Двое, метро и знаки судьбы

Знак 1. По дороге на работу

– Кх-х-х-х!

Скрежеща, застучало, завыло, забухало под сотрясающимся металлическим пузом; состав дёрнулся, тормозя, швырнул силой инерции тех, кто не успел покрепче ухватить поручни. Заохали и заахали пассажиры метро, беспомощно хватая руками воздух, неуклюже повалились в пёструю человечью гущу.

Никита вмиг выпал из натужно ворочавшейся массы дремотных мыслей и в недоумении уставился на падающих людей. Остановка вышла неожиданно жёсткой, из всего вагона только он остался на ногах. Одна его рука, будто не нуждавшийся в командах мозга манипулятор, сильнее стиснула жёлтый поручень, а другая машинально протянулась девушке рядом.

Миловидная незнакомка снова охнула, на этот раз от резкого рывка вверх – Никита сам удивился собственной силе – и полетела в его объятья. Всё произошло в считанные секунды, и вот уже девушка, растрёпанная и растерянная, жмётся к нему, заглядывает в лицо, и дрогнувшим голосом шепчет: «Спасибо!». Люди вокруг поднимались, обкладывая машиниста восклицаниями досады и злости, но Никита видел только её пронзительно-голубые глаза перед собой.

Он вымучено улыбнулся, невнятно промычал в ответ: «Да, ничего…». Но тут входные створки шумно раздвинулись, и Никита, опомнившись, выскочил из вагона. Под гнусавый бубнёж кондуктора дверь за его спиной грохнула, синий поезд сорвался с места, унося незнакомку в тёмный зев тоннеля.

Не оглядываясь, Никита устремился к выходу. Он размашисто отмерял шагами покряхтывающий траволатор, струйкой ртути обтекал неповоротливо ковыляющих пенсионерок и вальяжно вышагивающих мужчин за сорок. Блуждающий взгляд выхватывал из тянущегося по встречке людского потока гротескные лица. Вот у этого – непомерно огромные губы и глаза, они занимают почти всю лицевую поверхность. А ещё пальцы, как переваренные сосиски. У девицы, что ехала следом – напротив, маленький аккуратный ротик и крошечный, сходящий на нет, подбородок. Зато невероятной ширины лоб, увенчанный объёмной курчавой шевелюрой, словно каракулевой шапкой. А этот – человек квадрат, у него ширина, практически не отличимая от длины. Как у людей могут быть такие тела и лица, недоумевал Никита. Ведь это не творения природы, а самые что ни на есть рисунки уличного шаржиста. Они родились такими, или беспощадный мегаполис исковеркал их человеческое существо?

Вырвавшись из подземелья через тяжко хлябающую стеклянную дверь, Никита сощурился от лучей холодного сентябрьского солнца, но шага не сбавил. Зябко кутаясь в шарф крупной вязки, заторопился по улице, окруженной рядами зданий в облезшей штукатурке и ярких вывесках. За спиной оставались заскорузлая мусорка в окурках, ларёк с шавермой, автобусная остановка, пешеходный переход. Всё это он видел по пути на работу не одну сотню раз. Если быть точнее: в году примерно триста шестьдесят пять дней, из них рабочих около двухсот пятидесяти, в этом офисе он уже года три… Итого, в районе семьсот пятидесяти раз он видел эти долбанные вещи именно в этой долбаной последовательности.

Никита едва притормозил у зебры – не успел, вспыхнул красный. Простоял на месте лишь секунды, а затем по внезапному наитию решительно крутанулся на девяносто градусов и зашагал по другой стороне дороги. За все три года он ещё ни разу этого не делал.

Следуя таким путём, потеряет где-то минут пять, прикинул Никита в уме – ну и что. Зато хоть что-нибудь будет не так, как обычно, как все предыдущие семьсот пятьдесят раз. «Где пять, там и десять», – подумал Никита, сворачивая в манящую стильной вывеской придорожную кофе-точку.

– Латте, сироп лаванда... Нет! Каштан. Средний. Картой, – скороговоркой выпалил он на кассе.

– Ваш чек. Ваш заказ. Ждём вас снова, – отчеканил заученными фразами бариста.

«Почему я раньше не замечал этого ларька, с другой стороны шоссе его должно быть отлично видно», – подумал Никита. Брендированный стакан грел озябшие ладони, через крышку вырывался насыщенный аромат свежезаваренного кофе с тонкой ноткой сиропной сладости. Никита блаженно втянул через трубочку молочную пену, наслаждаясь растекающимся по языку теплом – вкусно. Но тут же вспомнил о времени, и поспешил на другую сторону дороги.

