Радрадрабен

Автор:
Дмитрий Федорович
Радрадрабен
Аннотация:
Звенья двадцать четвёртое и двадцать пятое
Текст:

Звено двадцать четвёртое

Утром Робин проснулся поздно. Он встал, потянулся – и тут же невозмутимо безмолвный эльф с поклоном подал ему таз горячей воды, полотенце, мыло и бритву. Ещё один держал перед ним большое зеркало. Граф поглядел на отражение, помял пальцами лицо, однако пожалел сбривать отросшую бородку и ограничился тем, что лишь легонько подправил её.

Такой же церемонии обслуживания удостоился и Бека, который воспринял это как должное и, удовлетворённо фыркая, принялся умываться. Глендавейн также был предоставлен серебряный тазик и полотенце – точно такой же набор, кроме бритвы.

Затем им было предложено позавтракать – тем же наваристым кулешом, что и вчера, и всё с теми же поклонами.

Все восемь гоблинов кружком сидели на прежнем месте, словно их не касалась суета, царившая в лагере. Эльфы метались, сворачивая палатки, упаковывая посуду – а они сидели и сидели, как объевшиеся грифы возле трупа, тупо глядя перед собой, словно на земле было разбросано нечто столь бесценное, что стоит отвести глаза – и тут же эта ценность подвергнется разграблению жуликов.

Наконец, вещи были упакованы и эльфы заняли свои места на последнем возу. И тут возникла пауза.

– Почему не отправляемся? – краешком рта спросил Робин у Глендавейн. – Вроде бы вчера ясно договорились, что едем вместе?..

Девушка недоумённо пожала плечами:

– А кто их знает.

Подошёл свежий и умытый Бека, и тоже остановился рядом с довольным видом. И тут, наконец, появилась разгадка. Подошёл один из эльфов и, кланяясь ещё ниже, чем обычно, спросил Беку:

– Прикажете отправляться, хозяин? Хумми Гоблин предлагает услуги своего отряда как возчиков. Их уже накормили.

Робин и Глендавейн изумлённо вытаращились на Беку:

– И что всё это значит?

– Ничего, – хладнокровно сказал тот. – Всё в порядке. Эй, эльфы! Рассаживайте возниц, едем, – и, победно улыбаясь, пояснил. – Это теперь мой караван. Только-то и всего.

– Объясни! – незамедлительно потребовала Глендавейн.

– Чего тут объяснять, – ухмыльнулся новоиспечённый караван-баши. – Ну, выиграл я его! Эти простофили возомнили, будто умеют играть в карты. Как же!

Глендавейн раскрыла рот, не в силах вымолвить ни единого слова, а Бека, поглядев на её изменившееся лицо, тут же скороговоркой добавил:

– Карточные долги священны!

– А скажи-ка мне, Бека, – вдруг тяжело припечатал Робин, – скажи-ка ты мне, владыка арафейский, на что ты играл? Какова была твоя самая первая ставка? У тебя же, как я знаю, ничего не было. Или всё-таки было? А?

Глаза прохвоста Беки забегали, он открыл рот, потом снова закрыл – и так ничего и не сказал.

– Чего молчишь? – не унимался Робин. – У тебя что, свои отдельные запасы завелись?

– Какие запасы?! – не выдержал Бека. – Думай, что говоришь, граф!

– Так на что ж ты играл? – тихо и недобро спросил Робин.

Бека опустил глаза. Видно было, как на щеках его заходили желваки, но он ровным голосом тихо сказал:

– На Глендавейн.

Робин задохнулся от негодования, а Бека торопливо и сбивчиво объяснял, что риска никакого не было, что ничего другого проклятые гоблины в качестве ставки не принимали и в долг действительно играть отказывались, что женщина – по их, гоблинским, законам – есть законное владение мужчины, и поэтому, конечно…

Блямс!

Бека дёрнул головой, но это не спасло его от ещё двух ловких и увесистых пощёчин:

Блямс! Блямс!

Глендавейн демонстративно вытерла руки и презрительно отвернулась, а граф Айтер, чувствуя в себе закипающий гнев – такой, который застилает глаза и заставляет на поле боя забывать о полученных ранах – люто сопнув, сгрёб Беку за воротник и, приподняв его одной рукой, процедил тому в лицо:

– Всё, Бека!

