​АДАПТАЦИЯ

АДАПТАЦИЯ

Город спал. Зимний воздух был холоден, как и ночь. Каждый вечер она приходит одна и та же, но в то же время и совсем другая. Звёзды беззаботно смотрят на землю, хотя, наверное, они ее и не видят, а видят только жёлтый карлик солнце. Как же парадоксально: на землю ночь приходит, а в ледяном пространстве космоса она существует всегда. Может поэтому люди так часто любят именно это время суток, осознавая, а может и нет, что именно ночь приходится матерью всего сущего, а они всего лишь навсего её дети, существующие миг от её бесконечной жизни.

Величие темноты разрушает грубый искусственный свет, зажёгшийся на третьем этаже пятиэтажного дома.

Он проснулся раньше, чем всегда. Часы раздражающе тикали на столе. Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так, тик-так, тик-так…

Он весь дрожал не от ночного липкого страха, а от холода, который проник даже под ватное одеяло. Каждая частичка его дрожала от одиночества, которое заползло к нему в постель. Заползло и само не заметило, как проникло в кровь, разнеслось по всему телу и почти парализовало его, и только тогда в нём словно кто-то очнулся, потому что почувствовал, что если он сейчас не проснётся, то просто замёрзнет.

Павел Александрович встал, поставил на кухне чайник. Ну не нравился ему вкус воды из электрического, не нравился и всё!

На часах было только четыре, но спать ему не хотелось. В действительности это было достаточно странно, потому что обычно Павел Александрович всегда ложился в двенадцать и вставал без будильника, без пяти десяти шесть, хотя на всякий случай заводил его.

Вчера же он просидел за компьютером весь рабочий день, такая уж у него была работа. После, как всегда по вторникам, пошёл в тренажёрный зал, где прозанимался до изнеможения. И вот сегодня утром он встал на целых два часа раньше. Но что делать, Павел Александрович не знал, просто потому, что не предвидел этого времени, которое так неожиданно появилось в его графике. Он застелил диван и, в ожидании того момента, когда засвистит чайник, взял с журнального столика подборку, которую собирался просмотреть, но руки всё как-то не доходили.

Горячая вода заполнила кружку, растворяя кофе. Он пил жадно, обжигаясь, не чувствуя вкуса, но холод не уходил. Павел Александрович уже давно догадывался, что от этого холода нельзя спастись даже у самого сильного огня. «Неужели я всё-таки заболел?» – пронеслось в его голове. «Нет, я не могу болеть, болеть нельзя, у меня куча дел». Он поставил градусник под мышку и лёг на диван. Павел Александрович очень не любил ждать. Пять минут бездействия для него длились, как пять часов. Температура была нормальная, но, несмотря на это, его продолжала бить дрожь. Тогда он наполнил ванну горячей водой и залез в неё. Тепло растеклось по коже, но внутри всё было сковано льдом. Даже здесь он продолжал дрожать. «Бездействие, – решил он для себя, – Вот от чего меня так трясёт, надо что-то делать, но что?»

После ванны Павел Александрович надел теплый пуловер, натянул спортивные штаны и свои домашние шерстяные носки. Компьютер приветствовал его. На почте все было без изменений: никто, ничего не писал. Он закрыл окно браузера и отключился от Интернета. Посидел несколько минут, ничего не делая, а потом неожиданно для себя решил лечь на диван и подумать. Подумать о ней и разобраться в самом себе. В том, что всё-таки он чувствует и почему?

Всё началось достаточно просто. У него даже не возникало мысли, что вся цепь событий, произошедших с ним, так резко изменит его жизнь. Саша, его единственный друг познакомился не без помощи Павла Александровича с Ольгой. Это собственно и послужило отправной точкой всех дальнейших событий. Сказать по правде, Ольга тоже ему нравилась, но дело было даже не в этом, а в том, что Саша, раньше проводивший достаточно много времени с Павлом Александровичем, стал отдаляться от него. Они стали видеться реже, а когда виделись, то очень часто Саша был с Ольгой, что несколько ограничивало их обоих в беседах и действиях. Ольга не раз предлагала устроить им двойное свидание, обещая познакомить Павла Александровича с замечательной девушкой, но он всегда отказывался. Для него было неестественным такое не самостоятельное знакомство.