На работу он опоздал, примерно на те самые пять-десять минут, что задержался в пути. Но сослуживицы не заметили: пользуясь тем, что кабинет размещался в отдельном корпусе, они позволяли себе припоздниться на полчаса и даже больше. Планерки в распорядок рабочего дня не входили, а у начальника в головном офисе с утра проблем хватало и без слежки за работничками. Вот девчонки от рук и отбились, осмелели совсем, расслабились.

Никита понимал, что сам не лучше. Ежедневно, прежде чем приступить к работе, он совершал особый офисный ритуал. Входил в кабинет – небольшой, но светлый, с нежно-кремовыми стенами и единственным окном над батареей. Здоровался с коллегами, вешал на крючок куртку, пиджак или клетчатую рубашку – в одной футболке он не ходил даже в летнее пекло. Открывал окно, чтобы проветрить застоявшийся за ночь, пропахший штукатуркой и чьим-то недопитым чаем воздух. Включал компьютер, а пока старичок, жужжа и потрескивая, пережёвывал сам себя, сгребал в охапку колбу от кофе-машины и кружки с чайно-кофейной каёмкой, ленивой походкой отправлялся отмывать с них следы вчерашних напитков. Потом варил кофе, наливал себе и предлагал коллегам, выслушивал благодарности, доставал прихваченный из дома завтрак, и медленно его жевал, прокручивая ленты социальных сетей. Так мог пройти целый час. Может, больше.

Сегодня, подумал Никита, варить кофе ему вроде не нужно, у него уже есть целый стакан. Но он всё равно повторил заведенный ритуал: пусть другие выпьют. «Другие» ещё до его прихода завязали оживленную беседу, которую, бросив Никите короткое приветствие, продолжали до сих пор.

– Вот такие удивительные дела. Не поверила бы, сама не столкнувшись, – завершила рассказ Арина. – А ты Никит, как, веришь в знаки судьбы?

Услышав своё имя, юноша прекратил жевать, и, оторвав взгляд от монитора, устремил его в противоположный конец кабинета. Из-за чёрного прямоугольника напротив высовывалось заинтересованное лицо коллеги. Этот вопрос адресовали ему, вдруг осознал Никита и растерялся.

– Ну… – затянул он, подбирая ответ. Нужно было поскорее что-нибудь выдумать, а то они поймут, что беседа пролетела мимо его ушей.

На ум не шло ничего, кроме утреннего приключения в метро. Та девушка – о чём она думала, хватаясь пальцами за куртку Никиты, глядя в его глаза? Может быть, он не идеал мужественности – за патлы по плечи тетки-кондукторши в автобусе нередко обращались к Никите в женском роде – но в тот момент он ощутил себя настоящим романтическим героем. Как знать, не это ли и есть пресловутый знак судьбы. Вдруг спасённая незнакомка каждый день ездит вот так же в это время, этим маршрутом, и завтра, на крайний случай послезавтра, они снова окажутся в одном вагоне, завяжут беседу, узнают имена друг друга…

«Да ну, ерунда», – вытряс Никита эти фантазии из головы. Слишком сопливо, не тот возраст верить в случайные встречи. Кофе-точка на знак судьбы тянула куда больше: не сверни на другую сторону улицы, так бы о ней и не узнал.

– Наверное, – брякнул наконец он, и тут же пожалел: напудренное лицо сослуживицы ни на грамм не выражало удовлетворения ответом.

Никита тоскливо покосился на циферблат, предвкушая нудные, наполненные надоевшей офисной чепухой восемь рабочих часов.

Знак 2. По дороге с работы

– Хадыщь!

Отрезая нутро вагона от платформы, двери за спиной Валентины оглушительно схлопнулись. Створки сошлись безучастно как любой механизм, но она всегда представляла их челюстями хищной твари, только и ждущей момента подловить и распластать надвое зазевавшегося пассажира. Только не сегодня, улыбнулась Валентина, глядя на раздосадованное лицо мужичка, маячащее по ту сторону залепленного рекламой окошка. Сегодня слишком хороший день, злоключениям в нём не место.