И потащил из ножен свой рыцарский меч.

– Нет! – Глендавейн тут же повисла у него на руке, хотя Робин сейчас вряд ли ощущал её вес. – Нет! Не надо!

– Что?! – оторопело переспросил он, не веря своим ушам. – Тебе что, жалко этого… Этого?!

– Не смей! – твёрдо сказала Глендавейн. – Не смей, – тихо повторила она. – Нельзя ни у кого отнимать жизнь. Ты себе потом никогда не простишь.

Робин со звоном вдвинул в ножны наполовину обнажённый Истребитель и с сожалением разжал руку. Полузадохшийся Бека, хрипя и кашляя, упал на колени.

– Сегодня же вечером, – ледяным тоном приказала Глендавейн, глядя поверх его головы, – ты, Бека из Арафеи, проиграешь каждому всё, что у него выиграл. И упаси тебя твои шулерские боги что-нибудь перепутать или утаить. Ты об этом горько пожалеешь. Это тебе обещает наследница Обители Мудрого. Помни.

Поникший Бека молча кивнул головой.

– Эх, Бека, – тяжело переводя дух, выдохнул Робин. – А ведь я бы тебя сейчас убил. И рука бы не дрогнула.

– Знаю, – еле слышно сказал тот. – Я сперва на себя хотел играть, да они отказались… Я как лучше хотел.

– Как лучше… А если бы проиграл?!

Бека посмотрел на него снизу вверх.

– А вот этого просто не может быть, – грустно сказал он.

.

Звено двадцать пятое

Четвёртый день они двигались по равнине. Дубы встречались всё реже и наконец сменились знойной степью, по седым ковылям которой вольно гулял ветер. Деревня Пенчо и Луя осталась далеко позади – а может, то была совсем другая деревня: караван, как выяснилось к вящему удовольствию Робина, предпочитал не заходить в деревни, стремясь поскорее достичь Чембука-Агур. Бека в первый же вечер скрепя сердце честно проиграл всё обещанное (гоблины в качестве первой ставки поставили на кон своё жалованье возчиков, которое им было положено уже как наёмным рабочим), и теперь, после счастливого отыгрыша, обоз вновь возглавлял принц Гоблин, мгновенно приобретший былую важность и спесь. На Беку же было просто жалко смотреть. Он угрюмо молчал, тяжело вздыхал, трясясь на жердях где-нибудь на боку телеги, а во время стоянок обходил возы, ощупывая груз, без нужды поправляя сбившуюся рогожу и затягивая узлы верёвок, при этом что-то тихо и горестно бормоча себе под нос. Робин и Глендавейн подчёркнуто не обращали на него внимания, словно Бека был пустым местом, и на любую попытку завязать разговор отделывались односложными ответами. Бека ещё больше мрачнел и вновь отходил – поправлять тюки и смазывать ступицы.

Несмотря на то, что лето завершало вторую половину и приближалось к осени (хотя кто его знал, какое лето должно было быть здесь, в такой дали от дома?), стояли жаркие сухие дни, более приличествующие самому его разгару, и даже ночи не приносили облегчения, беззвучно трепеща бледными зарницами вдоль далёкого горизонта. Воздух словно умер и неподвижно лежал, наваливаясь душной волной тяжёлого, изнуряющего зноя. Глендавейн несколько раз пыталась изменить погоду, но лёгкий дождик, которым обычно заканчивались такие попытки, приносил лишь временное облегчение, наполняя всё вокруг липкой, гонящей пот влажностью. Единственной отрадой стало ежевечернее купание в Мутной – долгое, основательное, позволяющее хоть как-то стряхнуть с себя отупляющее действие дневного жара.

Гоблины же, казалось, совершенно не замечали жары, бестрепетно восседая каждый на своём возу или коротая ночи у костра, гоняли бесконечные чаи, а прислуживающие им эльфы молчали – терпение их было поистине безгранично.

Но вот, наконец, характер местности стал меняться. Вновь появились редкие деревья, а чуть заметные пологие возвышенности превратились в унылые голые холмы. И тут дорога (точнее, колея) круто свернула в сторону от реки, далеко огибая древний курган, заросший мелким кривым лесом.

– Чего кругами едем? – спросил Робин у меланхоличного Гоблина, всматриваясь в курган. – Эвона какой крюк! Что, короче нельзя?

