Брошенные (безыскусная сказочка)

Из-под одеяла выпросталась женская рука, нежно-белая в лунном свете, прокравшемся сквозь неплотно задернутые шторы. Горячий аромат ее вен коснулся чутких ноздрей тенью стоящего у стены. Едва уловимым движением он подался вперед, стараясь не спугнуть, не разбудить. Один короткий шаг — и можно будет припасть к сладкой, влекущей коже. Из-под одеяла вынырнула вторая рука и накрыла ладонью сгиб локтя. Тень чертыхнулась:

- Да сколько же можно! Хоть бы раз забыла!

Тень бесшумно обогнула кровать и скользнула сквозь закрытое окно наружу, колыхнув штору.

Прикрывать сгиб локтя ладонью Лена начала в детстве, когда придумала себе страшилку про Кровопийцу, что по ночам опустошает вены на руках детей и взрослых. Ведь если прикрыть — запаха он не учует, а если и учует, сделать ничего не сможет. Страхи забылись, а привычка осталась.

— Ну как, удачно? — дежурно спросило худое длиннорукое существо, обрывая последний желтый лист с высокого тополя, на котором сидело.

— Куда там, — вздохнул Кровопийца, прислонившись к стволу, — я уж и не надеюсь... Так, хожу от нечего делать... Зубы эти еще... хоть бы затупились, что ли... вся губа изранена, — кровопийца морщась потрогал губы.

— Слушай, тебе грех жаловаться. Ты хотя бы и сейчас к ней приходить можешь. А я? Я же только по детям. Вот где надежды — ноль, — существо бросило листок вниз и задумчиво наблюдало за его падением.

— Так у нее же дочка есть...— Кровопийца дернул плечом, стряхнув приземлившийся туда тополиный погон.

— Есть. Но она в меня не верит... А я в таком виде и податься никуда не могу: голый, руки по земле волочатся... — существо опустило длинную, как плеть, конечность вниз — прямо перед лицом Кровопийцы. Вампир вздрогнул и отпихнул руку.

— Во-о-от... меня даже призраки по началу пугались, — существо кивнуло в сторону. Там, в мрачных оконных проемах застывшего в долгострое дома бродило в вечном ожидании бледное Привидение

Длиннорукого Лена придумала через полгода после Кровопийцы. С тех пор он прячется среди голых осенних ветвей, сам чем-то похожий на облетевшее дерево. Поймать Лену ему ни разу не удалось — деревья она до сих пор обходит стороной. Обходит она и дома с пустыми, без стекол, окнами. Привидение тоскливо вздыхает, глядя издалека.

— Может хоть этой повезет, — Кровопийца кивнул в небо. Большая белая с серыми пятнышками сова, размеренно и бесшумно взмахивая крыльями, направлялась в сторону Лениного окна.

— Ма-а-ам...— тоненько позвав, на пороге спальни возникла фигурка маленькой взъерошенной девочки.

— М-м-м... — сонно отозвалась Лена.

— Мам, ты опять шторки не плотно закрыла.

Девочка решительно подошла к окну и несколькими рывками поправила шторы, избавляясь от щели между ними.

— Манюнь, ну чего тебе опять не спится? — Лена обняла забравшуюся к ней под бок дочку.

— Мам, ну я же тебе рассказывала, — зашептала девочка, — если в полнолуние оставить окно открытым, заколдованная птица влетит в комнату и склюет все твои хорошие сны. Одни ужастики оставит, понимаешь? — и похлопала ладошкой по Лениной щеке.

— Ладно-ладно, поняла, — Лена в ответ легонько постучала пальцем по пухлой дочкиной щечке, — спи давай...

За окном белая сова, едва успевшая притормозить перед наглухо задернутыми шторами, тяжело брякнулась на карниз, прошлась по нему вправо-влево, заглядывая в окно. Не найдя зазора птица ворчливо ухнула и полетела обратно. Она поднималась все выше, и выше — к ночным облакам. Наконец, приземлилась на одно, самое темное и растрепанное, нахохлилась и через мгновение превратилась в круглую, белую с серыми пятнышками луну.

Кровопийца, бросив приятелю привычное «до завтра» спешил вернуться в склеп до рассвета; Длиннорукий дремал, свесив руки почти до земли, припав щекой к холодному шершавому стволу; Привидение, облокотившись на подоконник, от скуки перемигивалось с заколдованной небесной Птицей.