Гиппопотомонстросесквипедалиофобия*

– Итак, Дэниел. Сегодня, согласно нашему плану терапии, мы побеседуем о твоих страхах, – произнёс мистер Леинэд своим особым голосом. Этим голосом – мягким, как вязаный шарф, что обвивает шею, согревая, но, одновременно не давая сделать лишний неконтролируемый вдох – Леинэд разговаривал только со своими пациентами. Или, как он предпочитал их называть, клиентами.

Сегодняшний клиент ходил на терапию менее недели. Первые пять сеансов следовало посвятить сократическому диалогу**. Пока особых подвижек не намечалось, возможно, число сеансов придется увеличить до десяти.

Удобно, но не слишком по-домашнему, устроившись в чёрном кожаном кресле, Леинэд с интересом наблюдал за Дэниелом, являвшим полную противоположность доктора. Скрученная в тугой комок нервов фигура словно стремилась спрятаться в складках мешковатого худи; ломкие длинные волосы ершились из-под капюшона, почти полностью скрывающего низко опущенное лицо; кисти рук с нелепым детским пластырем на костяшках неестественно заламывались, пребывая в беспрестанном хаотичном движении – паренёк выглядел инородной деталью на фоне кабинетного интерьера.

Доктор Леинэд лично подбирал гарнитур и обои в офис, принципиально в таких цветах и текстурах, которые, на его взгляд, в наибольшей мере читались как престижные и благородные. Тёмное дерево гармонировало с кожей и хромом. А сам доктор гармонировал с кабинетом, в своём неизменном образе, соответствующем, как он полагал, образу элегантного и успешного человека: аккуратная короткая стрижка, очки «под леску», строго скроенный тёмно-серый пиджак поверх белоснежной рубашки.

Между теснящимися на книжной полке томиками в приглушенно-синих переплётах Леинэд собственноручно примостил маленький цветочный горшок с кактусом. Кактус не доставлял хлопот при уходе. При этом по убеждению доктора, живое растение вносило в декор строгого кабинета ноту уюта. Пациенты ведь должны видеть, что доктор тоже человек, который способен сопереживать чужим проблемам, которому можно без сомнений доверить свои страхи.

Страхи были основной специализацией мистера Леинэда. С чем только клиенты к нему не приходили. Удивительно, сколько всякой глупой ерунды может пугать людей до икоты, до дрожи в коленях. Крошечный жучок или небольшая лужа, или включенный пылесос – и пациента вмиг прошибает холодный пот, пульс учащается, в горле вырастает ком. С этим-то и боролся доктор на протяжении практически всей своей карьеры.

– Как я объяснял во время нашей прошлой встречи, эта беседа поможет тебе лучше понять себя, справиться с тем, что влияет на твое состояние и руководит твоими действиями, – говорил доктор. – Приступим. Расскажи, Дэниел, чего ты больше всего боишься?

Взгляд блекло-серых глаз клиента на мгновение задержался на собеседнике, а затем снова заскользил, перепрыгивая то на рабочий стол доктора с аккуратно сложенными на нём бумагами, то на стакан воды, то на стены и висящие там многочисленные сертификаты в массивных рамках.

– Не знаю даже. Я думал, но… Не знаю, – пожал он угловатыми плечами.

– Не спеши, прислушайся к себе, – терпеливо продолжал доктор. – Вспомни: в раннем детстве ты боялся грозы?

– Не-а. – Дэниел уставился на свои колени, скребя отросшим ногтем джинсовую ткань. – Даже наоборот, мне нравилось. В грозу я убегал в сарай, где хранился уголь для растопки печи. По многу часов сидел в темноте, слушая, как дождь тарабанит по дырявой деревянной крыше. А если зажмурить глаза покрепче – можно было увидеть радугу или искры. Или светящуюся сетку.

– Хорошо. А насекомых? Укусов насекомых?

– Тоже нет. Я их ловил и сажал в банки. Они были интересные. Например, моя саранча ела только всё красное – красные лепестки цветов, крылья бабочек-ленточниц…

Шаг за шагом, вопрос за вопросом, и доктору удалось зацепить нужный крючок, запустив процесс саморефлексии.

– В детстве мне часто снилось, что я погружаюсь на дно самого глубокого океана. Толща воды так велика, что грозит раздавить меня. Спасительная поверхность всё дальше и дальше, хотя и дна ещё не видать. И как не старайся, уже не выплыть. Или что я проваливаюсь под снег, он сыпет сверху, застилает свет и набивается в лёгкие. Нечем дышать, но чем больше я рвусь наверх – тем глубже проваливаюсь: не за что уцепиться, снег рассыпается в руках. Или что я карабкаюсь на отвесный склон, но он из песка, который оползает под руками и ногами, и вместо того, чтобы подниматься, я только соскальзываю всё ниже и ниже… Но я не боюсь самой воды или высоты. Не боюсь утонуть или упасть. Просто вода, песок или воздух – не твёрдые, они не могут удержать тело человека. Они – отсутствие опоры, того, за что можно прочно ухватиться, на что можно встать.

Доктор понимающе кивал. На предыдущих сеансах они уже говорили о семье Дэниела. О матери с завышенными требованиями при абсолютной невнимательности к проблемам сына. Вместо помощи за каждый промах с малыша Дэни спрашивали по полной, будто способность самостоятельно принимать верные решения являлась врожденной и не требовала никаких усилий наставника. Леинэд подозревал, что под батофобией*** клиента скрывается отсутствие базового доверия к окружающему миру. Осталось только сделать так, чтобы это осознал сам Дэниел.

Но это уже не сегодня, отведённый для терапии час истёк. Мистер Леинэд умело завершил беседу планами на следующий приём и попрощался.

– Спасибо, доктор, – произнёс Дэниел, хотя по направлению взгляда было похоже, что благодарил он не Леинэда, а портрет на стене. Паренёк поднялся с дивана, готовый покинуть кабинет, но у самой двери обернулся.

– Кстати, доктор… Вы столько разных фобий знаете. А бывает боязнь произносить очень длинные слова? Как она называется по-научному?

Леинэд напрягся под внезапно застывшим на нём взглядом клиента. Язык непроизвольно изогнулся, готовый вытолкнуть изо рта нужное слово, но оно будто застряло в глотке, царапая колючками-звуками. Дыхание сбилось, с усилием вырываясь из сдавленных легких. Леинэд судорожно сглотнул вставший поперёк горла ком. На лбу предательски выступили капельки пота.

– Нет такого слова, – оборвал душную паузу Леинэд. – До свидания, Дэни, до следующего сеанса.

*Гиппопотомонстросесквипедалиофобия – боязнь произнесения длинных слов. Официально термин не признан, за рубежом страх произносить длинные слова как и страх публичных выступлений в целом, считается симптомом социофибии. Скорее всего, слово возникло в сети в качестве шутки.

**Сократический диалог – дискуссия, в которой собеседник, отвечая на заданные вопросы, высказывает суждения, обнаруживая свои знания или незнания по теме беседы. Приём используется в комплексе когнитивной терапии фобий.

***Балофобия – тревожное расстройство, при котором человек боится глубоких водоёмов и мест, где не способен различить дно или ощутить его под ногами.