– Отчего же нельзя? – откликнулся тот своим глубоким трубным голосом, от которого волы досадливо хлопали ушами. – Можно! Только кругом лучше будет. Видите ли, благородный рыцарь, там на вершине – капище, где обитает бог Шарах. А мы и так уже почти прибыли…

Это было неожиданно. Шарах был самым скрытным, но и, пожалуй, самым поминаемым местным богом. Никто не отправлялся в дорогу, предварительно не испросив у Шараха счастливого пути. Ни одна былина, ни одно сказание не обходилось без Шараха – правда, в половине случаев главному герою крепко доставалось на орехи от капризного и своенравного божества, зато в случае удачи Шарах был настолько же щедр и милостив.

Бог Шарах ведал дорогами – и торными, и давным-давно заброшенными, и даже чуть приметными тропками, поэтому Робин сразу решил воспользоваться благоприятным случаем и упросить его подкинуть себя и своих спутников поближе к Побережью. Тому якобы ничего не стоило свить дорогу в столь замысловатый узел, что отправившийся в путь прибывал к месту назначения буквально на следующий день, хотя бы оно отстояло от пункта отправки на многие сотни и тысячи лиг. Случалось, правда, и обратное: те же легенды говорили о плутавших долгие годы караванах, о состарившихся в дороге пилигримах и путешественниках, доверившихся, но чем-то не угодивших непредсказуемому Шараху.

Рассудив, что до родового замка ему ой как далеко и поэтому хуже не станет в любом случае, Робин попросил Гоблина чуточку обождать, пока они попытают счастья перед Шараховым лицом, обещая просить лишь за себя и ни словом не обмолвиться о ждущем его обозе.

– Ну, тогда о чём разговор?! – согласился покладистый принц. – Конечно, мы подождём. Идите, доблестный рыцарь, и да поможет вам удача!

Робин, Глендавейн и безмолвной тенью тащившийся сзади Бека бодро – насколько это позволял разливавшийся вокруг жар – отправились к вершине, а гоблины, усаженные заботливыми эльфами в традиционный кружок, прижмурились, словно сытые коты, и с блаженными улыбками погрузились в свою чайную нирвану.

Вблизи капище представляло собой несколько хаотически разбросанных дольменов, никак не ориентированных, насколько мог судить Робин, ни по сторонам света, ни по небесным светилам. Всю их систему – если таковая и была – замело пылью, засыпало старыми сухими листьями, переплело диким хмелем и плющом. Многие каменные столбы покосились, а под одним была выкопана свежая барсучья нора.

В центре всего этого нагромождения возвышалась стилизованная фигурка Шараха – маленькая головка на непропорционально тонкой шее, кривые ножки, цепко обвивающие плоский камень-алтарь, долгие ухватистые руки с тонкими пальцами, расслабленно опускающиеся вдоль сгорбившегося туловища. Горбатый нос, полуприкрытые навыкате глаза, брезгливо опущенный уголок рта. Выражение лица неизвестный скульптор придал статуе самое странное. Куда бы Робин ни двинулся, ему казалось, Шарах из-под каменных век скрытно и настороженно наблюдает за ним.

Робин с сомнением поглядел на пустой алтарь. Класть на него им было абсолютно нечего. Он смахнул с шероховатого камня прилипшие травинки и, откашлявшись, начал:

– Могучий Шарах! Прости, но сам видишь, нам нечего тебе предложить в виде жертвы. Помоги нам добраться домой, и – клянусь! – редкое подношение сравнится с тем, что будет предложено тебе! Я – граф Айтер с Побережья, и за многие и многие века никто ещё не называл Айтеров неблагодарными!

Идол, словно того и ждал, шевельнулся, поднял тяжёлые веки и оценивающе глянул на предстоящую ему троицу. Видимо, осмотр его не очень-то удовлетворил, потому что он громко хмыкнул и скрипучим раздражённым голосом ответил:

– Много тут шляется вашего брата! Думаешь, ты первый мне так вот обещаешь? Все вы этак норовите: потом да завтра, а как до расплаты, так и в кусты. Нет уж, пришёл – плати! А попусту тревожить нечего.

– Нет у нас сейчас ничего, – поддержала графа Глендавейн. – А за его слова я ручаюсь, если он сказал, значит сделает.