Состав качнулся и пополз, набирая скорость. Лицо в окне исчезло, вместо него появились другие, а затем они стремительно понеслись, сменились пучками проводов вдоль сводов тоннеля, пока всё окончательно не слилось в сплошную тёмно-серую полосу. Поверх расцарапанных стекол проступили отражения пассажиров.

Ехать всего-то минут десять-пятнадцать, но для спешащей домой Валентины – вечность. В тоннеле пропал сигнал, и лента новостей в смартфоне замерла, отказываясь обновляться. Валентина перевела скучающий взгляд на соседей по вагону. У сидящей напротив девушки слишком широко расставлены глаза – так неестественно, и в то же время необычно. Как у инопланетной гостьи, потерявшей свой космический корабль. Другая, рядом – невероятно худа, что одинокая берёзка в поле, зато волны волос струятся до самого пояса. Будто весь сок тела ушёл в эти роскошные локоны. Удачный типаж для русалки или дриады. Удивительно, размышляла Валентина, сколько людей внешне и близко не подходят под стандарты красоты, но каждый прекрасен в своей уникальности.

На следующей станции в вагон ввалилась новая партия пассажиров, они бесцеремонно потеснили тех, что уже были внутри. Валентина повернула голову и вмиг забыла об инопланетянке и русалке.

По правую руку встал юноша, чей облик живо напомнил ей образы с обложек любовных романов. Вошедший не был чрезмерно высок и мускулист, но утончённые черты лица точно могли бы принадлежать актеру с амплуа героя-романтика. Модельная стрижка волосок к волоску, распахнутое пальто из чёрного драпа, небрежно закинутый на плечи шарф цвета красного вина. Не человек, а кино-постер.

Образы вокруг на мгновение словно смазались, потускнели. Валентина видела только его. Но импозантный пассажир, похоже, не замечал никого вокруг, увлечённый объявлениями на стекле. Состав остановился, юноша направился к выходу, и даже не почувствовал, как шарф, зацепившись, полетел на пол. Удивляясь собственной проворности, девушка рванула руку вперёд, красная полоска легла ей точно в ладонь. Двери закрылись, поезд сорвался с места, унося Валентину от незнакомца в тёмный зёв тоннеля.

На следующей станции Валентина сошла, и, притормозив у инфо-стенда, уставилась на зажатый в руке алый шарф. Не вязка, мягкий тканый материал. Шарф источал едва уловимый аромат мужского парфюма, на удивление не едкого, а очень даже притягательного. Она не удержалась и зарылась носом в благоухающую мякоть – вкусно. Но вдруг застеснялась людного места и, затолкав шарф в сумочку, понеслась к эскалатору.

Выйдя из метро, свернула к трехэтажному торговому центру, и там замешкалась: на пушащейся запоздалыми осенними цветами клумбе увидела их.

В пыльном, пропахшем выхлопами и мочой городе бабочки летали не часто. Появление их посреди промозглой осени было вовсе невероятным. Боясь сотрясти воздух неосторожным вздохом, Валентина замерла над усевшейся на цветок парой медведиц кайя, навела фокус в камере смартфона и лёгким касанием пальчика сделала снимок. Облегченно вздохнула во всю грудь, отчего бабочки, сорвавшись с качнувшегося бутона, упорхнули в небо.

Огорчённо проводив их взглядом, Валентина вернулась к камере. Долго подбирала фильтры, обрезала лишние края. Затем ещё раз придирчиво оглядела снимок, вертя гаджет в руке так и сяк. «Надо такую красоту своему кинуть», – подумала она, и ткнула в пиктограмму мессенджера. Загрузила, нажала «отправить». Спохватившись, что так задержалась в пути, сунула смартфон в сумочку и, отбивая по разбитой мостовой каблучками, поспешила дальше.

Уже сев в автобус, проверила сообщения. «Опять не читает, балбес», – Валентина обиженно фыркнула тонким веснушчатым носиком. А ведь она так усердно корпела над посланным снимком. Поведение типичное для её избранника: сколько ни говори, сколько ни обижайся – без толку ведь. Только станет бурчать в ответ, придумывать нелепые отговорки.

Автобус мотало и подбрасывало на заполненных лужами колдобинах. Над потёртыми кожзамными креслами пестрела реклама «Знаков судьбы», очередного модного телешоу. «Как распознать их и принять верное решение? Смотрите с понедельника по пятницу в семнадцать ноль-ноль на ТВ-3», – интриговали броские надписи.

