правило Лопиталя

Глава 7

– Разрешите представить – Лазарь Кошмейдер! – провозгласил Сарычев. Конечно, мы и так узнали знаменитого ялтинского мэра. Эта физиономия попадалась нам на глаза, пожалуй, чаще, чем какая-нибудь другая. Правда, на плакатах мэр выглядел гораздо солиднее и чище. Теперь он затравленно озирался, то и дело вытирая платком обширную лысину.

– Что там было? – первой не выдержала Джоан.

Сарычев, по-волчьи осклабясь, бросил ей на колени пластиковый пакет:

– Вот. И заправляла этим сраным бизнесом вот эта гнида!

Я присвистнул. “Голубой змей”, самый новый и самый коварный наркотик. Одного раза достаточно для появления устойчивой зависимости. Полного излечения не давали даже восстановители.

– А газ?

– Нет там никакого газа. То есть теперь уже следует говорить – не было. По крайней мере, я не нашёл.

– Я требую адвоката! – вдруг заорал коротышка, ещё больше выкатив глаза.

Сарычев с удовольствием треснул его по шее:

– Ты, пиздрон ушатый, помалкивай. Твое дело теперь сидеть в сортире и кричать “занято!”, понял?

Мэр понял. Рука у Витьки была тяжелой.

– А в самом деле, что нам теперь с ним делать? – спросила Джоан.

– В прокуратуру! – кровожадно закричал Роберт.

– Отставить прокуратуру, – качнул головой Сарычев. – Там они и нас припутают, а нам, понимаешь, почему-то этого не хочется.

– Предоставьте мне, – сказал я. – Я кое-что придумал, обещаю небольшую клоунаду.

– Бесполезно, – сказал Сарычев. – Я уж зарекался. Такому внушаешь, внушаешь: это ты не трожь, того не делай, сю-сю, лю-лю... А он зайдёт за угол и ржёт, как жеребец; над тобой, заметь, к тому же. Нет, учить их надо, гадов, хорошенько учить!

– Чему учить?! – вдруг взорвался Кошмейдер. – Чему ты можешь меня научить?! Что ты понимаешь в жизни, сопляк! Погоди, я тебя ещё с дерьмом съем...

– Если к тому моменту останешься жив, – Витька страдальчески поднял брови.

Мэр поперхнулся.

– Но я надеюсь, до такого не дойдёт, – безмятежно продолжал Сарычев. – Слуги народа должны служить народу, а не наоборот. И объяснить это тебе входит, к сожалению, в круг моих должностных обязанностей. Процесс объяснения проходит обычно без осложнений при полном взаимном уважении и согласии, иначе на сроки и качество обучения могут повлиять некоторые... э-э-э... корректирующие факторы. Я излагаю достаточно доступно?

Роберт прыснул. Кошмейдер, играя желваками, молчал, с тоской поглядывая по сторонам.

Мы неторопливо приближались к площади по горячему пустынному переулку. Весь народ схлынул на центральную улицу, откуда волнами доносился шум толпы, невнятные выкрики, перемежающиеся то и дело с трубными всхрипами оркестра.

Я остановился и притормозил за рукава Джоан и Сарычева:

– Иди, мэр, ты свободен.

Кошмейдер, опасаясь подвоха, недоверчиво оглянулся и, всё ускоряя шаги, двинулся прочь. Он перешел через улицу, вновь оглянулся и вдруг опрометью пустился бежать, смешно семеня коротенькими толстыми ногами. Когда отпущенный мэр исчез за углом, Витька сплюнул и выразительно покачал головой:

– Ни хрена ты, Пашка, не разбираешься в людях.

– Уйдёт ведь, а? – ошалелым голосом сказал Роберт.

– Пусть, – обронил я. – От себя не уйдёшь... Да и будет он молчать, как рыба, болтать не в его интересах. Если сможет, конечно. Пошли и мы на площадь, поглядим, что там.

– Да ну его, жарко... Уж лучше на пляж.

– На десять минут. Должен же я оценить результаты!

– Результаты чего?

– Ну, здравствуйте! Кажется, я обещал клоунаду – так извольте получить. Я ему несколько скорректировал психику, и теперь он пришёл в норму, но до конца своих дней обречён говорить только чистую правду...

На площади разряженная толпа избирателей, неожиданно получившая в своё распоряжение главу городской администрации, со смехом и аплодисментами втаскивала Лазаря Кошмейдера на импровизированную трибуну:

– Речь! Господа, речь!

– Ур-р-а-а-а!!

– Тише, граждане! Пусть говорит!

– Да здравствует...

– Та ни! Нэхай живе... Ось як!

– Ур-р-р-а-а-а-а!!!

– Долой!

– Да тише же!

Надо отдать Кошмейдеру должное – он быстро освоился с ситуацией. Мэр взобрался на возвышение и несколькими энергичными взмахами руки утихомирил толпу.

– Граждане Ялты! – прокатился над площадью его голос, усиленный мегафоном. – Нас ждёт исторический день. Завтра мы все, как один, придём на избирательные участки, чтобы отдать голоса за наиболее достойного кандидата. И вы хорошо знаете, кто это! – Мэр передохнул. – Я хочу напомнить вам ещё раз свои предвыборные обязательства. Первое и основное – неустанная забота о жителях нашего славного города, из которых наиболее остро нуждающимся в такой заботе являюсь я! А на остальных мне, по большому счёту, в общем-то, плевать!

Мёртвая тишина повисла над головами, и в этой тишине слова Кошмейдера раздавались ясно и чётко:

– Второе! Повышение материального благосостояния. Опять-таки, сами понимаете, на всех денег в городской казне не хватит, поэтому сколько смогу, столько урву себе, – он сделал паузу. – Вы думаете, эти слова – рекламный трюк? Ничего подобного!

– А-а-а!! – взревела толпа.

– Продолжаю! – перекрывая рёв толпы, кричал Кошмейдер. – Все вы знаете, а кто не знает – узнает сейчас, что мне необходимо срочно закончить строительство дачи. Поэтому все строительные работы в городе будут выполняться в последнюю очередь...

Первый помидор пролетел мимо и вдребезги разбился о древко транспаранта, зато второй достиг цели и сочно чвякнул о главную городскую лысину. Толпа взвыла.

– Тихо! Я ещё не кончил! – бесновался мэр. – Служебные автомобили... Ай! Я хочу сказать, что лучшего кандидата вам всё равно не найти! Сейчас же отпустите пиджак! Городская верхушка насквозь коррумпирована, уж мне-то можете поверить! А я, по крайней мере, скажу людям правду!..