– А ты ещё кто такая? – раздражённо повернулся Шарах. – Тебе, женщина, вообще слова не давали. Вот и не лезь в мужской разговор!

Робин за спиной сделал успокаивающий жест и вновь обратился к капризному богу:

– Очень сожалею, что столь достойный бог подвергся гнусному обману со стороны некоторых неблагодарных ничтожеств… – Робин представил, как он сейчас выглядит со стороны, и досадливо повёл плечами. – Но, может быть, последний раз, в виде исключения…

– Никаких исключений! – заорал Шарах. – Говоришь, нечего пожертвовать?! Меч давай! А то ишь, нету у него ничего!..

Робин оторопел.

– Нет, меч не дам, – твёрдо отказал он. – Это фамильная гордость, символ всех Айтеров. Об этом и речи быть не может.

– Ещё как может! – разъярённо рявкнул бог и неожиданно ловко цапнул длинной рукой за эфес. Он в мгновение ока выхватил меч и поднял его высоко вверх, любуясь сверканием полированного лезвия. – Ладно, этого мне, пожалуй, хватит. Катитесь отсюда, пока целы!

– Отдай меч, гад! – отчаянно выкрикнул Робин. – Не хочешь помогать – не надо, обойдёмся и так. А меч отдай!

– Замолчи, смертный! – взревел Шарах. – Не то вовек дома не увидишь!

С этими словами он протянул свою уцепистую руку, намереваясь схватить графа за шиворот, словно какого-нибудь щенка, и отшвырнуть подальше от алтаря.

Внезапно ярко блеснуло, раздался удар грома и меч, вылетев из руки алчного божества, отскочил в сторону и запрыгал по камням. Глендавейн тут же сотворила новую молнию и хлестнула ею Шараха прямо по гнусной роже.

– Бегите! – закричала она. – Хватай меч, я его задержу!

Робин ласточкой прыгнул на меч, но Шарах оказался на диво проворным. От страшного удара у графа потемнело в глазах и рот наполнился кровью. Он ударился затылком о некстати подвернувшийся дольмен, да так, что перед глазами всё поплыло: и Шарах, поднимающийся на свои кривые ножки, и ничком лежащая Глендавейн, и улепётывающий куда-то в сторону Бека. Противная слабость охватила его, но Робин нечеловеческим усилием воли поднял себя на дрожащие и подгибающиеся ноги. Выплюнув кровь, он шагнул вперёд, с ужасом чувствуя, что не успевает: мстительно ухмыляясь, Шарах уже нависал над беззащитной и обалдело трясущей головою Глендавейн, собираясь размозжить её огромной глыбой, которую он с поразительной лёгкостью вырвал из земли.

Вдруг, словно ожившая молния, блеснул Истребитель Василисков, и голова Шараха, прыгая по выжженной земле, покатилась прочь с холма. Туловище уронило камень, остановилось, словно не веря в случившееся, провело руками по обрубку шеи и, убедившись в отсутствии столь необходимой части тела, грузно рухнуло навзничь, рассыпаясь мелкой каменной крошкой. Сзади, в поднявшемся облаке пыли, стоял совершенно ошалевший Бека, мёртвой хваткой сжимая рукоять Истребителя. Глаза его, казалось, занимали сразу половину лица.

Робин, шатаясь, кое-как подтащился к нему, глядя изумлённо и недоверчиво. Нет, действительно это Бека, ишь как вцепился, даже костяшки побелели, трясётся, никак не поверит, что победил самого Шараха… Вот ведь и не удрал же, хотя мог, вполне мог… И Глендавейн жива, ссадина на щеке не в счёт, а так ничего, встала уже… Чудеса!

– Ну, Бека, – хрипло выдавил Робин, – ну, удружил… Молодец, мать твою…

Волшебница, не говоря ни слова, звонко чмокнула Беку в помятую бледную щеку. Тот опомнился, с усилием разжал руки и протянул графу меч:

– На… Сам не понимаю, как это у меня получилось. Дайте-ка мне лучше сесть, плывёт всё… Ой…

Зрачки его закатились под лоб, и Бека, только что геройски повергший бога, тривиально и пошло упал в обморок.