После их свадьбы он и почувствовал в первый раз этот жуткий, ни с чем не сравнимый холод. Тогда он тоже сидел за компьютером и не знал, что делать. По его коже побежали мурашки, пальцы стали, словно чужие и такие холодные, несмотря на то, что в квартире было достаточно тепло. Он сидел за компьютером и не знал, что же ему делать, хотя понимал, что если что-то делать, то не будет так холодно. Мысли лихорадочно искали хоть какую-то деятельность, и он неожиданно вспомнил, как его коллега, Илья, рассказывал про сайт знакомств и Павел Александрович решил, что ему тоже не мешало бы разместить там свою анкету. Именно с этого момента началась его более или менее успешная борьба с холодом одиночества, которое уже не оставляло его, а пряталось и только ждало удобного момента, чтобы снова напасть.

В своей анкете он поместил фотографии и указал достаточно точные сведения о себе. В графе же кого ищет, написал, что хотел бы найти девушку, которая не побоялась бы первой показать свои симпатии. Именно это, как оказалось в дальнейшем, и стало поводом для знакомства с ним Кэт. Хотя, впрочем, все по порядку…

Первой ему написала девушка из Питера, а потом он переписывался в основном с девушками из своего города. В его жизни что-то изменилось. Теперь он не просто шёл домой потому, что больше идти было некуда, он спешил туда как никогда раньше, и сразу, как только захлопывалась железная дверь его квартиры, бросал свои вещи на диван и включал компьютер. Жизнь приобрела какой-то смысл кроме работы, и теперь он с нетерпением, а не безразличием ждал окончания рабочего дня. Кроме того, у него появилась новая тема, кроме работы, для общения с Ильёй…

Она первой написала ему: «Привет!». Естественно, он поинтересовался, почему так нерешительно, на что получил ответ: «ну стесняюсь я». В их переписке было достаточно мало смысла, просто потому, что все сводилось к простым и достаточно банальным вопросам типа: «а чем ты занимаешься?» – и тому подобное. Его раздражало не только в отношении Кэт, а впрочем, и всех, с кем он переписывался, то, как односложно и однобоко ему отвечали. Она же написала ещё и Илье, что вызвало у него крайнее раздражение, совершенно не обоснованное, он-то ведь тоже переписывался не только с ней. В одном из своих сообщений он оставил ей номер своего сотового.

Вначале они обменивались SMS сообщениями, но Павел Александрович решил проявить инициативу и пригласил её на свидание. Каково же было его негодование, когда он, уже практически находясь на предполагаемом месте встречи, получил сообщение: «я не приду». Можно понять его состояние в тот момент. Ему словно подрезали крылья, сломали руки и ноги. Павел Александрович решил, что больше никогда ей не позвонит. А ещё он решил, что все эти знакомства просто-напросто ерунда, и, под влиянием чувств, переполнявших его, удалил свою анкету, пообещав самому себе больше никогда не заниматься такими глупостями. Наверное, это выглядело по-детски смешно, и другой человек, который повел бы себя так же, как и он, немного остыв, создал бы новую анкету, но Павел Александрович был человеком слова, несмотря на то, кому он его дал.

Но как человеку, уже попавшему в зависимость, ему было трудно смириться с потерей того, что привносило в его жизнь ожидание очередного письма, и поэтому он просто говорил с Ильёй, который и рассказал ему о том, что Кэт тоже удалила свою анкету.

Зима в этом году выдалась не просто странная, а сверхстранная. Скорее всего, она походила на затянувшуюся позднюю осень. Снег выпадал и тут же таял. Всё это сильно угнетало Павла Александровича, горевшего просто фантастическим желанием покататься на лыжах.

Холод одиночества в последние дни перед новым годом вцепился в него мёртвой хваткой, несмотря даже на то, что он собирался проводить праздник с Сашей и Ольгой.

Наверное, это нормальное состояние любого человека, испытывающего то, что испытывал Павел Александрович, то есть желание быть с кем-то, с кем-то близким, родным в новый год, и таким человеком в его жизни был только Саша.

