Пираты Драконьих гор. История вторая. Кочевник.

Глава 1. На краю бесконечности.

03.12.З.994

Становище племени Полета Стрекозы

Трорвль сидел на границе трех бесконечностей. Позади него легкий ветерок неспешно поглаживал мягкую зеленую шкуру бескрайней степи. Впереди, как отраженье той же степи, чуть лоснясь, поблескивало Дышащее море. Такое же бескрайнее и ровное как приморская степь. Море действительно дышало – от почти горячей воды поднимались струйки тумана, легкими вихорьками, постепенно растворяясь в воздухе, неспешно улетали в третью бесконечность. Черное ночное небо, пронизанное яркими искрами звезд, с тусклым зеленоватым Глазом Змеи, почти в зените, и половинкой Янтаря на закате, мягко подсвечивающей пробегающие по сочной степной траве волны. Синь еще не взошла, но уже высветила небо над водной гладью. Еще немного и она поднимется из глубин моря, бросит на его поверхность ослепительно яркую лунную дорожку.

И полным диссонансом всему этому тихому величественному Миру были мысли молодого кочевника. Мысли, навеянные, казалось бы, таким хорошим праздником – днем рождения.

«Четыре периода – шестнадцать сезонов».

Трорвль горько усмехнулся.

Эти цифры вызывали почти физическую боль. И жгучую ненависть. Ненависть к его родителям. К тому неизвестному отцу, что сгинул в Побоище четыре круга назад. И к матери Раральде, уже престарелой сморщенной женщине, которая всегда заботилась о нем больше, чем о других его братьях и сестрах. О тех, что не выжили, не пережили детские болезни, зной и голод летней степи, пронзительные зимние ветра, что иногда все-таки разрывают полог теплого воздуха, которым накрывает прибрежные степи Дышащее море. И о тех, кто сейчас жив – трех его старших сестрах и младшем братишке. И даже о двух его старших братьях, что «ушли на север» в прошлом и позапрошлом круге. Наверное, этой заботой она пыталась загладить свою вину. И от этого Трорвль ненавидел ее еще сильнее.

Ну что ей стоило взнуздать его отца на месяц позже? Неужели она не понимала, на что обрекает сына, если у нее родится мальчик? Ну не могла же не понимать! Она в то время была уже взрослой женщиной, наверное, раз семь рожавшей! Что, не могла подождать?

Он прижал ладони к лицу.

Не хватало еще разреветься как в детстве, как тогда, круг назад, когда уходил старший брат, а он наконец-таки понял, какую жестокую шутку сыграли с ним Трорвлем его родители…

Совершеннолетие. Теперь он и Аррися могут не таиться в укромных местечках, с оглядкой и опаской занимаясь любовью, а вполне по-взрослому любить друг друга. Она даже может стать его Главной женщиной. Успеет ею стать – через две декады они пройдут обряд, и она сможет целых два дня с полным правом отгонять от него других женщин, говоря: «Эту декаду он мой!» Декаду… из двух дней…

А потом пять дней сборов и Трорвль «уйдет на север».

Совершенно бессмысленно, в угоду традициям и желанию главы племени пусть не в одиночку, а вскладчину с двумя другими племенами, иметь своего «Голоса» на Совете Круга, получать частичку дани, что платит Каганату Центр Мира. С гордостью называться «племенем круга» и свысока смотреть на мелкие рода, что не могут или не хотят в начале каждой весны отдавать своих юношей смерти.

В шелест травы вкрался посторонний звук. Тоже шуршание, но не накатывающееся медленными волнами звука, а диссонирующее с ним. Юноша обернулся. Со стороны становища приближалась темная фигурка, раздвигая руками высокую траву. Ласковый свет Янтаря зажигал золотые искорки в гриве распущенных огненно-рыжих волос, таинственно обрамляющих мягкие очертания почти круглого лица. Ее плавные движения, напоминали степную львицу. Вернее котенка-подростка степной львицы – когда кажется, что вот эта плавность в любое мгновение готова смениться стремительным взрывом. В этом вся Аррися.

Девушка неторопливо подошла к Трорвлю, подобрав подол простого светло-серого платья, уселась рядом, сверкнув в лунном свете коленками, и не говоря ничего, мягко обняла юношу. Положила голову ему на плечо, потянулась и поцеловала в шею под ухом.

Трорвль вздрогнул всем телом. Сладкая истома накатила волной от одной лишь этой ласки, смывая с души темные мысли.

Юноша благодарно вздохнул, повернулся к любимой. Его руки уже сами собой бродили по ее мягкому и упругому телу, оглаживая и потискивая, вызывая у нее легкие стоны и учащенное прерывистое дыхание, а губы скользили по ее лицу, шее. Нашли, наконец, ее нежные податливые губы, соединив влюбленных в одно целое. А через несколько минут все нарастающей страсти и сами их тела слились в одно вскрикивающее от счастья на два голоса существо.

Трорвль лежал рядом с Аррисей, обнимая ее – такую теплую и мягкую. Голова уютно устроилась у нее на левой груди, и юноша слышал, как упруго бьется сердце девушки. Аррися тихонько перебирала его волосы, бездумно глядя вверх в звездное небо.

«Лежать бы так вечно» - подумал Трорвль и коротко вздохнул.

Аррися подняла голову и нежно поцеловала его в лоб:

- Не думай ни о чем, милый, - прошептала она. – Будем вместе, сколько нам отпущено.

- Сколько нам дадут, - проворчал юноша.

- Это судьба, - возразила девушка. – Круги жизни и смерти.

- Какая же это судьба?! – Трорвль плотнее прижался к Аррисе. - Глупость одних людей, жадность других.

- Это наши обычаи и наша вера. Богам нужны воины для весенней битвы.

- Ты, правда, в это веришь, - Трорвль приподнялся, всматриваясь в лицо любимой.

- Да… - с небольшой заминкой. – Наверное, верю. А ты разве нет?

- Не знаю… - тихо прошептал юноша. – Мир ведь гораздо больше Великой Степи. Есть Центр Мира – хотя, какой они центр. На востоке за Морем и Рекой множество стран. На западе за Драконьими горами тоже огромная страна. Помнишь, в конце осени мы с тобой видели воздушный корабль? Они летают по воздуху, строят огромные дома, делают множество замысловатых вещей. И не убивают своих юношей каждую весну.

- Может быть, потому и не убивают, что мы посылаем своих лучших юношей «на север»? Может быть, только благодаря этому движется круг жизни? Может быть, если мы перестанем это делать, весь мир погибнет?

- Не знаю, - чуть насупился Трорвль. – Я все меньше в это верю.

- Милый, но ведь все равно от судьбы не уйти. Ее не изменить. Нам остается или все оставшееся время горевать и прощаться, или быть вместе столько, сколько дано Богами.

И она, сильно толкнув его в плечо, опрокинула на спину, придавила сверху теплой нежной тяжестью, сливаясь с ним.

А в полдень было посвящение. Оно прошло тихо и буднично.

Ведун племени окропил его пригоршней конской крови - уже основательно пованивающей. Ну да, кто же станет ради него животное забивать, ведь таких недоразумений, родившихся в конце месяцы зимы совсем мало. Последним был, кажется, Крвандр из рода Картранда почти месяц назад. Так что кровь, наверняка, даже не из жертвенного животного, а слитая из забитого в пищу. Ну да ладно, сгодится для такого недовоина, который родился перед Побоищем и даже в походах младшей стаи не успел поучаствовать.

После ведуна подошел боевой вождь – Драрвль. Произнес ритуальные слова и вручил Трорвлью тяжелое копье. Старое, с трещинами на древке, с множеством зазубрин и сколов на лезвии широкого бронзового наконечника.

Вот и все. Никто из десятка парней, смотрящих на это действо, к нему не подошел, не поздравил, не ободрил.

Зато, когда Трорвль выходил с площади, к нему приблизилась старшая сестра Сарринда, которая ждала его за пределами воинского круга. Обняла за плечи, чмокнула в висок.

- Вот ты и взрослый, брат.

- Угу.

Сарринда украдкой оглянулась и шепнула на самое ухо:

- Домой не иди, там тебя уже поджидают эти куры. Молоденького воина им подавай. Сбежались, караулят, очередь устанавливают, кто от тебя детей заводить первой будет. Ты же сам знаешь, зимой на юношей настоящая охота, от них дети весной родятся.

- Знаю, - с горечью сказал Трорвль.

- Вот. А мне ведь давно известно, братишка, что тебе кроме Арриси никто не нужен. Так что лучше всего тебе сразу пойти к ней, поговорить с ее матерью. Я с ней уже говорила давеча, она все понимает, поможет вам скрыться ненадолго. Это же в ее интересах. Ну, пока Аррися точно от тебя не забеременеет. Вы только, как это поймете, сразу ей не сообщайте! А то она к тебе интерес сразу потеряет.

- Спасибо, Сарринда. Только мне ведь надо будет воинскому искусству учиться.

- А зачем это тебе? Ты что рассчитываешь выжить? - с обескураживающей прямотой спросила сестра. – Думаешь, тебя будут искать, чтобы насильно учить сражаться? Да кому ты сдался?! Просто еще один для большего числа, чтобы до тысячи достало. Ну и чтобы заменить тобой другого воина, который племени нужен больше тебя.

Трорвль опустил голову.

- Так что не переживай о ерунде, - и серьезным и удивительно теплым тоном. – Братик, проживи это время так, чтобы каждый день был как сезон! Чтобы наполниться счастьем до краев, и уйти спокойно и без сожалений!

- Я постараюсь, сестра.

Юноша крепко-крепко обнял ее и потерся носом о теплое плечо.

Мать Арриси и вправду помогла. Она тайком отвела их в соседнее стойбище к своей сестре – Аррисиной тетке.

Тетя Раккария была совсем молодая, не старше Сарринды, и жила в маленькой юрте на самом краю становища. Детей у нее еще не было, но основательно округлившийся животик говорил, что это скоро изменится. Она с радостью устроила у себя беглецов, похвалила племянницу за решение и выделила им половину юрты, отгородив ее полотняной занавеской. Правда, на Трорвля она поглядывала с явным интересом и одновременно сожалением. Юноша подумал, что не будь она уже в положении, скорей всего взяла бы с него плату за гостеприимство.

То, что они поселились в чужом роду, и тихонько жили на отшибе от стойбища, действительно принесло результат. Никто не обратил на них внимания. Правда, юноша старался выходить как можно реже, а появление еще одной девушки никакого особого интереса не вызвало. Обычное дело. По достижении 16 сезонов девушки должны уйти из своего рода и поселиться в другом роду своего племени, чтобы кровь не застаивалась и не было вырождения.

Трорвль подумал, что если бы он пережил эту весну, то все равно в середине лета пришлось бы расстаться с Аррисей. Это пока она считается «маминой девушкой» - от 14 до 16 сезонов, может жить в своем роду и только время от времени ходить в соседние к парням. А потом ей придется переселиться. Так что не стала бы она его Главной женщиной. Так бы и пришлось продолжать встречаться украдкой, опасаясь жестокого наказания. Впрочем, и сейчас Аррися шла ради него на преступление.

Трорвль с благодарностью подумал о любимой, которая делала все возможное, чтобы скрасить для него последний месяц зимы и жизни.

Вот только не удавалось это.

Вернее удавалось лишь частично, на то время, что они были вместе. А потом опять наползали темные мысли. Трорвль пытался придумать выход и понимал, что это невозможно. Ненавистные ему законы жизни сжимали его в путах, не давая и шанса вырваться. Хотя два способа он знал. Первый – уйти из племени, из народа, из самой степи. Потому, что ни одно племя не примет юношу сбежавшего от судьбы. Решиться на такое было запредельно невозможно.

А вот второй способ он все-таки решился испробовать. Долго, несколько дней, сам себя накручивал и уговаривал, но все-таки пошел к Военному вождю племени.

- Трус! – голос вождя Драрвля зычный и грубый, а интонации презрительные. – Как вообще ты посмел придти ко мне с этим?!

Трорвль весь сжался, опустил голову.

- Не отправлять тебя на Побоище? Оставить в племени? С какой стати?! Что полезного ты принесешь своему народу? Может ты великий мастеровой? Или сказитель? Или великий воин? Слишком хороший, чтобы отправлять тебя на битву? Хотя, если бы ты был хорошим воином, то не пришел бы ко мне. Вернее пришел, чтобы умолять отправить тебя на Побоище!

Драрвль приблизил лицо к парнишке, чуть тише, но с чувством застарелой боли продолжил:

- Знаешь, как я умолял старого вождя? Я стоял вот так же как ты и просил его разрешить мне сражаться. Я три сезона готовил себя к этому! Я стал одним из лучших воинов племени! И что?! Меня не пустили. Той весной мы выставили почти всех юношей, оставить в племени удалось лишь три десятка. И вождь решил, что должны остаться лучшие из лучших, чтобы совсем не ослаблять наш народ. Так я ошибся. Надо было быть тише, не выказывать своих умений. А ты! Слабый, никчемный, трусливый. Единственная польза, которую ты можешь принести своему племени – отправиться на Побоище. Просто для числа. В этот раз мы выставляем 334 юношей. Вот триста тридцать четвертым ты и будешь. Понятно?!

Трорвль сглотнул комок в горле и кивнул, не поднимая взгляда.

- Тогда иди! Да, мне глава твоего рода говорил, что ты не ходишь на воинские занятия. Я хотел тебя отругать и принудить к тренировкам. Но вижу, что это бесполезно. Из воды бронзу не сваришь. Так что делай, что хочешь. Для меня и для племени ты все равно, что не существуешь.

Странно, но после этого разговора Трорвль испытал облегчение. Идя к военному вождю, он предвидел, чем кончится их разговор. Но надо было сделать последнюю попытку. Теперь все, что было в его силах испробовано, и юношу накрыл спокойный фатализм. Как человека, который сделал все возможное, и теперь может со спокойной совестью сказать: «Больше от меня ничего не зависит! Пусть сбудется то, что должно случиться».

Оставалось совсем немного – прожить последние дни, проститься с тем, что дорого, и теми, кто дорог.

Ведь, на самом деле, вождь ошибался. Трорвль не трус. Ему просто отчаянно хотелось пожить еще, хотя бы немного, и до слез было обидно уходить сейчас, когда он счастлив, разрывая по живому любовь.

А еще не хотелось умирать, сражаясь с такими же, как он юношами из соседних племен. С друзьями и союзниками. Умереть, не защищая свой род от врага, не в лихом набеге на сопредельные страны, а так. За то, чтобы его племя вскладчину с двумя другими такими же небольшими племенами заимело своего «Голоса» в Нижнем Круге.

А, главное, чтобы получить небольшой мешочек золотых монет с изображением карты Мира, в центре которого крошечное государство торговцев.

Глава 2. Гости с юга.

16.12.З.994

Над бескрайней степью

Мешки с монетами лежали в самом глубоком бронированном отсеке трюма, самого крепкого и хорошо вооруженного воздушного корабля. Их было двести. Двести мешков, каждый весом в сорок фунтов, в каждом десять тысяч центромирских золотых «глобусов». В некоторых мешках были большие и тяжелые как гири пятидесятиглобусные монеты, в некоторых маленькие как чешуйки одноглобусные, в некоторых номиналом в два, пять, десять, двадцать глобусов. Но везде один и тот же вес, одна и та же стоимость монет в мешке.

Ежесезонная дань Центра Мира Зеленому Каганату.

Пантиир подумал, что за это невероятное количество золота можно было бы купить огромный воздушный флот, или снарядить настоящую армию. А в бескрайних просторах Зеленого Каганата она раз за разом, сезон за сезоном растворялась бесследно, без видимых результатов. Что такое одна золотая монетка на десяток жителей? Ну, или на одного взрослого воина? Купить новый арбалет или меч? Или половинку рулона дешевой ткани? Или немножко кухонной утвари? Или переливающиеся всеми цветами радуги стеклянные карапатрасцкие бусы?

Но за распределение этой дани, за право получить маленькую ее толику, каждый период умирает, чуть ли не полмиллиона юных кочевников.

Нет, конечно же, не хитрые торговцы Центра Мира придумали таким вот образом ослаблять своих «хозяев». Обычай Весенних Побоищ возник задолго до того, как на берегу Океана обосновалась крошечная Воронбергская колония. Но то, что дань идет на такое благое дело, несомненно, радовало олигархов-торговцев южной страны, заставляло их смириться с потерей весьма существенной части своих торговых доходов.

А еще их очень радовала возможность потешить азарт, наблюдая восемь дней кровавые бои. Делая огромные ставки, проматывая целые состояния или в одночасье становясь несусветно богатым.

Не случайно весенняя ярмарка была в разы больше летней, осенней или зимней. Десятки воздушных кораблей, набитых товарами летели гигантской тучей над сухой южной степью. А сидящие в этих кораблях торговцы предвкушали великолепное зрелище и посмеивались над глупыми дикарями, которые думают, что это они держат за горло их слабенькую страну. Ведь из двух гроссов золотых монет, что вез в трюме главный корабль торговцев, почти все вернутся обратно в их кошельках – как плата за товары, которые они продадут втридорога этим же самым кочевникам за это же самое золото.

Пантиир еще раз оглядел воздушные корабли. Разноцветные, яркие, как это принято у купцов Центра Мира. Они создавали впечатление наивного детского праздника. Но торговцы никогда не были беспечными. Многие корабли имели баллисты, а кроме самих торгашей и команды несли отряды личной охраны семей и боевые группы наемников – чаще всего бывших кочевников. А особо ценные грузы вроде вот этого «золотого» галеона охранялись специализированными агентствами.

Пантиир как раз и был главой такого агентства. Его фирма давно уже переросла маленькую сыскную контору и в последние годы превратилась в одно из самых известных охранных бюро. Хотя сбором информации и всевозможными расследованиями ни он, ни его шпики все еще не брезговали. Это и понятно.

Мужчина, который уже почти позабыл, что шесть периодов назад его звали совсем по-другому, провел рукой по седеющим волосам, растрепанным сильным встречным потоком воздуха, еще раз огляделся и покинул открытую галерею левого борта. Оставалось десяток часов полета, и надо было еще раз обдумать все действия, которые он планировал совершить.

Глава 3. Первый камень лавины.

21.12.З.994

Становище великого племени Синих Быков

Четыре дня после прилета слились для Пантиира в калейдоскоп встреч, разговоров, попыток убедить, подкупить или запугать. Он сбился со счета, сколько Голосов, вождей и Говорящих за Богов пришлось обойти за это время. И не ему одному. У пожилого торговца информацией уже давно появились друзья и сторонники среди кочевников. И самый значимый из них - молодой Верховный Говорящий за Богов лишь позапрошлой осенью сменивший ушедшего к Богам предшественника.

Но всему наступает конец. И вечером двадцать первого числа все закончилось. Полтысячи всадников сели на боевых лошадей, которые на самом деле были поджарыми и рослыми но… коровами, и отправилось в закатную степь. Полтысячи главных людей народа Зеленого Каганата. Голоса нижнего круга, восемь Голосов верхнего, нынешний Каган и Верховный Говорящий за Богов.

«В Арлидаре бы сказали - выездное заседание парламента», - с иронией подумал Пантиир, провожая их взглядом.

«В старом Арлидаре, - поправил он себя. – Сейчас, спустя два сезона после аннексии ФНТ вряд ли их парламент решает хоть что-нибудь важное».

Он уселся прямо в зеленую, мягкую и одуряющее ароматную траву и откинулся назад, заваливаясь на спину, широко раскинув руки и глядя в темнеющее небо, перечеркнутое колышущимися стебельками.

«Я сделал все, что мог», - удовлетворенно подумал Пантиир, закрыл глаза и почти сразу уснул.

Ему снились не бесконечные переговоры, не товарищи - торговцы, и даже не далекая заснеженная родина. Почему-то ему приснилась молоденькая шестнадцатисезонная девушка, которую он четыре периода назад так усердно пытался завербовать в соглядатаи. Как, в одну из встреч она внезапно спросила его: «Земляк, а может быть хватит ерундой заниматься? Я ведь для Белой Империи могу и гораздо большую пользу принести, чем ты думаешь». Панический страх: «Как она меня раскрыла?!» Рука, потянувшаяся к потайному отравленному стилету. И насмешливые зеленые глаза, такого же непривычного в этих местах чуть раскосого разреза, как и у него самого. Невероятно спокойные и уверенные, для такой почти что девочки…

- Мир меняется, но мы остаемся неизменны. Мир меняется, а мы остаемся неизменны. И лишь вопрос времени, когда он изменится так, что нам не найдется в нем места. Когда на просторах Великой степи поселятся другие народы, а о нас не останется даже воспоминаний.

Голос Говорящего за Богов негромок, но слова весомы, как слитки свинца. И падают в напряженную тишину.

Но тишина не хочет их слышать. И встает Голос племени Синих Быков:

- Ты говоришь сейчас от имени Богов? Или от имени себя самого? А может от имени чужестранцев, что нашептывают тебе и еще кое-кому из нас свои гнилые слова?

- Боги говорят со всеми. Говорят своими делами. Тем, как меняется созданный ими мир. А наш народ, избранный ими для поддержания равновесия круга, должен равновесие круга держать.

- Да, равновесие! Это значит неизменность в обычаях! – опять возвысил голос оппонент.

Говорящий за Богов улыбнулся. Снисходительно, как маленькому ребенку, который не понимает чего-то важного и настаивает на своем, ошибочном.

- Если крепкий ветер задует в лицо, ты и дальше будешь держать равновесие, прямо сидя в седле? Или с силой наклонишься ему навстречу? Так и мы. Мы должны наклониться вперед, против ветра судьбы. Должны стать сильнее.

- Но разве наша главная сила не в том, что нас избрали боги? – подал голос еще один Голос Верхнего круга.

- Богам не нужны упертые глупцы, что полагаются только на них.

- Хорошо, - подал голос старый представитель малых племен юго-запада. – И в чем же мир меняется, по мнению Богов?

- А вот это ты сам увидишь этим летом. Когда твои молодые стаи по заведенным обычаям пойдут в набеги на окраины Карапатрасии. И когда не вернутся назад.

- Что ты говоришь?!

- То, о чем ты нам расскажешь на осеннем сходе. А расскажешь ты о том, что в поселениях, вместо ополченцев и слабенькой стражи окажутся солдаты ФНТ. А сверху будут корабли ФНТ. И некого будет твоим племенам выставить на следующее побоище, потому что полягут все молодые воины под градом стрел, пуль и огненных бомб.

- Они не посмеют!

- Так же как они не посмели захватить Арлидар? Так же как не посмели взять себе Карапатрасцкую пустыню? Так же как не смеют плавать огромными флотами вдоль берегов наших данников из Центра Мира? Вот он спрашивал меня, о чем говорил со мной тот торговец с юга. О том же, о чем он говорил и со многими из вас. О том, что его родина, и наш единственный источник силы вскорости может пасть к ногам ФНТ.

- Они не посмеют… – еще раз повторил пожилой Голос юго-запада.

- И кто им помешает? Наше крошечное войско? Сколько мужчин ты сможешь дать им на защиту? Десять тысяч? Двадцать? Против армии государства, в котором мужчин в десятки раз больше чем во всех наших племенах, против их воздушного флота, у нас нет шанса устоять.

- Хорошо, и что ты предлагаешь? – спросил Голос южной степи.

- Мы должны наклониться против ветра. Мы должны стать сильнее. И наш каган должен стать сильнее. И то и другое мы можем сделать, отменив последнюю битву в девятый день.

- Как отменить? – ошарашено произнес кто-то.

- Заменив битву выживших в первые восемь дней на поединки сильнейших воинов. А победивший в этих поединках и станет каганом.

- Но это против традиций!

- Если традиции глупы, их надо менять. Разве не глупо, что нашего верховного командира выбирает военный вождь победившего племени? Воин, никогда сам не участвовавший в Побоищах. Что он может знать о доблести? Нет, каган должен сам завоевать этот титул. Сначала вместе со своим отрядом, потом в турнире, один на один сойдясь с тремя такими же достойными из достойных. Только тогда у нас будет каган признанный Богами, а не назначенный каким-нибудь дряхлым стариком. Кроме того мы исправим несправедливость последнего боя. Много раз я слышал, как вы сами сетовали на то, что отряды, которые победили в конце Побоища идут на последнюю битву израненными и не отдохнувшими, тогда как те, что победили в первые дни, успевают набраться сил и излечиться. Если будут сражаться только представители, этой несправедливости не будет.

- Но хватит ли Богам тех воинов, что придут к ним после первых дней? – с сомнением произнес один из Голосов. – Ведь тогда на их битву не отправятся лучшие из лучших.