Что бы там Глендавейн ни говорила по поводу своей неопытности, магия исцеления у неё была на высоте. Робин уже не раз с невольной признательностью поминал Гофлареха, вложившего в дочь столь обширные знания и умения. Путешествие не обходилось без досадных случайностей: ушибы, синяки, порезы и прочие неприятные мелочи, конечно, не в счёт, хотя и от них любой человек избавится с удовольствием, но когда по милости проклятого василиска Робин здорово вывихнул ногу, врачевательский дар Глендавейн, помнится, оказался весьма и весьма кстати.

Вот и сейчас волшебнице достаточно было легонько похлопать Беку по щекам, как обморок у того сам собою закончился. После этого девушка занялась Робином, и он с удовольствием отдался в её нежные и умелые руки, чувствуя, как боль быстро покидает его тело. Стычка с Шарахом, при всей её краткости, стоила графу сломанного ребра и двух выбитых зубов – которые теперь вновь прочно стояли на своих местах. Кстати, и кровоподтёк на щеке Глендавейн тоже как-то незаметно исчез.

Короче, через минуту они все сидели на пожухлой траве, молча поглядывая друг на друга. Первой не выдержала Глендавейн и звонко прыснула. Наверное, это давала себя знать минувшая опасность и организм таким образом реагировал на пережитый стресс. Робин не выдержал и тоже захохотал – слишком уж заразительно она смеялась. Глядя на них, Бека тоже стал хихикать, и скоро вся троица дружно покатывалась со смеху. Стороннему наблюдателю, конечно, было бы дико глядеть на них, корчащихся от хохота и хлопающих друг друга по плечам – вот только глядеть на них сейчас было абсолютно некому.

Отсмеявшись, Робин вытер выступившие слёзы и опёрся о землю, собираясь подняться. Внезапно земля под ним чуть подалась и тоненьким голосом ойкнула. Мгновенно насторожившийся граф отпрянул и кончиком меча осторожно ковырнул небольшой бугорок, на котором сидел. Ойкнуло снова, на этот раз посильнее. Только было он хотел хорошенько разворошить это место – что это ещё за новости, только говорящих кочек им не хватало! – как тот же тоненький голос пропищал:

– Не надо!

– Что не надо? – резко спросил граф. – Кто здесь?

– Я, – ответила земля. – Сколько можно по мне елозить? Я и так уж терплю, терплю…

– Мандрагора, – указала Глендавейн на несколько невзрачных листиков, торчавших из почвы. – Странно, я думала, она кричит только когда её из земли тащат.

– Мандрагора, значит, – повторил Робин, с сомнением оглядывая кочку.

– Можно называть и так, – пискнул голосок, – но мы предпочитаем иметь своё мнение.

– Кто это мы?

– М-м-м… Мандрагоры, – после паузы ответила кочка. – Ну, те, кого вы так называете.

– А что ты здесь делаешь?

– Как что? – обиделась мандрагора. – Расту я тут, не видишь, что ли?! Это ж только вы с места на место носитесь как угорелые, нет чтобы прилично укорениться… Кстати, не соизволите ли, уважаемый, сойти с корневой системы? Тяжело же!

Робин послушно сделал шаг назад.

– А ты что же, давно тут… э-э-э… находишься? – спросил Бека.

– С тех пор, как проросла, – ответила мандрагора. – Можно было бы, наверное, и догадаться.

Бека устыдился своей несообразительности и замолчал.

– Это тебя Шарах тут посадил? – задала вопрос Глендавейн.

– Шарах, – согласилась мандрагора. – А может, и не Шарах. Откуда мне знать.

– А зачем? – не отставала волшебница.

– То есть как это?! – возмутилась мандрагора. – Чтобы помнила! Я вот и помню.

– Что «помню»?

– Всё. Всё, что было. Это у вас память короткая, вы для этого книги пишете, летописи всякие. Чушь. Ерунда. Нас надо сажать! Мы помним всё и всегда! И кто когда приходил, и что говорил…

– Ты, выходит, многое знаешь… – задумчиво протянула Глендавейн.

– Достаточно, – сдержанно ответила кочка. – Не всё на свете, конечно, но всё, что было тут. Этого тоже немало, а для того, кто умеет делать выводы… – тут она скромно замолкла.

– Ну, теперь тебе тут поспокойней будет, – снова вмешался Бека.

– Всё может быть, – философски откликнулась мандрагора. – Вы бы полили меня, а? А то сухо тут.