Шоу Валентина не смотрела, но рекламные слоганы настойчиво влезли в мысли, требуя их обдумать. Руки крепче сжали сумку, в недрах которой алым змеем-искусителем свернулся шарф. Чем не знак судьбы, задумалась она.

Трудно представить себе ситуацию романтичнее той, в метро: прекрасный принц, потерявший шарф, словно Золушка наоборот. Вдруг он каждый день ездит вот так же, в это время, этим маршрутом. И завтра, на крайний случай послезавтра, они снова окажутся в одном вагоне, она скажет, что нашла его шарф, он пригласит её на чашечку кофе…

Только вот в жизни так не бывает, в романтичные сказки Валентина не верила с детства. Дома её уже ждёт конь без принца, если, конечно, не остался внеурочно, как частенько бывало.

Валентина не удержалась от улыбки, вспоминая начало их отношений. Познакомились в интернете, и до того момента она ни в жизнь бы не поверила, что настолько неромантичное начало обернется чем-то серьёзным. Чем ей тогда приглянулся этот аккаунт с фэйковой аватаркой вместо фото, девушка не смогла бы объяснить. Съехались примерно через год, и вот уже пятый подходит к концу – а они всё вместе.

Жить с человеком, из которого «люблю» не вытянуть клещами, оказалось непросто. Валентина была бы рада хоть каким-то эмоциям, но что её избранник делал мастерски, так это изображал торшер. Одна реакция на хорошие новости и на плохие – никогда не разберёшь, сопереживает ли он хоть на грамм тому, что с ней происходит. Валентина знала, что чувства у него есть, просто выражать не умеет. У каждого свои минусы.

Она тоскливо вздохнула и свернула в сторону гипермаркета – надо купить продуктов к ужину. Догадывалась, что в холодильнике шаром покати.

Знак 3. Дома

– Скряк-скряк!

Звук ворочавшегося в замке ключа расцарапал тишину коридора, Никита толкнул хлипкую коричневую дверь и ввалился в тесную прихожую. Их с Валентиной жилище приветливо встретило запахами восточных благовоний и домашней еды. Родная нора, куда можно спрятаться от шумного и грязного внешнего мира.

Едва Никита скинул на прорезиненный коврик стоптанные кроссовки, из гостиной вышла Валентина, с не слишком, как ему показалось, довольным выражением лица. Он напрягся. Не мог же накосячить за те две минуты, что находился дома.

– Опять на сообщения не отвечаем? – ровным тоном спросила она.

Точно, вспомнил Никита: сообщение в телеграмме с фотографией кустов. Очень важной фотографией очень важных кустов, и его непременно ожидает аутодафе, если немедля не выкрутится.

Не дожидаясь порции оправданий, Валентина прильнула губами к плохо выбритой щеке мужа.

– Руки были заняты, – запоздало выпалил Никита.

– И чем же? – также тихо и ровно спросила Валентина.

– Там акция… В магазине… Наше любимое, как тогда, – путано лепил Никита, протягивая руку. Через полиэтилен блеснули обёртками два брикета мороженого.

Валентина звонко рассмеялась, и исчезла на кухне. Хлопнула дверь холодильника, девушка вернулась в прихожую с прозрачным пакетом: точно такое же, два брикета.

– У дураков мысли сходятся, – смеялась она. – Заходи, давай, ужинать пойдём.

Магнат Kisses, «яблочный штрудель» ему и «шоколадный трюфель» ей – именно это мороженое они ели много лет назад во время первой встречи «в реале». Помнит же, улыбнулась Валентина и ушла греть остывшие котлеты.

Пара удобно устроилась на мягком кожаном диване напротив большого экрана. Вчера в сети появилась новая серия их общего сериала. Общего, потому что негласное правило запрещало смотреть его отдельно друг от друга – только вместе. Приговорив котлеты и салат, они перешли к двойной порции мороженого.

«Разве можно променять этого балбеса на кого-то другого, пусть даже на принца?» – подумала Валентина, теснее прижимаясь к любимому. И мысленно поставила в памяти галочку: не забыть завтра по пути на работу выкинуть дурацкий шарф в помойку.

«Да ну их, эти знаки судьбы. Я свою судьбу уже нашел, мне другой не нужно, – подумал Никита, обнимая любимую. – Вот кофе бы ещё…»

«Безнадежные идиоты», – подумала Судьба и оставила влюбленных в покое.