– А-а-а!!! О-о-о!!! – бушевало людское море. На трибуну полезли, у Кошмейдера выбили мегафон и стянули вниз. Транспаранты и флаги у трибуны заколыхались и опали. Послышался звук рвущейся материи, какая-то женщина дико и пронзительно завизжала. Жидкий отряд полицейских роботов, орудуя дубинками, безуспешно пытался пробиться к эпицентру событий.

– Смотри, Толик! – вдруг воскликнула Джоан.

– Где?

– Вон, вон, у колонны! Машет нам, чтобы заметили!

Действительно, Толик, благополучно избавившийся от чужого автомобиля, теперь энергично протискивался к нам сквозь людской водоворот.

– Он нам ещё нужен? – спросил я. – Может, стереть ему память и отправить от греха подальше?

– Погоди, я ему кое-что должен, – попросил Сарычев. – Не люблю оставаться в долгу.

Толик, слегка запыхавшись, подошёл.

– Всё в порядке? – сурово спросил Витька.

– Вроде да...

– Так. Теперь скажи мне, что говорят за этой стеной, – потребовал Сарычев, выдавая в мозг Толика М-посыл, который скорее был похож на пинок.

– Это... Сейчас. Вот: найдём предел отношения двух бесконечно больших величин, это выражение можно заменить по формуле... Это что за чепуха?

– Это университет, – сказал я. – Видимо, там читают лекцию по математике.

– Это неважно, главное, твой слух снова на месте, – решил Сарычев. – Пользуйся. Солдат ребёнка не обидит... Теперь – всё за-быть! Кр-р-р-у-гом! Шагом марш!

Толик послушно повернулся и, словно танк, пошёл сквозь беснующуюся толпу. Витька удовлетворённо крякнул, потёр руки и точно таким же манером отправил за ним Роберта.

– Вот теперь уходим, – сказал он. – Теперь можно и на пляж.

.

Глава 8

Ласковое море накатывало свои бесконечные волны на берег. Солнце, зацепившись за низкую гряду яйлы, последними лучами золотило город. Джоан задумчиво бросала окатанные морем камешки в воду, стараясь попасть в верхушку подводного камня, обнажавшуюся на секунду при каждом отступлении волны.

– Там были люди, – сказала она как бы самой себе.

– Люди? – переспросил Сарычев. – А, ну да, конечно, люди... Знаешь, Аннушка, эти люди почему-то совсем не такие хорошие, как нас учили в детстве. Не те у них идеалы. В смысле – разные они бывают, люди. Эти, например, сами знали, на что шли. Это их выбор, а не мой.

– Все-таки надо было как-то не так, – тряхнула волосами моя жена.

– А как?

– Ну, не знаю. Но не взрывать же.

– А это не я взрывал, – помолчав, уронил Витька. – Это кто-то из них, когда меня увидел и понял, что к чему…Это они сами следы заметали. Хотя, скажу честно – у меня тоже рука бы не дрогнула.

– Кончайте, – посоветовал я. – Этак мы договоримся до смысла жизни и правомерности существования добра и зла. Эти вопросы испокон веков безуспешно решали умы поглавнее наших. Что сделано – то сделано, и забудем про это.

– А все-таки интересно, – протянула Джоан, швыряя очередной камешек, – неужели зло так уж необходимо? Я имею в виду, с философской точки зрения.

– Не знаю, – сказал я. – Не могу сказать, что я не думал над этим, но к определённым выводам так и не пришел. Может быть, когда-нибудь... Очень нескоро.

Сарычев лукаво глянул на меня и вдруг разразился тирадой:

И был раб Божий, именем Павел, в некотором замешательстве;

И говорил: Господи! зачем губишь безвинно праведников? Что Тебе в смерти их и в страдании их?

И был ему глас, говорящий: теперь не отвечу тебе, но когда восприимешь трапезу твою, отвечу.

Было это пополудни. И сел вскоре раб Божий Павел за трапезу, и разсеялся во внимании своем, ибо сильно взалкал, и случилось так, что прикусил он щеку свою, даже до крови. И, встав, поспешно плюнул и прополоскал рот свой, чтобы очистить место кровотечения.

Голос же сказал ему: Павел! Не в плюновении ли твоем кровь твоя? Провинилась кровь твоя пред тобою? Как тебе кажется? И не ты ли в небрежении бросаешь ея?

Так и Я: не в малом имею пользу, но в большом; лучше погубить малое число праведников, чем пустить заразу ко всем; впрочем, и они не останутся без награды своей.

– Что? – спросила Джоан. – Откуда это?

– Евангелие от Сарычева, – ответил Витька. – Это так, к слову, не обращайте внимания. Возможно, скоро для нас всякие вопросы морали перестанут иметь значение.

– Мораль всегда будет иметь значение, – отрезала Джоан.

Витька промолчал.

– Люди несовершенны, но не стоит им об этом слишком часто напоминать. Однако тот, кто забудет, что он человек, пойдет ложной дорогой, – процитировал я Хиттера. – Не вмешивайся в события, пока тебя не попросят. Не отказывай во вмешательстве, если попросят. Если не можешь не вмешаться – знай, происходящее касается и всех остальных, кроме тебя.

– А дальше? – глянул на меня Витька. – Что ж ты замолчал? Помнишь, как дальше? Мы не могли не вмешаться. Мы же десантники. Все, которые ещё остались. Я пытался выйти с кем-либо на связь – а хренушки. Шантрапа не в счёт. Решать, что хорошо, а что плохо – нам, понимаете, нам! – он передохнул. – А дальше у Хиттера так: если что-то начал – будь уверен в себе. Но будь готов остановиться в любой момент: каждый момент времени равноценен. Подумай, как бы ты поступил, если бы начал именно с него. Правильный путь начинается заново в каждый новый момент. Так вот – я не жалею о своих поступках. И не собираюсь по ночам вскакивать и в слезах лепетать слова покаяния.

– Виктор, мы все читали Хиттера, – сказала Джоан. – Он ещё сказал: будь готов к непониманию. Не оставляй недовольных тобой на своем пути. Время действия и время убеждения – разные времена...

– Аминь, – заключил я. – Вряд ли мы так договоримся до чего-либо путного. Мне лично больше всего нравится, как он кончил: подвергай сомнению все советы. Включая и мой. Хиттеровский путь каверзный и очень неблизкий, кто спорит. Для споров, кстати, нужно время. А у нас неотложная проблема. Такое ощущение, что мы по-детски пытаемся накрыться одеялом с головой в надежде, что пришедший бука нас не заметит и утром вопрос решится сам собой. Не угодно ли вам, сеньоры, на секундочку вернуться к рассмотрению грядущих событий?