Робин достал походную фляжку:

– У меня вот с собой только вино. Красное. Подойдёт?

– Мне безразлично, – согласилась мандрагора, и граф вылил вино прямо на кочку, чувствуя себя последним дураком.

– Может, тебе земельку взрыхлить? – спросила Глендавейн.

– Нет, благодарю, не стоит, – сварливо отказалась мандрагора. – И так уже взрыхлили, хватит. Да ещё и мечом истыкали… Это ж надо, такой меч – а он его в землю!

– Какой ещё «такой» меч? – спросил граф. – Ты что, в мечах разбираешься?

– Я во всём разбираюсь! – отрезала мандрагора. – А твой меч… Если б не твой меч, Шарах бы уже и думать забыл, что ты, такой умник, и на свете-то существовал! Правильно вы ему его не отдали, – внезапно заключила она. – Этот меч ещё ой как пригодится.

– Это я и сам знаю, – усмехнулся Робин. – Дорога-то впереди длинная.

– Ты найди палец Шараха, – посоветовала мандрагора. – Подвесь его на ниточку и держи. Он всегда укажет, куда тебе надо.

– Что значит «куда тебе надо»? – озадаченно спросил Робин.

– То и значит! Нужно домой – укажет направление, а хочешь – кратчайшую дорогу. Нужно в другое место – повернётся туда. Понял?

– Понял, – пробурчал граф.

Палец Шараха они нашли сразу. Он, единственный уцелевший осколок, лежал среди мелкой каменной трухи, в которую распалось тело поверженного бога. Глендавейн тут же вытащила откуда-то крепкую шёлковую нить, и граф, привязав палец (на нём, словно специально, оказалась канавка в нужном месте), приподнял его на вытянутой руке.

– Замок Айтер! – скомандовал Робин, и палец послушно повернулся в сторону.

– Работает! – удивился Бека. – А он точно в том направлении?

Палец вздрогнул, затем резко качнулся, описал быструю дугу и больно щёлкнул Беку по носу. Было очевидно, что пальцу крайне недостаёт ещё двух своих коллег, чтобы успешно сложить фигу и продемонстрировать её Беке.

– Достаточно! – удержал его граф. – Чембука-Агур?

Палец послушно повернулся и показал туда, куда гоблины и направляли свой обоз. Правильно.

– Радрадрабен! – вдруг произнесла Глендавейн.

Палец вздрогнул, неуверенно качнулся туда-сюда и – показал. Направление на Радрадрабен не сильно отличалось от того, в котором они следовали.

Робин похолодел. Теперь, когда в руки ему попал этот проклятый компас, графу Айтеру больше не оставалось выбора. Долг чести, будь он трижды неладен, требовал следовать за Радрадрабеном! И теперь уж ему никак нельзя было сослаться на свою неосведомлённость и вернуться домой!

Холм и разорённое капище граф Айтер покидал с тяжёлым сердцем. Случайно обернувшись, он заметил, как приотставший Бека справляет малую нужду прямо на разговорчивую кочку, но отвернулся и ничего не сказал.

Дальнейшая дорога до Чембука яркими событиями не изобиловала. Проведя ещё одну – последнюю – ночь возле костра и очередной раз вкусив изрядно поднадоевшего кулеша, к середине следующего дня весь состав каравана без приключений добрался до города. Принц Гоблин сунул начальнику стражи мелкую монетку – въездная пошлина была здесь сущей безделицей – и волы, напрягая усталые спины, медленно втянули возы под арку ворот.

– Теперь в порт? – заглядывая Робину в лицо, спросил Бека. – Пенчо и Луй говорили, что тут есть порт!

– Нет, теперь на базар! – громогласно возвестил услыхавший этот вопрос Гоблин. – Порт тут есть, нельзя отрицать очевидное, но главное место Чембука-Агур, да и вообще любого города – это базар! Учтите, каждый благородный хумми просто обязан его посетить!

Понятия о благородстве у принца Гоблина были весьма своеобразны и непоколебимы.

Робин, который втайне боялся, что палец Шараха укажет не на корабль, а куда-нибудь совсем в другую сторону и поэтому неосознанно тянувший время, неуверенно кивнул. И они отправились на базар.