- Хватит, - решительно сказал Говорящий за Богов. – Кому как не мне это знать! Боги любят наш народ. Они хотят, чтобы мы были сильными. Чтобы степь всегда была нашей. И больше всего боги любят справедливость! Больше, чем глупое следования традициям.

Повисла тишина. Все восемь Голосов верхнего круга молча обдумывали сказанное им. Но затем опять поднялся Голос юго-запада:

- Я согласен с тем, что ты говоришь нам от имени наших Богов. Но тогда нужно исправить и другую несправедливость! Почему большие племена в лучшем положении, чем маленькие? Мы ведь дети одного народа! Они с легкостью выставляют пять, а то и десять тысяч воинов, тогда как нам приходится довольствоваться отрядами всего в тысячу! Где в правилах Побоища сказано, что это должно быть так?!

- Ты прекрасно знаешь где! – сразу же отозвался на обвинение Голос Синих Быков. – «Большие племена могут выставлять столько воинов, сколько могут, но не более десяти тысяч. Малые же племена не могут выставлять отряды меньше тысячи воинов. Если юношей в племени не достает, они вправе объединиться с другими племенами и выставить тысячу вскладчину».

- Могут, не могут, вправе… - медленно повторил Говорящий за Богов. – А где в правилах сказано, что малые племена не вправе выставить отряды больше тысячи человек?

- Вот и я о том же! – подхватил Голос юго-запада. – Почему бы нам не объединяться в гораздо большие отряды? Тоже до десяти тысяч человек?! Где это запрещено?

- Так никогда не делалось! – воскликнул Говорящий Синих Быков!

Но его восклицание потонуло в шуме представителей малых и средних племен, которых в совете было пятеро.

- Заявляю! – громко, перекрывая голоса Голосов, выкрикнул Говорящий за Богов. – Нет такого запрета в Правилах! И справедливо будет впредь поступать так! Количество Голосов нижнего круга не изменится, а Побоище опять станет честным, как в те времена, когда не было еще больших племен! Давайте примем то, что сегодня решили, и выйдем с этим к нижнему кругу!

Утром следующего дня сотни вестников на самых быстрых конях устремились во все концы зимовий народа Великой степи.

Маленький камень, сорвавшийся с вершины, толкнул еще несколько камней побольше и те, стронувшись с места, устремились вниз, увлекая за собой все новые и новые.

Горная лавина живет минуты.

Человеческая – сезоны и периоды.

Но ее сила в конце пути грандиозна.

Глава 4. На алом фоне.

25.12.З.994

Становище племени Полета Стрекозы

И наступило утро двадцать пятого числа последнего месяца зимы.

Трорвль откинул полог и вышел из шатра Аррисиной тети. Холодный утренний воздух ударил его, сжал ознобом. Или дело не в холоде?

Аррися выскользнула вслед за ним, постояла несколько секунд, медленно приблизилась и с отчаянной силой обняла любимого. Вжалась, дрожа всем телом, поймала его губы своими и застыла, зажмурившись, пытаясь впитать в себя этого юношу. Запомнить его навсегда.

Трорвль не знал, сколько это продолжалось, тоже изо всех сил прижимая к себе девушку.

Наконец они отпустили друг друга. С трудом, как под водой, Трорвль отступил на шажок, другой, превозмогая себя повернулся к любимой спиной и пошел вперед, к окраине становища.

Он хотел уйти, не оборачиваясь, но не выдержал. Отойдя шагов на тридцать, остановился, повернул голову.

Аррися стояла вытянувшись как тростиночка, сжав в кулачки опущенные руки и, не отрываясь, смотрела ему вслед.

- Прощай, - одними губами прошептал Трорвль своей любимой, матери своего будущего ребенка, которого он никогда не увидит, и всей душой пожелал, чтобы это была девочка.

Деревянными шагами пошел дальше, к главному становищу его племени.

Они собрались на окраине. Все 334 юноши племени, участвующие в битве. К ним вышел военный вождь Драрвль и… ошарашил новостями.

Нижний и верхний круги Голосов изменили правила проведения Побоища.

Раньше, в течение первых восьми дней, происходило сражение отрядов племен все против всех. Обычно таких отрядов в каждом бою было от сорока до пятидесяти, численностью от тысячи бойцов у малых племен до десяти тысяч у великих. Конечно, больших отрядов было совсем немного – по нескольку в каждый из дней, большинство составляли, такие как у их племени, собранные из нескольких маленьких дружин тысячные войска. К концу боя оставалась лишь жалкая кучка еле стоящих на ногах юношей. А потом, на девятый день, уцелевшие восемь отрядов сходились в последней битве. Великая слава была тому племени, чьи воины побеждали. Слава и право выбрать кагана на следующий период, до следующего Побоища.

А сейчас все изменилось. Да, и раньше мелкие отряды во время боя часто объединяли усилия, особенно против больших дружин великих племен. Но, в конце битвы, им все равно предстояло сразиться между собой, чтобы остался в живых лишь один отряд. Теперь же Круги и Говорящий за Богов разрешили малым племенам сразу же объединяться в большие отряды до тех же десяти тысяч человек, и при победе, они не будут драться между собой. Более того, эти объединенные отряды, победив, не должны будут участвовать в финальной битве. Вместо этого от каждого из них будет избираться поединщик. Восемь воинов сойдутся в парных схватках и в результате тот, кто победит, будет назван Каганом.

Трорвль воспрял духом. По старым правилам вероятность, что он выживет, была ничтожной, а теперь все может случиться! Он даже пожалел, что весь месяц провел только с Аррисей, не ходил на воинские занятия, и решил, хоть в последние перед боями дни попробовать чему-нибудь научиться.

Вот только учиться оказалось некогда. Сразу после речи вождя начались сборы в поход, и уже к середине дня конная колонна двинулась в неблизкий путь.

Становище племени Полета Стрекозы располагалось в трехстах лигах к северу от места проведения Побоища. Ристалища находились в самом центре территории, на которой зимовал народ Великой Степи, что заполнил своими становищами полосу земли вдоль побережья Дышащего моря длиной в тысячу лиг и шириной до трехсот. И, со всех концов этого зеленого острова посреди заснеженного моря зимней степи, тронулись в путь сотни отрядов молодых воинов.

Они приехали за день до начала Побоища. Найти лагерь своего союза было непросто. Огромное войско раскинуло свои шатры на многие лиги.

Помогли стяги. Над бивуаками каждого соединенного отряда реяли полотнища с изображением Знака. У союза, в который входило племя Полета Стрекозы, был зеленый круг, наискось перечеркнутый двумя линиями – красной и белой. Такие же знаки были краской нарисованы на телах всех воинов – на лбу, груди и спине. Иначе в сражении было бы невозможно отличить своих от врагов. Тем более, что сражались в Побоище обнаженными по пояс. Никаких доспехов, плащей, и даже рубах, которые можно украсить гербами или символами. В первые дни весны довольно прохладно даже на самом берегу Дышащего моря, но в бою это вряд ли кто-нибудь заметит.

Войско Трорвля должно было сражаться на четвертый день Побоища. Так что у них еще было время, чтобы разобраться в построениях и даже попрактиковаться действовать в общем строю с тремя десятками отрядов других племен.

«Золотой» галеон, выгрузив свой драгоценный груз, также, как и почти все корабли торговцев, принял на свой борт гостей. Среди них были верховный Говорящий за Богов, Голос верхнего круга племен юго-запада и десяток Голосов нижнего круга. Половину из них пригласил сам Пантиир. Это были те, с кем он уже наладил контакты, или те, с кем планировал переговорить. Такие действия не вызывали никаких подозрений у других торговцев, ведь они поступали точно так же, позвав на свои корабли нужных им вождей.

Хотя желающих подняться в небо было гораздо больше. Каждый вождь или Голос не отказался бы посмотреть на Побоище, а по-настоящему это сделать можно только с воздуха. Прибрежная степь плоская как море в штиль. Ни одного даже маленького холмика на многие сотни лиг. Наблюдать же за сражением сбоку, да еще и с приличного расстояния бессмысленно. Все равно ничего не увидишь.

Пантиир подошел к ограждению открытой галереи правого борта и встал рядом с молодым Голосом западных предгорий. Сатгрон был высоким, плечистым воином, с пронзительным взглядом опытного стрелка и словно выточенными из камня жесткими чертами лица. Он оглядывал с высоты в лигу простирающуюся внизу степь. Внизу отчетливо выделялись подготовленные ристалища. На этот раз их устроили лигах в ста от побережья. Это и понятно: чуть горьковатая горячая вода Дышащего моря – источник жизни их народа. Нельзя, чтобы в нее проник трупный яд. Это потом, когда они уйдут в степь, море, разлившись, поглотит эти земли, смоет кровь, растворит в себе останки и позволит почве впитать их, насытиться, чтобы осенью опять родить бесконечное море травы. Но пока, до разлива, до ухода племен на юг и запад, место ристалища будет оставаться смрадной проплешиной в населенных кочевниками землях.

Ристалища готовили заранее. Восемь участков степи – по два в ряд, четыре в длину были тщательно выедены и вытоптаны стадами. С высоты они четко выделялись чуть желтоватым матовым цветом на фоне зеленого лоснящегося океана колышущейся под ветром травы. Теперь по направлению к самому южному ристалищу двигались массы войск. Им еще предстояло дойти, сформировать из нестройных толп четкие построения, замереть на несколько минут перед началом…

- Сколько молодых воинов сегодня погибнет… - тихо проговорил Пантиир.

- Это наши традиции, - отозвался воин.

- И не мне, чужестранцу, о них говорить?

Тот пожал плечами.

- А тебе, как воину и вождю, совсем не жалко, что они погибнут просто так?

- Ты же знаешь, что жалко, торговец словами Пантиир, - обернулся к нему Сатгрон. – Иначе не пригласил бы меня, не искал бы этого разговора.

- Так и есть. А еще я знаю, что ты человек смелый, и не только в бою. И очень надеюсь на то, что согласишься поучаствовать в одном деле. Опасном, славном и прибыльном.

- Вот так все сразу? – усмехнулся воин. – И что тебе нужно.

- Не что, а кто. Мне требуются воины. Настоящие воины, отчаянно смелые, жадные до добычи и славы.

- Славы? В вашем-то гадюшнике? Я, знаешь ли, бывал в Центре Мира прошлым летом.

- А я разве говорил, что они нужны в Центре Мира?

- Тогда где?

- А почему, как ты думаешь, из всех вождей я подошел к тебе? Помимо того, что ты, это ты?

Сатгрон призадумался, и через минуту ухмыльнулся, с гораздо большим интересом посмотрел на торговца:

- Ты о Драконьих горах?

Пантиир утвердительно кивнул.

- Я вижу, твои разведчики все так же хороши, и не все откочевали на зимовье. Кстати, а как ты держишь с ними связь? Я не представляю, как можно преодолеть полторы тысячи лиг укрытой многометровым слоем снега степи без воздушных кораблей.

- Птицы. У нас есть выученные горные совы. Им хватает сил, чтобы долететь до прибрежной степи. Правда, связь только в одну сторону. Заставить птиц лететь обратно в зиму нам так и не удалось. Так что вы там строите с начала зимы?

- Пиратскую базу. Не всех Арлидарских пиратов перебили. А те, что выжили, очень злы на ФНТ. Скоро они начнут набеги на пограничные районы. И им очень нужны воины в абордажные команды и десант.

- А местные горцы?

- Они в деле. Особенно Арлидарские. После того, что ФНТшники там устроили местные племена не питают к ним никакой симпатии. Но хороших воинов много не бывает. Ну, так как?

- Я подумаю над этим, - кивнул вождь.

- Рад это слышать, - и чуть замявшись. – И еще. Если через территорию твоих племен будут проходить на запад другие воины, я надеюсь, ты окажешь им помощь, кем бы они ни были.

- И ты думаешь, Божественная стража об этом не узнает?

- А как, по-твоему, почему на этом корабле летит Верховный Говорящий за Богов?

- Понимаю. Я подумаю.

Девять отрядов встали кольцом, на заранее отмеченные позиции по краю ристалища. Попытались изобразить нечто напоминающее строй. Это получилось лишь у двух, принадлежащих великим племенам. Остальные видимо так и не смогли договориться, кто, как и где должен стоять, и скорее напоминали толпу, разбившуюся на несколько кучек, внутри которых еще поддерживается подобие порядка, но очень плохо сочетающихся между собой.

Стоящие поодаль трубачи в третий раз подняли вверх свои сверкающие на Соле трубы. Протяжный звук, похожий на стон, разнесся по равнине. И отряды пришли в движение. Три из них двинулись в направлении центра ристалища, два остались на месте, а остальные четыре попарно сблизились друг с другом. Раздались первые крики, лязг оружия.

И началось Побоище. Сначала оно было более-менее упорядоченным, отряды старались не распадаться, держать хоть какой-то строй, но очень скоро все превратилось в свалку. Только войско великого племени Яростной Рыси старалось действовать грамотно, но на него навалилось сразу три вражеских отряда, и его строй тоже сломался.

Через полчаса все поле внизу представляло собой смертельный котел. Маленькие островки, группки сплоченных соратников тонули в бурлящем вареве смерти. И все больше воинов падало на землю, под ноги своим друзьям и соперникам. Внезапно на краю битвы началось какое-то упорядоченное движение. Пантиир с удивлением увидел как возрождается казалось бы давно распавшийся отряд племени Яростной Рыси. Его бойцы сгруппировались, выстроились и встали в глухую оборону. Они отошли к краю поля, отбивая немногочисленные атаки противников. А те были слишком увлечены сражением всех против всех, чтобы обратить на отряд внимание. И, минут через пятнадцать, когда свалка в центре поля распалась на несколько очагов, сплоченные ряды великого племени двинулись на уже изрядно уставших и израненных противников. Они как медленная неумолимая туча прошли по полю, выметая всех уцелевших противников. Те пытались наброситься с флангов, но атаки были бессистемными и все более вялыми. И спустя полчаса все было кончено. В победившем отряде на ногах осталось тысячи четыре юношей. Для Побоища очень неплохо. Бывало, что только пара десятков переживало первые сражения.

Стоящий невдалеке от Пантиира Голос племен юго-запада обернулся к Говорящему за Богов и тихо произнес:

- Похоже, у нас с тобой получилось задуманное.

Пантиир мысленно улыбнулся. Это у него начинало получаться задуманное.

Глава 5. Побоище.

04.01.В.995

Ристалище

День за днем сходились юноши в боях. И наступил черед Трорвля.

Он поднялся за час до рассвета. Поднялся, а не проснулся, потому что так и не сумел этой ночью уснуть. Какой может быть сон перед битвой?

В отсветах костров, сновали тени. Отовсюду слышались возбужденные голоса, бряканье оружия. Трорвль вздохнул и нырнул в эту круговерть.

Шли долго. От лагеря до ристалища было с десяток лиг. И этот переход, толпой, в темноте, переходящей в сумрак и, наконец, в утро, бесконечный и угрюмый, буквально выматывал душу. Но, с другой стороны, он отуплял, сковывал страх, превращая его в холодный загустевший комок где-то под сердцем.

Тяжелое копье натирало голые плечи. Трорвль время от времени перекидывал его с одного на другое. Оно становилось все тяжелее с каждой лигой пути. «Интересно, а я вообще смогу им драться, когда придет время?» - подумалось юноше.

Окружающие его более старшие, сильные и опытные ребята, казалось, переносили поход намного легче. Некоторые даже переговаривались, пробовали шутить. Но все равно во всем чувствовалось напряжение.

И, наконец, они дошли. Обогнули два уже стоящих на краю ристалища отряда и заняли свое место. Командиры войска так и не договорились об общем построении. У них был лишь один большой отряд в тысячу человек. Остальные восемь тысяч представляли собой разрозненные группы от сотни до полутысячи воинов в каждой. Отряд Трорвля оказался почти в центре войска. Это слегка укрепляло надежду юноши на то, что он сумеет уцелеть. Но он старался не думать об этом, чтоб не спугнуть призрачную тень удачи.

Прошло еще с полчаса пока дожидались подхода остальных войск. Большинство ребят уселись на землю, а некоторые даже легли, отдыхая и набираясь сил.

Но вот вдали заныли трубы. Первый сигнал: «Внимание».

Трорвль, опираясь на копье, встал на ноги. Попробовал оглядеться. Но он был невысокого роста и видел лишь ближайших к нему воинов, а то, что делается за пределами его отряда, разглядеть не удавалось.

Минут через пять трубы завыли снова. На этот раз громче и требовательнее. Сигнал к готовности. Все как бы разом колыхнулись. Встали ровнее, перехватили поудобнее оружие.

Большинство воинов было вооружено такими же, как у Трорвля короткими – метра полтора в длину – копьями с длинными и широкими наконечниками, отточенными с обеих сторон как короткие мечи. Самих мечей, кстати, было очень мало. Зато у многих были топоры. С широкими лезвиями, оканчивающимися острием на таких же, как у копий, длинных древках, чаще всего темных, затвердевших до крепости бронзы, с заглаженными выбоинами. Оружие было старинным, прошедшим через многие бои и многие Побоища, сменившим много владельцев из разных племен. После Побоища оружие собиралось, перемешивалось и раздавалось племенам, участвовавшим в битве. А те уже его чинили, затачивали и выдавали новым молодым воинам.

Однажды Трорвль спросил старого воина, что учил их, мальчишек, основам воинского мастерства: «почему оружие не оставляют тем кто «уходит на север»? Разве не нужно оно для божественной битвы?» Седой ветеран рассмеялся, ответил: «Зачем оно им? Боги дадут героям новое сверкающее оружие из прозрачного льда!»

У него, Трорвля, тоже скоро будет такое сверкающее оружие. А пока приходится сжимать в руках ставшее за долгие часы похода слишком тяжелым копье.

Последний рев труб. Громкий, будоражащий. Начало битвы!

Все непроизвольно подались вперед. Но остались на месте. Лишь спустя пару минут, до них дошло движение. Войско растягивалось. Передние ряды уже шли вперед, а задние еще об этом и не знали. Но вот общий поток увлек и Трорвля.

Они долго куда-то шли. Со всех сторон доносились отдаленные крики и лязг металла о металл. Бой шел вовсю, но где-то там, за пределами маленького мирка ограниченного окружающими его парнями.

Неожиданно шум сражения стремительно приблизился. Похоже, и их войско повстречало врага. Трорвль пытался разглядеть из-за спин своих однополчан, что происходит впереди. Но не мог. Они только плотнее сгрудились, соприкасаясь плечами, дыша впереди идущим в затылки.

Вдруг те, кто двигался впереди подались назад, толкая, прижимая тела юношей друг к другу. Громкие крики раздавались совсем рядом. Но через несколько минут давление начало ослабевать. Трорвль вздохнул свободнее. Шагнул раз, другой. Воины двигались все быстрее, и, наконец, перешли на грузный бег, разом устремившись в сторону еще невысоко поднявшегося Сола.

Трорвль споткнулся обо что-то мягкое и чуть не упал. Посмотрел под ноги. На земле, залитые алой кровью, лежали тела воинов. Некоторые еще шевелились, но большинство распростерлись неподвижно, покрытые страшными ранами и залитые кровью, которая противно чавкала под ногами.

Стараясь больше не спотыкаться, и, по возможности, не наступать на павших, Трорвль продолжил бег.

Толпа воинов растянулась, стала прозрачной, и юноша наконец-то увидел хоть что-то. Они гнались за противником. Враги бежали от них, лишь некоторые останавливались и пытались принять бой, но почти сразу гибли. Численное преимущество и инициатива была на стороне войска Трорвля.

Парня захлестнул боевой азарт. Он волной поднялся в душе. Нестерпимо захотелось сцепиться с врагом. Бить, кромсать, убивать! Трорвль заорал что-то нечленораздельное и прибавил скорости. Налег грудью на ставший упругим воздух, проламываясь через него, через остатки страха.

В этот раз ему не досталось врагов. Все они полегли под ударами других воинов. Передние замедлили бег, и войско постепенно остановилось. Ребята опять сгрудились, тяжело дыша. Остро пахло потными телами живых, кровью и нечистотами павших.

Какое-то время их войско стояло на месте, но вскоре опять началось движение. Они повернули влево и, по всей видимости, направились на сближение со следующим отрядом. Шум боя в очередной раз резко, скачком приблизился. Теперь воины племени Полета Стрекозы оказались почти на передовой. За спинами товарищей Трорвль увидел, что передние ряды уже дерутся. Он до боли в пальцах сжал древко копья, немного присел, готовый броситься в бой, как только появится такая возможность.

И она появилась.

Плотная группа противника прорвала их строй и вклинилась немного правее Трорвля. Он увидел, как разгоряченные юноши со знаками синих квадратов перечеркнутых желтой полосой на лбу и груди с грозным ревом расшвыряли его соплеменников и устремились вглубь войска, разрывая его.

Трорвль почувствовал, как захлестывает его боевое бешенство. Он, не раздумывая, кинулся вперед. Ударил копьем между спинами своих сородичей, почувствовал, как наконечник протыкает что-то упругое, и утыкается в твердую кость. Рванул копье назад. Примерился для следующего удара.

Но кто-то толкнул его в плечо и юноша отлетел в сторону, наткнулся на другого соратника и только потому не упал под ноги бурлящей толпы. Выровнялся, огляделся. Вокруг все смешалось. Свои и чужие сцепились в кипящей битве. Он увидел слева спину с синим квадратом. Дотянулся в длинном выпаде и вонзил копье куда-то под правую лопатку. Лезвие скрипнуло по костям. Противник выгнулся, сделал шаг вперед, пытаясь сняться с копья, но оно застряло между ребрами. Копье дернулось, выворачиваясь из рук Трорвля. Он уперся ногой в землю, потянул на себя. Лезвие с чавкающим звуком вырвалось из спины врага. Трорвль от неожиданности чуть не упал на спину, сделав пару шажков назад. Это его и спасло. Перед самым лицом справа налево пронеслось бронзовое лезвие. Трорвль машинально размашисто ударил вправо. Он сначала почувствовал, как его копье по чему-то попало, и лишь потом увидел, согнувшегося противника, которому он заехал древком под ребра.

Трорвль отшатнулся назад, разрывая дистанцию и замахиваясь для колющего удара. Но, на его противника налетел другой юноша, с рассеченной от плеча до подмышки грудью, сшиб врага на землю. Трорвль на секунду замер, высоко замахнувшись, и, хакнув, ударил сверху вниз, в копошащегося под мертвым телом вражеского юношу. Наконечник пригвоздил того к земле, пробив грудь под ключицей. Парнишка, чуть старше Трорвля, отчаянно закричал. Задергался, выпустил свое копье и схватился за древко Трорвлиного. А Трорвль стоял, оцепенев, глядя, как дергается пронзенный его оружием противник. Его внезапно накрыло понимание ужаса происходящего. Того, что этот парень, такой же как он, может быть из соседнего племени. И вот теперь умирает от его руки.

Трорвль потянул копье на себя. Но его руки как-то разом ослабли, а парнишка отчаянно хватался за мокрое от крови древко, с болью и как-то умоляюще жалобно смотря в лицо Трорвлю.

Звуки боя как будто отступили назад, слились в неясный шум. Юноша не знал, сколько времени он так простоял, глядя на то, как медленно умирает незнакомый паренек.

Неожиданный сильный удар по плечу вернул его к реальности. Рядом с Трорвлем стоял высокий крепкий парень. Он был сезона на три старше, огрубевшее лицо окантовывала еще не густая темно-рыжая борода.

- Что застыл? Двигаем!

- Копье, - как-то нерешительно и жалобно произнес Трорвль.

- Что? Это?

Парень ухватился за древко, наступил на грудь все еще коротко со всхлипами дышащего юноши и выдернул из него наконечник. Из черного ромба раны сразу же сильно хлынула кровь. По парнишке прошла долгая судорога, и он замер бессмысленно глядя остановившимися глазами на Трорвля.

- На, держи! – копье легло в руки Трорвля. – Побежали врагов добивать!

И, не оборачиваясь, устремился туда, где продолжал кипеть бой.

Трорвль последний раз взглянул на убитого им паренька и, пошатываясь, пошел следом.

Отупляющая тьма засасывала его душу, превращая все окружающее в совершенно не важное бессмысленное действо. Трорвль плохо запомнил то, что происходило в следующие полчаса его жизни. Он куда-то бежал, с кем-то дрался, падал, сбиваемый с ног, поднимался и вновь бежал, дрался. Он вроде бы больше никого не убил, хотя несколько раз его копье прокалывало или рассекало чью-то плоть, раня противников. Сам он удивительным образом уцелел. Только несколько ушибов и пара царапин.