– Как всегда, наш славный герой придумал суперхитрый ход, которым посрамит супостатов? – переключился Сарычев на новую тему. – О гениальный ум, набитый добродетелью! О луч света, упершийся мне в задницу!

– Гениального хода пока нет, – сказал я. – И это мне не нравится. Прекрати паясничать. Не забывай, нас ждёт разборка с соперником, подобного которому мы ещё никогда не имели; времени всё меньше, а мы даже и близко не подошли к мало-мальски приемлемому решению. Одни пассивы.

– А как иначе? Ты знаешь, что именно тебя ожидает?

– Знаю... Кажется, знаю. И пришла пора поделиться своими планами. Мне нужна твоя помощь, Виктор. Ты знаешь, я обычно справляюсь сам и зря просить не буду.

– А я?! – воскликнула обиженная Джоан.

– Тебе, малышка, на этот раз предстоит роль наблюдателя. Как я понял, насчет тебя у дядьки Ивана нет никаких видов. Расхлёбывать кашу предстоит нам и только нам.

– В рот её хлебать, твою кашу, – проворчал Сарычев. – Ничего, как-нибудь управимся.

– “Как-нибудь” не получится. Нужно рассчитать все точно, до секунд. И то не знаю, удастся ли.

– Не тяни, – попросил Сарычев.

– Ладно. Мысль абсолютно дикая, но другого ничего придумать не могу. Помните, что сказал Толик, когда мы стояли возле университета?

– Что-то про формулы. Я не разобрал.

– Не что-то, а правило Лопиталя. Математический анализ, первый курс. Метод разрешения неопределённостей.

– Чего?! Ты собираешься использовать математику?

– Не математику. Просто это меня натолкнуло на определённую мысль... Ведь из Мастеров не уцелел никто, верно? Ну, из тех, кто подвергся нападению? А ответь-ка мне, мил дружок – ты что, считаешь себя лучшим? Самым-самым лучшим – только честно?

– Н-н-ну, сформулируем так: одним из.

– А я думаю, что человек пять-шесть всё-таки в списке впереди нас. И это им, как видишь, не помогло... Значит, силы, с которыми нам придётся столкнуться, превышают наши.

– Допустим. Но это лишь предположения.

– Не лишенные оснований. Далее следуют более шаткие. Предположим, что мы имеем дело с абсолютно непобедимой силой – в каком бы проявлении она ни выступала. Кроме того, это проявление должно быть персонифицировано, то есть направлено на конкретный объект.

– Что-то слишком туманно, Пауль, – пожаловалась Джоан.

– Ничего, я уже кончаю. Так вот, что будет, если эта сила, так сказать, вселяется в Сарычева, а потом вдруг оказывается, что это не Сарычев, а Бойль? И тут же, через три минуты, появляется вторая сила, которой ничего не остается, как законно вселиться в Бойля, в котором уже сидит первая сила? Нужно продержаться, пробыть собой всего три минуты, и возникнет именно такая ситуация, когда две абсолютно непобедимые силы будут рвать одного и того же субъекта – каждая себе, чтобы выполнить каждая своё предназначение. При этом им придется противодействовать друг другу, чтобы выполнить именно свою задачу. Что несколько напоминает упоминавшуюся ситуацию с делением бесконечности на бесконечность. Я очень надеюсь, что они настолько взаимно ослабят друг друга, что в такой ситуации моих слабых сил может хватить, чтобы отбиться от обеих. Самое главное – суметь обмануть первую силу, чтобы она приняла меня за Сарычева. И тут, Витёк, мне необходима твоя помощь.

– Хм, возможно, в этом что-то есть. А может, и нет. Чересчур мудрёно. Слишком много натяжек. Вряд ли выгорит, но придётся пробовать, если ничего больше придумать не удастся. Только одна поправка: работать буду я, а ты подстрахуешь, – в раздумье сказал Витька.

– Нет. Все дело в том, что стать другим может любой из нас, но только ты, балда уникальный, можешь исчезнуть, спрятать свое сознание. Это даже зеркальнику не под силу. Вторая сила вселиться просто обязана, но если не вселится первая – всё пропало. У них не должно возникнуть и тени подозрения, что подставной Сарычев – вовсе не Сарычев! А настоящего Сарычева ни в коем случае нельзя дать найти! Так что от твоего бездействия зависит не меньше, чем от моего действия, а может, и больше.

– Не нравится мне это, – проворчал Витька. – Никогда ещё Мастер не бегал от драки.

– Можно подумать, что мне нравится лезть в эту мясорубку, – парировал я.

– Ладно, – неохотно признал Витька. – Скорее всего, в этом ты прав. А там посмотрим...

Джоан горестно вздохнула.

.

Глава 9

– Кстати, мальчики, – заметила утром Джоан, – я бы хотела поделиться с вами своими умозаключениями.

– Которые умозаключаются в том, что уж последний-то день мы должны провести по-человечески! – весело подхватил Витька. – Надо, надо развлекаться по утрам и вечерам! Айда в Никитский! А то я всю ночь книжку читал, охемингуэл совсем...

– Нет, постой, – сказал я. – Не перебивай. Может быть, это важно.

– Не знаю, – качнула головой Джоан. – Мне кажется, что этот Толик – совсем не тот, за кого себя выдаёт. Судите сами: с тобой, Пауль, не всё в порядке – не спорь, я всё замечаю. Мелочи, пустяки – но сейчас и от пустяка может многое зависеть, кто знает. И не верю я, что от газа такое может быть, я ведь тоже тогда ещё как нанюхалась! И я подумала, что, возможно, газ – только отвлекающий фактор. А Толик как раз тогда к тебе наклонился – зачем, спрашивается? Закралось ко мне сомнение. Потом ещё – вы видели, как на него домовой смотрел? Не Толик на домового, тут он и притвориться мог, а домовой? Будто на старого знакомого. Вы что, забыли как Кутиха у Вероники и Ивана за робота была?! На мысль не наводит? И слух этот его феноменальный – ну не верю, хоть убейте! Если б у меня был такой тонкий слух, я бы в толпе вчера с ума сошла, так там орали, а ему – хоть бы что. Значит, не слух это, а другое что-то...

– Знаешь что, Пашка, – сказал Сарычев, – а ведь она права. Теперь развиваем дальше, классически: кому выгодно? Быть рядом, в курсе всего. И с какой целью?

– Дядька Иван, – сказал я. – Хранитель, мать его. Больше некому.

– Ну, блин, – оскалился Витька. – Ну, я ему устрою... Хренителю!

– Стоп! – остановил я. – Во-первых, ничего ещё не доказано. Во-вторых, если это даже и так, то мы его своевременно раскусили, – тут я благодарно чмокнул жену в щеку, – и теперь можем извлечь пользу из своего знания.

