамой, и книгу «Синяя птица», которую она ему читала. А ещё он вспомнил, что когда-то где-то прочитал о том, что на другом конце радуги находится горшок с золотыми монетами. И поэтому каждый раз, когда он видел радугу, ему хотелось найти этот горшок, чтобы помочь всем тем, кому нужна помощь. Только вот почему-то он все время опаздывал, и на конце радуги ничего не оставалось.

Как ни странно, он вспомнил… Но не это было главным. Что-то важное скрывал этот день, и оно было как-то связано с этой мыслью.

Голубой

После зарядки Павел Александрович принял ванну, почистил зубы и побрился. Закончив этот утренний ритуал, он приступил к следующему, не менее важному. Вся одежда была идеально чистой. Он надел клетчатые трусы (он очень любил клеточку), белоснежную майку и бежевые носки, затем рубашку цвета бронзы и брюки цвета мокрого асфальта, галстук в клеточку, жилет и пиджак. Часы «Seico» – на левую руку, ключи от дома – в правый карман, в левый – портмоне. И, конечно же, обулся в начищенные еще вчера до блеска чёрные туфли. Естественно, он не мог выйти без своей любимой серой папки для документов. Закрыв дверь на два оборота ключа, он толкнул её чисто рефлекторно, чтобы убедиться, что она закрыта.

На работу он вышел в двадцать минут девятого. Павел Александрович всегда ходил на работу пешком, немного вздернув подбородок, но с идеально прямой спиной, не сутулясь, как многие люди, проводящие большую часть жизни за компьютером. Павел Александрович ходил пешком не только потому, что это было полезно и освобождало его от утренней давки в транспорте, просто ему нравилось ходить. Он шёл размашистым шагом и думал об утреннем разговоре с Сашей.

«Может быть, он прав, и я замер, остановился – а жизнь идёт». «Зачем я живу?» – подумал он. «Наверное, существует определённая цель моего существования? По-другому ведь быть просто не может, потому что для того, чтобы родился именно я, должна была произойти куча случайных событий: от встречи отца с матерью до соединения именно этого сперматозоида именно с этой яйцеклеткой. И вся эта череда случайностей образовала некую закономерность появления на свет именно меня, а не кого-то другого. Чистый случай, абсолютно свободный, но слепой, лежит в основе всего. И что тогда получается – вся моя жизнь лишена смысла? Ни моя судьба, ни смысл моего существования не определены?! Да нет, этого просто не могло быть, да и от таких мыслей с ума можно сойти, надо на что-то переключиться».

Он поднял взгляд от тротуарной плитки и отметил, что прошёл уже большую часть пути. Глаза как будто бы на время ослепли, пока он думал, и не видели ничего вокруг, а, вернее, видели, но мозг ничего не воспринимал. Видимо, организму нужна была энергия для того, чтобы сконцентрировать ту мысль, которая так неожиданно появилась в его голове. Он посмотрел на часы: половина девятого, а он-то думал, что сейчас, как минимум, без пяти.

Дорогу перебежал огромный голубой кот. «Интересно, к чему бы это?» – подумал он. «И вообще, откуда здесь такой кот? Этого просто не может быть». Он потряс головой, отводя наваждение, и действительно увидел чёрного кота. Павел Александрович не верил в приметы и поступал чаще всего именно так, как они не советовали.

Ощущение своей никчёмности накатило на него, однако, несмотря на это, он почувствовал вместе с тем и небывалый прилив сил. Такое часто бывало с ним, когда он сделал что-то важное или собирался сделать. В этот момент он мог всё, но самое интересное, что он сам порождал этот момент своими действиями. В такие секунды Павел Александрович делал всегда что-то доброе, хорошее.

Зелёный

Впереди себя он заметил девушку, тянувшую (по-другому тут никак и не скажешь) огромные сумки. Он догнал её и предложил свою помощь. Девушка не отказалась.

Миловидная, с высоким лбом и вьющимися темно-русыми волосами, она неожиданно быстро сообщила молчавшему Павлу Александровичу о том, что она приехала из командировки, живёт совершенно одна и работает в университете на экономическом факультете.

Около ее квартиры на седьмом этаже Павел Александрович поставил две большие сумки, забрал у Ольги (именно так звали девушку) свою папку и, попрощавшись, уже было собирался уйти. Но его остановил ее голос.

– Может, зайдёте на чашечку кофе?

В Павле Александровиче часто боролись два чувства, и в этот раз борьба тоже завязалась именно между ними: чувство долга (до начала работы оставалось не больше десяти минут) и другое, которое назвать каким-то одним словом никак не получалось.

Зелёная тоска ядовитой змеёй вползала в его сердце, когда он побеждал самого себя. Видимо, поэтому ему больше нравилось находиться в состоянии неопределённости.