Последний день года был рабочим, хотя почти никто не работал, а все уже выпивали. Каково же было удивление Павла Александровича, когда к нему зашёл Илья, который радостно сообщил: «А знаешь, кто мне вчера написал?» «Что за глупый вопрос, конечно, не знаю», – ответил уже немного захмелевший Павел Александрович. «Кэт поместила свою анкету с новыми фотографиями. Я, конечно, зашёл посмотреть, да не признал её, а она мне пишет: «что не здороваешься?» – ну так и выяснил, что это она. «Спрашивала насчёт тебя». «И что?» – с замиранием сердца, сам не зная почему, спросил Павел Александрович. «Да ладно, можешь почитать».

Павел Александрович зашёл под паролем Ильи. Достаточно быстро нашёл её анкету и решил ей написать, наверное, потому, что он чувствовал, что если не напишет, то просто не простит себе этого до конца жизни. А может его просто пугало одиночество, которое только и ждало, когда он останется один. «Но что же ей написать?» Его пальцы вначале неуверенно, но с каждым словом всё более точно подбирали буквы, которые складывались в слова, и будто бы это уже не он их придумывал, а пальцы создавали предложения, которые сами набивали на клавиатуре.

«Кэт, я должен извиниться перед тобой, за то, что я вёл себя как ребёнок, когда ты не пришла на свидание, я просто перестал тебе звонить и этот дурацкий поступок можно объяснить лишь моей инфантильностью. Но, даже ища оправдания своим действиям, я не оправдываюсь, а просто прошу меня простить, если сможешь, за то, что я вёл себя как дурак. Хотя, впрочем, почему как? Желаю тебе счастья и любви в новом году, и еще раз прости, пожалуйста!!! Павел».

Когда он нажал отправить, в его голове уже возникла мысль, что это самое глупое, что он только мог написать, но было поздно. Илья вернулся. «Я написал письмо Кэт с твоей анкеты, ничего?» «Да всё нормально, надеюсь, ты хоть написал, что это твоё сообщение?» «Конечно» – ответил Павел Александрович, а затем предложил – «может, выпьем?»…

Проснулся он без двадцати восемь, оттого, что телефон разрывался на части. Голова не болела, но во рту была просто помойка. Он подошёл к аппарату и снял трубку. Саша радостно спросил: «Ну что, проспался, холостяк? Не забудь, мы тебя ждём». «Хорошо, ты же меня знаешь, если я пообещал, то приду». «Конечно, знаю, просто, не хотел, чтобы ты пропустил начало веселья».

В половину двенадцатого он получил от Кэт сообщение: «Счастья, любви в новом году!» Ему не хотелось отвечать ей также сообщением, а хотелось просто поговорить, но до половины второго сеть была перегружена. Он не помнил, что нёс ей, а только точно знал, что говорил что-то важное. Утром у себя дома он проснулся в десять.

Вчерашний праздник определённо удался и даже не из-за того, что торт они даже не попробовали, просто, сказать по правде, весь новый год он ждал, как ему казалось, с глупой надеждой, что она ему напишет, и она написала, а больше ничего он и не хотел. Это придавало ему силы, Павел Александрович чувствовал, что сейчас может всё.

Вечером он гулял по улице в расстёгнутой куртке и без шапки, несмотря на достаточно противный холодный ветер, который даже не чувствовался, так было жарко у него в груди от чувства осознания того, что в этом мире есть кто-то, кому он нужен. «Хотя, может, так уж он ей и нужен. Она ведь просто поздравила его с праздником, возможно, как и всех своих знакомых. Да нет, всё-таки его она ведь могла и не поздравлять. Вот чёрт! И пойми ты этих женщин!».

Пять дней они общались исключительно при помощи сообщений, и в этом было что-то такое романтичное, что-то такое по-детски глупое, но именно это делало его счастливым. Как же мало надо для счастья, думал он. Ему просто не верилось, что такое абсолютно абстрактное понятие существует как нечто реальное, как то, что он мог почувствовать. Простые слова приобретали такой вес, словно они были целыми признаниями. Как он радовался, когда она прислала всего одно слово: «грустно!». Теперь каждую ночь он засыпал не один, а со своим сотовым, который был единственной ниточкой, связывающей его с ней.

Они договорились встретиться на площади возле драмтеатра.

Первое, что он подумал, когда увидел её: «а на фотографии она совсем другая».