– Какую пользу?

– Хотя бы такую, что знаем и будем настороже. По-твоему, лучше было бы, если б нам вместо него подсунули кого-то другого, незнакомого?

Витька хмыкнул и наморщил нос.

– А у меня какое-то странное чувство, – задумчиво протянула Джоан. – Никогда ещё так не было, чтоб перед решающей схваткой была полная ясность – и кто есть кто, и что делать – и всё это абсолютно не нужно, а шансы на успех – мизерные. И я сама как-то в стороне...

– Ничего ещё не ясно, – пробурчал Сарычев. – Так что будем с Толиком делать?

– Ничего, – решил я. – Пусть всё идёт, как шло. Изменение ситуации нам не на пользу. Цугцванг.

Сарычев зевнул:

– И-э-эх, скукотишша! Тогда, панове, айда на пляж! И что мы, в самом деле, суетимся, без нас всё равно не начнут...

Тот, кто отдыхал в Ялте, может оценить выгодность расположения Никитского ботанического сада. Совсем недалеко, за изнывающей от зноя сонной Массандрой, раскинувшейся в истоме на склоне древнего холма, начинаются его заповедные насаждения. Добираться туда удобно морем – снизу, ибо сад лежит на обширной территории с приличным перепадом высот – или сверху, автотранспортом. В последнем случае приходится довольно долго спускаться с алуштинской трассы к главному входу по извилистой асфальтовой дорожке мимо непременных виноградников и табачных плантаций.

Мы выбрали верхний путь. Старый асфальт, выжженный солнцем, слегка скользил под ногами. Навыки аутотренинга сделали своё дело – ни на секунду не забывая о предстоящем нам вечером, мы беззаботно шутили и смеялись. Витька, дурачась, то и дело разражался двустишиями типа: “Чу! На улице вонища! Ближе... Братцы, это пища!” или “Вот фотограф у дверей. Он, конечно же, еврей”.

– “Арборетум”, – прочитала Джоан название, вплетённое коваными чугунными буквами в ажурную решётку. – Это, кажется, от латинского “herba” – “трава”.

– Арборетум, арборетум, мы походим по жаре там, – немедленно откликнулся Витька. – Хотите мороженого?

В парке было малолюдно. Гигантские секвойи перехватывали жгучие лучи солнца в недосягаемой высоте над нами. В воздухе был разлит бальзамический дух хвойных реликтов. Я закрыл глаза и шёл, руководствуясь только харагэй, наслаждаясь купанием в душистой атмосфере. Сарычев вертел смартфон, стараясь настроиться на передачу повеселей.

– Слушайте! – вдруг подтолкнул он нас, до отказа увеличивая громкость.

Передавали, как я понял, интервью с нашим многострадальным мэром. Он уже успел договориться до очень многого и теперь комментировал события из следственного изолятора. Туда его доставили прямо из центральной клиники-восстановителя.

– Сегодня, в день выборов, я как никогда уверен в победе, – разглагольствовал мэр. – Ну скажите, где избиратели найдут более честного руководителя, чем я?!

– Извините, но неужели вы в случае успеха на выборах собираетесь управлять всем огромным хозяйством города отсюда? – наседал корреспондент.

– Нет, это вы извините – никакой логикой подобное не возбраняется. Наоборот, в тюрьме я буду чувствовать себя в безопасности от попыток некоторых моих коллег свести счёты... Надо просто уметь приспосабливаться к обстоятельствам, а я это умею.

– Но не кажется ли вам, что вы всё же будете оторваны от оперативной информации? Как вы собираетесь осуществлять контроль?

– Послушайте, я не ребёнок, – засмеялся мэр, – поверьте, есть методы, есть. Я знаю жизнь.

– А не получится ли так, что вы будете жить какой-то, ну, придуманной жизнью?

– Ну да, – сказал мэр. – Ну и придуманной. Хорошо придумать – всё равно, что создать. А нашему человеку в любом случае будет мало. Нам ведь сколько ни дай – все сожрём, и не облизнёмся. Тут главное – дать людям идею, а потом из них можно верёвки вить...

Вновь послышалась музыка, и профессионально бодрый голос диктора объявил, что мы прослушали выступление подследственного Лазаря Кошмейдера и что радио “Таврида плюс” собирается и далее регулярно освещать ход выборов. Сарычев выключил звук.

– Беру свои слова назад, Пауль, – сказал он. – Эта стерва пролезет куда угодно. Кошмейдеры вечны так же, как вечны дураки. А дураки – наше исконное национальное состояние.

Мы неторопливо спускались к морю по горячим серым камням верхнего парка Монтедор. Веерные пальмы шелестели над нами жёсткими перистыми листьями, узколистый бамбук постукивал друг о друга под ветерком крепкими тёмно-зелёными стволами, откуда-то доносился чуть ощутимый запах роз. Я подумал: сколько же выдумки и незаметной работы вложено в эту простую и непритязательную на первый взгляд планировку! Кто бы ни проектировал этот парк – цели он достиг. Здесь было по-настоящему хорошо.

Море встретило нас ровной гладью сверкающей тёплой воды. Мы растянулись на белых от солнца лежаках у самой кромки прибоя. Хотя, конечно, называть прибоем чуть заметные волны, лижущие гальку – явная натяжка.

Хорошо просто лежать на солнце у ласкового моря, древнего, вечно загадочного моря, и слушать шум и шорох волн, и чувствовать на губах соль, и ни о чём не думать, а просто слиться с окружающим, и сонным умом понимать, что все тревоги, беды и сомнения – так далеко, что их нет и не может быть, а есть только море, солнце, ослепительно белые облака и сладкая истома в разомлевшем теле... И бесконечное время, и бесконечное небо над бескрайним простором... И мысли уносятся вдаль, к тем давным-давно минувшим временам, когда бороздили эти воды галеры генуэзцев и греков, и слышалась гортанная речь и скрип дерева, и свист ветра, несущего с неизвестного берега дикие ароматы горьких степных трав.

Вдоволь наплававшись и изжарившись за день на солнце до цвета светлой бронзы – как же хорошо, что зеркальникам не приходится страдать от солнечных ожогов! – мы основательно подкрепились в прибрежном кафе под белым парусиновым тентом и вернулись в Ялту морем. Пора было готовиться к указанному дядькой Иваном событию.