Правду сказать, Агурский базар был базар всем базарам! Уж на что славен и богат был базар Худа, но и он по сравнению с этим выглядел, как детская песочница перед строительной площадкой. Здесь было всё: горы всевозможной снеди, оружие, ковры, бродячие циркачи, заклинатели змей и факиры, глотающие огонь, напитки, лошади, рабы, новые и подержанные вещи, талисманы на все случаи жизни и многое, многое другое. Встречались люди, одетые причудливо, со всевозможными оттенками кожи – да и не только люди: гоблины, гномы, баньши, кобольды и вовсе неведомые шишиги. Одним словом, полный набор хумми – и всё это пёстрое сборище кипело, орало, торговалось, воровало, клялось и ругалось – короче, веселилось от души.

Принц Гоблин от имени всего отряда торжественно простился с Робином, Бекой и Глендавейн, и, как граф ни противился, сунул-таки ему в карман тяжёлую золотую монету:

– На счастливый почин!

Против этого возразить было нечего, и они, с благодарностью оставив свернувший в нужный ряд караван, медленно двинулись вдоль торговых палаток. Глендавейн тут же оказалась притянута ворохом разноцветных тряпок, а внимание графа привлёк выточенный из цельного куска слоистого зелёного камня браслет. Ажурная резьба представляла собой перевитые между собой стебельки повилики, и он, представив, как эта изящная вещица будет смотреться на тоненьком запястье Глендавейн, без раздумий подтолкнул локтем Беку и свернул к лотку неприятного вида полноватого купца в безвкусной жёлтой чалме. Несмотря на жару, чалма была надвинута по самые брови – может быть отчасти для того, чтобы скрыть повязку, пересекающую глазную впадину.

– Сколько? – спросил граф, тыча пальцем в браслет.

Купец повёл себя совсем не так, как должно вести себя расторопному торговцу: Вместо того, чтобы просто назвать несусветную цену и тут же начать её сбавлять, он вздрогнул, прожёг Робина и Беку огненным взором, но, спохватившись, глухо ответил:

– Вы только взгляните, чужеземцы, какой товар! – при этом он совершил, казалось бы, невозможное: выставив напоказ сверкнувший на солнце браслет, съёжился и чуть ли не свернулся клубком, стараясь остаться как можно более незаметным.

– Глендавейн, поди сюда! – позвал Робин. – Погляди, нравится тебе?

– Какая прелесть! – восхитилась девушка, тихонько дотрагиваясь до браслета, но, переведя взгляд на торговца, переменилась в лице и испуганно вскрикнула:

– Арудон!

Дальше всё пошло, как в кошмарном сне: с диким воплем, перебившим даже базарный шум, торговец опрокинул прилавок и внезапно вырос почти вдвое. Там, где раньше были руки, появились отвратительные щупальца с присосками, и этими щупальцами он обвил графа, Беку и попытался дотянуться до Глендавейн, но споткнулся, наступив на полу собственного халата. Волшебница чудом сумела увернуться, и через мгновение Арудон, его холщовый навес и Робин с Бекой исчезли. Перед Глендавейн осталось хорошо утоптанное место, где среди мусора, посверкивая, одиноко лежал зелёный браслет. Люди вокруг отшатнулись было, но вскоре всплеск испуга и удивления сошёл на нет, и толпа, привычная, видать, и не к таким штукам, вновь потекла по своим законам.

Браслет Глендавейн, конечно, подняла и, повертев, сунула в карман. Не надевать же на руку заколдованную вещь! Неужели Арудон настолько ни в грош её не ставит, что ожидал, что она попадётся на этом примитивном приворотном амулете? Хоть бы для виду попытался скрыть следы колдовства, что ли!

-- продолжение следует --

Другие работы автора:
+2
08:00
275
20:03
+1
ех, вот жаль-то какая — что эти два зануды, Робин с Вейни, не оценили мощного мошеннического таланта Беки! Эт вот они зря так-то уж!
А шарахнутый идол вредный какой оказался, надо же, хотел Истребителя оттягать. Одна с него польза, что компасным пальцем обзавелись, спасибо кочка подсказала. За что её Бека удобрением полил.
А на Адурона ну никак нету угомона! Вот уж занудь так занудь!
21:03
+1
А как же! Должен же быть в романе хоть один полноценный подлец?
22:36
+1
полноценный… Не, эт уже ушибленный. Зациклен больно уж.
22:54
+1
Да они все там в Долине зацикленные!
Загрузка...