Людей вокруг него становилось все меньше. Один за другим юноши падали на землю, пропитывая ее своей кровью. Бились в предсмертных судорогах или мгновенно умирали, как будто засыпая. Их отряд все сильнее теснили. Врагов становилось больше, чем соратников.

«Похоже, мы проиграли» - безразлично подумалось Трорвлю.

Перед ним вырос здоровенный парень с ног до головы забрызганный кровью, с тяжелым топором на длинном древке.

Коротко размахнувшись, он резко и мощно ударил, целясь в грудь Трорвлю. Юноше чудом удалось отпрянуть, приостановив удар своим копьем. Но крепкое старое древко не выдержало, треснуло и разлетелось у него в руках на две половинки. Удар был таким сильным, что Трорвля отбросило на шаг, он едва удержался на ногах слегка присев. Лезвие топора с громким свистом рассекло воздух на расстоянии ладони от его груди и живота. Врезалось в землю. Противник зарычал, выдернул топор из грунта, откинулся назад, занося оружие для нового сокрушительного удара.

Внезапно сбоку на здоровяка наскочил кто-то с неизвестными Трорвлю знаками. Ткнул копьем в бок. Тот попытался извернуться, но наконечник засел между ребер. Страшно взревев, гигант обрушил на своего противника удар топора, который предназначался Трорвлю. Лезвие раскроило череп, развалив голову противника, превращая ее во что-то жуткое. Юноша, с незнакомым знаком на залитой хлынувшей волной кровью груди, как подкошенный упал на землю, а здоровяк, продолжая утробно реветь и схватившись левой рукой за торчащее из бока копье, правой с зажатым в ней топором махнул в сторону Трорвля. Видимо, силы уже оставляли тяжело раненного парня, поэтому удар не получился. Трорвль увидел, как к его голове плашмя приближается темное бронзовое лезвие. Сокрушительный удар в лоб, взрыв темноты, и Мир исчез.

Трорвль лежал без сознания, когда один за другим погибли все воины его отряда. Лежал без сознания, когда победившие, пошатываясь и поддерживая своих раненых товарищей, ушли с ристалища.

Лежал без сознания, когда на поле брани вошли воины Божественной стражи. Они не принадлежали ни одному племени и подчинялись только Верховному Говорящему за Богов. Во время битвы они патрулировали периметр ристалища, восседая на быстрых и грозных боевых конях. И длинными пиками пришпиливали тех немногих, кто пытался сбежать. А теперь их задача была пройти по полю, собрать оружие, отнести его на поджидающие в сторонке телеги. И добить тех, кто еще был жив. После Побоища все, кроме победителей, должны быть отправлены «на север».

Трорвль лежал без сознания, когда седоватый воин коротким ударом копья оборвал жизнь раненому парню, все еще сжимавшему в правой руке боевой топор с обагренным кровью обухом. Тот же седой воин несильно пнул Трорвля, поворачивая его голову с залитым уже запекшейся кровью лицом. Помедлил, отведя копье, но наносить контрольный удар не стал. Зачем, когда и так видно, что парнишка мертв.

Очнулся Трорвль поздним вечером. Ужасно болела и кружилась голова. Нестерпимо хотелось пить. Он с трудом сел, попытался раскрыть глаза и не смог. Застывшая кровь склеила веки. Помогая пальцами, вырывая ресницы, он кое-как сумел приоткрыть глаза и оглядеться. Было темно, остатки заката догорали на западе. Правда Синь этой ночью была почти полной и заливала окружающее эфемерным голубоватым светом, который превращал жуткую картину поля мертвецов во что-то нереальное.

Трорвль пошарил руками и наткнулся на обломок древка своего копья. Наконечника видно не было, наверное, его забрали воины Божественной стражи.

Мысль о них заставила Трорвля сжаться и с опаской осмотреться по сторонам. Ни единого движения, ни одного силуэта. Они уже ушли. Только вдалеке, на окраине ристалища, виднелись редкие медленно движущиеся огоньки. Юноша знал, что часть Божественной стражи остается и всю ночь патрулирует границы ристалища. Чтобы добить таких как он.

Трорвль подтянул колени и, обняв их, сжался в комок.

«Может быть, выйти к ним? Пусть убьют», - подумал он и тут же отбросил эту мысль, поняв, как отчаянно он все еще хочет жить. Жить, вернуться в племя, опять увидеть Аррисю.

Только как? Попробовать прорваться через кольцо патрульных? Или остаться здесь до следующей ночи? Об этом даже подумать страшно. Провести целый день среди мертвецов, притворяясь одним из них, страдая от голода и жажды…

Но Трорвль понял, что ему придется поступить именно так. Сейчас у него не хватит сил, чтобы незаметно прокрасться между разъездами.

Юноша улегся на землю, продолжая сжиматься в комок и вздрагивая то ли от ночного холода, то ли от страха. Его ждали самые жуткие и тяжелые сутки в его жизни.

Глава 6. Прощай.

21.01.В.995

Весенняя стоянка племени Полета Стрекозы

Зимнее становище племени Полета Стрекозы было в трехстах лигах к северо-востоку от ристалища. Но Трорвль отправился на юго-восток. Туда, куда должно было в самое ближайшее время откочевать его племя - на место весенней стоянки. Море уже наступало на степь. Вернее, оно начало отвоевывать первые метры территории еще месяц назад, задолго до Побоища. На этот возмутительный факт старательно не обращали внимание. Ведь воины еще не «отправились на север», а, значит, разлив не имел права начаться. Это еще сильнее подточило веру юноши в предания и традиции. Когда-то в детстве он свято верил во все это, и даже мечтал оказаться в Божественном воинстве, сразиться с Богами зимы и холода. Но теперь он отчетливо понимал, что разлив моря – следствие таянья снегов.

Напрасно думать, что народ Каганата совсем уж дикий и необразованный. Те, кто хотел, могли многое узнать у старых учителей. Другое дело, что мальчики не особенно утруждали себя этим занятием. Зачем, когда большая их часть не доживет до пятого периода своей жизни. Но Трорвлью было интересно. Тем более что у него было очень мало друзей и в игры его брали с неохотой. Зимнерожденные большая редкость и сверстников у Трорвля почти не было, старшие ребята его не привечали, а играть с младшими было неинтересно. Поэтому он ходил к старому Грундру вместе с девчонками и немногими такими же, как он любопытными мальчишками. Грюндр в свое время долго жил в Центре Мира, и был из тех редких кочевников, которые вернулись в родное становище, когда слишком постарели, чтобы исполнять службу охранников. Он много интересного рассказывал детворе, учил их считать, читать степные руны, и даже порывался научить центромирскому языку. Впрочем, никому это было не интересно, и он бросил эту затею. Зато он много рассказывал о чужих странах, их удивительных обычаях, и о том, как устроен Мир. Так он рассказал небольшому кружку слушателей, тайну, которую узнал от торговцев. Рассказал лишь немногим самым преданным ученикам то, что было на грани с крамолой. О том, как на самом деле проходит Великий Круг.

По его словам, Дышащее море весной разливалось не из-за Божественной битвы, а просто потому, что таял многометровый слой снега, покрывавший из-за влажных зимних ветров, не только степь, но и гигантскую страну за морем – Святую Белую Империю. А летом начинала таять и далекая полярная шапка. Вся эта вода заливала степь, и держалась все лето и начало осени, потому, что в низовьях Великая река протекает между двух горных хребтов в узком и глубоком каньоне, который как узенькое бутылочное горлышко, не дает разлившейся воде уйти вниз к Дельте и Океану. А Побоище – лишь жестокий дикий обычай.

Трорвля это надолго выбило из колеи. Он не мог понять, кто прав: старый Грюндр, или Говорящий за Богов? Юноша до последних пор так и не решил для себя этот вопрос. Но теперь… Теперь он был уже почти уверен в словах учителя.

Кстати сказать, таянье снегов в степи уже стало заметным. Ручейки, стекающие к морю, на глазах превращались в речушки, а вскорости и в реки. Мелкие и неимоверно холодные. В одной из них он на вторую ночь после побоища отмывался от крови и грязи. И пил, пил, пил.

Но мелкие речушки, стекающие по степи - это ерунда, по сравнению с Северной. Главная степная река, текущая с запада на восток в пятистах лигах к северу от ристалищ, являлась границей между этой самой степью и бесконечными болотами, переходящими в приполярную тундру. Севернее нее народ Зеленого Каганата не селился даже зимой, не смотря на бескрайние луга, и все еще теплый климат. В степи не из чего было сделать лодки, чтобы пересечь ее даже зимой, пока она узкая. А сейчас она, питаясь тающими снегами, разлилась на многие десятки лиг, заставляя племена, зимовавшие на ее берегах, первыми сниматься со своих мест и откочевывать к югу. Ну а вслед за ними начал переход на временные стоянки и остальной степной народ.

Правда, стронулись с зимовий не все. Те, что были невдалеке от ристалищ, передвигаться не торопились. Разлив Дышащего моря до них дойдет не раньше чем через месяц, так что можно продолжать выпасать стада. И ускоренно их забивать, чтоб успеть заготовить мясо для долгого, длинной в тысячи лиг, перехода в летние степи.

Этим вялящимся мясом Трорвль и разжился на третью ночь после боя. Было очень страшно подкрадываться к чужому стойбищу. Так страшно, что он забыл об угрызениях совести. Воровство у кочевников было редким и презираемым грехом. Но голод есть голод. За тучные зимние месяцы Трорвль успел забыть, что это такое – постоянно хотеть есть. Жара и голод были его главными воспоминаниями о летних степях. И тогда за украденный кусок пованивающего и каменно твердого вяленого мяса вполне могли убить или хуже того - выгнать из племени. А сейчас это самое мясо вялилось безо всякой охраны подвешенное на веревках, длинными рядами растянутых на окраине становища.

Трорвль срезал себе целую охапку пластов уже неплохо просушенного мяса. Чтобы как можно дольше продержаться на нем, перед следующим воровством.

Срезал мясо он острым краем обломанного наконечника копья. Трорвль нашел его на поле ристалища. Дружинники Божественной стражи не стали его подбирать, а может, просто не заметили. Юноша понимал, что если бы он поискал получше, то наверняка нашел бы нормальное оружие. Но ковыряться в море трупов было свыше его сил. Он, наоборот, постарался как можно быстрее покинуть место смерти пятидесяти тысяч молодых воинов. С тех пор он таился днем в высокой траве, а ночью шел, ориентируясь по звездам на юго-восток. Он помнил, что его племя устраивает весеннюю стоянку на северном берегу третьей отсюда речушки лигах в пятидесяти от берега моря. Места стоянок были давным-давно определены и размечены столбами с нанесенными на них знаками племен. Круг за кругом, период за периодом племена останавливались в одних и тех же местах, на одно и то же время.

Круги жизни. Из которых Трорвль выпал.

Труднее всего было найти нужный ему род. К становищу племени он вышел достаточно легко. Все кочевники великолепно умеют ориентироваться по Солу, звездам, лунам. Это и понятно, выпасая стада, они иногда очень далеко отходят от родного становища, а найти путь назад в бескрайней и совершенно однородной степи не умея ориентироваться и не держа постоянно в голове направление - почти невозможно. Так что Трорвль чувствовал, где и на каком расстоянии от него находятся нужные ему места. Такие, как стоянка его племени.

Трорвль вышел почти точно к излучине реки. Вот только кругом плотно разместились десятки и сотни племен, уже откочевавших с севера, так же как племя Полета Стрекозы. Пробираться между ними было неимоверно трудно. Он несколько раз попадался на глаза, к счастью без особых последствий. Юноша был такого возраста, что вполне мог быть принят за рожденного весной, или даже летом. Боевые метки на спине, груди и лбу он давно уже оттер, и даже красные пятна стесанной кожи на их местах уже зажили и не выделялись на загоревшем теле. Но все равно ходить вот так между чужими племенами было очень рискованно. Люди могли задастся вопросом: «а что тут делает незнакомый молодой парень?»

Но гораздо опаснее стало пробираться между становищами его родного племени. Племя Полета Стрекозы было небольшим – тысяч пять или шесть степняков. Не то, чтобы все друг друга знали, но знакомых было слишком много. Поэтому Трорвль действовал очень осторожно, двигаясь только по ночам, днем отходя в степь и там затаиваясь.

Из-за этого его не покидал страх. Он поселился в нем, крепко и надолго. Вот только страх был не таким как раньше. В тот жуткий день, который он провел на поле ристалища среди десятков тысяч мертвецов, ужас поднялся до такого запредельного уровня, что как бы отделился от его души. Он превратился во что-то живое и самостоятельное. А ночью, когда надо было уходить, Трорвль понял, что, не совладав с ним, не сделает и шага. И он скрутил ужас, загнал его в стеклянную клетку. С тех пор страх живет в ней, обдавая холодом душу, подсказывая, когда стоит затаиться или бежать, но, не мешая действовать.

Он увидел ее на третий день наблюдений.

Три дня Трорвль лежал невдалеке то от одной, то от другой окраины становища, осторожно выглядывая из травы, и пытаясь разглядеть среди соплеменниц Аррисю. И, наконец, среди шатров мелькнул знакомый силуэт. Трорвль старался не упустить ее из виду, но в его направлении двигалась какая-то полузнакомая женщина, и ему пришлось прятаться, замерев, и надеясь, что она на него не наткнется.

Второй раз он увидел Аррисю на следующий день, и ему удалось рассмотреть шатер, в котором она живет. Этой же ночью Трорвль прокрался в поселок и незаметной тенью скользнул внутрь жилища. Туда, где возле тусклого светильника сидела с каким-то шитьем его любимая.

Девушка ойкнула, уколовшись иголкой, уронила шитье из ослабевших рук.

- Трорвль… - одними губами, мгновенно потеряв голос. И, громче с всхлипом. – Трорвль. Трорвль!

Юноша как то мгновенно оказался рядом с ней, с силой прижал к себе родное теплое и мягкое существо. Аррися тихо пискнула, неуверенно обняла любимого.

- Трорвль. Как же так… ты… живой?

Он нашел ее губы, и разговор стал невозможен. Поцелуй постепенно вернул в Аррисю жизнь, заставил поверить в реальность происходящего, принять его со слезами радости и облегчения.

Они лежали, плотно прижавшись друг к другу. Утомленные и расслабленные. Ни Трорвлю, ни Аррисии не хотелось ни о чем думать, но ощущение реальности постепенно возвращалось, вместе с тревожными неизбежными мыслями.

- Как же мы теперь? – беспомощно прошептала девушка.

- Придется уходить, - тихим извиняющимся тоном.

- Из рода? – чуть вскинулась Аррися.

- Из племени, - вздохнул юноша. – Из Степи.

- Что ты… говоришь?..

Юноша, не отвечая, крепче ее обнял. Она уткнулась лицом ему в шею, какое-то время молчала, потом со слезами в голосе прошептала:

- Это так… страшно… Так невозможно…

- Но по-другому ведь никак. Меня сразу же убьют. А тебя… ну, может, не выгонят, но все равно на всю жизнь будет позор. Но я… могу уйти сам, один.

Аррися замотала головой, размазывая по его шее слезы.

- Я с тобой.

- Это будет очень нелегко, милая.

- Я понимаю. Но у нас есть время… пока мой срок еще далеко. Только, как и куда нам уйти? Я совсем не представляю.

- Я думал об этом, - медленно подбирая слова, заговорил юноша. – У нас не так уж много путей. Хорошо бы на восток. Там много государств, не может быть, чтобы мы не нашли такое, где нам будет хорошо.

- На востоке море, - возразила девушка.

- Ага. Через него не перебраться. То есть может быть и перебраться, но не здесь, а на юге. Если добраться до джунглей Дельты, там можно как-то попробовать переплыть Великую реку и дойти до восточных стран.

- Но там дикари. И они нас очень не любят.

- А за что им нас любить? За набеги младших стай? Но… может быть, к двум молодым степнякам они лучше отнесутся?

- Ага, не убьют, а только в рабы возьмут.

- Наверное, так и будет, - вздохнул Юноша. Поэтому путь на восток нам не осилить. Тем более что придется идти вдоль моря, а потом реки, а там наших всегда очень много кочует.

- А куда еще ты думал уйти?

- Второй путь – на запад. Говорят, перед Драконьими горами начинаются леса. Может, удастся в них поселиться. Я, правда, не знаю, как жить не в степи, но, наверное, мы сможем научиться.

- Но это так далеко… И, не на повозке, не с племенем. И, очень вероятно, нас заметят и поймают.

- Угу.

- Третий путь в Карапатрасию или Центр Мира?

- В Центр Мира. О пустыне я даже и не думал. Помнишь летнюю степь?

- Еще бы ее не помнить.

- В пустыне еще жарче, суше и голодней. Настолько же, насколько жарче и голодней в летней степи по сравнению с зимовьем. Там мы умрем.

- Значит, остается Центр Мира, - тихонько прошептала девушка. – Но это еще дальше, чем до Драконьих гор.

- Если идти по степи.

Девушка резко подняла голову. Расширившимися от удивления глазами уставилась на Трорвля.

- Торговцы? По воздуху?

- Да, они совсем скоро улетят к себе. Если удастся пробраться на один из кораблей - мы спасены.

- Лишь бы они уже не улетели, - с беспокойством проговорила Аррися. – Ярмарка заканчивается. Наши с нее уже вернулись.

- Да, надо спешить. Завтра ночью выйдем.

- Только, как мы проберемся, чем заплатим?

- Придется прятаться. И на корабле тоже. Если нас поймают, то скорей всего не выдадут. Ну, я на это надеюсь. Но могут, так же как и в Дельте, продать в рабство. Так что надо как-нибудь затаиться на все время полета.

- Ох, удастся ли?..

- Но ведь другого варианта нет.

- Да, - сказала девушка, вновь прижимаясь к нему.

К стоянке воздушных кораблей они подкрались уже под самое утро через три ночи после его появления в становище. Пришлось пройти больше полусотни лиг, по ночам, таясь от чужих глаз.

Корабли напоминали стадо сказочных зверей, спящих в степи. Огромные баллоны, подсвеченные редкими кострами, тихонько покачивались в легком предутреннем ветерке. Они лениво пробовали приподняться над степью, но расчалки не пускали, удерживали воздушные корабли в нескольких метрах от земли.

Совсем низко, для таких огромных туш, и так высоко для двух подростков.

- Как же туда забраться? – едва слышно прошептала Аррися.

- Попробуем по канатам, - так же тихо отозвался Трорвль. – Видишь, они наклонно уходят от якорей к кораблям.

Девушка с сомнением кивнула. Впрочем, другого способа не было. С гондол не свивало никаких лесенок, к ним не вело ни единого трапа. Похоже, так торговцы обезопасивали себя от незваных гостей.

Но, не только так. У костров, расположенных по периметру гигантского летного поля виднелись фигурки воинов-кочевников. Ребятам придется проскользнуть между ними, чтобы оказаться на поле.

А между тем, рассвет начал подсвечивать небо на востоке.

- Может быть, подождем до следующей ночи? – забеспокоилась Аррися.

Трорвль не успел ответить. За него это сделали на одном из ближайших кораблей. Тусклый свет, сочащийся из окошек в корпусе, разгорелся сильнее. Раскрылась дверь на галерею, и в ярком проеме показался черный силуэт.

- Эй, кочевники! – прокричал зычный голос. – Просыпайтесь! Готовитесь нас отшвартовывать! Как договаривались, с восходом улетаем!

В ответ ему прокричали, что никто не спит, и о вчерашнем договоре не забыли. Пусть лучше лежебоки с юга поторапливаются, а то не успеют проснуться, как вознесутся на небо.

Трорвль помянул духов ночи.

- Аррися, быстрее, а то улетят! – с легкой паникой в голосе.

И они, пригнувшись, побежали по полю, изо всех сил молясь Богам-покровителям, чтобы их не заметили.

Они смогли добраться до ближайшего из кораблей, и Трорвль примеривался, как бы забраться по туго натянутому причальному канату, когда раздался крик:

- А ну стой! Кто такие? Подойдите ко мне!

К ним приближались пятеро воинов.

Трорвль застыл на месте. Старый знакомый – страх – выбрался из стеклянной клетки и заполнил все его сознание ледяной вязкой слабостью.

- Беги в степь! Я их задержу! – тихо шепнула Аррися и, на миг оглянувшись на любимого. – Прощай!

Она метнулась навстречу приближающимся воинам.

- Помогите! Спасите! Меня хотели украсть!

Страх приотпустил и первым порывом Трорвля было кинуться за девушкой. Но он тут же понял, что если его поймают, это подвергнет ее опасности. Сейчас она может попытаться убедить воинов, в чем-нибудь другом, а не в побеге с недобитым в Побоище парнем.

Значит и для Арриси надо, чтобы он убежал.

И Трорвль, развернувшись, припустил в степь.

Глава 7. Гонки с преследованием.

25.01.В.995

Прибрежная степь

Поверили Арриси или нет, но Трорвля искали. Только чудом ему удавалось ускользнуть от конных разъездов, что заполнили степь. Но везенье не может быть вечным. Надо было уходить из мест, населенных людьми. Разумеется, не стоило и пытаться опять найти и взять с собой Аррисю. Тут бы одному как-то выжить. Может потом… Когда-нибудь…

Выбор куда идти был очень простым. Или уходить в степь до того, как начнется кочевье, или, наоборот, пропустить волну миграции и следовать за ней.

Но если уходить вперед – значит, первому покинуть теплый приморский край. В одиночку идти по все еще холодной равнине. Без теплой одежды, не имея возможности разжечь костер. У степного народа вообще не было надобности в по-настоящему теплых вещах. Весь круг кочевий проходил в теплом или жарком климате. А сейчас в степи только начал таять снег. В северной части он все еще лежал многометровым слоем. В юго-восточной он уже растаял, но земля, пропитавшись влагой, превратилась в бескрайнее поле жидкой грязи. Она высохнет и зазеленеет молодой травой лишь через месяц-другой. А пока по ней просто невозможно передвигаться. Вдобавок ко всему прочему Трорвлю было бы совершенно нечего есть. Степная живность или еще спит в глубоких норах, или, так же как люди, откочевала к морю, и не торопится возвращаться назад.

Так что придется юноше поступить по-другому.

Сейчас - самое начало весны, и море только принялось завоевывать степь. Но по ровной как стол равнине вода распространяется очень быстро и кочевники стараются держаться от ее кромки на расстоянии не меньше нескольких десятков лиг, чтобы внезапный паводок не застал их врасплох. И вот на этой полосе между наступающим морем и откочевывающими племенами Трорвлю предстояло затаиться. И осторожно двигаться за волной переселения.

Юноша понимал, что его ждут долгие месяцы автономного существования. А может быть годы. А может и всю оставшуюся жизнь ему предстоит провести в одиночестве, вдали от людей. Это было так непривычно. Живя в роде, ты всегда рассчитываешь на других. Помогать тем, кто в этом нуждается – первейший закон племени. А тут…

«А что бы я делал, если бы со мной была Аррися? Как я мог обречь ее на такое?!»

У юноши был с собой лишь небольшой мешок, собранный Аррисей в дорогу из расчета, что им удастся пробраться на воздушный корабль и затаиться там, на время полета, который продлился бы около декады. Поэтому основной вес составляло сушеное мясо и большая фляга с водой. «Интересно, а что бы мы делали, когда вода закончилась бы? - запоздало подумал Трорвль. – Сдались бы торговцам? И скорей всего угодили бы в рабство. Какой же я все-таки дурак и эгоист! Нет, нельзя было брать с собой Аррисю!»

И парень твердо решил, что больше искать любимую не будет. Лучше, если она забудет о нем и проживет счастливую жизнь. Хотя нет, он все-таки хотел, чтобы Аррися о нем иногда вспоминала…

От печальных мыслей Трорвль вернулся к действительности. Итак, у него с собой еда на декаду, вода, которая возле разливающегося моря не так уж и нужна. Огниво для добывания огня и бесконечное количество топлива в виде сухих кизяков, оставленных пасшимися здесь стадами. А еще короткое копье, которое он сделал из того обломка, что нашел на ристалище и хороший нож из темной прочной бронзы. Значит можно поохотиться на всякую живность. Ее в приморских степях просто неимоверное количество. Люди Каганата не знающие зимой недостатка в еде, на дичь и мелких зверьков не обращали никакого внимания, охотились только иногда от скуки. Да и то… Ну какая это охота, если зверей кругом столько, что только под ноги смотри, чтобы не отдавить кому-нибудь лапку или хвостик. Это не то, что в летней степи, когда каждая пойманная полевка – праздник. Так что с едой у Трорвля проблем быть не должно.