Мы решили встретить его в гостиничном спортзале, при полном вооружении – хотя и сомневались, что оно может понадобиться. Мне было назначено, приняв облик Сарычева, располагаться в центре, чтобы иметь свободу маневра; Витька-дубль после моего превращения должен исчезнуть, раствориться туманом где-нибудь в подсобке, чтобы наличие лишнего тела не вызвало подозрение... Кого? Мы не знали, кого. Ну, просто чтобы не вызвало подозрение. Витька уже запускал вместо себя двойника и давал ему последние наставления. Джоан находилась в стороне, на страховке.

Наступал момент истины. Вертикальная складка прорезала лоб Джоан, Сарычев-дубль сосредоточенно хмурился и машинально подкручивал ус.

– Готовы? – спросил я. – Джоан, отойди немного дальше... Вот так. Начинаем.

Я глубоко вздохнул, и в этот самый последний миг, предшествующий крайнему сосредоточению, краем глаза уловил молниеносное движение Сарычева. Резко повернувшись, я понял, что опоздал: сверкающий меч-катана уже летел к моей шее. Я на мгновение почувствовал кожей обжигающий лёд клинка, затем сознание рванулось и стало меркнуть. Я увидел свое тело как бы со стороны. Где-то внутри него зарождался и умирал крик. Казалось, длинные бесплотные руки, выросшие из темноты, мнут и корёжат его, затем они взметнулись и нажали мне на глаза, и я умер.

.

Глава 10

Дверь на балкон была открыта, и оттуда доносились приглушённые голоса Джоан и Сарычева.

– Нет, я её не обвиняю, – глухо ронял Витька, – я сам во всём виноват... Только если она – робот, это ещё не повод, чтобы ломать ей жизнь. Как хочешь, а не женское это дело. Такая пара, как у вас – исключение, поверь, пожалуйста. Я бы и сейчас то же самое сделал.

– Бедный ты, бедный, – вздохнула Джоан. – Дурачок неприкаянный.

Я в замешательстве отошёл от балкона. Вот тебе и раз! Это Витька-то бедный?! Можно подумать, это ему, а не мне снесли голову мечом! Впрочем, у женщин своя логика. И ведь в чём-то Витька всё-таки прав...

У меня легонько защемило сердце. Действительно, у жены десантника жизнь не сладкая, и я дал себе слово отныне быть к своей подруге втрое внимательней.

Боль в сердце нарастала, сновидение вдруг опрокинулось и исчезло. Сознание вернулось ко мне, и вместе с ним вернулась и память.

Сперва я услышал звук. Затем сквозь плотно сомкнутые веки ослепительно белый луч умудрился забраться в глубину моих глаз и вызвал вспышку разноцветных пятен. И только затем снова пришла боль. Она душила меня, пульсируя в гортани, она разрывала мой мозг, она раскалёнными щипцами выворачивала внутренности. Я застонал и перевернулся на живот. Дьявол, как больно... Стиснув зубы, я терпел: первые секунды воскрешения всегда самые мучительные, совсем скоро должно стать легче. Вот уже отпускает железная хватка судороги, вот уже можно дышать и открыть глаза.

У капсулы за спинами роботов-медиков стояли Сарычев и Джоан. Собственно, это был не Витька, а дубль, поскольку сам Сарычев никогда бы не опустился до галстука-бабочки.

Через несколько минут я уже был одет в полевую десантную форму – лучшее из того, что осталось у меня не замаранным кровью. Меня ещё слегка пошатывало, но самочувствие непрерывно улучшалось.

– Теперь, господа, я жду объяснений, – потребовал я. – Не сомневаюсь, что тому, что произошло, были свои причины. Я хочу их услышать.

– Прошу прощения, – сказал дубль, – но, как видите, дело сделано и без вас. Смею надеяться, неплохо, хотя моя роль в этом невелика. Я получил точные инструкции от патрона и просто выполнил их. Сожалею, что доставил вам неприятные ощущения...

Вот здорово. Человеку отрубают голову и называют это “неприятным ощущением”. Как мило. Впрочем, чего ещё ждать от лучшего друга Витьки!

– Всё уже закончилось, – улыбнулась Джоан. – Но на всякий случай мы решили с оживлением недельку повременить...

– Мы?! Так ты знала?! – захлебнулся я.

– Знала! – выкрикнула Джоан. – Да, знала! Ты бы видел себя, маэстро! У тебя ни единого шанса не было! Тогда, в спортзале, Витька тебя просто пожалел!

– Согласитесь, я ваше сознание спрятал достаточно надёжно, – поддержал дубль.

– И в этом он совершенно прав, – послышался знакомый голос.

Мы, как ужаленные, обернулись. На больничном диванчике за нашими спинами, ссутулившись, сидел Толик.

– Да, – продолжал Толик, жестом останавливая Сарычева-дубля, собиравшегося, несмотря на всегдашнюю корректность, не долго думая, выписать ему шикарную плюху. – Да, друзья мои, это финал. Псы кармы, бегущие по следу, удовлетворены и сыты. Счета закрыты, за всё заплачено. Должен признать, ход был ловкий и действительно единственно возможный. Что ж! – он встал, как бы перетекая обликом, и теперь вместо юной физиономии Толика на нас глядело усталое лицо дядьки Ивана. – Я должен попрощаться, теперь уже навсегда. Что касается тебя, Пауль, то постепенно всё вернётся на круги своя. Через пару дней ты снова будешь в форме. Прости, мне пришлось на это пойти, иначе глубокоуважаемому господину дублю не удалось бы так своевременно... э-э-э... нейтрализовать тебя в нужный момент. Завязалась бы схватка, время было бы потеряно, и в результате – всё бы пропало. Тут также крайне важна была очерёдность, и я её подсказал, но тебя разве убедишь...

– Кстати, а как же Сарычев? И остальные? – спросила Джоан.

– В этом лучшем из миров никто и ничто не пропадает, – ответил Иван. – Остальные... Я не их хранитель. Как бы поточнее выразиться... У нас тоже специализация, что ли. Но смею вас уверить, всё сложится к лучшему. Единственное, что я могу ещё сделать – это передать вам вот это, – он протянул мне компакт-кассету. – Здесь привет от вашего друга и результат его работы. Как вы сейчас убедитесь, всё то, что случилось, не помешало ему в проявлении, так сказать, творческой стороны своей незаурядной личности... Впрочем, судить вам. Моё время истекает. До видзенья, панове! – почему-то по-польски попрощался он и стал медленно растворяться и таять. На секунду перед нами мелькнуло полное одутловатое лицо и поношенная чёрная ряса – Тимошевский, вспомнил я – и потом ничего не стало видно в воздухе.

– Чёрт!.. – протянула восхищённая Джоан. – Вот это называется всё рассчитать! Ужасно и безжалостно.

Дубль презрительно хмыкнул:

– Мне кажется, нам от него так просто не отделаться.