Воевал Павел Александрович почти всегда за светлую сторону (если можно так сказать), может быть, поэтому его часто называли занудой, чересчур правильным, а иногда даже замечательным, чуть ли не золотым человеком. Именно последние высказывания коробили его больше всего, ему почему-то не очень нравилось, что все его держали за хорошего парня. Хотя, с другой стороны, в глубине души ему было приятно чувствовать некое обожание и преклонение…

Вот сейчас гаденький голосок говорил ему: «да забей ты на работу, позвони и скажи, что приболел, ну один раз-то можно соврать, никому плохо от этого не будет, да никто и не узнает вовсе»…

Другой же, обычно рассудительный, внушал: «ты хотел сделать что-то хорошее. Вот ты помог девушке совсем бескорыстно. Представь, ты уйдёшь, а она так и не узнает твое имя (ты ведь его так и не сказал ей), но зато она запомнит тебя»…

Эта мысль не утешала…

Жёлтый

– Извините, Ольга, но я опаздываю на работу, – произнёс он…

Чуть позже Павел Александрович, что естественно, засомневался в правильности принятого решения и всю оставшуюся дорогу мучился тем, как бы все могло быть, если бы он принял предложение Ольги.

Необходимо отметить, что Павлу Александровичу нравились совершенно разные женщины, но, как и у каждого мужчины, у него имелся свой определённый тип женщин. Внешне все его бывшие девушки казались совершенно непохожими друг на друга, отличаясь различными оттенками кожи и волос, разным ростом, специальностями – в общем, довольно широкий спектр. Но была в них особенная черта, незаметная глазу, но очень важная для Павла Александровича: во-первых, все они были невероятно общительны, а во-вторых, в них была некая тяга к бесшабашному веселью. Когда он встречался с очередной девушкой, в него как будто бы вселялся кто-то совсем на него непохожий, и, обычно рассудительный и спокойный, Павел Александрович становился, как говорил Саша, жутко отвязным аморалом. Какое-то сумасшествие просыпалось в нём, весь мир переставал существовать, и он начинал чем-то напоминать человека из дома с жёлтыми стенами.

Работал он в фирме по продаже компьютеров, с ярким, но непонятным названием «Кинетика». В его задачи входила сборка, ремонт и установка программного обеспечения. Несмотря на то, что Павел Александрович любил свою работу (он получал моральное удовлетворение от выполнения поставленных перед ним задач), она последнее время стала его тяготить. На самом деле он старался не зацикливаться на компьютерах и на досуге любил почитать что-нибудь интересное. Хотя все равно чаще всего это были книги по работе.

Сказать по правде, Павел Александрович был достаточно ограниченным человеком. Он часто ставил для себя какие-то непонятные рамки, которые казались Саше, единственному его другу, просто-напросто загонами. Они миллионы раз говорили об этом, но Павел Александрович всегда отговаривался тем, что не может изменить себя, хотя на самом деле даже и не пытался.

Ближе к пяти раздался телефонный звонок. Это был Саша, который звал его в «Хамелеон», предупредив, чтобы он взял побольше денег и, если захочет, какую-нибудь свою подружку, а лучше двух, то есть и для Саши тоже. Несмотря на более высокую общительность и начитанность (Саша преподавал на кафедре античной истории), с женщинами ему как-то не везло. Незаурядная внешность привлекала их, у него были редкого цвета синие глаза и русые волосы, во всех его движениях проскальзывала некая энергетика, так что казалось, что от него можно получить заряд. Чаще всего получалось так, что именно он завязывал знакомство, а в итоге девушка выбирала молчаливого и загадочного в своей молчаливости Павла Александровича.

Возвращался он домой так же, как и шёл на работу. В голове его прокручивался вариант, который мог произойти, прими он предложение Ольги. «Ладно, хватит заниматься самоедством», – подумал он и неожиданно для себя услышал знакомый голос:

– Здравствуйте!

Оказывается, задумавшись, он чуть было не столкнулся с той самой девушкой, которой помог утром, Ольгой.

– Вот это встреча! – только и смог вымолвить несказанно обрадовавшийся Павел Александрович.

– Да уж, – произнесла в ответ Ольга.

– Вы мне, конечно, не поверите, но я только что думал о вас.

– Вы уверены? – язвительно спросила она.

– Да, уверен. Я, знаете ли, повёл себя не совсем правильно, даже не представился и, чтобы загладить свою вину, хочу пригласить вас в… Он замялся, подыскивая определение тому месту, куда собирался пойти с Сашей, – данс-бар. Вы согласны?

– Нет.

– Почему?

– Потому что я никогда никуда не хожу с незнакомыми людьми.

– Но мы ведь знакомы уже целое утро.

– Разве?

– Чёрт, извините, Павел Александрович, – представился он.

– Ну что ж, очень приятно, теперь я с радостью приму ваше приглашение.

– Тогда в восемь я зайду за вами.

– Хорошо.

Когда Ольга скрылась за поворотом, Павел Александрович позволил взять верх чувствам. Да, да, да! Ему показалось, что сердце его сейчас выпрыгнет из груди, но он тут же взял себя в руки…

Оранжевый.

Весь в мыслях о предстоящей встрече, он неожиданно услышал до боли знакомое:

– Грек!

– Грек! – повторил голос за его спиной.