Ну, а что ему еще надо? Укрытие от очень редких дождей? Зачем? Одежда и обувь на нем еще крепкие, а промокнуть он не боится. По-настоящему его заботили только две проблемы: чем вообще заниматься в ближайшие пару месяцев, пока не начнется большая откочевка, и куда все-таки идти?

Трорвль решил, что пойдет на запад в сторону гор. Прятаться в степи ему уже смертельно надоело. Может быть, в предгорных лесах он сможет построить новую жизнь?

А чем себя занять? Подготовкой к дальнему походу.

Утром четырнадцатого числа второго весеннего месяца Трорвль проснулся в воде.

Он не сразу понял что это и почему. Сел, пытаясь осмотреться в сером полумраке. Кругом него была все та же высокая сочная трава. Вот только ладони, упирающиеся в землю покрывала вода. Его куртка и штаны промокли и неприятно холодили тело. Трорвль поднялся на ноги и осмотрелся внимательнее. Да, между стеблей травы везде проглядывала вода, она была совсем мелкой, поднялась на пол ладони.

«Море пошло, - подумал юноша. - А значит, пора двигаться и мне».

Он подхватил с земли потяжелевший от влаги мешок, повесил его на плечо и зашагал на запад. Под ногами неприятно хлюпало и чавкало.

Ближние стоянки - пусты. Видно было, что люди покинули их совсем недавно. Еще кое-где тлели остатки костров, еще не разнес ветер, и не растащили звери, мусор, который накапливается в любом человеческом поселении.

Трорвль прошелся по вытоптанным множеством ног дорожкам, между глубоких узких дыр в земле от шестов, на которых были натянуты тенты шатров, между выжженных кругов кострищ. Ему было грустно смотреть на следы жизни, такой простой, знакомой и навсегда оставшейся в прошлом. Он еще много раз будет вот так проходить по человеческим следам, ощущать отзвуки голосов, вспоминать как сам жил такой вот жизнью.

Страшная вещь одиночество. Иногда ему казалось, что лучше бы он погиб тогда на ристалище. А иногда, что он там все-таки погиб, а теперь по бескрайним просторам движется его дух, который почему-то Боги не захотели пустить на битву, и который теперь будет вечно следовать за людьми…

Когда такие мысли слишком уж его донимали, Трорвль ускорял движение и приближался к кочевникам, медленно, с остановками, двигающимися на расстоянии в три четыре десятка лиг от кромки наступающего моря. Разъезды и пастухи, стерегущие огромные стада опять пробуждали в его душе страх, и тот быстренько выметал из головы всякие дурные мысли, заставлял его опять мобилизоваться.

Так юноша и шел, то отставая, то нагоняя волну миграции своего народа, всегда немного позади, всегда настороже. Пока движение моря не стало замедляться, а кочевья не начали останавливаться на все более длительные сроки. Пора было решать, как быть дальше, и решаться на опасные, но необходимые действия.

Глава 8. Дом для пиратов.

27.01.В.995

Драконьи горы, базовый лагерь.

Лайана шла по центральной улочке поселка.

Недавно выпавший снег поскрипывал под сапогами. Было позднее утро – то редкое время, когда лучи Сола освещали укромную долину, вдающуюся в горный массив. Он нависал с запада и сверху, закрывая пиратскую базу от неба, от возможного нападения и бомбардировки. А на востоке круто вздымался скалистый хребет. Поэтому из поселка была видна лишь узкая полоска неба, в которую так редко заглядывал Сол.

Чтобы взлететь кораблям флотилии приходилось делать сложный и опасный маневр. Приподниматься, на очень малом ходу выходить из-под гигантского козырька и резко набирать высоту. А уж, чтобы сесть на небольшую стоянку требовалось настоящее искусство. И это при том, что сейчас на ней пришвартовано только три из пяти кораблей пиратской флотилии.

Это была одна из самых головоломных проблем, которые как заноза застряли в мозгу Лайаны.

Поселок заметно вырос за последние несколько месяцев. Бревенчатые домики заняли все более-менее ровные участки, начали взбираться на северо-западный холм, поднимающийся к самому своду гигантской полупещеры и спускаться вниз по уступам крутых откосов к горной речке. И новых мест для стоянок кораблей практически не было. Ну, еще пару кораблей можно разместить на площадке к северу и один к югу. Плюс на основное поле, если уж совсем потесниться, наверное, удастся впихнуть до шести кораблей. Итого девять. Это предел их флота? Лайана надеялась, что нет.

Значит надо готовить другие подобные базы. При мысли о том, что придется повторить весь тот титанический труд, что взвалила она на себя еще раз, мурашки по спине пробегали. Чтобы долететь сюда им пришлось потратить пол сезона – шесть месяцев. Нет, если бы они обвешали весь старенький бриг, что взяли в аренду у дядюшки, цистернами с водой и наполнили трюм углем, то смогли бы совершить экспедицию в три с половиной тысячи лиг от Центра Мира до Драконьих гор. В конце концов, это был тот самый корабль, на котором Шиинар летал в Тунарамах. Даже крепления для цистерн сохранились. Вот только толку от такой экспедиции не было. Разве что по самим горам полетать, да и вернуться назад. Более мелкие корабли, на которых летают пираты, на такой путь не способны. Может быть «Серебряному орлу» и хватило бы грузоподъемности, чтобы добраться до гор, но на обратный путь припасов уже не осталось бы.

Поэтому Лайана убедила Далкина строить транспортный мост – две грузовые станции к северу от старых безжизненных гор на границе Карапатрасцкой пустыни и Великой степи.

Сначала завезли материалы и строителей на ближайшую базу, отстроили ее, наполнили склады углем, а выкопанный котлован - водой. Потом, используя первую базу как перевалочную, повторили то же самое с организацией второго поста. И уже только после этого отправили экспедицию в Драконьи горы.

Лайана полетела вместе с Далкиным.

Это было так чудесно. Горные кряжи, совершенно дикие необжитые леса, прозрачные реки, искрящиеся и рождающие радуги водопады. И они наконец-то надолго вместе. За предыдущие месяцы Лайана виделась с любимым лишь урывками. Он набирал и тренировал команду, обкатывал «Серебряного орла», совершал небольшие рейсы в окрестностях Центра Мира. А она вела бесконечные переговоры с торговцами, моталась в пустынные горы, следила за строительством баз.

Этот гигантский грот они нашли уже под конец полета, когда собирались возвращаться. Увидев его, Лайана сразу поняла – лучшего места не найти! И, вернувшись в Центр Мира, принялась организовывать доставку туда материалов, наем рабочих, подготовку дядюшкиного корабля к дальнему полету.

А теперь ей предстояло повторить многое из сделанного тогда. И от этого Лайане было весело. Очередной вызов. Опять экспедиции в окрестные горы. И она уговорит Далкина отправиться с ней на «Серебряном орле», как тогда – в начале зимы.

Единственная проблема – это финансы. За прошедшие полтора сезона она потратила семь тысяч золотых глобусов на обустройство этой базы, промежуточных постов, а главное, на приобретение более тысячи гроссов угля. А заработала на контрабанде только две тысячи. Плюс немного больше тысячи золотых составили ее и Далкина доли от добычи, которую пираты получили с трех рейдов. Так что денег едва хватало еще на одну такую вот большую базу или на пару-тройку постов. А ведь есть и текущие расходы, от которых никуда не деться. Сюда, в дикий горный край, приходилось завозить абсолютно все. От угля и дров для отопления в суровую зиму, до еды и всевозможных бытовых мелочей.

Хорошо хоть горцы, которых привел Рурард, промышляют охотой, но этого мало, чтобы прокормить полторы сотни пиратов и две сотни тех же самых горцев.

Лайана тряхнула головой, прогоняя деловые мысли. Остановилась, повернув лицо к уже по-весеннему яркому Солу. Зажмурилась. Вдохнула полной грудью холодный воздух с запахом печного дыма и какой-то вкусной еды. Ей было хорошо. Уютно в теплой длиннополой шубе и стеганых штанах. Спокойно и радостно от сознания того, что все получается, что ее труд приносит видимую и ощутимую пользу.

А еще рядом настоящие друзья, соратники. И Далкин.

Что еще нужно для счастья?

И, когда ей приходилось улетать в Центр Мира, она всей душой ощущала его затхлость и расслабляющую лень, как будто пропитывавшие сам воздух маленькой страны. В детстве и юности она этого не чувствовала. В детстве, потому что ее жизнь была до краев наполнена уютным ощущением родного дома. Любовью родителей, играми, первыми влюбленностями в мальчиков из таких же богатых семей, красивыми нарядами, что покупала ее мама и вкуснейшими блюдами, что готовил их повар. Интересной, хоть и тяжелой учебой у домашних учителей, занятиями фехтованием и гимнастикой с тренером, живописью с папиным другом – известным художником. Купаньем в почти круглый год теплом Океане, походами и пикниками с друзьями-сверстниками, болтовней с подружками…

Лайана больше всего любила рассказывать Далкину об этих годах. Немного меньше говорила и о том времени, что провела в семье дяди Шиинара. Это тоже было интересное время, хотя далеко не все она рассказывала о нем так, как это было на самом деле.

И никогда Лайана не упоминала, что между гибелью ее родителей и приходом в семью дядюшки был промежуток в три сезона.

Глава 9. Конец пути.

10.08.В.995

Северо-восточная степь.

За последний месяц Трорвль прошел почти столько же, сколько за предыдущие пять. Степь окончательно просохла, а становища попадались теперь не часто. Народ Каганата, скученно зимовавший на узкой прибрежной полосе, теперь расселился по гигантским просторам. Теперь Трорвль, хоть и с опаской, но шел днем, возвращаясь на скрытное перемещение по ночам, только если замечал в окрестностях дымок над становищем, или стада пасущихся лошадей.

Тогда же, декады четыре назад, он сменил направление движения с юго-западного на северо-западное.

Кромка разлива Дышащего моря осталась далеко позади, земля окончательно впитала в себя влагу, но еще не начала иссыхать под ярким Солом. Сейчас было самое приятное время года. Уже тепло, но не жарко, высокая сочная трава скрывала его по самые плечи, делая практически незаметным для наблюдателей. Множество зверьков резвилось в этой зеленой массе, и можно было, не особенно напрягаясь, за час другой охоты набить несколько штук, и обеспечить себя на ближайшее дни свежим мясом.

Ручейки тоже встречались, но все реже и реже. Впрочем, совсем скоро должна была появиться Северная, к верховьям которой он как раз и старался добраться.

К реке Трорвль вышел через два дня. Здесь, в верхнем течении, Северная была совсем не такой, как при впадении в Дышащее море. Не бескрайний простор почти неподвижной воды, так похожий на окаймляющую ее степь. Здесь ширина реки была не больше сотни метров, а течение было довольно-таки быстрым. Река прорыла в степи довольно глубокое русло, так, что к берегу вел заметный откос высотой в пару метров, поросший короткой жесткой травой и чахлым низкорослым кустарником.

Трорвль спустился к воде. Оставляя глубокие следы на прибрежном песке, подошел к самой кромке, зачерпнул в ладони холодную до ломоты воду, умыл ей лицо, напился.

Расчистив от травы небольшой пятачок, юноша развел костер. Наконец-таки он смог раздобыть достаточно топлива для разведения огня. Последнее время с этим было очень тяжело. Редко когда удавалось выйти на следы пасущихся стад, и собрать кизяк. Так что прибрежный кустарник оказался как нельзя кстати. По такому случаю, юноша устроил серьезную охоту и за полдня добыл пяток разных зверей. Двух небольших, с ладонь, землероек, одного суслика и двух упитанных степных попрыгайцев, весом килограмма по три каждый. Теперь их предстояло освежевать, разделать и как следует прожарить, чтобы наконец-то хорошенько наесться и сделать запас еды на следующие четыре-пять дней.

От костра поднимался ужасно вкусно пахнущий дымок. Так, что у голодного юноши просто слюнки текли. Первая тушка уже почти прожарилась, когда слух Трорвля уловил посторонний звук.

Отдаленное шуршание травы. Юноша резко выпрямился так, что его голова оказалась вровень с краем прибрежного откоса, и увидел приближающихся всадников.

Яма была довольно большой: два на два метра и метра три в глубину[1]. Трорвля заставили спустился в нее по опущенной лесенке. После чего ее вытянули и перечеркнули квадрат вечернего неба решетчатой крышкой из толстых жердей.

- Привет! – раздался из темного угла веселый голос.

- Здравствуй, - машинально отозвался Трорвль, приглядываясь к собеседнику.

Напротив него сидел невысокий темноволосый парнишка на сезон-другой младше Трорвля. Лицо было каким-то заостренным, напоминающим мордочку мелкого попрыгайца. Приветливая открытая улыбка делала его симпатичным и немного озорным.

- Тебя поймали, да? – голос у паренька был звонкий, но с легкой хрипотцой.

- Поймали, - согласился Трорвль, усаживаясь у противоположной стенки.

- Меня тоже, - вздохнул собеседник, и радостно продолжил. – Уже в третий раз!

- Э-э.. И куда ты убегал? И откуда?

На самом деле Трорвлю было не так уж и интересно, гораздо больше его беспокоила собственная судьба.

- Да отсюда, конечно! Из своего рода. Я пытался в горы убежать, к горцам, или пиратам. Говорят, они где-то там есть.

- Не хочешь участвовать в побоище? – заинтересовался Трорвль

- Конечно! Драться со своими же, да еще и помереть ни за что! Ищите дурака!

- Вот и я не хотел, - вздохнул Трорвль и уткнул лицо в колени.

- Постой! Так ты что – дрался на Побоище?!

- Угу.

- Надо же! А я думал ты из весеннерожденных! Вот здорово! И как ты выжил?

- Да ничего здорового нет, - сумрачно пробубнил Трорвль. – Выжил… Меня оглушили, а Божественные стражи не заметили и не добили.

- И ты все это время шел по степи и скрывался? Здоровски!

- Да уж, то еще приключение, - невесело усмехнулся Трорвль.

- Да, кстати, меня зовут Эртль!

- Трорвль.

- А ты, из какого племени?

- Полета Стрекозы.

- Не, не слышал! Наверное, тоже маленькое, как наше?

- Ну, да. Мы выставляем треть тысячи на Побоище.

- А мы только сто пятьдесят. У нас всего шесть родов. Вот я и говорю, зачем вообще участвовать? Голос все равно не из нашего племени. А драться из-за крошек дани – позор! Мы кочевники или шавки, что делят кости?

Трорвль с интересом взглянул на паренька. Такая трактовка его удивила. «А ведь верно!» - подумал он.

- Вот я и убегал. Только не получилось.

- Ну, ты можешь и в четвертый раз попробовать, - заметил Трорвль.

- Это вряд ли! Наверное, меня казнят, как и тебя, - все таким же веселым тоном.

Трорвль уставился на паренька.

- Ты что, совсем этого не боишься?

- А какой смысл? Вот сидел бы я тут весь такой хмурый. Плакал бы и ныл. И, что, лучше было бы?

- Ну, ты даешь, - с восхищением протянул Трорвль.

- А ты как со страхом поступаешь? – поинтересовался Эртль.

- Ну, я представляю такую стеклянную клетку, в которой его закрываю. Только не всегда удается.

- Тоже неплохо, - одобрил Эртль.

Посидели молча, потом Трорвль все-таки спросил:

- Слушай, а ты уверен, что нас казнят.

- Почти. У нас за два побега только ругают, да лупят. А за третий положено казнить. Ну а в Побоище никто не должен выжить кроме победителей.

- Спасибо, утешил, - пробурчал Трорвль. – Я и сам это знаю. Потому и скрывался все это время.

- Сейчас все ждут, когда приедет Голос, - пояснил парнишка. - Он судить будет. Наверное, уже завтра.

Трорвль опят уткнулся лицом в колени.

- Слушай, а расскажи, как ты путешествовал?

- Зачем тебе?

- Да интересно же! – все так же весело воскликнул Эртль.

Вот только Трорвль уже почти научился ощущать в его голосе легкую фальшь. Трорвль теперь жил с постоянным страхом и прекрасно понимал, что на самом деле творится в душе парнишки. Поэтому не стал отнекиваться, а принялся за рассказ.

Глава 10. Предел.

11.08.В.995

Перекресток надежд. Центр Мира.

- Таким образом, мы вынужденно остановились в развитии, - Лайана отпила глоточек темно-бордового вина из высокого бокала. Легкий морской бриз мягко шевельнул по последней моде артистически разлохмаченную копну рыжих волос.

- Но у тебя есть доходы от собственной деятельности, - возразил Пантиир. Он сидел в тени от навеса, и с интересом рассматривал свою протеже, ярко освещенную утренним Солом. Такую красивую и праздничную в изысканном кремовом платье на фоне морской дали, зелени деревьев и разноцветья домишек Перекрестка Надежд, что раскинулся далеко внизу, за краем веранды его особняка.

- Да, я кое-что имею с контрабанды. Но недавно служба коммерческой безопасности ФНТ накрыла несколько каналов. Так что речка превратилась в ручеек. Несколько сотен глобусов в месяц.

- А доля с добычи? Вы ведь уже основательно их пощипываете.

- Ага, все семь пиратских экипажей в деле, - слегка улыбнулась Лайана. – Но я же рассказывала, что мы снизили свои доли. Далкин имеет адмиральские десять процентов. Я, как казначей и командор по снабжению – семь. Так что за семь месяцев весны наш с ним доход от операций составил всего-то три двести. В общем, деньги действительно кончаются. Вот сейчас у Далкина где-то 400 глобусов. У меня, конечно, побольше. По белой бухгалтерии, о которой я подробненько рассказываю Далкину – 712 золотых на начало этого месяца. По серой, о которой я перед тобой отчитываюсь, еще 1546. Сам видишь – горный кот наплакал. Жирненький такой, но все-таки кот, а не кит.

Пантиир рассмеялся. Как же приятно было общаться со своей ученицей! Вот только она все равно остается Лайаной – великой аферисткой.

- А по черной бухгалтерии? - невинно осведомился пожилой шпион.

- Ну, Пантри-ир, кто же у девушки такие интимные подробности выспрашивает? – надула губки женщина. – Конечно, есть у меня и черная бухгалтерия, но в последнее время приходится и туда руку запускать, отрывать кровные денежки от нежного девичьего сердца. Так что дела обстоят действительно паршиво. На поддержание баз финансов хватает, а вот строительство новых придется прекратить. Я уж не говорю о планах по Арлидарскому подполью. Они зависли в воздухе, как корабль, спаливший весь уголь.

- Паршиво, - нахмурился Пантиир. – Ты же знаешь кредо нашего Приказа: «Ничего из метрополии. Каждый агент сам зарабатывает на спецоперации». Хорошо хоть корабли присылают.

- Еще бы не присылали. Иначе нам было бы не на чем летать. Не на местной же постройки корытах в заснеженных горах пиратствовать!

- Угу. Значит, мне придется самому тебе помогать. Где-то тысячи полторы глобусов я в состоянии выдать хоть сегодня.

- Ма-ало, - наигранно заныла Лайана.

- Видать опять надо твоего дядюшку потрясти. Не хочется этого делать, он еле-еле на крючке висит, в любой момент может взбрыкнуть и отказаться сотрудничать. Или вообще слить о нас информацию ФНТшным безопасникам.

- А разве еще не слил?

- Нет, я плотно наблюдаю за их резидентами. Шиинар на них еще не вышел, но уже ищет.

- Все-таки придется его еще раз припугнуть. Ты сделаешь?

- Сделаю, - вздохнул Пантиир. – Злая ты. Неужели совсем не жалко своего ближайшего родственника?

Лайана нехорошо сузила глаза.

- Пантиир, тебе ведь прекрасно известно, насколько мы близкие родственники. Он, конечно, действительно мой дядя. Четвероюродный или пятиюродный. И действительно более близкой родни у меня, наверное, не осталось. Но попадись тебе в то время на крючок кто-нибудь получше и у меня был бы другой дядюшка.

- Но Шиинар и вправду неплохое прикрытие, - возразил пожилой агент, ощущая по какой опасной тропке идет их разговор.

- Неплохое, - примирительно согласилась Лайана. - Он даже иногда пытается изображать родственные чувства. И мне все-таки капельку его жалко. Но уж очень денюжки нужны. Так что надави на него, пожалуйста.

- Ладно, попробую, - проворчал Пантиир, про себя облегченно вздохнув. - Но этот контакт держится на волоске.

- У тебя все получится, учитель, - Лайана осветила его спокойной улыбкой.

Вечерний приморский город встретил ее оживленными улицами, гомоном голосов, разнообразными запахами. Контраст с тишиной богатых предместий был разительный. Молодая женщина шла по дороге памяти. Ей нужно было пройти эти две лиги. Вспомнить, как проходила их тогда, восемнадцать сезонов назад.

Путь памяти она начала от ворот поместья, в котором провела самые счастливые тринадцать сезонов своей жизни. Высокий белый забор из оштукатуренного камня остался таким же, каким она его помнила. А вот сами ворота изменились. Глухие бронзовые створки закрывали проем. Раньше, в детстве, ворота были сплетены из прутьев трех видов металла – латуни, меди и темной бронзы. Они были очень красивыми. А еще красивее была простиравшаяся за ними прямая широкая аллея, мощенная каменной плиткой, усаженная по краям невысокими деревьями. Она упиралась в фасад белоснежного двухэтажного особняка.

Теперь за глухими воротами его не было видно. Да и такой ли он, каким был раньше?

Лайана никогда не хотела это узнать. Никогда не хотела вновь побывать в доме, где погибла ее семья.

В тот день она была на экскурсии в столице. Их, восьмерых детей пяти богатых родов, повезли туда на специально зафрахтованном маленьком кораблике. Она была в восторге от дворца Торгового совета, от широких улиц, многочисленных фонтанов, ужасно вкусного столичного мороженного. Все три дня экскурсии радовалась так, как только может радоваться тринадцатисезонная девочка, оказавшаяся в волшебном городе, который не зря называется Светило. А затем был обратный полет. Шхуна летела неторопливо. Поднялись они поздно вечером, а прилетели после полудня. Последние пару часов полета Лайана проторчала на открытой галерее. Прохладный встречный воздух ранней осени обдувал ее, играл длинным голубым платьем. Девочка щурилась, разглядывая проплывающее внизу побережье, белые облака, мимо которых скользил их кораблик, зеленые горы к северу. Она в который раз представляла, как будет рассказывать о поездке маме и папе. И мама будет охать и смеяться, а папа расспрашивать подробности…

В дом ее так и не пустили.

Там сновали чужие озабоченные люди. Убийство произошло за три дня до ее прилета, когда девочка беззаботно веселилась в столице. Бандиты проникли в дом, перестреляли и закололи всех, кто в нем был. Ограбили и скрылись. Преступников так никогда и не нашли. Много сезонов спустя Лайана пыталась через сыскное агентство Пантиира разузнать, что тогда произошло. Ничего. Никаких улик, зацепок. И только сейчас она напала на след, который вел в неожиданном направлении…

Ко времени ее приезда родителей, слуг, и троих папиных друзей, которым не повезло придти к ним в гости, уже кремировали, а пепел развеяли над Океаном, как это принято у народа Центра Мира. А все имущество арестовали. Оказалось, что всего его не хватит, чтобы погасить долг перед банком. Так что в наследство Лайане досталось платье, в котором она ездила на экскурсию да маленькие золотые сережки, что были у нее в ушках. Их стоимости хватило только на то, чтобы снять на восемь ночей уголок в самом дешевом постоялом дворе с двухразовой совершенно безвкусной кормежкой.

Лайана даже не плакала. Свалившееся на нее было слишком огромным и черным. Из мира ушли все краски. И в этом чужом сером мире она уходила от дома, который перестал быть ее, ощущая как с каждым шагом, отступает в прошлое все, что было ей дорого. Все.

Взрослая женщина подняла лицо вверх к заходящему Солу. Тонкие полоски слез подсыхали на коже, стягивая ее.

«Плачу за тот раз», - подумала Лайана.

Горько усмехнулась и вошла в кривой замусоренный переулок, приблизилась к двухэтажному домику - третьему справа, где до сих пор был постоялый двор. Зашла в крошечную таверну на первом этаже. Там, как всегда был полумрак, сидели за столиками какие-то подозрительные личности. Сейчас у бывшей хозяйки портовой таверны, хорошо известной в преступном мире контрабандистки, помощницы адмирала пиратской эскадры вид этого гадюшника вызывал лишь брезгливую ухмылку. А тогда было страшно. Нет, не в тот вечер, конечно, когда она совершенно ничего не замечала кругом. А потом, когда горе немного отступило на задний план.