– Нет, – сказал я. – Это правда. Уж поверь моему предчувствию. Я знаю.

– Тогда действительно всё к лучшему, – рассудила Джоан.

Вдруг я обнаружил, что всё ещё сжимаю в руке кассету. Я тут же сунул её в пасть плейеру и нажал пуск.

С экрана глядел на нас взъерошенный Витька Сарычев, как две капли воды похожий на того, из моего сна.

– Привет! – хрипло произнес он. – Если вы сейчас меня видите, значит, старый хрыч уже у вас побывал и всё вам рассказал. Не знаю, как оно там повернётся в будущем, но думаю, сюрпризики ещё будут, – он попытался подмигнуть, но из-за страшной язвы на щеке только досадливо поморщился. – А пока, пользуясь оказией, хочу познакомить вас с моим очередным бессмертным творением. Тут, знаете ли, скучновато, приходится как-то развлекаться. Я вот от безделья накропал рассказик, называется “большой тхор-тхор”, жалко будет, если пропадёт. Слушайте.

Витька коротко потёр лоб, глубоко вздохнул и начал:

– Вездеход завязило намертво...

.

Глава 11

Вездеход завязило намертво. Чёрт его знает, откуда на этой болотистой планете взялись горы, даже и не горы, а так, небольшое скалистое возвышение. Тем не менее, расщелина там была, и в эту незаметную на беглый взгляд расщелину и рухнула машина.

Артур пришел в себя почти сразу после падения. Гидроамортизаторы смягчили удар, аварийные подушки тоже сработали штатно, но все попытки освободить вездеход ни к чему не привели: многотонная глыба обрушившейся породы всем своим громадным весом придавила корпус к скальному основанию, и вездеход только бессильно царапал гусеницами неподатливый камень. Провозившись несколько часов и не добившись никаких сдвигов, Артур плюнул и уселся на обломок скалы, размышляя о том, как ему следует поступить дальше. Случился бы под рукой хотя бы самый завалящий кран, никакой проблемы бы не было. А так до корабля по прямой около трёхсот километров пересечённой местности – болот, болотистых лесов и опять бесконечных болот.

Прозерпина была планетой земной группы, и условия на её поверхности отдаленно напоминали земную тундру или лесотундру. Немного больше кислорода и углекислого газа, чуть выше гравитация, сутки длиннее земных в полтора раза. Никаких хищников, тьма грибов и ягод (в основном съедобных), обилие рыбы в нескончаемых озерах – и аборигены.

Вот аборигены и были основной загвоздкой. Немногочисленные кочевые кланы. С виду – низенькие, коренастые, с чуть раскосыми глазами. Чукчи, одним словом.

Никто никогда не видел их поселений. Они по двое, по трое выходили к лагерю, подолгу стояли, глядя на пришельцев, молча покачивая головами, и так же безмолвно вновь исчезали в необъятных лесных просторах. В разговоры вступали редко. Иногда они вполголоса затягивали бесконечные заунывные саги, садясь в кружок где-нибудь в сторонке, и тихонько пели, не обращая более внимания на лагерные события, после чего вставали и, чуть раскачиваясь на ходу, уходили обратно в лес.

Артура не пугала перспектива пешего похода к ракете: в жизни космодесантника случаются нагрузки и похлеще, жаль только было бесцельной траты времени. Связаться с лагерем он не мог: хотя лагерь и находился относительно недалеко, но здешняя атмосфера в силу каких-то своих свойств глушила радиоволны во всех диапазонах. Поэтому он, оставив в памяти комьпьютера сообщение о своих намерениях, вышел с лёгкой душой в направлении оставленного им накануне патрульного катера. Вездеход он законсервировал. Через несколько дней с помощью мощной корабельной техники освободить машину будет пара пустяков.

Самое неприятное в дальнем походе – это его монотонность. Когда перед глазами вязкая топь постоянно сменяется невысокими песчаными возвышениями, поросшими однообразными плотными деревьями, когда усталому глазу не на чем остановиться, кроме как на надоевших зарослях жёсткого и ломкого тростника.

Тайга, казавшаяся из кабины редкой и невысокой, на самом деле оказалась достаточно трудной в преодолении, и Артур, хмурясь, прибавил несколько дней к дате своего предполагаемого возвращения. Дорогу преграждали гниющие упавшие стволы с торчащими как рёбра ветвями, заплетенные узловатыми цепкими лианами, сквозь которые надо было протискиваться или обходить стороной, теряя в скорости. Казавшиеся надёжными кочки вдруг проваливались под ногами, означаясь в стоялой воде лопавшимися пузырьками болотного газа. Да и излишек гравитации, хотя и был невелик, тоже не добавлял радости. Все-таки экипировка десантника, несмотря на её продуманность и многофункциональность, достаточно богата и, к сожалению, весома.

К вечеру он полностью выбился из сил. Выбрав относительно сухой островок, Артур насобирал приличную кучу хворосту, которой по его расчету должно было хватить на ночь, и развёл костер. Пришлось изрядно помучиться: сырые ветки загорались плохо, но, загоревшись, сгорали быстро – давал себя знать избыток кислорода; давали много жара и почти не оставляли золы.

Солнце умирало на западе в долгом закате. Фиолетовые тени удлинились и сплелись в непроницаемый сумрак. Лес постепенно засыпал. Наконец затих писк неведомых мелких зверушек, казалось, вездесущих; больше не летали и без того редко попадавшиеся на глаза осторожные птицы. Слава богу, здесь не было никаких кровососущих насекомых – по крайней мере, пока.

Артур сидел, привалившись спиной к шероховатому вздутому стволу и вытянув перед собой гудевшие ноги. Дымок костра поднимался почти вертикально, дневной ровный ветер стих. Банка консервов утолила острое чувство голода, и Артур после ужина взглянул на мир значительно веселее. Ну что же, ещё дней шесть, от силы семь – и можно будет забыть про эти нескончаемые болота...

Чукча вышел к костру неожиданно. Он появился прямо из сплетения ветвей, низенький, как бы вливающийся в унылый пейзаж, волоча за хвост какого-то местного зверя – дикую помесь змеи и крокодила. Чуть переваливаясь на коротких кривых ножках, он легко подкатился к костру и уселся напротив десантника, стащив с плеча большой чёрный карабин. Артур удивился: чукчи никогда раньше не бывали замечены с оружием, да с каким! Его собственный десантный пистолет, хотя и представлял собой грозную боевую силу, казался детским пугачом в сравнении с великолепным красавцем ночного гостя.