Длинные подкрашенные волосы развевались по ветру, то и дело закрывая её лицо. Нельзя сказать, чтобы она была не красива, но для Павла Александровича это не играло большой роли (хотя, сказать по правде, играло, как и для любого мужчины, но просто с красивой глупышкой он все равно не смог бы встречаться). Для него вся эта красота была не важна просто потому, что она была лишь поверхностью озера, Павла Александровича же всегда тянула глубина.

Она не хотела ни в пиццерию, ни в кафе, так что они гуляли по городу и болтали ни о чём. Когда она замёрзла, они поехали на маршрутке не напрямую к её дому, а по кольцевой. Он нежно держал её руки и сам не понимал, что говорит.

Он проводил её до дома. А вечером, когда она написала: «покатались действительно хорошо» – он был готов сесть за стол и сделать всю ту работу, которая была дана ему на неделю, если бы она была.

На следующий день он больше не мог сдерживать себя, ему необходимо было поделиться с кем-то тем, что он чувствовал, и единственным таким человеком для него был Саша. Павел Александрович позвонил ему на работу, и они договорились встретиться.

Он пришёл на десять минут раньше, чем они договорились. И для него это было так нетипично, что Саша очень удивился. К тому же, действительно, обычно спокойный и сдержанный Павел Александрович был взволнован, движения его были лишены обычной рассудительности. Павел Александрович почему-то хотел, чтобы первым начал разговор Саша. И друг не обманул его ожиданий.

– Ну что? В бильярд?

– Конечно.

Саша расставил шары, а Павел Александрович взял два бокала с пивом и фисташки.

– Ты какой-то странный сегодня, пришёл раньше обычного и вообще весь какой-то взволнованный, что-то случилось?

– Да нет, всё нормально.

– Да ладно, я же тебя знаю, давай колись, что случилось? По тебе определённо видно, что тут замешена женщина.

– От тебя ничего не скрыть.

– Да, мы – историки, такие, от нас просто трудно что-то утаить, ну да ладно, рассказывай свою историю.

– Помнишь, я переписывался в инете с Кэт?

– Как же, как же, эта та, которая не пришла на встречу?

– Ну да.

– И что, вы всё-таки встретились?

– Да, в общем, мне кажется, ты знаешь, я давно такого не испытывал. Во мне словно что-то изменилось.

– Да ты влюблён?

– Не знаю…

– А зачем ты меня позвал?

– Просто, ты знаешь, я хотел с кем-нибудь поговорить, поделиться тем, что происходит со мной и…

– Дурак, позвони ей и назначь встречу, ты же хочешь этого.

– Да, но только не сегодня, может завтра?

– Так договорись сейчас, а то я тебя знаю, начнёшь рефлексировать, и все опять полетит в тартарары. Ну же, давай!

– Хорошо.

Павел Александрович достал сотовый и набрал её номер.

– Привет. Что делаешь завтра?

– Ничего пока, а что?

– Может встретимся?

– Хорошо, когда и где?

– Давай возле памятника Коневу в пять.

– Хорошо.

– Ну всё, тогда до встречи.

– Пока.

Он отложил телефон со счастливой улыбкой. Завтра он снова увидит ее.

– Вот видишь, а теперь давай поиграем, – сказал Саша.

Ему нравилось в ней то, что она не опаздывала ещё ни разу. Они снова гуляли по городу. На этот раз взявшись за руки. Вечер медленно опускался на город, воздух немного влажный, но достаточно тёплый для зимы, приятно щекотал кожу. Светло-серое небо, такое привычное за прошедшие зимние дни, просто уже не представлялось другим.

Всё было хорошо, но его не оставляло почему-то чувство, что нечто подобное с ним уже происходило, и он не знал почему. Лишь только спустя несколько дней он понял, что же так мучило его. Все её жесты и даже внешность чем-то напоминали давно забытое, как он думал, воспоминание. Воспоминание, когда ему было восемнадцать. И было в этом что-то такое тяжёлое для него, что он испугался. Испугался потому, что до сих пор помнил, как всё закончилось тогда…