Павел Александрович обернулся.

Дорожка, рядом с которой он только прошёл, была перегорожена: на ней лежал не жёлтый, каким он бывает обычно, а оранжевый песок, видимо, здесь собирались класть плитку. Среди рабочих выделялся невысокий молодой человек с курчавыми волосами и натянутой на них синей бейсболкой. На нём были надеты голубая футболка и джинсы цвета индиго, скажем прямо, не совсем рабочая форма. Он ничего не делал за исключением того, что наблюдал за рабочими, но не с особым интересом. Память, как всегда, моментально выдала всё, что Павел Александрович знал об этом человеке.

– Мандрон, – произнёс он школьное прозвище.

Клички были образованы от фамилий (Грек означало сокращение от Грекова, а не потому, как думали многие, что Павел Александрович внешне чем-то был похож на представителей этой национальности) или имён (Мандрон производное от Андрей) и, в принципе, были даже не кличками, а, скорее, вторыми именами.

– Что ты, совсем зазнался? Запорожец купил что ли? Идёшь, не здороваешься даже.

– Извини, задумался.

– Ну, чё ты, как ты, рассказывай, – проговорил Андрей, подходя к Павлу Александровичу вплотную и, как в школе, сильно, до боли, сжимая его руку.

– Да сам-то ты как? Женился, я слышал?

– Да по глупости, понимаешь, девка моя залетела, вот и пришлось. Хотя я, блин, не только поэтому, – добавил он после непродолжительной паузы.

– Ты отдыхать летом ездил куда-нибудь? – продолжил Павел Александрович.

– Ты чё, рамсы попутал? Куда я поеду, жена на седьмом месяце, и работа, мать её так, сезонная. Ну а ты?

– Всё хорошо, работаю потихоньку. Зарплата нормальная, короче, жить можно.

Павел Александрович, словно хамелеон, приспосабливался к тому, как говорит собеседник, и неосознанно, а, может быть, преднамеренно переходил на его язык. Поэтому становится понятно, почему он через каждые три слова после встречи с Андреем начал говорить то «короче», то «нормально». Казалось невероятным, что человек, минуту назад говорящий на чистом красивом языке, резко, почти без перехода, начинал говорить так, как будто это и не он совсем.

Разговаривали они минут двадцать и за это время вспомнили почти всех своих одноклассников. Наконец, во время очередной паузы Павел Александрович попрощался с Андреем, сославшись на то, что спешит на важную встречу, что было частично правдой.

Павел Александрович не любил врать, но иногда он просто не мог по-другому…

Красный

Громкая музыка, разноцветные огоньки, разбегающиеся по всему залу от зеркального «солнца», и кучка немного потных, но довольных людей, беснующихся на площадке. Среди них можно было заметить одного, который при всей своей затянутости (на нем были пиджак и галстук) танцевал с Ольгой так, как будто бы он делал это в последний раз. Как это ни странно, но этим человеком был Павел Александрович.

На столе стояли уже две пустые бутылки из-под водки и только что принесённая официантом третья. Кроме этого, салат из помидоров, залитых майонезом, газированная вода и салат из крабовых палочек.

Ольга осталась танцевать, а разгоряченный телодвижениями под музыку Павел Александрович вернулся за стол к Саше. В голове и во всем теле было абсолютно трезво, несмотря на выпитую водку, но Павел Александрович и не ставил перед собой цель напиться, ему просто было хорошо…

– Ну, что ты скажешь, Саш?

– Я не знаю.

– Надо знать! – шутливо произнес Павел Александрович.

– Ты не замечал, что люди постоянно меняются?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, вот ты, например, сейчас совсем другой человек, и это ведь не из-за водки. Понимаешь? Все люди такие: дома одни, на работе другие, с друзьями третьи и так до бесконечности. Получается, что ты на самом деле не знаешь, с кем общаешься. Тебя это не пугает? То, что каждый охотник знает, где сидит фазан, но не знает, какой. Ты сам понимаешь, где ты, а где не ты?

Он вспомнил…

Действительно, не каждый охотник желает знать, где сидит фазан, но, узнав где, возникает вопрос – какой?

Павел Александрович поднялся из-за стола. Кто он на самом деле? Красный? Оранжевый? Жёлтый? Зелёный? Голубой? Синий? Фиолетовый? Он не знал ответа на этот вопрос, но чувствовал, что обязательно его узнает…

Белый

Время остановилось. Вода перестала капать из крана. Паша улыбнулся самому себе. Чувство радости переполнило его. Жизнь потянулась, расправила плечи. Он надел спортивные штаны, обул кроссовки и, накинув ветровку, выбежал из квартиры, не закрыв её даже на замок.

По дороге к Ольге он купил букет белоснежных гладиолусов и маленький торт.

Когда он позвонил в дверь, она долго искала ключи и возилась с замком.

– Ольга, я…

– Павел, что ты здесь делаешь? – произнес Саша, выглядывая из-за её спины…

Павел Александрович усмехнулся. «Да, пришёл на чашечку кофе».