Артур разломил плитку шоколада, половину молча протянул чукче, подвинув к тому кружку и котелок с чаем, и знаком предложил угощаться. Чукча кивнул и принялся неторопливо пить чай. Видно было, что это доставляет ему нескрываемое удовольствие. Зверь не шевелясь лежал в траве.

На вид аборигену было лет около сорока – сорока пяти, хотя кто их разберет, этих местных, да и годы тут отличаются от земных. Продублённое ветрами коричневое лицо, редкие седые волосики, заплетенные за ушами в жидкие косицы, видавшая виды кожаная куртка, отороченная мехом неизвестного животного, такие же штаны, на ногах – старые битые мокасины. И сказочный, невероятной мощи карабин, так не вяжущийся со всем остальным обликом. Да-с, господа...

– Спасибо, однако, – нарушил молчание чукча. – Давай знакомиться. Я – Эльтыбейнен.

– Артур о’Хара, – представился в свою очередь Артур. – Иду на север, там моя ракета.

– Знаю, – кивнул Эльтыбейнен, – вчера видал. Далеко идти.

Артур недоверчиво взглянул на него. Вчера? Это что же – триста километров за сутки, пусть и местные? По такому болоту?!

– Далеко, – согласился он.

– Завтра ветер будет, – сообщил Эльтыбейнен. – Большой ветер, однако. Не дойдешь.

– Посмотрим.

– Э, молодой, глупый совсем. Посмотри – тхор-тхор не шевелится, – ткнул чукча пальцем в спину притихшего зверя. – Ох, большой ветер. Дай-ка нож!

Артур протянул ему десантный кортик. Чукча внимательно осмотрел лезвие, взвесил в руке и вдруг ловко полоснул тхор-тхора, мгновенно отделив от туловища толстый мясистый хвост. Зверь заорал и молнией исчез в кустах.

– Не кричи, другой вырастет! – засмеялся Эльтыбейнен. – Сейчас ужинать будем. Вкусно!

Насадив ломти свежего мяса на прутья, Эльтыбейнен умело и быстро приготовил что-то наподобие шашлыка. Артур, хотя и был уже не особенно голоден, с удовольствием съел свою порцию. Мясо тхор-тхора было нежное, похожее на молодую свинину и одновременно на птицу.

– Пропадешь, однако, – уверенно продолжил Эльтыбейнен свою тему. – Надо обратно идти, три дня сидеть. Вездеход большой, камень крепко держит, не сдует.

– Мне в ракету надо. Еды мало, не хватит. А на грибах ваших долго не протянешь.

– Еды в лесу много. Дерево есть будешь, тхор-тхор ловить...

– Какое дерево?!

– Любое, выбирай, – засмеялся Эльтыбейнен. – Кто в лесу пропадает – совсем дурак.

Он сорвал плотный побег сближайшей ветки.

– Гляди, вот это есть можно. Не сейчас! – предостерег он. – Сейчас нельзя, плохо будет. Только перед работой. Это усилитель по-вашему.

Усилитель – это было легендой. Экспедиция за экспедицией терпеливо и безнадежно корпели над разрешением загадки усилителя. Никто не знал, где его искать и что это вообще такое, местные жители охотно и многословно рассказывали длинные предания с однообразными сюжетами, не приближающие к пониманию сути ни на дюйм. “И обернулся Дэнго тхором великим, и встал Дэнго над лесом...” А вот, оказывается, он все-таки существует, усилитель. Вот так просто, всего лишь пожевать какой-то коры?!

Эльтыбейнен улыбнулся, и мелкие морщинки побежали по освещённому пламенем лицу.

– Не веришь? Правильно не веришь. Усилитель работает тогда, когда без него никак нельзя. Лес тоже умный, он знает. Сейчас ты без него пропадать будешь, однако, ветер шутить не станет.

– И что мне теперь надо сделать, по твоему?

– Спать ложись, утром пожуешь – дальше побежишь, быстро побежишь, как ундрик... Сам увидишь. Пока ложись, спи. Зверя нет близко, безопасно.

– А тут разве бывают опасные звери?

– Лес большой... – неопределенно ответил Эльтыбейнен, поднимая карабин. – Бывает большой тхор-тхор, – неохотно добавил он. – Редко... Стрелять приходится. Ну, пора мне, однако.

Он легко поднялся и, скользнув в заросли, растворился в темноте без малейшего звука.

Артур некоторое время молча сидел у догорающего огня, осмысливая случившееся. Вот это да. Усилитель. Вот это да.

Внезапно он вспомнил: ветер будет. Чукчи знают, тут сомневаться не приходилось. Не было ещё случая, чтобы их прогноз не оправдался. Сам Артур такие бури ещё не переживал, но рассказов от старожилов слышал достаточно. И видал перекореженные ветром механизмы. Очень впечатляюще.

Он встал, сорвал ветку с ближайшего дерева и решительно впился зубами в упругую волокнистую мякоть. Чуть солоноватый слизистый сок наполнил гортань, отдаленно напоминая вкус крови, но с добавлением какой-то едкой пряности. Ничего, вполне терпимо. Он с усилием разжевал и проглотил несколько кусков.

Первым эффектом усилителя стало то, что темнота как бы расступилась, и Артур смог видеть окружающую его местность. Не как днём, конечно, но вполне достаточно. Былую усталость смыло тёплыми волнами, расходящимися от желудка. Такого приятного самочувствия Артур не испытывал давно. Он засмеялся и проглотил очередную порцию зелья, походил, привыкая к новому необычному состоянию. Тело слушалось идеально, силы, казалось, прибывали с каждой секундой – да не казалось, а так оно и было. Артур убедился в этом, легко раздавив в ладони плоский камень-голыш, невесть откуда взявшийся под ногами.

Так, а собственно, зачем ждать утра?! Терять столько времени! Да в таком состоянии можно домчаться до ракеты за пару часов! Артур совершил пробную пробежку по трясине – отлично, только провалился по пояс два раза, но тут же легко выскользнул из липкого плена.

Хотелось есть. Он повернул к ракете, на ходу обрывая ветви деревьев и запихивая в рот мясистые листья. Теперь их вкус уже не казался ему странным. Великолепно! Как же это будет выглядеть? Он, Артур о’Хара – счастливчик, скромный курсант космодесанта, лично разгадавший секрет усилителя. Теперь никакой сержант Хейли уже не сможет свысока смотреть на него. “И обернулся о’Хара тхором великим, и встал...” Стоп! А не попробовать ли ещё и это? Артур один раз видел такое, когда в их лагере останавливался маэстро Бойль.

Он остановился на маленьком островке и сосредоточился на кисти правой руки. Указательный палец шевельнулся и начал расти. Артур вырастил его на два сантиметра и осторожно вернул к прежним размерам. Работает! Чёрт побери, работает! Ай да усилитель! Теперь можно... Да теперь можно всё!