Взрослая Лайана подошла к стойке. Старый бармен, он же хозяин этого заведения, заулыбался беззубым ртом.

- Приятно тебя видеть снова!

- И мне, Патеер. Моя комната свободна?

- Конечно, Лайана! Как только ты прислала посыльного, я тут же переселил постояльца, а Бинеара там прибралась.

- Надеюсь не слишком тщательно? Мне повспоминать прошлое хочется, а не в люксе пожить.

- Я же все понимаю, крошка. Так что там все почти так, как когда-то было.

- Спасибо Патеер. Вот, возьми.

Лайана положила на стойку тяжелую пятидесятиглобусную монету.

Старый бармен подцепил ее ногтем, взвесил в ладони.

- Знаешь, Лайана, за эту монету можно почти целый период прожить. Ты мне за все три сезона, что здесь жила, немногим больше заплатила.

- Если бы не ты, меня бы уже не было, - просто сказала Лайана. – Так что мне за всю жизнь тебя не отблагодарить. Ладно, старый хрыч, давай сюда ключи.

Да, он тогда поступил удивительно честно, купив у нее сережки за их настоящую цену, дав ей кров, и оградив на несколько дней от ненужного внимания. Лайана только потом поняла, насколько ей повезло. И была признательна этому человеку. Хотя… похоже он был первым, на ком она еще неосознанно испробовала свое умение.

Комнатка была крошечная. Метра полтора на два. В ней умещалась кровать и рассохшийся узенький шкафчик. В малюсеньком оконце виднелся соседний дом. И клочок темнеющего неба.

Лайана упала на кровать лицом. Вдохнула позабытый запах этого места.

Тогда она пролежала на этой кровати весь следующий день. Ни о чем не думая, стараясь ничего не вспоминать. Пару раз заходила жена хозяина. Принесла скудный обед – жиденькую похлебку с лепешкой. И ужин – какое-то овощное варево с едва заметными следами мяса.

Лайана заставила себя съесть все до крошки. Изображать несчастную принцессу было глупо.

Изображать.

Не так давно… Опять комок в горле. Проглотить.

Не так давно она с родителями ходила на гастрольное представление столичного театра. Спектакль ей очень понравился. Когда пришли домой, они с мамой долго его обсуждали. А папа сидел в уголке и, как он это часто делал, наблюдал за их разговором. Потом мама вышла, и папа задал вопрос:

- Как ты думаешь, чем отличаются столичные актеры от наших?

Лайана задумалась, переводя себя из состояния восторженной болтовни в состояние логика. Это у них с отцом была такая игра, когда он задавал сложные вопросы, а она должна была максимально точно на них ответить.

- Когда играют наши актеры, - медленно подбирая слова, ответила девочка, - заметно, что они играют. А столичные как будто живут. Они естественны.

- Молодец, - улыбнулся папа. – Настоящий актер не играет, а вживается в образ, на какое-то время становится тем человеком, которого изображает. Думает как он, говорит как он, даже чувствует как он. И, знаешь Лайи, и я, и ты - тоже актеры.

Лежа на вонючей койке в тесной коморке Лайана почему-то вспомнила этот разговор.

Да она тоже такой вот актер. Она играла роль прилежной ученицы, роль восторженной девочки, роль маминой и папиной дочки, роль холодной принцессы перед сверстниками – парнями, роль стремительной фехтовальщицы на спортивных занятиях. Играла самозабвенно, и не отдавая себе в этом отчет. Да и где грань между игрой и жизнью? И что есть человек: сумма его ролей, или то, что прячется под всеми масками? Лайана подумала, что в ее случае и первое и второе. Она иногда ловила себя на том, что во время самой самозабвенной игры как бы часть ее наблюдает за окружающим и за ней самой. Ей даже нравилось так поступать, хотя она ощущала при этом легкие уколы совести, другие ведь об этом не догадываются и верят тому, что она им показывает.

- Я такая же актриса, как те, в театре. И теперь я играю роль убитой горем девочки, - вслух прошептала она и рывком села на кровати. Подтянула колени, прижалась к ним лбом. – Через семь дней я буду играть роль… портовой шлюхи, воровки, или трупа богатенькой девочки, найденной в подворотне. Это все роли, которые я могу сыграть?

Она решила, что нет, и принялась обдумывать, что в состоянии сделать одинокая девочка-подросток без шарика денег, одна в чужом и безжалостном к ней мире. Единственные папины друзья, к которым она могла бы обратиться за помощью, погибли вместе с ее семьей. Родственников у нее нет. А Центр Мира не то место, где люди помогают друг другу. Здесь каждый за себя и каждый против всех. Вот хозяин ночлежки проявил невероятную для центромирца доброту, купив у нее сережки по реальной цене, а не отобрал их или не дал за них пару медяков. Но он, когда закончится плата за постой, без сомнений выгонит ее на улицу, или заставит отрабатывать кров любым способом, вплоть до интимных услуг постояльцам. Возможно, именно потому он и предоставил ей возможность подольше пожить у него, чтобы Лайана привыкла к месту и начала работать за то, чтобы здесь остаться. Так что ей не на кого рассчитывать и придется самой придумать, как выжить.

На самом деле выбор был невелик. Вряд ли ей удастся применить умения рисовать, хорошо плавать, фехтовать. Хотя последнее еще не факт. Надо каким-то образом обзавестись хотя бы ножиком. Но девочка понимала, что все ее навыки и природная быстрота не помогут в схватке с настоящими взрослыми бандитами. Значит надо этих схваток избегать. Если бы Лайана хорошо пела, можно было бы попытаться заработать на этом. Она умела петь и танцевать, как любая другая девочка из богатой семьи. Но не более того. Давить на жалость? Но вероятнее всего, она надавит на совсем другие чувства. Лайана была красивая. Очень красивая. Густая копна рыжевато-русых волнистых волос, теперь растрепавшаяся. Мягкие и нежные черты лица, удивительные зеленые глаза с необычным немного раскосым разрезом. Стройная спортивная фигурка, тонкая в талии, с уже неплохо развитыми хоть и небольшими грудками. Ну да, ей через три месяца исполнится четырнадцать сезонов. В Зеленом Каганате, родом из которого был ее дед это возраст совершеннолетия для девушек. Они на четырнадцатый день рождения лишаются девственности и вступают во взрослую жизнь. Мораль Центра Мира была весьма легкой, и, в принципе, Лайана уже могла бы встречаться с парнями, но пока что никого подходящего не нашла и даже не целовалась толком ни разу.

- А сейчас придется, наверное. Потому что мое тело - это единственное, что у меня есть, - прошептала Лайана.

Но она понимала, какую опасность это несет. Ее наверняка сразу же постараются использовать. Уличные сутенеры или сами будут зарабатывать на ней деньги, или продадут в портовый бордель, где она будет обслуживать по нескольку клиентов за ночь. Уж этого она попытается избежать. Как? Только начав играть самой. У нее есть еще семь дней, чтобы попробовать. Потом, если она ничего не придумает и не добьется, то окажется на улице.

Первым делом она решила найти покровителя. Разумеется, не за просто так, ей предстоит поймать его на удочку своей красоты. Для этой цели совершенно не годились жители портовых трущоб. В богатые районы ей хода нет, к тому же там все внешне слишком благопристойно. Надо отыскать места, где можно встретить богатеев здесь, внизу.

Она потратила весь следующий день и наметила три таких места. Сравнив их и хорошенько подумав, она выбрала особняк на самом краю района вилл. За большими окнами она видела обширный зал, игральные столы, сидящих за ними господ. Девушек-официанток одетых в самый минимум одежды, которые заботились не только о пропитании клиентов, но и о других потребностях.

У дверей игорного дома стоял сурового вида охранник – типичный степняк – высокий, плечистый, с огненно рыжими волосами и короткой ухоженной бородкой.

Разумеется, не стоило и думать пытаться проникнуть в особняк. Да в этом и не было смысла. Лайане не составить конкуренцию официанткам. Место ее охоты здесь, невдалеке от входа.

В этот вечер к ней подошли только двое. И обоих она отшила. Было видно, что намеренья у них самые простые – попользоваться и выгнать глупую девчонку.

В следующие два вечера повторилось то же самое. Лайана до раннего утра стояла или прохаживалась возле заведения. Потом она пряталась в небольшом садике, и только когда вставал Сол, возвращалась по начинающим оживать улочкам в ночлежку.

К ней, похоже, привыкли, она, что называется, примелькалась. Мужчины продолжали время от времени подходить, и удивлялись, получая отказ. Как раз то, чего она и добивалась. Заинтересовать, заставить обсуждать между собой странную девушку, натолкнуть кого-нибудь на мысль пообщаться с ней более серьезно.

И, в конце концов, это сработало.

Господин Эртааль был среднего возраста, невысокого роста, худощавым, с быстрыми, немного суетливыми движениями. У него были темные, коротко подстриженные волосы с двумя залысинами над висками, какие-то блеклые глаза, заостренный нос и слишком широкий рот. Все это вместе создавало впечатление скучноватого клерка, которым он, кстати, и был. Лайана заметила его еще два вечера назад. Почувствовала его взгляд, оценивающий и внимательный. Но в тот раз он не попытался ее снять.

А вот теперь подошел.

- Ждешь принца?

Вопрос удивил девушку. Совсем не так начинали разговор остальные. Лайана потупила взор и тихо, но с легким вызовом, произнесла:

- А если и так?

- Ну, принцы только в сказках бывают. Принцы, волшебники, древние боги.

- Я понимаю, - все так же тихо ответила девушка, - но мне нужен именно принц. Или хотя бы рыцарь.

- Знаешь, рыцари на самом деле были скверными людьми. Они убивали, грабили, насиловали. Так что не лучшее желание.

Лайана промолчала.

- А заместитель начальника департамента налогов тебе не подойдет?

Лайана подняла на него глаза, посмотрела с надеждой.

- Вижу, что может подойти, - проговорил Эртааль. – Только знаешь ли я не такой бескорыстный как сказочные принцы. Ты должна будешь тоже что-то отдать. Зато у тебя появится дом и защита.

- Я понимаю. И… согласна, - тихо прошептала Лайана.

- Тогда, пойдем, - одними губами улыбнулся мужчина.

В его глазах было вожделение и какая-то легкая поволока. Лайане это не нравилось. Ей многое в нем не нравилось, и то, что придется впервые в жизни быть именно с этим типом, было далеко не самым плохим. Но одновременно с этим она с удивлением ощутила острый охотничий азарт, как тогда, когда фехтовала. Она позволила взять себя за руку, ладонь его была холодной и слегка влажной, и они пошли по ночной улочке.

Дом у заместителя начальника департамента налогов был довольно-таки скромным. По сравнению с виллами богатых семей. А по сравнению с домиками горожан очень даже ничего. Прихожая, гостиная, спальня, кабинет, кухня со столовой, большая ванная, ватерклозет. Все помещения просторные, обставленные добротной дорогой мебелью.

- Переобувайся, - Эртааль указал на обувную полку, из которой торчали задники нескольких пар тапочек. – Ты голодная, или сначала помоешься? Вода в баке должна быть еще горячей.

- Помоюсь, - кивнула девушка. Последний раз она принимала душ в гостинице во время экскурсии в столицу. В другой жизни.

- Тогда пошли.

Он проводил ее в обширную ванную комнату, покрытую глазированной плиткой, зажег в углах два масляных светильника, выкрутив пламя на максимум. Обернулся.

- Ты не против, если я тоже помоюсь? – не столько спросил, сколько утвердил мужчина.

У Лайаны все замерло внутри. «Ну вот. Трусишь? Трушу!»

Она судорожно вдохнула воздух и кивнула.

Совсем не так она представляла свой первый раз. Впрочем, и свою судьбу она представляла совсем не так. В сексе с Эртаалем было мало приятного. Но она старалась этого не показывать, а наоборот изобразить то, что он хотел видеть. Неопытную девушку, которой он, великий любовник открывает тайны взрослой жизни.

Лайана жила в его доме уже четвертый день. Утром господин помощник начальника департамента наскоро завтракал и уходил на службу. Возвращался он ранним вечером, приносил с собой упакованную ресторанную еду, часть из которой они съедали на ужин, а часть оставалась на завтрак и обед для Лайаны. После ужина они какое-то время развлекались. Играли в настольные игры, разговаривали, вернее Лайана выслушивала его пространную болтовню о работе, о приятелях, о каких-то случаях из жизни. Обычно во время этих разговоров он подсаживался ближе и начинал с ней другую игру, которая завершалась в спальне далеко за полночь.

А днем Лайана оставалась одна. Уходя, господин Эртааль тщательно запирал дверь. Окна в его доме были сплошными, не открывающимися. Так что Девушка оказывалась в клетке. Нет, она могла бы разбить оконное стекло и убежать, но, видимо, господин Эртааль считал, что деваться ей все равно некуда, а обворовать его эта испуганная воспитанная девочка не решится. А, если и так, то будет даже интересно устроить на нее охоту. Конечно же, он не знал, что в действительности Лайана обдумывала и такой вариант. Но она решила, что торопиться не будет – сначала надо хорошенько изучить дом, найти все ценности, сообразить которые из них стоит утащить, продумать, куда и как скрыться. А пока придется платить за возможность жить в комфорте.

Лайана была удивлена, что у Эртааля нет никакой прислуги. Но, как оказалась, у него была нанята домохозяйка, которая приходила днем, убирала, готовила ужин. Но как раз сейчас он отпустил ее в отпуск на свадьбу сына в Берег Счастья. Так что она появится еще только через три дня. Странно так совпало.

Оставаясь дома одна, Лайана не тратила времени даром. Она досконально изучила весь дом. Обнаружила парочку тайников и хорошенько над ними посидела, придумывая как проще и быстрее их можно открыть, когда придет такая необходимость. А еще она промерила все комнаты и нарисовала подробный план дома. Девушка не удивилась тому, что он не сходится. Возле боковой стены кабинета было неучтенное пространство метр в ширину и два в длину.

И сегодня, когда Эртааль ушел на службу, она, выждав с полчаса, отправилась в кабинет и принялась тщательно там все осматривать. Потайной рычаг она нашла через час. Осторожно его повернула, уперлась плечом в книжный шкаф, надавила. Тот тяжко отъехал в сторону, открывая темную лестницу, уходящую в подвал.

Лайана зажгла припасенный заранее светильник и спустилась вниз. Вход в подвал прикрывала массивная дверь, обитая стеганой кожей, под которой угадывался толстый слой ваты. «Чтобы звуки заглушать», - поняла девушка. Попробовала толкнуть дверь и та без особого сопротивления поддалась. Лайана шагнула в обширное темное помещение, пропахшее чем-то очень неприятным.

Девушка подняла светильник повыше и замерла.

Пыточная камера. Деревянное кресло с зажимами, бронзовый стол, цепи, столик с жуткого вида приспособлениями…

У Лайаны закружилась голова.

«Так и есть, не зря я чувствовала…» - пронеслось мысль.

«Домохозяйка вернется через три дня? Значит, скорей всего послезавтра он это со мной собирается сделать. Хотя нет, начнет он завтра».

Ледяной ужас отодвинула в сторону такая же холодная ярость.

«Хорошо, тогда я поступлю не так, как планировала!»

Этой ночью она изо всех сил старалась, чтобы он ничего не заподозрил. И ей это вполне удалось. «Наверное, я действительно могла бы стать хорошей актрисой», – подумала девушка.

Следующий день был девятым днем декады, первым из двух выходных. Господин заместитель начальника отдыхал дома. После завтрака он сразу же подсел к Лайане и принялся за свою любимую игру. На этот раз он был как-то особенно нетерпелив и взволнован, а поволока в его глазах усилилась.

«Ясно, - подумала Лайана, давая себя увлечь. – Время пришло».

И, когда распаленный Эртааль уже собрался ее завалить, неожиданно приставила к его животу остро наточенные ножницы.

- Отрежу, - спокойно и уверенно произнесла девушка.

Мужчина застыл, изумленно и с ужасом на нее глядя.

- Надень за спиной, - левой рукой передала ему наручники, которые отыскались в подвале, а теперь были спрятаны под подушкой. – Считаю до пяти. Раз, два…

Эртааль суетливо сунул руки за спину, завозился. Послышалось клацанье защелок.

- Покажи.

Он, извернувшись с опаской глядя на ножницы, показал из-за спины скованные цепочкой запястья. Девушка той же левой рукой подергала, проверяя.

- Медленно поднимайся.

- Убери их, - просительно и жалобно кивнул на ножницы.

- Обойдешься. Я постараюсь, ничего не отрезать, если не будешь глупить.

Они медленно встали. Лайана, наконец, убрала ножницы, но тут же прижала их острие к его шее.

- Пошли.

Ее ноги предательски слабели, а саму ее пробивала сильная дрожь. Но нельзя было показать и капельку слабости.

Она отвела пленника в кабинет. Нажала на рычаг, заставила отодвинуть шкаф.

- Спускайся.

Эртааль впервые замешкался. Но царапина на шее и тоненькая струйка крови убедили его не сопротивляться. Спустились в темноту. Взять светильник не было возможности, но Лайана не зря вчера днем столько раз проделывала этот короткий путь. В тусклом свете, в темноте, а потом и зажмурив глаза. Теперь она знала на ощупь каждую выбоинку в полу, могла не глядя подойти взять любой предмет. Она подвела господина Эртааля точно к креслу. Усадила. Защелкнула на ногах крепления. Руки фиксировать в зажимах не стала. Сойдут и наручники.

- Где ключи от тайников?..

Ей не пришлось его пытать. Да она, скорей всего, и не смогла бы. К счастью Эртааль оказался трусом, и достаточно было его припугнуть. К середине дня, Лайана открыла оба ящика. Там были деньги, драгоценности, ценные бумаги.

Девушка тщательно отобрала только то, что было обезличено. Пришлось оставить большинство драгоценностей, кроме нескольких простеньких колец и цепочек и половину ценных бумаг, те, что были именными. Но все равно добыча была не маленькая. Золотых на триста-четыреста. Огромная сумма для девушки. Если экономить то не то что на несколько сезонов, а и на пару периодов может хватить.

Оставались два дела. Убежать из дома так, чтобы не оставить следов. А перед этим…

Лайана спустилась в подвал. Господин Эртааль сидел, скрючившись в кресле. Лайана подошла.

Когда она вошла, он выпрямился, с ужасом уставился на девушку.

Но, неизвестно кому из них было страшнее. Лайана переглотнула, она чувствовала, что не сможет сделать то, что было нужно. Несмотря на эту комнату, несмотря на простенькие дешевенькие украшения, что нашла в тайнике, и которые скорей всего принадлежали ее предшественницам.

- Ладно, живи, - внезапно охрипшим голосом проговорила она.

Подошла и надела ему на голову принесенный с собой мешок. Эртааль обмяк, от него запахло мочой.

«Как же противно!» - подумала девушка. Плотно зажмурилась. «Надо. Иначе он освободится сам, или его здесь найдут. То, что он тут творил, в Центре Мира осуждается, но не наказывается. Личная прихоть. Пойди, докажи, что он делал это не с рабами. А потом он наймет агентов. Меня отыщут и убьют».

Лайана сделала шаг к столику с инструментами. Подняла тяжелый бронзовый прут и с разворота, вложив всю силу и отчаянье, ударила Эртааля по голове. Что-то треснуло, прут отдачей едва не вырвало из рук. Эртааль выгнулся и сломанной куклой завалился на бок, свесившись из кресла.

Лайану вырвало остатками завтрака.

Но даже сейчас она постаралась не запачкать платье. Ведь ей в нем еще идти по городу.

Денег бы ей действительно хватило на много сезонов. И история была страшная. Вот только…

Девушка открыла в себе что-то новое. Ее внутренний наблюдатель показал себя в полную силу, а желание не просто играть, а проживать роли было таким ярким и захватывающим.

Через три сезона, к началу лета 991 периода Лайана превратилась в великолепную аферистку, умело проворачивающую все более сложные и опасные авантюры. При этом никак нельзя было назвать ее известной аферисткой. Потому что известность и аферы вещи несовместимые.

Поэтому, когда на нее вышел Пантиир, он предполагал лишь завербовать способную, но глупенькую девушку для простейшего сбора информации.

До того дня, когда она спросила его:

- Земляк, а может быть хватит ерундой заниматься? Я ведь для Белой Империи могу и гораздо большую пользу принести, чем ты думаешь.

Взрослая Лайана перевернулась на спину, заложила руки за голову.

Она не зря сняла этот номер, не зря вспоминала себя прошлую. Наступало время платить по долгам. Женщина нехорошо улыбнулась.

Глава 11. Приговор и исполнение.

12.08.В.995

Северо-восточная степь.

Голос семи северо-восточных племен был высоким и крепким молодым мужчиной. Он больше походил на вождя, чем на представителя племен в нижнем круге. Впрочем, фактически он и был вождем небольшого племенного союза. Именно поэтому он взял на себя право осуществлять правосудие.

Суд его был коротким. Голос племен без особого интереса выслушал местного вождя, который рассказал о пойманном парне, являющимся не то беглецом из другого племени, не то вообще дезертиром, сбежавшим от участия в Побоище. Потом вождь поведал историю Эртля. Вот этот парнишка Голоса заинтересовал. Он даже переспросил:

- Ты, правда, целых три раза сбегал?

- Конечно, правда! – отозвался паренек звонким голосом.

- И ты знал, что на третий раз тебя казнят?

- Ага!

- И все равно пытался убежать? Так сильно боялся Побоища?

- Не-а, не в этом дело. Очень хотелось к пиратам пробраться.

Молодой Голос усмехнулся одними губами, и, повысив голос, объявил:

- Оба виновны, и по законам Каганата будут казнены! Казнь будет в становище племени Пятнистой Совы.

- А почему не у нас? – недовольно спросил вождь.

- Потому что, я так решил, – отчеканил Голос. – И потому, что таких вот бегунов стало слишком много. Мы их всех свезем в становище племени Пятнистой Совы, чтобы те, кто убегал еще только один или два раза посмотрели на казнь. Может быть, желание убегать поубавится.

Руки связали спереди. Не туго, чтобы не мешать циркуляции крови, но очень прочными узлами. Теперь кожаные ремешки не развязать, только разрезать можно. А, чтобы парни не ускакали, через их руки продели длинную веревку, концы которой прочно привязали к седлам едущих по бокам от них охранников. Так что, попытайся парни пришпорить коней, их тут же выкинуло бы из седел. Ехать от этого было не очень удобно, но терпимо.

Отправились утром, сразу же после суда. Отряд Голоса насчитывал пятерых воинов, не считая его самого. Все они были крепкими взрослыми мужиками, немногословными и спокойно сильными. Под стать своему вожаку.

Двигались долго, до самого вечера, лишь один раз приостановились, чтобы перекусить и напиться воды. Да еще ребят спустили с коней и отвели в сторонку, где они под присмотром сделали свои дела. А потом опять в седла и ехать, ехать, ехать… Двигались неспешной рысью, так что встречный воздух лишь упруго обдувал лица, даже наклоняться вперед не приходилось.

На ночевку встали возле реки. Поели, и устроились спать. Парней привязали к запястьям двоих наиболее крепких воинов. Бежать было бессмысленно, о чем Трорвль шепотом сообщил Эртлю.

- Посмотрим, - уклончиво ответил тот.

Но, видимо, так и не нашел подходящего момента.

Утром движение продолжилось. Уже к вечеру их отряд добрался до становища еще одного племени. Ребят поселили в шатре, накрепко привязав к опорному шесту. Можно было попробовать его раскачать и повалить, но толку от этого… Шебуршись потом под грудой шкур. Наутро их кавалькада увеличилась. К ней добавились еще трое приговоренных к смерти подростков.

Эртль попытался их разговорить, но те отвечали неохотно, и вообще были хмурыми и пришибленными.

Следующей ночью их всех крепко связали друг с другом, так что не повернуться. Поэтому Трорвль плохо выспался. Наутро быстро перекусив, они отправились дальше.

Днем Эртль подвел своего коня поближе и тихо прошептал:

- Знаешь, мы едем куда-то не туда.

- Как это? – не понял Трорвль.

- Становище Пятнистой Совы юго-западнее, а Большого Дерева севернее.

Трорвль пожал плечами. Мало ли какой маршрут выбрали их конвоиры.

Через два часа они остановились.

Один из воинов спешился. К его седлу была принайтована клетка с двумя небольшими серыми птицами. Воин достал одну из них, прикрепил что-то к ее лапке и подбросил вверх. Птица несколько раз неуверенно махнула крыльями, поймала воздух и полетела на север.