Но обо всём этом он думал потом, а сейчас…

Никогда ему еще не было так тепло. Холод словно и не существовал для него, пока он держал её руку. Но неожиданно что-то изменилось. Он словно почувствовал, как невидимая стена стала между ними, и то тепло, которое было в нём, исчезло, и холод, как голодный зверь, проник в него, вгрызаясь в сердце, сковывая мысли своим бездушным присутствием. Он не знал, почему это произошло и кто виноват в этом. Их беседа как-то изменилась, ушла какая-то откровенность, что-то пропало, и он не знал, как это вернуть. Когда они подходили к остановке, она сказала, что поедет одна. А потом добавила: «Я даже не знаю, нужно ли нам ещё раз встречаться». «Теперь я тоже не знаю» – ответил задумчиво он. «Ну что ж, в этом наши мнения совпадают» – печально сказала она. Когда она садилась в маршрутку, то спросила: «Мы больше не увидимся?» Павел Александрович и сам не знал, что в нем произошло, почему именно тогда он сказал: «Да». Она уехала, а он шёл домой, и слезы стояли в его глазах. «Как же все глупо. Что со мной?» Никогда еще он не чувствовал такой обиды, причём обиды на самого себя. Ему надо было куда-то сбежать, где-то спрятаться от одиночества, которое смело держало его холодные руки. Он знал только одного человека, к которому мог прийти.

Сашина жена была в командировке. Когда Павел Александрович приехал к Саше, он поступил как всегда, когда девушка не разрешала проводить себя. Сообщение, которое он написал, было лаконичным: «Ты доехала домой? Всё нормально?» Ответа получить он не рассчитывал, хотя надежда у него всё же была.

Саша спросил: «Ну что, может, как в старые добрые времена?» «Без вопросов» – ответил Павел Александрович, извлекая из пакета бутылку водки. «Да тебя голыми руками не возьмёшь. Что, действительно что-то серьезное?» «Да нет, теперь всё в порядке». «Хорошо». Их разговор нарушила трель сотового Павла Александровича. Сообщение было от неё: «Это действительно всё?»

Неужели всё закончится так, даже не начавшись? – пронеслось у него в голове. Нет, действительно, он этого не хотел. Тогда Павел Александрович позвонил ей и рассказал всё, что чувствовал и почему так сказал. «Но знаешь, сейчас я понял, что всё это нормальное состояние, просто мне вдруг показалось, что это навсегда, будто ничего не изменить, но ведь это не так?» «Ты прав» – ответила она. «Я позвоню тебе завтра?» «Ладно. Ты знаешь, все-таки ты очень странный».

«Кто это был?» – спросил Саша. «Кэт» – ответил он.

Больше они не возвращались к этой теме, а просто пили и закусывали. За второй никто не пошел, им было и так хорошо. Они так давно не говорили, что в эту ночь каждый выговорился другому обо всём, а под утро они заснули.

Будильник прервал воспоминания Павла Александровича своим звонком. Маленькая стрелка стояла на шести, а большая на двенадцати, надо было идти на пробежку. Утро уже пригубило ночь, но было ещё темно, и воздух приятно холодил лицо. Он шёл, не спеша, до парка, вдыхая леденящий воздух, которого ему так не хватало в духоте холодного одиночества квартиры. Желтый свет фонарей навевал тоску, и он понял, что хочет убежать, убежать от всего и всех, и самое главное – это от самого себя. Никогда ещё он не бегал с таким остервенелым чувством скорости, и самым страшным для него было ощущение того, что всё напрасно, и он, наоборот, приближает встречу с неизбежным и потому таким не желаемым вечным одиночеством.

Дыхание его сбилось, тело горело, но он продолжал бежать, словно от этого зависела жизнь. И это его состояние, уже близкое к амоку, разрушил случайный прохожий, с которым он столкнулся. Павел Александрович удивлённо посмотрел на него, как будто бы только почувствовал, что в этом мире, кроме него и того, от чего он хотел убежать, существует что-то ещё. И тогда он понял, что в нём что-то изменилось, хотя он и сам не знал что и почему, просто знал, что теперь он не такой как раньше.

Холодный душ не изменил ничего. Капли дружно разбивались о его кожу. Но с него словно уже нельзя было смыть то непонятное, что возникло, пока он бежал.

Он тщательно обтёрся полотенцем. На часах было без двадцати восемь. Павел Александрович оделся в безупречно чистую и элегантную одежду. Он смотрел на серое небо за окном: «такое же, как и моя жизнь» – пронеслось в его голове.