Он отправил в рот очередную порцию (вновь захотелось есть, да оно и понятно– такой расход энергии) и стал медленно лепить свое тело, максимально приспосабливая его к передвижению по болоту. Немного щекотно, но это было даже приятно. Ступни ног расширились, пальцы удлинились и стали перепончатыми. Пришлось, конечно, снять обувь и одежду, чтобы не испортить их, но это ерунда. Всегда можно потом за ней вернуться или просто взять новый комплект. Уж ради такого-то случая придется Хейли раскошелиться.

Тело стало узким и длинным, так легче было пробираться между стволами. Пришлось увеличить рот, который теперь превратился в длинную зубастую пасть: усилителя требовалось все больше и больше. Шея вытянулась, чтобы обеспечить лучший обзор с высоты. По бокам наросли мощные мускулы.

Артур ступил в болото в своем новом облике. Никакого сравнения! Топь держала устойчиво, передвигаться было одно удовольствие. Он бежал, теперь уже беспрерывно жуя, устраняя на бегу мелкие недоделки и испытывая дикий восторг от своего всевластия.

Внезапно он остановился. Ну нельзя же быть таким полным кретином! Да зачем ему теперь к ракете?! Какой ещё кран?! Этот смешной кусочек скалы он сможет сковырнуть с вездехода одним пальцем (он ещё больше увеличил свои размеры). Да в конце концов, он принесет вездеход в лагерь под мышкой! Вот это будет фурор!

Артур повернул назад, хохоча во все горло – теперь это звучало оглушительным ревом. Он несся по лесу, оставляя за собой широкую просеку поваленных стволов, время от времени развлекаясь тем, что валил хвостом самые высокие и крепкие деревья. Из озорства он вырастил на голове тускло светящийся гребень – в глухой ночи это выглядело более чем внушительно.

Выстрела он не почувствовал, просто перед глазами сверкнула ослепительная молния. Артур как будто наткнулся на стену. Теряя сознание, он со всего маху рухнул на песчаный берег.

Эльтыбейнен вновь забросил карабин на плечо и озадаченно покачал головой:

– Большой тхор-тхор, однако...

Потом повернулся и опустив голову пошёл по направлению к начинающему светлеть востоку, бормоча под нос что-то неразборчивое.

.

Глава 12

Убийственная жара спала. На улицах посвежело – после вчерашнего шторма, как мне объяснили. Пахло морем, солёным воздухом и чистым умытым городом. Влажный ветер трепал обрывки плакатов и афиш на рекламных тумбах.

– Не могу понять, что он хотел сказать своим рассказом, – сказала Джоан. – А ведь вполне возможно, что в нём двойное дно...

– Не думаю, – ответил я. – Вспомни, там особо нечем заняться, по его же словам. Вот, небось, ему и приходится от скуки... Кстати, гораздо интереснее сам термин “там”. Насчёт этого у меня даже догадок нет. Вообще-то, ближе всех нас к Сарычеву – Сарычев-второй, тут ему и карты в руки.

Дубль тоскливо усмехнулся:

– Карты – это хорошо, – как-то неопределённо ответил он. – В картах он силён... Когда-нибудь, может, даже скорее, чем мы думаем, придёт время, и все карты будут раскрыты. Не такой характер у Виктора Сарычева, чтобы смириться.

– Надеюсь, – без энтузиазма ответил я. – Знать бы, как помочь. Так никаких идей?

Дубль вздохнул, отвернулся к морю и стал глядеть на зыбь, качающую у причалов листья, обрывки газет, старые полиэтиленовые пакеты и прочий мусор, нанесённый с берега недавним шквалом. На истерзанной галечной полосе валялись выброшенные морем груды водорослей, источавшие тяжёлый йодистый запах. Море вздыхало и грузно ворочалось в ограде гавани.

– Давайте все вместе побродим по городу, – предложила Джоан, беря меня под руку. – Сейчас, после дождя, так хорошо!

– А я вам не помешаю? – спросил деликатный дубль. – В принципе, я мог бы...

Джоан наградила его подзатыльником:

– Больше таких вопросов не задавай. Когда понадобится, тебя прогонят, будь спокоен. А пока можешь угостить меня шоколадкой.

Мы вернулись в гостиницу только под вечер. На притолоке нашего номера странным образом сохранилась нетронутая шелковинка.

Я толкнул дверь – и остолбенел: пол, стены, потолок – всё полыхало невиданным голубым пламенем, удивительным образом не сгорая и не обжигая нас.

– Это Тихон! – догадалась Джоан. – Иллюминацию устроил, шельмец. Это в твою честь, Пауль!

– Спасибо, Тихон, – сказал я. – А теперь можно, мы войдём?

Пламя мгновенно погасло, и откуда-то прямо в руки Джоан свалился громадный букет белых роз.

– Чёрт! – подумал я. – Все дарят моей жене цветы, только у меня почему-то на это постоянно не хватает времени! – и я дал себе честное слово в самом ближайшем будущем исправить это упущение.

– Вот всё и кончилось, – опускаясь в кресло, сказала Джоан. – Но как я устала! Боже, как я от всего этого устала…

– Ни хрена не кончилось, – откликнулся вдруг дубль, сдирая с шеи галстук. – Наоборот, только начинается. Надо вытаскивать остальных. Начнём прямо завтра. Работы будет!..

– Витька?! – хором воскликнули мы.

– Он самый! Кажется, сейчас вполне подходящий момент для появления скромного и обаятельного супергероя?! Наконец-то твой старый хрен вроде бы оставил нас в покое!

– Ура!! – закричала Джоан и повисла у него на шее. Я от всей души отвесил ему полновесный тумак и тут же сграбастал в объятия обоих.

– Тише, медведь! – счастливо смеялась Джоан.

– Сработало, Пашка! – весело и самозабвенно орал Сарычев. – Сработало! Всё-таки я – Мастер, а не так... Пенёк собакам ссать!.. Да осторожнее, отпусти жену, дубина!

– Он ещё ничего не понимает, – сказала Джоан.

– Натурально, до мужей всегда всё доходит в последнюю очередь, – откликнулся Витька. – Они традиционно слепы.

– В чём дело? – возмутился я. – Опять от меня какие-то тайны?

Джоан покраснела. И выглядела от этого очень привлекательно. Она повернулась и поглядела на меня весело и лукаво.

– Просто у нас будет ребёнок, – сказала она, обнимая меня. – Теперь понял, папочка?.. Эй, Пауль, ты куда?!

– За цветами, малышка, – ответил я. – За цветами, чёрт побери!

-- конец --