- Понятно, - сказал Эртль. – Они не хотят делать крюк к Большому Дереву. Подождут в уговоренном месте.

Так и оказалось. Ночевку устроили в крошечной рощице. Надо сказать, что окружающий пейзаж постепенно изменялся. Появились плавные пологие холмы, на которых виднелись реденькие группки невысоких деревьев. А вдалеке на западе сгущалась едва заметная дымка.

- Неужели горы? - спросил Трорвль, кивая в ту сторону.

- Что ты! До гор еще сотни две лиг! – отозвался Эртль. – Но там холмы поднимаются. А на них лес… Вот бы туда добраться…

Паренек вздохнул и еще раз внимательно оглядел стражников.

- Думаешь, попробовать?

- Если не этой ночью, то уже никогда, – непривычно жестко ответил Эртль.

Но побег не состоялся. Уже смеркалось, когда вдали показались неясные силуэты, и вскоре к ним подъехал еще один отряд. Двое связанных юношей, которых охраняли пятеро воинов. Трое взрослых воинов и еще двое парней немного постарше Трорвля, видимо из тех, кого не стали отправлять на минувшее Побоище. Так что теперь конвоиров вместе с Голосом одиннадцать человек. Они разбились на вахты, и всю ночь внимательно следили за пленниками.

А утром продолжился поход.

Вот только теперь удивленно вертели головами и тихо переговаривались не только Трорвль с Эртлем. Их отряд продолжал двигаться на северо-запад. Оставляя становище Пятнистой Совы далеко к югу.

Это было непонятно.

Еще одна ночевка, на вершине довольно высокого холма.

А утром в небо улетела вторая птица. Она сразу же набрала высоту и понеслась на запад.

- Совсем странно! – прокомментировал Эртль.

Перед ними в паре сотен метров возвышалась темно-зеленая стена настоящего густого леса.

Она тянулась с севера на юг, взбегала на холмы, и спускалась в ложбины, перегораживая им путь. Вечерний Сол отбрасывал тень от деревьев навстречу путникам, и оттого стена лес казался еще более мрачным и неприветливым.

Пять черточек отделились от тени и начали приближаться. Всадники. Когда их стало возможно разглядеть подробнее, Трорвль удивился. Сразу чувствовалось, что это не степняки. Другая одежда, более смуглые и резкие лица, темные волосы. И лошади совершенно незнакомой породы – приземистые и как-то неуловимо напоминающие больших степных котов.

Отряд остановился метрах в двадцати. Голос северо-восточных племен выехал им навстречу. То же самое сделал и предводитель чужаков.

Они обменялись приветствиями и заговорили на языке Каганата.

Трорвль напряг слух, чтобы не пропустить их разговора.

- Скольких привез? – у лесовика непривычный гортанный акцент.

- Десять. Семь молодых, двое старших и один опытный.

- Четырнадцать, десять, и еще десять, - принялся вслух считать лесовик. – Тридцать четыре.

Он снял с пояса небольшой мешочек и отсчитал несколько золотых монет. Передал их Голосу.

- Вот ведь гад! – восхищенно выдохнул Эртль. – Он же нас в рабство продает! Он что Стражей совсем не боится? Круто-о!

- Чего здесь крутого? - проворчал Трорвль. – Тебе охота стать рабом?

- Ну, это лучше, чем казнь! – с улыбкой и явным облегчением в голосе отозвался паренек.

- Согласен, - отозвался Трорвль. – Только… что-то не сходится.

В это время к ним приблизился один из воинов свиты голоса. Достал здоровенный тесак.

Трорвль заметно напрягся. Неужели их все-таки убьют?

А воин подъехал к Эртлю и перерезал его путы.

- Спасибки! – поклонился парнишка, разминая запястья. – А не боишься что я вот сейчас убегу?

- Ты же хотел к пиратам, да? – спросил его мужик, улыбка раздвинула щелью рыжую бороду.

- Конечно!

- Так тебе уже никуда бежать не нужно, - и он кивнул на пятерку чужаков. – Уже прибежал.

Эртль только открыл рот, во все глаза, глядя на лесовиков, вернее пиратов.

А тем временем, двое молодых парней, что приехали из становища Большого Дерева и мужик, освободивший Эртля, короткими ударами хлыстов погнали лошадей, со все еще связанными пленниками, к группке горцев.

Голос северо-восточных племен поднял руку и громко крикнул:

- Удачи вам!

- И тебе удачи, Сатгрон, - отозвался вожак пиратов. – Приводи еще воинов! Нам нужны люди!

Глава 12. Дорога в небо.

10.10.В.995

Главная база пиратов.

Рурард шел к казармам новобранцев. Это были три огромных бревенчатых дома, с узенькими окошками, выстроившиеся в ряд на краю каменистой площадки на южной окраине поселка. Там, где вогнутый каменный свод, прикрывающий сверху и с запада главную пиратскую базу, закругляется и переходит в отвесную скалу.

Узкий уступ, на котором располагались казармы, метрах в десяти от них резко обрывался в стометровую пропасть. Чтобы кто-нибудь из новобранцев не свалился, по его краю шел заборчик из толстых жердей. Но в середине площадки над обрывом нависал помост, с лебедкой, от которой уходил вниз, на дно ущелья, штурмовой канат.

В трех длинных домах можно было разместить до полутора сотен бойцов. Сейчас численность запасников составляла всего сто семнадцать человек.

Половину из этого числа составляли горцы, главным образом из Арлидара. В конце зимы, когда заканчивали строительство базы, Далкин отвез Рурарда в его родные края. Они осторожно, виляя в ущельях, прокрались к населенным долинам, и «Серебряный орел» высадил молодого охотника невдалеке от места, где когда-то был его родной поселок. Далкин вернулся за Рурардом, как и договаривались, через два месяца. И «Серебряному орлу», пришлось сделать два рейса, чтобы вывезти всех желающих воевать с ФНТшниками. Почти сотню воинов.

Постепенно большая их часть влилась в пиратские экипажи, но приходили и новые. Кто сам пробирался по горным тропам, кто собирался в заранее обговоренных местах, и за ними высылали корабль. Но необходимость в бойцах была уже не такой большой. Иногда требовалось после не очень удачного рейда восполнить потери, да изредка создать новую абордажную команду для примкнувшего корабля. Далкин уже задумывался над тем, что пора формировать партизанские отряды и возвращать обученных и экипированных горцев обратно в Арлидар.

Второй по численности группой новобранцев были кочевники. Благодаря контакту, налаженному с одним из вождей – Сатгроном, степняки небольшими группками добирались до базы. Воины они в основном были неплохими, но вот с альпинистской подготовкой у них было совсем плохо.

Ну и третьей, самой немногочисленной, но самой проблемной категорией «новобранцев» были … ветераны.

В основном это - опытные абордажники и матросы из разбитых пиратских ватаг. Казалось бы, их-то в первую очередь и должны брать к себе пиратские капитаны. И, действительно, наиболее опытных, умелых и дисциплинированных бойцов сразу же разобрали. И осталось всякое отребье, от которого все отпихивались. Но и не гнать же их отсюда? Хотя Рурард иногда думал, что лучше бы прогнали. У этих «ветеранов» главным развлечением было доставать молодых воинов, всячески над ними издеваться.

Когда сформировался такой вот неоднородный состав, Далкин предложил разделить резервистов на группки земляков и приятелей, которые потом легко адаптируются в новых командах. Но Лайана, которая взяла на себя всю кадровую политику, запротивилась:

- Нет, надо создавать смешанные группы. По пять человек в каждой.

- Почему смешанные, и почему по пять? - устало осведомился Далкин.

- По пять, потому, что это нормальный такой отряд для пополнения. В абордажной команде обычно человек двадцать-тридцать. Если в бою потеряют двоих-троих, то могут обойтись и так. А если больше, то, как раз одну - две пятерки доберут, и будет комплект. А еще я очень высоко ценю опыт наших ФНТшных «друзей». Ты же помнишь, и у егерей и в городских штурмовых отрядах у фанатов по семь бойцов. Только я не фанат цифры семь, так что пятерки будут в самый раз. А разношерстность внутри команды только на пользу. Во-первых, разные люди смогут привнести в свою группу что-то свое. А во-вторых. Ну, соберем мы их по принципу землячества, и что? Капитаны возьмут на борт только сплоченные отряды горцев, а остальные так и останутся мариноваться в запасе. Надо же и о ребятах подумать!

- Вообще-то логично, - согласился Далкин. Он вообще очень редко не соглашался с тем, что говорила Лайана, и дело тут не в их особых отношениях. Просто бывшая хозяйка таверны была удивительно умной и хитрой женщиной.

- А ты как думаешь? – повернулась Лайана к Рурарду.

- Согласен, - пожал плечами горец. Не то, чтобы он полностью принял эту идею, но спорить с Лайаной не имел никакого желания.

- Замечательно! Знаешь, у меня огромное искушение назначить тебя главным над новобранцами.

Рурард умоляюще взглянул на Далкина, на нее.

- Ладно, ладно! – засмеялась женщина, - По старой дружбе пожалею! Знаю, что тебя от полетов и командования абордажниками «Серебряного орла» не оторвать и за уши! У меня есть другая кандидатура для коменданта новобранцев. Далкин, что ты думаешь о Каборде?

И вот теперь Рурард направлялся к казармам запасников. На сердце у него было очень тяжело и муторно. Ему придется набрать две пятерки для восполнения потерь. Последний рейд выдался очень тяжелым. На транспорте, перевозившем свинцовые чушки из обогатительного заводика вглубь ФНТ оказалась неплохая охрана. Они встретили абордажников уже на подлете. Скользящие по зацепившимся за борт транспорта канатам пираты превратились в мишени. Очень быстро двигающиеся, почти падающие с висящего в сотне метров вверху «Серебряного орла», но все-таки мишени. Они потеряли четверых еще до начала боя. Но разъяренные этим абордажники Рурарда с звериными криками набросились на защитников. Не обращая внимания на раны, они прорубились сквозь них и в боевом раже перебили всю команду.

Рурард недосчитался почти трети своих бойцов. Восемь пиратов погибло, а трое были так тяжело ранены, что неизвестно вернутся ли в небо. Теперь их предстояло заменить новобранцами.

Полтары декады потребовалось Трорвлю и другим степнякам, чтобы преодолеть полтысячи лиг. И то, только благодаря выносливым горным лошадям, которых горцы упорно называли коровами. Звери были низкорослыми и кряжистыми. Короткие сильные лапы оканчивались мягкими кошачьими ступнями с острыми прочными когтями. Преимущество этой породы путешественники поняли только когда добрались до гор. И не раз благодарили пиратов, за то, что те привели с собой на место встречи этих животных и пересадили на них степняков, вернув Сатгрону принадлежащих каганатцам коней. На степных лошадях они бы просто не доехали. Но там, где обычная лошадь сорвалась бы в пропасть, или стала бы как вкопанная перед каменной стеной, горные… коровы проходили сноровисто и спокойно. Только степняки хватались мертвой хваткой за упряжь и старались прижаться как можно сильнее к животным, скачущим с камня на камень и перемахивающим длинными прыжками через жуткие расщелины.

Но все когда-нибудь заканчивается и первого числа девятого весеннего месяца небольшая кавалькада въехала в ущелье, прорытое быстрой горной речкой и, перейдя ее вброд, по узкой тропке поднялась к грандиозному гроту, в котором помещался целый поселок и семь пиратских кораблей.

- Здоровски! – восхищенно вздохнул Эртль, разглядывая открывшуюся картину.

Едущий рядом горец улыбнулся и кивнул.

На скалистом откосе лишь кое-где виднелись узловатые цепкие кустики. Вообще последние дни пути отряд двигался по безжизненным скалам. Лишь изредка попадались проплешины лугов, на которых они выпасали голодных коров. Хорошо, что горцы прихватили с собой запас корма, а то этот пустынный участок пути животным было бы трудно преодолеть. Впрочем, голод испытывали не только они. Людям тоже пришлось урезать пайки.

За время пути все успели перезнакомиться, но особенно не сдружились. За исключением Эртля. Он подъезжал то к одному, то к другому спутнику, легко заговаривая и находя о чем с ним поболтать. Трорвль не уставал удивляться, сколько энергии и жизнерадостности было в этом пареньке. Сам он сошелся только с одним из молодых воинов, что прибыл из становища Пятнистой Совы – Брагном, да с тем самым Убердом – дружинником из свиты Голоса северо-западных племен, что решил отправиться к пиратам вместе с молодежью.

- Надоело по степи круги нарезать, - пояснил он как-то свое решение. – Хочется чего-то нового. Чтобы чувствовать, что живешь.

Брагн солидно кивнул, соглашаясь, и чуть ломающимся юношеским баском добавил:

- В степи все одинаковое. И все одно и то же день ото дня, период за периодом.

- Ну, ты мно-ого периодов видел! – поддел его Эртль.

- Уж побольше твоего, - огрызнулся юноша.

- Ну да, почти на один! – засмеялся Эртль.

Уберд и Трорвль тоже засмеялись, а через секунду к ним присоединился и сам Брагн. Он был немного ершистым, но очень отходчивым.

Их поселили в самой дальней из трех казарм для новобранцев, расположенных на южном краю гигантской полупещеры.

Дом был просто гигантский. Метров десять в ширину и больше двадцати в длину. Стены сложены из толстенных бревен. Было так непривычно и странно обосноваться в этой громадине. Кочевники привыкли жить в легких шатрах из конских шкур, удерживаемых тонкими жердями сборного каркаса. А тут такое монументальное сооружение.

Хотя, понятно, почему это так. Степняки круг за кругом убегали от холодов, и настоящей зимы не знали, а здесь в горах зимы студеные. Недаром в центре дома расположена кухня с большущей печью.

Половину казармы занимала спальня – четыре ряда двухъярусных лежанок по семь в ряд. Многие лежанки пустовали, поблескивая недавно оструганными досками. Теперь их займут новоприбывшие.

На противоположной стороне дома, за кухней и бытовыми помещениями, располагался большой зал. Там стояли пять длинных дощатых столов с лавками возле них. Это была столовая, а, по совместительству, класс и комната отдыха. За столовой у дальней стены тянулись небольшие каморки – каптерки, кладовки, кабинет командира.

А между столовой и спальней в центре дома били расположены кухня и бытовые помещения.

Но первое впечатление, помимо огромных размеров и толстых стен было от запаха. Он шибанул в нос чуть ли не осязаемой волной – смесь пота, грязной ткани, еды и сортира. В том, что все нужные помещения под одной крышей был и очень большой минус.

- Че, носы скривили, кочевники? – захохотал валяющийся на одной из кроватей обросший рыжей бородой степняк. – Ничего скоро принюхаетесь!

После обеда весь личный состав выстроили перед казармой. Новоприбывшие стали отдельной нестройной кучкой. Командир – здоровенный одноногий пират, постукивая деревянным протезом, прошелся перед тихо переговаривающейся толпой. Остановился напротив новичков и, заглядывая в небольшой листок, с видимым трудом принялся зачитывать имена. Степняков разделили на три группы и, так как их было всего десятеро, дополнили теми, кто появился здесь раньше, но еще не был распределен.

В пятерке Трорвля, к его радости, оказались Эртль и Уберд. А еще высокий молчаливый горец – Саброн и низенький, щупленький, очень подвижный мужичек, назвавшийся Валинтом. Он сразу же начал цедить что-то неприязненное и явно ругательное на незнакомом языке.

Но начальник над новобранцами - Каборд одернул его, оглядел их отряд пронзительным взглядом и указал рукой на Уберда:

- Командир – ты! – отчеканил он на языке степи, повторил то же самое на арлидарском и пошел, постукивая деревяшкой ко второй пятерке.

Уберд пожал плечами, почесал густую рыжую бороду с редкой проседью, повернулся к щуплому пирату и продемонстрировал тяжелый, поросший шерстью кулак.

Пират нехорошо осклабился, но промолчал.

Жалко, что Брагн, с которым Трорвль успел основательно сдружиться в походе, оказался в другой пятерке, в которой его назначили командиром. Ну да ладно, все равно они в одной казарме будут жить.

Занятия начались следующим утром. Кочевники целыми днями… учили арлидарский язык.

Это было кошмарно. Голова пухла и раскалывалась не в состоянии вместить в себя новые знания. Тем более, что вколачивали их пожилой пират, который очень плохо знал степной язык, и кочевник, который совсем немного знал арлидарский. Им помогали те, кто прибыл на базу раньше Трорвля. Предприимчивый Голос северо-западных племен переправил сюда уже три группы степняков. Первую месяца два назад, наверное, сразу же, как их племена откочевали на летние стойбища. Всего в столовой средней казармы собиралось три с половиной десятка Каганатцев. И учили, учили, учили чужой язык. Хорошо хоть периодически делались перерывы на другие занятия. Новобранцы выходили на свежий воздух и их обучали фехтовать, стрелять, просто гоняли, заставляя бегать и лазать по скалам. Трорвль ужасно радовался этим тренировкам, они хоть немного остужали мозги, готовые закипеть от непривычной учебы. И, кстати сказать, во время этих занятий команды и едкие комментарии, отвешиваемые им тренерами на том же арлидарском, запоминались гораздо лучше.

Так прошла целая декада. А потом начались тренировки по десантированию.

Несколько дней их обучали правильно надевать подвесную систему, состоящую из десятка хитро связанных между собой ремешков. Когда она правильно затянута, то практически не сковывает движения и в бою незаметна.

Потом они учились быстро цеплять к штурмовому канату тормоз - сложное металлическое устройство, прикрепленное к системе немного выше пояса. Кочевники поднимались на невысокую – метра в три – башенку, крепили тормоз к уходящему вниз канату и съезжали по нему в засыпанную толстым слоем опилок лохань. Это было страшно, особенно в первые разы. Трорвль только во время похода к пиратской базе впервые в жизни увидавший под собой пустоту, все еще отчаянно, до ледяного холода в животе, боялся высоты.

Но спуск с башенки был такой ерундой… По сравнению с настоящими тренировками. На краю обрыва, напротив средней казармы был деревянный помост. С его края уходил вниз ко дну ущелья штурмовой канат. Свитый из семи перекрученных жгутов волокон травы сандарики шнур толщиной в два пальца. Он был прочно закреплен там, на глубине в сотню метров и до басовитого гудения натянут находящейся на площадке лебедкой.

Их пятерка сгрудилась у входа на помост. Прохладный ветерок дул сбоку и снизу. Инструктор отошел в сторону, обратился к Уберду:

- Командуй.

Валинт забормотал что-то себе под нос. Трорвль разобрал отдельные слова: «прыгайте», «смотреть», «упадете» и кучу ругательств.

Уберд зыркнул на щуплого пирата и скомандовал на арлидарском:

- Валинт, первый, вперед!

Пират еще что-то злобно процедил, но подошел к канату, одним движением накинул на него тормозное устройство и сиганул за край.

Инструктор заглянул вниз, подождал с полминуты, пока Валинт не доехал до подножия и не отцепился, кивнул Уберду:

- Дальше.

Уберд оглядел троих подчиненных. Горец Саброн, не дожидаясь команды, молча, вышел вперед, спокойно подошел к самому краю площадки, неторопливо зацепил тормозной механизм за канат, проверил его, подергал, и так же флегматично сделал шаг в пропасть.

Через минуту пришла очередь Эртля. Паренек, что-то насвистывая, направился к краю, пристегнулся и немного слишком весело крикнул приятелю:

- Трорвль, жду тебя внизу!

Но Трорвль уже хорошо узнал своего друга и теперь ясно видел, какой он бледный и как у него дрожат руки.

Эртль наигранно улыбнулся и спрыгнул. Трорвль не удержался, заглянул за край. Маленькая фигурка рывками опускалась вниз.

- Слишком быстро, - сказал стоящий рядом инструктор. – Ты так не делай. Сильнее тормози.

Трорвль переглотнул и кивнул. Возле самого дна ущелья Эртль спохватился, резко сбросил скорость и приземлился почти нормально. Отцепился, замахал Трорвлю руками. Три фигурки внизу были такими крошечными…

- Давай, Трорвль, - Уберд положил ему на плечо свою лапищу.

Трорвль на непослушных ногах приблизился к краю. Делать последние шаги было невероятно страшно. Юноша изо всех сил схватился за натянутый канат. Оторвать от него руки и пристегнуться было просто невозможно. Трорвль закрыл глаза и представил, как отделяет от себя липкий скользкий страх, как загоняет его в прозрачную стеклянную клетку, как запирает ее на прочный замок.

Открыл глаза и как бы со стороны увидел свои руки, которые отпустили канат, подхватили тяжелое тормозное устройство, накинули его на трос, защелкнули, проверили крепления, подергали. И нога юноши шагнула в пропасть.

Он сразу же прижал рычаг и почти повис на чуть раскачивающемся в упругом ветерке канате. Попробовал ослабить торможение. Слишком резко - канат с ускорением заскользил вверх. Трорвля опять обдало холодным страхом. Он надавил на рычаг и жестко, рывком остановился. Совсем немного приотпустил рычаг и медленно двинулся вниз. Скальные уступы проплывали метрах в десяти от него. Внизу и с трех сторон распахнулся огромный простор. Свежий ветерок раскачивал его и ерошил волосы. Мир вокруг был так прекрасен, что Трорвль забыл о жуткой пустоте внизу и залюбовался им. Сильнее приоткрыл рычаг и, набирая скорость, понесся вниз. Страх не ушел, он сконцентрировался где-то внизу живота холодным комком. Но в то же время юношу накрыло ярким и чистым весельем. Было так здорово нестись вниз вдоль каменной стены ущелья к стоящим внизу товарищам. Трорвль опомнился, когда до них оставалось метров двадцать. К счастью ему хватило ума не зажать рычаг торможения сразу на полную, иначе его бы так рванула инерция, что мало не покажется. Он плавно надавил на устройство, постепенно гася скорость. И к подножию подъехал вполне нормально. Камни площадки крепко стукнули в подошвы. Трорвль присел на заранее напружиненных ногах. Поднялся, отстегнул тормоз, подошел к стоящему невдалеке Эртлю.

Тот широко улыбнулся, крепко хлопнул Трорвля по плечу:

- Правда, весело?!

- Да! - отозвался Трорвль и тоже улыбнулся.

Они запрокинули головы, и стали наблюдать, как по канату спускается Уберд. Пожилой степняк не стал разгоняться, а двигался рывками по нескольку метров, ускоряясь и почти останавливаясь.

Валинт опять начал что-то лопотать. «Медленно», «надо быстрее», «в бою» и снова куча ругательств.

Командир пятерки спустился. Отстегнул систему от каната, криво улыбнулся:

- Ну что, парни, теперь мы абордажники!

- Ага! - отозвался Эртль. – Давайте быстрее подниматься! Я еще хочу!

Ни в этот день, ни на следующий, они, конечно, не спускались. Пятерка Уберда тренировала абордажный спуск раз в два дня. Площадка с штурмовым канатом никогда подолгу не пустовала. Каждые полчаса-час к ней подходили группы новобранцев, чтобы по очереди ухнуть в пропасть.

Половину месяца никаких изменений в сложившемся распорядке не происходило. Только занятия по языку становились сложнее. Трорвль и другие степняки уже хорошо запомнили команды, научились более-менее понимать бытовые разговоры и с трудом, но говорить на простые темы. Кроме того их учили грамоте – читать и писать, а так же простейшей арифметике. Раз в два дня они съезжали по штурмовому канату в ущелье, а потом поднимались вверх по крутым скальным склонам, постепенно выбирая все более сложные маршруты и обучаясь пользоваться веревками, крючьями, карабинами и прочим скалолазным инвентарем. А в промежутках между занятиями учились стрелять из арбалетов и ружей. И очень много фехтовали.

На тренировках по фехтованию обычно объединяли по две пятерки. И будущие пираты дрались в поединках или отряд на отряд. После каждого такого боя у Трорвля оставалось несколько синяков. И это не смотря на то, что сражались они тяжелыми, но все-таки деревянными саблями, надевали специальные стеганые куртки и шлемы с решетчатыми забралами. Трорвлю больше всего нравилось сражаться в паре с Эртлем. Правда, он почти всегда проигрывал верткому и ловкому парнишке. Зато бои были интересными. Его молодой друг постоянно придумывал новые или применял подсмотренные им приемы, фантазировал. А вот с Убердом драться было скучновато. Он был гораздо сильнее и опытнее Трорвля, но старался себя сдерживать. Но хуже всего было, когда приходилось биться с Валинтом. Маленький пират был опытным фехтовальщиком, но старался не столько победить, сколько ударить побольнее, в незащищенные участки тела.