На работу он шёл своим обычным маршрутом, и пока Павел Александрович шел, воспоминания всплыли снова, просто потому, что он и сам чувствовал, что должен все вспомнить, все проанализировать и принять какое-то важное решение. Решение, которое должно было изменить всю его жизнь. Как и любой человек, Павел Александрович с одной стороны не хотел этого, потому что боялся перемен, с другой же – осознавал, что если ничего не изменить, то холод одиночества, приходящий время от времени, уже никогда не уйдёт. По дороге он снова погрузился в воспоминания.

Он снова ждал, ждал встречи с ней. Они встретились, а потом пошли в парк. Было темно. Луна жадно выглядывала из-за медленно плывущих облаков.Чёрные деревья скрипели от порывов ветра. Никогда он ещё не чувствовал окружающего его мира так чутко и ясно, Павел Александрович словно впервые открыл глаза. Все, что он видел раньше, было жалким подобием, нереальностью, которую он принимал, и если бы не Кэт, то никогда бы этого не понял... Павел Александрович думал, что никогда не любил, так может наконец-то он любит, а иначе как еще объяснить то, что он чувствовал? И тогда он вспомнил, что когда он ночевал у Саши, они говорили обо всём, и Павел Александрович, сам не зная почему, спросил у него: «Откуда ты знаешь, что любишь Ольгу?»

– Я не знаю, все познается в сравнении, я просто это чувствую. Но знаешь, самое главное не это.

– А что? – спросил Павел Александрович.

– То, что любовь – это что-то такое хрупкое, что очень легко разбить на первых порах, но со временем она становится только сильнее, и если не оберегать её вначале, то она уйдёт, и ты никогда не поймёшь, что держал в своих руках. Для того чтобы возникла любовь, нужно взаимное желание двоих, а если ты будешь пытаться вынашивать её один, то, в конечном счете, просто выжжешь себя и уже, пожалуй, никогда не сможешь любить. Понимаешь ты это?

И когда он вспомнил этот разговор, он понял, что должен сказать ей о том, что он чувствует, но страх банальности, в которую превратилось слово любовь, остановил его. Потому что «люблю» сейчас говорили все, и сам раньше он говорил не потому, что любил, а потому, что это было нужно, как некий ритуал перед тем, как затащить кого-то в кровать. Павел Александрович не знал, что говорить. Всё, что бы он сейчас ни сказал, было бы пошло и глупо, и тогда он легко коснулся её губ своими…

Павел Александрович проводил её до дома. Он ждал её звонка, её сообщения всю ночь, но ничего. И когда под утро он забылся беспокойным сном, одиночество заползло к нему в кровать, и уже не покидало его.

А вчера утром, когда зазвонил будильник, он встал с таким чувством, словно переболел тяжелой болезнью. Павел Александрович не чувствовал ничего кроме тупого безразличия. Наверное, все, что он испытывал к ней в начале, было просто ориентировочным рефлексом на то новое, что она привносила в его жизнь. Когда же он привык к этому, исчез и интерес.

Он все вспомнил, но на работе ему нужно было абстрагироваться от всего того, что так четко предстало перед его мысленным взором и в первый раз, за всю его жизнь у него ничего не получалось. Всё, что он делал сегодня, было искусственно, словно не он делал это, а кто-то, кто всю жизнь руководил им. И тогда он понял, что самым страшным врагом в его жизни был он сам, и если бы не она, то он никогда бы этого не понял. Потому что всю жизнь он ждал и никогда сам не предпринимал никаких действий, чтобы что-то изменить, а просто ждал. Всю жизнь он был Павлом Александровичем, который воздвиг какие-то нормы и правила, через которые никогда не переступал. Все это спасало его от той жизни, которая происходила вокруг. Спасало от решений, которые могли что-то изменить, потому что не он принимал их, а те рамки, которые его окружали. Конечно, все это было хорошо, это было адаптацией к окружающим изменениям мира, но с другой стороны, это ограничивало его. Он был как цыплёнок в скорлупе, но теперь пришло время разбить её и пусть ему свернут шею в первый же день, теперь для него это уже было не важно.

ОН знал, что сегодня придя после работы, он не будет ждать её звонка, а позвонит ей сам. Ему было всё равно, что она ему ответит, потому что он знал, что какой бы ни был ответ, он будет рад ему, и тому, что начал действительно жить. А ещё тому, что одиночество больше никогда не придёт к нему, потому что именно ожидание и было его одиночеством.