Сегодня была большая битва – два на два отряда. Пятерка Уберда вместе с пятеркой Брагна сошлись против двух пятерок из второй казармы.

В отряде Брагна были двое молодых кочевников, которых он конвоировал из становища Пятнистой Совы – Савнд и Клунб, и два брата горца - Паргол и Гистер.

Оба отряда часто сталкивались на тренировках, жили в одной казарме и много между собой общались. Трорвль с Эртлем дружили с Брагном, а горец из их пятерки Саброн был из одного племени с братьями-горцами.

Может быть, поэтому они действовали так слаженно? Уберд, Трорвль и Эртль, почти прижимаясь друг к другу, как пуля прошили вражеский строй, разорвав его надвое, Валинт непостижимым образом оказался за спинами противников, подрубил одного под колени, а другому сильно ударил по шее. Пирата спас лишь поднятый воротник, а не то неизвестно чем бы для него окончилась эта тренировка. В то же время Саброн и бойцы из Брагновой пятерки насели на оставшихся пиратов, связав их боем и не позволяя быстро отреагировать. Буквально в пару минут битва была закончена, и потеряв одного лишь паренька – Клунба, степняки победили.

Немного запыхавшиеся бойцы отошли в сторонку, снимая шлемы, подставляя разгоряченные лица под прохладный ветерок.

На краю площадки стоял одинокий горец. Он с явным интересом наблюдал за занятиями. Ребята остановились невдалеке от него. Уберд положил свои тяжелые поросшие рыжей шерстью руки на плечи Трорвлю и Эртлю:

- Молодцы! Я бы вас в набег младшей стаи сводил с удовольствием.

- Спасибо, - отозвался Трорвль. – Только мы с Эртлем в разные периоды родились, и в одной стае не смогли бы ходить.

- Это да, - согласился Уберд. – Кстати, Трорвль, а тебе наш бой не напомнил Побоище?

- Нет, - медленно ответил юноша. - Там было не так. Здесь я все видел, продумывал каждый удар, а там была какая-то мешанина, я время от времени вообще отключался.

- Понятно, - протянул пожилой кочевник и, повернувшись к внимательно на них смотрящему незнакомому горцу, спросил на ужасном арлидарском:

- Что смотришь? Понравилось?

Тот кивнул и подошел поближе.

- Давно из степи?

- Четыре декады.

Горец задумался, почесал бритый подбородок. Еще раз внимательно оглядел всех десятерых.

- Уже спускались по штурмовому канату?

- Да, - отозвался Эртль. – Только мало! Я бы три раза в день прыгал!

- Ну, в бою съезжать по канату совсем не так, - усмехнулся горец, и неожиданно спросил. – А по-настоящему драться хотите?

- Мы потому здесь, - просто ответил Уберд.

Горцу его ответ явно понравился. Он кивнул и предложил:

- Ко мне в команду пойдете?

Трорвль оценивающе на него посмотрел. Парень был еще совсем молодой сезонов двадцать пять, наверное. Высокий и очень крепкий, с плавными и в то же время отточенными движениями. Сразу чувствовалось, что он очень хороший воин, и правильный командир – строгий, но справедливый.

Трорвль кивнул:

- Да.

И тот же ответ как ветер пронесся по обеим пятеркам.

- Тогда я приветствую вас в абордажной команде «Серебряного орла»! – улыбнулся Рурард.

Глава 13. Рыбка срывается с крючка.

26.10.В.995

Город Перекресток надежд. Центр Мира.

За окнами кабинета Пантиира – дождь. Вернее, южный ливень. Потемневшее небо время от времени озаряется яркими вспышками молний, на громкий шелест льющейся с неба воды накатывают рокочущие раскаты грома. Здесь в Центре Мира уже практически наступило лето. Не то, что там, в горах.

В дальнем краю их пещеры, куда никогда не заглядывают лучи Сола до сих пор лежат кучки ноздреватого, покрытого черной печной сажей снега. Но, почему-то, Лайана, вспомнив холодные ветра, вечно дующие по ущелью, полумрак пещеры, освещаемый закатными отсветами, отражающимися от багряно-золотой восточной стены ущелья, морозную свежесть бесконечной зимы, почувствовала ностальгию. Неужели она за два с небольшим сезона настолько сроднилась со своим новым домом? Закончить бы поскорее все дела здесь и опять улететь к себе на северо-запад.

- Ну, так что у нас с Шиинаром? – спросила она у развалившегося в кресле Пантиира.

Тот отхлебнул темного вина из широкого бокала, неторопливо ответил:

- Плохо у нас с Шиинаром. Шиинару очень не нравится, что приходится нам платить. Постоянно и много. А еще ему очень не нравятся те громилы, что все время крутятся вокруг его особняка по твоему приказу. Знаешь, Лайана, загнанный зверь очень опасен, прежде всего, своей непредсказуемостью.

- А Шиинар, правда, непредсказуем? – насмешливо спросила женщина.

Пантиир бросил на нее внимательный взгляд. «Интересно, что из происходящего было ей специально запланировано, и чем ее планы заканчиваются?»

- В принципе ты права. Я ожидал, что рано или поздно твой дядюшка начнет как-то действовать. И его поступки достаточно логичны.

- Расскажи поподробнее, - Лайана подтянула ноги и уютно устроилась в своем кресле.

- Первым делом он, конечно же, усилил охрану. Потом начал распродавать самые проблемные активы. Это и понятно, для того, чтобы нам платить, надо где-то брать деньги. Но вскоре я заметил, что он распродает с запасом, гораздо больше, чем требуется. Вслед за этим, приблизительно месяц назад, он начал вести переговоры с двумя серьезными магнатами из столицы. О чем именно они договаривались, мне выяснить не удалось, но есть предположение, что он хочет продать им свой основной бизнес.

Лайана подняла брови:

- Значит, все-таки решился свалить? И в каком направлении?

- Он начал активно общаться со своими Воронбергскими компаньонами. Но, я думаю, это он делает для отвода глаз. Потому что недавно он вышел на агента ФНТ.

- Даже так?..

- Да. У меня в доме ФНТшного резидента есть свой человек. Он не смог присутствовать на их беседах, но сам факт контактов о многом говорит.

- Понятненько.

- Ты, я смотрю, не сильно этому удивилась и расстроилась?

- Ну, неприятно, что твой почти что родной дядя так себя ведет. Но всерьез это нам навредить не может. Он, конечно, сольет всю известную ему информацию. Но что он знает? Что его племяшка связалась с пиратами? Так она уже давно с ними крутила в Арлидаре. Что пираты качают у него огромные суммы денег? Так на то они и пираты. Где находится база, какая структура у нового пиратского объединения, все это ему неизвестно. Единственное, что действительно плохо, это то, что он наверняка рассказал о тебе.

- Да, это действительно плохо. С другой стороны я отдаю себе отчет, что ФНТшная агентура давно меня подозревает. Возможно даже, что они определили на кого именно я работаю. Это паршиво. Раскрытый шпион - уже не шпион. Поэтому я сворачиваю все серьезные дела, которые через меня идут. Очень боюсь, что моя миссия здесь подходит к концу. Я уже отослал в Тайный приказ Империи подробный отчет и жду их решения. Вероятно, меня отзовут.

- Да, не хотелось бы, - огорчилась Лайана. – И канал связи жалко, и делал ты для нас очень много, и просто я по тебе скучать буду.

- Спасибо. Но, я надеюсь, что там, - он указал бокалом на потолок, - придумают мне новое занятие. А может быть они решат, что я буду полезнее на Родине. Все-таки мне в прошлом месяце тринадцать периодов исполнилось. Пятьдесят два сезона - это возраст.

- Было бы замечательно, если бы тебя назначили руководить ФНТшным направлением. Хотелось бы верить, что наше руководство до этого додумается. Я, наверное, напишу об этом в своем донесении.

- Даже и не знаю. Да, для дела это будет неплохо. Только я уже так привык к Центру Мира, вообще к югу. Я ведь на своей холодной Родине двадцать четыре сезона не бывал. Как подумаю о зимах длиной в пол периода, так в дрожь бросает.

- Да уж. Хотя вот я в горах быстро освоилась.

- Ты еще совсем молодая, - усмехнулся Пантиир.

- А кого на твое место пришлют? – сменила тему Лайана.

- Откуда мне знать? Сама понимаешь, придется кого-то внедрять. Причем так, чтобы ни я, ни ты об этом и слыхом не слышали. Кстати, тебе тоже надо подготовить нового агента с вашей стороны. Ты засвечена контактами со мной.

- Ну, это понятно. Я, кстати, уже над этим работаю.

Пантиир кивнул, отпил из бокала, продолжил:

- Но вернемся к нашему клиенту. Судя по общению с ФНТшниками, и по тому, что он договаривался со столичными магнатами, Шиинар в скором времени собирается покинуть Центр Мира и перебраться в ФНТ или Арлидар.

- Думаю в ФНТ, - отозвалась Лайана. – В Арлидаре мы его можем достать, и он это прекрасно понимает. А до Федерации нам не дотянуться.

- Я тоже так считаю.

Пантиир на какое-то время замолчал. Тишину наполнил шелест ливня за окном. Через полминуты размышлений Лайана задумчиво произнесла:

- Знаешь что, ты, наверное, увеличь сумму дани. Где-то, через пятнадцать дней. После этой выплаты и следующей. Где-нибудь двенадцатого – тринадцатого числа ему об этом скажи.

- Хорошо.

Пантиир внимательно на нее посмотрел. Женщина явно строила и на ходу корректировала сложный план. Старому разведчику очень хотелось знать, какой именно. И что в этом плане уготовано лично для него? Это зависело от того, что именно известно его собеседнице о ее так называемом дядюшке. Не является ли все то, что она делала последние месяцы, и то, что явно планирует сделать дальше, местью? Не может быть, чтобы его подопечная никогда не задумывалась, на каком именно крючке сидит Шиинар. Ведь это явно что-то очень и очень серьезное, если он до сих пор не пытался с этого крючка соскочить.

В южном олигархическом государстве был неписаный закон – семьи друг на друга не нападают. Торговые войны, шантаж, подкуп, погромы и поджоги – все это считается допустимым. Но ни при каких обстоятельствах нельзя убивать своих конкурентов. Если бы не это правило в Центре Мира царил бы хаос, и через несколько сезонов страна опустела бы. Того, кто это правило нарушает, изгоняли из общества и он сам вскорости умирал. Такой вот закон.

Глава 14. Готовность.

04.11.В.995

Борт «Серебряного орла».

Раньше Трорвль думал, что новобранцев очень сильно гоняют. Он ошибался. По сравнению с тем, что ожидало его на «Серебряном орле», те занятия были легонькой разминкой.

Командир абордажников Рурард оказался форменным зверем!

Нет, он не кричал на подчиненных, не бил их, не наказывал. Но заставлял так выкладываться на практически ежедневных тренировках, что Трорвль приползая вечером в кубрик, валился без сил в гамак и сразу же отрубался. Причем гонял Рурард не только новобранцев, но и ветеранов. Бесконечные занятия по фехтованию, стрельбе, рукопашному бою, скалолазание, бег по горам, акробатика. И десантирование.

На «Серебряном орле» не один только командир абордажников серьезно относился к тренировкам. Это было общая особенность команды пиратского рейдера. В то время, когда команды других пиратских кораблей между набегами на ФНТ отдыхали, зависали в таверне, бездельничали, «Серебряный орел» летал по окрестностям. Стрелки расстреливали боекомплекты с такой скоростью, что Лайана даже ругалась с адмиралом и выговаривала ему за то, что его корабль тратит боеприпасов в два раза больше, чем остальные корабли флотилии вместе взятые. На что Далкин огрызался, что готов свои личные деньги из адмиральской доли платить, но его стрелки должны быть лучшими.

К сожалению, сам капитан в тренировочных полетах своего корабля участвовал редко. Адмиральские обязанности занимали слишком много времени. Он был этим очень недоволен, потому что считал, что слишком плохо умеет водить корабль. В арлидарской традиции, так же как и у пиратов, обязанностью капитана было не только командовать всеми службами корабля, но и напрямую управлять его движением. Ему в этом помогал навигатор, чьи обязанности тоже не ограничивались одной лишь прокладкой курса. Но, все-таки, главную роль в управлении полетом играл именно капитан. У ФНТшников не так. На их кораблях есть специальная должность – шкипер. Именно он отвечает за перемещения корабля. А капитан осуществляет лишь общее руководство. Далкин даже заговаривал о том, что хорошо бы попробовать применить опыт врагов, но это не нашло поддержки у офицеров. Они считали, что традиции нарушать не стоит.

Но, из-за того, что Далкин не мог уделить тренировкам по вождению корабля достаточного количества времени, де-факто этим пришлось заниматься навигатору, который отнюдь не был «воздушным котом». Поэтому тренировочные полеты были просто необходимы – пилотирование было слабым местом в череде их умений. Другие капитаны демонстрировали куда как большую виртуозность в управлении кораблями.

Зато стрелки «Серебряного орла» были лучшими во флотилии, благодаря постоянным учениям и личной помощи Далкина, который раньше служил старшим бомбардиром. Да и механики прекрасно управлялись с паровиками и механизмами.

И такого же мастерства старался добиться от своих подчиненных глава абордажников Рурард.

Во время полетных тренировок они обычно зависали возле специально сооруженного на вершине одной из скал помоста, имитирующего борт корабля. Абордажники выстреливали в него гарпунами из десяти небольших баллист расположенных вдоль одного из бортов.

Гарпуны из пружинистой бериллиевой бронзы пронзали доски настила, застревали в них. Затем тянущиеся за ними штурмовые канаты вытравляли и натягивали лебедками. И абордажники, волна за волной, съезжали по ним на «палубу». Это была самая простенькая тренировка. Усложняя ее, корабль довольно быстро пролетал над площадкой, и стрелять приходилось в движении. Потом зависнув, он начинал подниматься и опускаться, и надо было то ослаблять канаты, чтобы они не порвались, или не вырвали из палубы гарпуны, то быстро вытравливать их, стараясь не допустить сильного провисания. И все это время абордажники один за другим скатывались вниз.

К сожалению, такие жесткие учения не обходились без происшествий. На глазах Трорвля один из абордажников из-за рывка каната неудачно приземлился и сломал ногу. Сам Трорвль несколько раз основательно ударялся о «палубу», но без фатальных последствий.

Когда начались эти тренировки, юноше вновь пришлось бороться со страхом высоты. Он думал, что победил его съезжая по канату в ущелье. Оказалось, что прыгать с двигающейся палубы корабля на узенькую площадку по мотающемуся во все стороны и то натягивающемуся, то провисающему канату - гораздо страшнее. Но Трорвль в очередной раз победил страх, загнал его в привычное жилище – воображаемую стеклянную клетку.

Другим новобранцам было не намного легче. Даже горцам, даже Уберду. Даже Эртлю, который, не переставая, подшучивал, смеялся, но до белизны в пальцах вцеплялся в тормозное устройство и после приземления весь дрожал.

Занятия продолжались больше двух декад. Новобранцы начали к ним привыкать, и уже не так сильно выделялись своей неумелостью на фоне ветеранов, когда прилетел курьер.

Абордажники уже закончили тренировку по десантированию, вырубили, выкорчевали из досок настила гарпуны, и теперь приводили площадку в относительный порядок – зашивали привезенными с собой досками пробоины в настиле, чтобы завтра можно было снова их продырявить и раскурочить гарпунами. Сол перевалил через полдень и нестерпимо ярко жег спины. Всего два месяца до летнего солнцестояния, а, значит, и до начала лета. В горах на высоте в две лиги Сол особенно жгуч. И в то же время воздух остается холодным. Такой вот контраст.

Гистер – один из братьев-горцев из пятерки Брагна, прибивавший очередную доску, вдруг замер, поднял вверх руку в знаке внимания.

Остальные абордажники тоже застыли.

- Корабль летит, - пояснил Гистер.

Трорвль прислушался, но ничего и не расслышал. Далеко ему до слуха горцев. Другие горцы по очереди кивнули и принялись, приставив ладони козырьком, что-то высматривать на юго-востоке.

Трорвль тоже к ним присоединился и вроде бы разглядел малюсенькую точку в безоблачном хрустально прозрачном воздухе.

Брагн поднялся во весь рост и замахал над головой руками.

- Эй! На корабле!

«Серебряный орел» медленно дрейфовал по воле слабенького ветерка в сотне метров от площадки. Через ограждение борта свесился матрос, что-то заорал в ответ.

Брагн жестами показал: «корабль», «летит», «оттуда».

Матрос замахал руками: «понял» и скрылся. Через какое-то время к огораживающим галерею леерам подошли еще несколько человек, явно пытаясь разглядеть приближающийся корабль в передаваемую из рук в руки подзорную трубу. Скрылись.

- Ладно, хватит бездельничать! – возвысил голос Уберд. И первый принялся приколачивать следующую доску. Абордажники вернулись к работе.

Минут через пять от «Серебряного орла» послышалось тихое бурчание воздушных винтов заработавших на самых малых оборотах. Трорвль поднял голову. Вынесенные на решетчатых мачтах в стороны винты крутились в противоположных направлениях, неспешно разворачивая корабль носом к вершине, на которой находилась площадка. Когда маневр почти завершился, винты остановились и спустя пару секунд заработали синхронно. Корабль, продолжая по инерции доворачивать, начал приближаться. Не долетая до площадки, винты замерли, и корабль, постепенно замедляясь, стал наползать сверху. Все прекратили работу, и, задрав головы, глядели на брюхо гондолы, которое медленно закрывало зенит. С корабля сбросили толстый причальный канат. Он упал на край площадки. Трое абордажников, не сговариваясь, подхватили его и потащили к центру, где из досок торчал участок скалы – самая вершина этой горы. Камни были обтесаны так, чтобы за них удобно было захлестнуть и привязать якорный канат. Что и было умело и привычно сделано. И очень вовремя – как только затянули узел, канат начал вытравляться и вскорости натянулся, останавливая проплывающий корабль точно над площадкой на высоте в сорок метров.

Сверху спустили тросы с перекладинами на концах. Абордажники по одному усаживались на перекладины верхом и пристегивались тормозными устройствами. Наверху закрутили лебедки, вытягивая пиратов на борт. На площадке работала только половина абордажников «Серебряного орла» - три пятерки. Остальные сейчас крутили вороты лебедок.

Тросов спустили пять штук, так что поднимали абордажников в три захода. Пятерка Уберда была последней. Когда подошла их очередь, Уберд приказал:

- Трорвль, Валинт – убрать швартовый!

Юноша и что-то невнятное ворчащий маленький пират подошли к причальной скале. В четыре руки схватились за конец каната, откинувшись назад, потянули его, и хитрый узел развязался. Скинув петли со скалы, абордажники подбежали к начавшим медленно двигаться тросам и устроились на жердочках рядом с остальными. Их начали неторопливо поднимать.

Это был самый любимый момент у Трорвля. Когда висишь вот так, удобно устроившись на перекладине и держась за трос, размеренно покачиваясь на огромной высоте. Трос неторопливо вращается и взору предстает величественная панорама горных вершин – серые скалы, блестящие ледники, ослепительно белый снег. И все это накрывает насыщенно синий купол неба. В такие моменты Трорвль ни капельки не жалел, что судьба обошлась с ним именно таким образом.

Борт корабля проплыл в метре от юноши. Еще пара мгновений, и он оказался возле открытой галереи. Перебравшись на нее, отстегнул тормозное устройство от троса. У поручней столпилось множество народа из тех, кто не был занят в управлении судном. Немного поодаль стояла группка офицеров во главе с Далкиным. Сегодня адмирал эскадры смог выкроить время для участия в тренировочном полете. Сейчас Далкин напряженно поглядывал на стоящего рядом с ним Рурарда. Тот рассматривал приближающийся корабль в подзорную трубу. Трорвль знал, что глаза у горца невероятно зоркие.

- Ну, что скажешь? - с легким нетерпением в голосе спросил адмирал.

- Скажу, что похоже на ту курьерскую шхуну, что Лайана недавно купила. И идет она самым полным ходом.

- Видать, что-то срочное, - предположил навигатор Коотал.

- Да, - кивнул Далкин. – Я ждал этот корабль. Запускаем машину! Курс на базу!

Как только приземлились на причальную площадку, Далкин объявил о подготовке к перелету в Центр Мира. Срочному, и с вероятностью боевого столкновения. Народ забегал, спешно готовясь к дальнему переходу. В корабль грузились припасы, в трюмы насыпали уголь, а в спешно подвешенные цистерны заливали воду. Следующим утром «Серебряный орел» поднялся вверх и взял курс на юго-восток.

Трорвлю очень хотелось посмотреть сверху на степь. Но исполнить это желание толком не удалось. Воздушный корабль шел на высоте в четыре лиги и на полной скорости. Поток встречного воздуха прогибал прочную ткань обшивки, обрисовывая частое переплетение ребер рангоута. Если бы юноша выбрался на открытую галерею, его бы тут же сдуло сильнейшим ветром.

Даже полностью загрузившись водой и углем «Серебряный орел» не мог проделать весь первый перегон до ближайшего поста на максимальной скорости. В горах он шел лишь на крейсерской, скользя по ущельям между вершинами, но, выйдя на равнину, разогнался почти до максимума. По мере расходования припасов корабль становился все легче и со временем поднялся к своему потолку в пять лиг. Воздух на этой высоте был уже достаточно разрежен. Поэтому все отверстия в корпусе тщательно загерметизировали, но воздух все-таки просачивался даже через промасленную ткань обшивки, и постепенно внутреннее давление начало падать. Кроме того заметно похолодало – пришлось даже включить паровое отопление.

Абордажники всю дорогу сидели в кубрике. Было скучно и каждый развлекался на свой манер. Трорвль в основном играл в аршот – логическую игру на разлинованной на сто клеток доске. Он научился ей в казарме новобранцев и уже неплохо освоился, с переменным успехом то проигрывая, то выигрывая у Эртля, Брагна и Гистера, которым тоже очень нравилась эта игра. Уберд с Валинтом и двумя другими ветеранами играли пара на пару в карты. Причем Валинт безбожно мухлевал и Уберд то ругал его, то защищал от попыток других игроков набить ему морду.

На перевалочную базу прилетели через два дня темным вечером. Этой ночью никому поспать не удалось. До позднего утра корабль нагружали углем и накачивали водой. На этот раз загрузка была не полной – между первым и вторым постами всего восемьсот лиг, против тысячи четырехсот в первом перелете. Поэтому корабль сразу же набрал высоту в три лиги и разогнался до максимальной для него тридцатки лиг в час. С расходованием топлива он, под действием вытесняющей силы, поднимался все выше и к середине перелета опять забрался на пять лиг вверх.

На второй перевалочной базе повторилось то же самое с одной разницей – они прилетели в полдень и грузились до утра. Перегон от второй базы до Центра Мира был даже длиннее, чем первый - тысяча четыреста пятьдесят лиг. Под завязку нагруженный корабль вначале чуть ли не полз по поверхности, лишь постепенно набирая высоту.

После бессонной ночи и тяжелейшего труда у Трорвля ныло все тело, но он нашел в себе силы выбраться на галерею. По приказу вахтенного матроса он перед этим привязался линем к специальной скобе возле люка. Ветер надавил так, что моментально сбилось дыхание. Из глаз брызнули слезы. Трорвль судорожно вцепился леер, чувствуя, как его буквально отдирает от него. Повернулся спиной к ветру и посмотрел вниз. Корабль летел на высоте меньше сотни метров над слегка всхолмленной равниной. К югу поднимались пологие скаты Граничных гор. За ними начиналась Карапатрасцкая пустыня. Но уже здесь степь была совершенно не такой, к какой он привык. Клочки жухлой травы, проплешины песка. Безжизненная и безрадостная картина.

Трорвль подумал об Аррисии. Где она сейчас? Что с ней? Она уже два месяца назад должны была родить. Каково ей, с маленьким ребенком? Наверное, племя уже обосновалось на летней стоянке, где-то там в бескрайней степи. И все-таки хорошо, что он не взял ее в свое долгое и тяжелое путешествие. Теперь юноша понимал, что не смог бы защитить ее, не смог бы довести до предгорий. Думать о своей любимой было горько. Вряд ли он когда-нибудь увидит ее еще раз. Конечно, он мечтал когда-нибудь прилететь за ней на воздушном корабле, забрать на пиратскую базу, но мечты эти были неосуществимы. Да и захочет ли она порвать со всем своим прошлым, покинуть род, всех своих близких и друзей.

Но, все-таки он мечтал.

Трорвль простоял еще несколько минут, до боли сжимая поручень, и вернулся внутрь корабля.

Опять потянулись двое с половиной суток безделья. С неуклонно падающим давлением и похолоданием. И вот, наконец-то, вечером двенадцатого числа одиннадцатого месяца весны они приземлились в небольшом городке в сотне лиг от Перекрестка надежд.

Глава 15. Крещение бронзой.

23.11.В.995

Центр Мира.

- Кареты выехали!

Посыльный сильно запыхался. Он согнулся, уперев руки в колени и тяжело дыша.

- Саандор, вперед на телеграф! – скомандовала Лайана второму посыльному.

Итак, операция началась.

Дядюшка Шиинар покидает страну. Сейчас три нагруженные золотом кареты и пять набитых охранниками дилижансов движутся по темным вечерним улицам в сторону воздушного порта. Шиинар думает, что это самый опасный этап его бегства, поэтому нанял полсотни наемников. Плюс, наверняка договорился с городской стражей.

Ладно, пусть себе едет. Лайана и не собиралась нападать на своего «любимого» родственничка на земле. Правда, в воздухе его корабль должен встретиться аж с целым фрегатом ФНТ. Вот только по недавно подписанному договору между Федерацией и Центром Мира военные корабли фанатов не имеют право залетать вглубь территории маленькой страны и даже от побережья вынуждены держаться не менее чем в 30 лигах и на расстоянии не меньше двухсот лиг от городов Перекресток Надежд, Светило и Берег Счастья. ФНТшники никогда не нарушают договоры. Поэтому встретить корабль Шиинара они могут лишь где-то напротив Райского Пляжа.

Лучшим вариантом для пиратов было бы перехватить тихоходный грузовой барк на этом участке. Вот только обнаружить идущий без огней воздушный корабль ночью очень трудно. Тем более что старый торговец выбрал безлунную ночь – у Сини и Янтаря новолуние. А утром корабли уже повстречаются где-то над Океаном, и драться придется не только с торговцем, но и с боевым кораблем ФНТ.

Но решение у этой проблемы есть.

Сейчас посыльный Шиинара доедет до телеграфной станции и отправит в Райский пляж сообщение. А сразу же вслед за этим свое сообщение отправит и Лайана.

Двадцать одна телеграфная вышка последовательно промигали световыми семафорами. Две телеграммы преодолели двести пятьдесят лиг за полтора часа. Кабели электрического телеграфа в Центре Мира только начали прокладывать, и в строй вошла лишь первая линия – между Перекрестком Надежд и столицей. Это немного усложнило дело. За то время, что сообщение шло по старой семафорной линии, барк торговца успел уйти почти на три десятка лиг и окончательно затерялся в ночи.

На почтамте маленького городка с приторно-сладким названием «Райский Пляж» телеграммы ждали.

Статный молодой человек с военной выправкой неторопливо расписался в получении и вышел из здания. Пожилой невзрачный клерк, сидящий в том же зале, проводил его взглядом и подошел к конторке.

- Не подскажете, а для меня сообщение еще не пришло?

Служащий порылся в бланках, которые ему несколько минут назад принесли, и один из которых он только что отдал молодому господину.

- Беегод, - подсказал свое имя клерк.

- Да, для вас тоже есть. Распишитесь вот здесь.

Клерк быстро расписался и скорым шагом вышел из зала. Кивнул вознице, стоящего рядом с почтамтом экипажа. Тот стеганул лошадей и, прогромыхав колесами по мостовой, пролетка понеслась в воздушный порт, где стоял в готовности к взлету скоростной торговый корабль с серебристым баллоном и двумя баллистами на скулах гондолы.

Как только пролетка ворвалась на летное поле, Далкин приказал взлетать.

За десять минут до этого молодой военный добрался до небольшой летной площадки у морского порта и подошел к зафрахтованному им катеру. Отдав несколько команд на хорошем центромирском, но с небольшим акцентом, он поднял катер в небо и направил его в сторону открытого Океана.

Он не заметил, что в пяти лигах за ним в темном ночном небе следует, все больше набирая высоту, тень пиратского корабля.

Через два часа, пришвартовавшись к барражирующему кораблю, молодой человек перебрался на его палубу. Перейдя на пиккано – государственный язык Федерации Независимых Территорий, он четко отрапортовал капитану и тот тут же скомандовал разводить пары. Катерок отшвартовался и отправился восвояси, а громоздкая туша ФНТшного фрегата начала постепенно ускоряя ход двигаться на восток – к месту встречи с кораблем Шиинара.

В это время наблюдатель заметил высоко в небе приближающееся судно.

Корабль ФНТ медленно двигался на высоте в лигу над Океаном. Он был основательно перегружен. Кораблю предстояло отконвоировать важного гостя Федерации к Сардацукашу, а это полторы тысячи лиг. Так что припасов требуется очень много. Но он все-таки попытался взлететь как можно выше. За пятнадцать минут, потребовавшихся «Серебряному орлу», чтобы сблизиться с ним фрегат набрал потолок для его нынешнего веса – две с половиной лиги. Вот только легкий пират занял позицию на пол-лиги выше.

И вниз, на беззащитный корабль, полетели «ежи». Великолепно натренированные стрелки пиратов уже со второго залпа продырявили смутно виднеющийся под ними баллон ФНТшника. Еще два залпа, и пробитый в четырех местах баллон перестал держать его в небе. Медленно набирая ускорение боевой корабль начал падать к поверхности Океана. «Серебряный орел» расположившись прямо над противником, сбросил вниз полсотни припасенных каменных глыб. Большинство импровизированных бомб прошло мимо и, поднимая фонтаны брызг, ухнуло в темную воду. Но, тех, что попали, было достаточно, чтобы во многих местах прорвать баллон, ткань и рангоут крыши гондолы и пробить тонкий дощатый настил палубы. Пять минут спустя все было кончено. На волнах покачивалось смутное пятно сдувшегося баллона накрывшего собой уходящий под воду воздушный корабль. Если бы не каменные бомбы, у того еще была возможность спастись. Гондола, если она не повреждена, может какое-то время плавать. Но глыбы базальта растерзали оболочку баллона, увеличив скорость удара о воду. К тому же они проломили в днище корабля огромные дыры, в которые тут же хлынула соленая вода.

Далкин не стал дожидаться окончательной гибели врагов. «Серебряный орел», развернувшись, направился на восток.

Они встретились на рассвете. Маленькая точка корабля Шиинара четко виднелась на фоне светлеющего неба. А вот корабль пиратов заметить было трудно - он терялся в еще темном на западе небосводе. Правда, вскорости его все-таки увидели, но и тогда тревогу не подняли – ведь как раз наступило время рандеву с фрегатом ФНТ.

Когда в сером предутреннем сумраке разглядели, что корабль не совсем такой, каким должен быть, было уже поздно. Да и что мог предпринять тихоходный торговец? Сбежать? Попытаться добраться до берега? Ни то ни другое уже не успеть – слишком велика разница в скоростях. Оставалось одно – попробовать отбиться. Шиинар не сомневался, что пиратам известно, что за груз он везет, значит, сбивать его не будут. А на случай абордажа у него на борту было полтора десятка головорезов личной охраны, плюс три десятка матросов команды. Еще есть надежда.

Баллон торгового корабля огромным пузырем распростерся внизу. «Серебряный орел» зашел почти вертикально сверху, чтобы не дать противнику ни малейшей возможности себя обстрелять. Теперь пиратский корабль, выровняв скорость, снижался, чуть отклоняясь вправо.

Трорвль стоял у штурмовой баллисты, готовый в любую секунду десантироваться на вражеский борт. Перед ним маячила спина Клунба – одного из молодых кочевников пятерки Брагна, отряду которого, вместе с еще одним отрядом новичков, набранных уже после них, предстояло десантироваться первыми.

У баллист застыли стрелки. Обычно из штурмовых баллист стреляют сами абордажники, но в этот раз их заменили опытные бомбардиры. Слишком ответственное дело им предстояло, а дырявить торговца из главного калибра все равно никто не собирался.

До покатого бока стодвадцатиметрового баллона рукой подать. Вот из-под него выглянул край гондолы. Стрелки приникли к баллистам и гарпуны один за другим устремились вниз. Девять из десяти попали в галерею, опоясывающую борт судна. Заскрипели лебедки, натягивая штурмовые канаты. Один гарпун вырвался, и, разбрасывая щепки, закачался в воздухе. Его и тот, которым промахнулись, спешно вытравливали, чтобы выстрелить снова.

А отряд Брагна уже кинулся вниз. Они быстро заскользили к палубе барка. Туда, где сгрудились защитники корабля. Навстречу пиратам взлетели тяжелые арбалетные стрелы. Савнд – второй степняк из группы Брагна, словил стрелу в грудь. Он инстинктивно сжал рычаг и застыл неподвижной куклой на половине пути. Вслед за ним получил стрелу один из новичков. Он схватился за пронзенный живот, позабыв о необходимости тормозить, и на полной скорости врезался в галерею, выломал пару досок и вместе с гарпуном закачался над бездной. Еще один новобранец, пронзенный двумя стрелами возле самого борта и, обмякнув, привалился к нему.

Остальные пятеро смогли чудом избежать стрел и спрыгнули на метровой ширины галерею. Вернее четверо. Паргол – брат Гистера не успел отстегнуться и, пронзенный копьем, повис на канате.

Четверо оставшихся в живых вступили в неравный бой.

Но им на подмогу уже спрыгивала следующая волна – пятерка Уберда и еще двое новобранцев, подбежавших от промахнувшихся баллист и заменивших собой ветеранов.

Трорвль застегнул на канате тормозное устройство и, сильно оттолкнувшись, ухнул в пустоту. Ветер, до той поры пытавшийся сдуть его с палубы быстро летящего корабля, отшатнул юношу в сторону. Канат скользил рядом с лицом. Трорвль совершенно не тормозил, набирая все большую скорость.

Воздух под ним как будто уплотнился, сильно тормозя спуск.

Мимо него свистнули стрелы. Его отряду их досталось гораздо меньше, чем первой волне абордажников. А по тем, кто будет десантироваться за ними, уже вряд ли кто-нибудь будет стрелять. Именно поэтому сначала отправляли новичков. Это было жестоко, но целесообразно. Первые две волны шли на убой. Они должны были принять на себя стрелы врага и связать его, хоть ненадолго, боем. А идущие вслед за ними ветераны довершат дело. Трорвль это прекрасно понимал.

Их отряду повезло. Только Саброн схватился за проткнутое бедро. Но это не помешало ему приземлиться. Да Валинт сумел спастись от двух стрел, спрятавшись за трупом Савнда, висящего на середине каната. Маленький пират так и съехал, прячась за убитым товарищем.

Уже подлетая к палубе, и изо всех сил тормозя, Трорвль увидел, как спустившийся по его тросу первым Клунб получил страшный удар топором по голове и, перевалившись через тонкий канат леера, улетел вниз.

Сильный толчок подогнул ноги Трорвля. Он заученным движением отстегнул тормозное устройство, отбил падающее сверху лезвие меча и метнувшись вперед, насадил на свой клинок чье-то тело. Боковым зрением он увидел, что спускавшийся по канату Паргола новобранец, перебираясь через труп соратника, схлопотал саблей по бедру, и, пытаясь избежать ранения, сорвался вниз, закувыркавшись на пути к Океану.

А высоко над ним за штурмовые канаты цеплялись лучшие из ветеранов во главе с Рурардом. Их было семеро. Еще один гарпун защитники вырубили топорами вместе с куском настила, а из двух гарпунов, что успели вытравить и пустить вновь, зацепился только один.

Но это была не беда. Беда была в другом.

Опытный капитан грузового барка совершал сложный маневр. Он сбросил пяток гроссов балласта и дал разворот вправо. От этого его корабль стал подниматься и подползать под «Серебряного орла», ослабляя его канаты и закрывая баллоном гондолу.

- Право на борт! Сбросить балласт! – прокричал Далкин, повторяя маневр противника.

- Нет, капитан! Это обманка! – закричал навигатор.

- Исполнять! – рявкнул Далкин. Но тут же понял, что действительно ошибся.

Хитрый торговец резко повернул влево и дал полный ход. До этого, оказывается, он шел не на пределе, оставляя себе возможность для таких вот действий. И, что страшнее всего, он приказал полностью открыть все клапаны на баллоне. И теперь его корабль удалялся вперед и влево, да еще и опускался вниз, а «Серебряный орел» уходил вправо и отставал. Матросы на лебедках, до того спешно вытягивающие провисавшие канаты, еле успели начать их, наоборот, стравливать. Но недостаточно быстро. Ближний к носу гарпун вырвался из досок настила. К счастью, отряд Рурарда за секунду до этого вихрем пронесшись по сначала провисшим, а затем натянувшимся струнами канатам, успел достичь палубы и вступить в бой, А вот следующая волна абордажников только цеплялась тормозными устройствами. Лишь трое из них уже спрыгнули вниз. Но долететь до точек приземления уже не смогли.

Второй гарпун выдрал кусок дощатого настила и, спружинив, взлетел высоко вверх, чуть не продырявив баллон торговца. Третий удержался, но не выдержал канат. Он лопнул посередине и абордажник, спускавшийся по нему, не успел затормозить. С громким криком он сорвался в тысячеметровую пропасть. Впрочем, у него еще была надежда остаться в живых. Опытный пират распростерся в воздухе, замедляя падение. Он уравновесил скорость сорока лигами в час и, сгруппировавшись перед самым падением, вошел в воду «солдатиком», а через минуту выплыл на поверхность слегка оглушенный, но живой.

Двоим другим абордажникам повезло больше. Их канаты не оборвались - гарпуны выломали доски галереи, и пираты закачались под днищем своего корабля.

Каждый высвобождавшийся канат рывком раскачивал гондолу. Штурмовые канаты сплетены из волокон травы сандарики. Они толщиной в два пальца и выдерживают нагрузку в добрых три гросса.

Держась за поручень Далкин смотрел на палубу вражеского корабля, где остатки первых трех волн абордажников сражались в неравном бою против головорезов Шиинара и команды торговца. Скрипнув зубами, адмирал приказал:

- Разворот влево! Клапаны на полную! Машина, прибавить на четверть!

- На треть! – возразил навигатор.

Далкин зыркнул на него злым взглядом.

- На треть! Коотал, принимай управление судном!

И, сжав кулаки, отошел в сторону. Вот когда сказалось то, что он не мог принимать участия в тренировках. Далкин чувствовал, как плохо слушается его корабль, как не хватает ему элементарного опыта. Его навигатор тоже был далеко не ассом, но все-таки почти сезон учений сделал его достаточно неплохим шкипером.

К счастью Далкин был очень хорошим капитаном и адмиралом – он мог вот так, когда необходимо, уступить управление тому, кто умелее него.

«Серебряный орел» начал сложную игру с кораблем торговцев, целью которой было как можно скорее догнать его, зацепить гарпунами и спустить на палубу остальных четырнадцать опытных абордажников. Ровно столько, сколько в эту секунду оставалось в живых и бойцов авангарда. Абордажная команда «Серебряного орла» потеряла уже восьмерых, в том числе двоих за то время, что они совершали последние маневры. И еще один плавал в теплой океанской воде.

Напротив Трорвля - двое врагов. Поджарый быстрый боец из охраны корабля и здоровенный, но немного заторможенный матрос. Жиденькая цепочка абордажников, растянувшаяся на сорокаметровой галерее правого борта не являлась строем, против каждого пирата было по нескольку противников. Защитники судна проделали множество рваных отверстий в ткани борта, и, протискиваясь между ребрами рангоута и уходящей к баллону сети тросов, атаковали изнутри судна, стараясь облепить абордажников, раздавить их численным перевесом.

Сильный боковой ветер тяжело хлопал обрывками промасленной ткани за спинами врагов, заставлял наклоняться вбок, ему навстречу. В трех метрах по ходу от Трорвля дрался Валинт. Только что ему удалось ранить одного из двух наседавших на него матросов. Второй нанес мощный удар в голову маленькому пирату. Но тот со своей фирменной стремительностью нырнул под топор, и быстрым взмахом сабли вспорол врагу живот. Не останавливаясь, юркнул в прореху в стене. А через секунду один из противников Трорвля – тот самый здоровенный матрос, как-то неестественно замер и, не сгибаясь, рухнул влево, убитый молниеносным выпадом в спину. Теперь наемник Шиинара оказался против двоих пиратов. Он отступил назад, вставая в оборонительную стойку. Ветер развивал его волосы и заставлял щуриться. Трорвль приготовился нападать, но резкий рывок за правый рукав заставил отвлечься.

Валинт, обратив таким образом на себя внимание Трорвля, нырнул внутрь корабля. Трорвль последовал за ним, оставив недоумевающего охранника снаружи.

Темнота и грохот. Трорвль и Валинт оказались в механическом сердце судна – машинном отделении. Прямо перед ними - решетчатая ферма металлической мачты, что уходит под острым углом через потолок и дальше в сторону и вверх, неся на себе один из воздушных винтов. Внутри конструкции бешено скользит цепная передача. За мачтой переплетение каких-то механизмов, труб, тяг. А в глубине помещения - выпуклый бок паровика, облепленного множеством трубок, приборов, каких-то устройств. Все кругом стучит, лязгает, шипит.

И в этой громыхающей тьме идет бой.

Оказывается, Валинт был не первым, кто решил перенести сюда сражение. Трорвль заметил Гистера, самого Рурарда и еще одного ветерана, которые обменивались ударами с пятеркой противников. Внезапно в дальнем углу помещения промелькнула стремительная тень. Эртль пару раз кувыркнулся по полу и вскочил на ноги. За ним в прореху сунулись двое матросов. Но глаза Трорвля уже немного адаптировались к темноте, а у них - нет. Юноша кинулся на помощь другу и смог достать замешкавшегося торговца прямым выпадом куда-то в грудь. Другой отпрянул наружу. В это время Валинт, ловко вскарабкавшись по металлическим конструкциям, спрыгнул на спину одному из охранников наседавших на Рурарда, взрезая широким взмахом горло. Теперь защитников стало четверо против шести.

Эртль подскочил к Трорвлю. Азартно блестя глазами, крикнул в самое ухо, перекрывая какофонию механизмов:

- Наружу! Уберда выручим!

Трорвль кивнул, и они опять выскочили в показавшееся нестерпимо ярким утро. Упругий ветер отвесил оплеуху, но юноши повернулись к нему спиной и, подгоняемые им, кинулись к своему командиру, с огромным трудом отбившемуся от троих врагов. Налетели на них сбоку и буквально смели. Буквально, потому что крайний из матросов, неловко обернувшись, не смог удержать равновесие и ухнул за борт. Второго Эртль саданул в бок, и тот скорчился на палубе. Последний отступал, отбиваясь от града ударов, который обрушил на него Уберд. Но рядом с ним встали еще двое вражеских бойцов, только что разделавшихся с кем-то из пиратов. Они образовали непробиваемый строй, став полубоком, перегородив узкую галерею и выставив вперед клинки.

- За мной! – крикнул Эртль, ныряя в темноту машинного зала. Трорвль и Уберд метнулись за ним.

Здесь за это короткое время ситуация основательно изменилась. Враги потеряли троих, разменяв их на одного абордажника из отряда Рурарда. Но на подмогу к защитникам пришло еще четверо, плюс те трое, что бросились сюда вслед за Трорвлем. А к пиратам добавился только Брагн. Молодой кочевник зажимал рукой рану на боку, но продолжал сражаться. Число противников было почти равное, но пираты гораздо лучше умели драться в тесных закоулках, и это решило дело.

Перепрыгивая или подкатываясь под механизмами, неожиданно выскакивая из-за них, абордажники быстро уполовинили число противников. Те отступили к передней части корабля, в коридор, пересекающий его с борта на борт, между жилыми помещениями и машинным залом.

- Вы, двое - за мной! – Рурард указал окровавленным клинком на Эртля и Трорвля. - Остальные, сдерживайте их!

И они втроем устремились в хвост судна, в грузовой отсек. А оставшиеся четверо абордажников расположились в машинном отделении, ожидая, когда на них навалятся по-настоящему.

А до этого оставались, казалось бы, считанные минуты.

Потому что бой на галерее почти завершился. Только трое пиратов-ветеранов еще оставались в живых. Каждый собрал на себе целую гроздь матросов, и с трудом успевал от них отбиваться. Горец Саброн из команды Уберда лежал на палубе с рассеченной головой. Раненая стрелой нога подвела парня, не позволила вовремя уклониться от меча.

А защитников корабля - еще почти три десятка. Многие из них были ранены, и все основательно устали. Но пока что они явно побеждали. Пока.

Потому что «Серебряный орел» неуклюже перевалился через спину в два раза большего, и еще более неповоротливого торгового барка и уже выцеливал десятком абордажных баллист правого борта пустующую левую галерею. И полтора десятка опытных головорезов с нетерпением ждали возможности отомстить за товарищей.

Грузовой отсек был заставлен штабелями товаров. Шиинар загрузил корабль под завязку, стараясь вывести с собой все, что не успел в спешке распродать. В помещении был полумрак. Свет шел из открытого погрузочного люка. На его фоне виднелась фигурка, с трудом что-то тащившая к распахнутому отверстию. Рурард бросился вслед за ней. Трорвль и Эртль последовали за горцем. Они нагнали торговца, когда тот был уже у самой кромки. Это был пожилой, но крепкий худощавый господин в дорогом костюме. К своему животу он прижимал небольшой, но видимо очень тяжелый мешок.

Рурард и ребята замерли напротив него в паре метров, наставив на торговца заляпанные кровью бронзовые жала.

Тот криво ухмыльнулся, процедил сквозь зубы:

- Передайте Лайане, привет! Жаль я тогда не задавил ее вместе с родителями. Хотел, чтобы их отродье сдохло в каком-нибудь портовом борделе.

И «дядюшка» Шиинар сделал шаг назад в распростершуюся пустоту, прижимая к себе мешок с монетами.

Шиинар успел сбросить за борт почти половину своего золотого запаса. Пол гросса драгоценного металла – пятьсот тысяч «глобусов», ушли на дно Океана. Но еще столько же осталось в трюме.

Трорвль и Эртль не участвовали в окончании боя. Они стояли возле оставшихся мешков с монетами, охраняя их. А Рурард вернулся к абордажникам и возглавил стремительный штурм, когда десантировавшиеся пираты, совместно с усталыми и израненными бойцами первого натиска перебили всех оставшихся защитников торгового корабля.

Пираты потеряли семнадцать человек. Из первой волны выжили только Гистер и Брагн, из второй - четверо бойцов пятерки Уберда.

Сразу же после боя «Серебряный орел» спустился к поверхности Океана и подобрал до сих пор плававшего там абордажника.

На захваченный барк перебралась призовая команда и оба судна не торопясь направились к берегу.

Операция была завершена, к сожалению не совсем так, как планировалось. Была сброшена в пучину Океана половина золота. Пираты понесли тяжелые потери.

И слишком легко погиб Шиинар. Впрочем, это Далкина не особо расстроило. Конечно, Лайана будет недовольна, но адмиралу не очень хотелось, чтобы его любимая замарала себя жестоким убийством. А то, что смерть Шиинара была бы очень долгой и мучительной, он не сомневался.

Гораздо больше Далкина мучила досада на самого себя. На то, что из-за его неумелого управления кораблем погибло столько ребят из абордажной команды. С этим надо что-то делать. И адмирал окончательно решил изменить традиции и построить командование своим кораблем по примеру ФНТ. Вот только где бы найти хорошего шкипера?

Трорвль сидел, привалившись к тканевой стенке кают-компании, и бездумно смотрел вперед. Все тело ломило от усталости, болело раненое плечо. Он не мог вспомнить, когда и кто его зацепил. Немного кружилась голова. Рядом с ним так же сидели его друзья. Отряд Уберда. Теперь их было не пятеро, а шестеро. Вместо погибшего Саброна к ним присоединились Брагн и Гистер – их пятерку решили не восстанавливать.

Ну вот, теперь все они считаются ветеранами.

Трорвль усмехнулся. Всего один бой и такое изменение в статусе. Он прекрасно понимал, что выжил лишь чудом и до настоящего ветерана ему еще очень-очень далеко. Но что-то в нем изменилось. Этот бой был совсем не таким как Побоище. Тогда было муторное чувство безысходности и бесцельности происходящего. А в этот раз ужас почти не ощущался за той волной возбуждения и даже азарта жестокого сражения против настоящего врага, плечом к плечу с настоящими друзьями.

Трорвль чувствовал, что перестал плыть по течению, которое несло его целый сезон. Он доплыл до дома.