Контро́ллер

Комната.
Из мебели в моей комнате был компьютерный стол, стул, шкаф, кровать, диван и бабушка. Да, бабуля, которая лежала без движения уже полгода, постепенно деградируя до состояния даже не овоща, а сухофрукта. Я так и называл её – Сухофрукт, потому что разумным существом она уже не являлась. Квартира была двухкомнатной, поэтому родители подселили её ко мне. Она продала свой дом за приличные деньги, положила всё на сберкнижку и тронулась умом. Родители очень рассчитывали на эти деньги, но невменяемость бабули спутала все планы. В конце концов, юрист посоветовал дождаться, когда бабуля склеит ласты, потому что так было проще получить деньги, нежели оформлять недееспособность через медкомиссию и суд. Вдобавок, старуха куда-то спрятала сберкнижку и было неизвестно, на какую конкретно сумму расчитывать. Быстрая деградация старухи (а она позабыла даже родную речь) указывала на то, что дни её сочтены. Так я и жил с этим сухофруктом в одной комнате, не считая её за человека. При ней можно было не стесняться играть со своим «джойстиком». Или того хуже – громко читать рэп, расхаживая по комнате.

Рэп.
Моя главная страсть и моя недостижимая мечта. Проблема в том, что я очень стесняюсь своего голоса. Он у меня как у уточки – «кря-кря». Я не то что бы рэп читать – я даже в школе у доски не могу ничего сказать. Поэтому меня не вызывают – я письменно всё сдаю. В то время рэп достиг пика популярности – в школах организовывались кружки рэп-баттлов, наша не исключение. Для баттлов нам выделили помещение актового зала, где собиралось до 100 человек. Под слюнявый бубнёж битбоксера, крутые парни покрывали друг друга раймами и панчами. Я прибегал домой и под впечатлением читал спящему Сухофрукту свой реп. Читал и плакал от своего утиного голоса… А потом меня посетила мысль – чтобы стать крутым, не обязательно быть рэпером – можно стать битбоксером! Я купил микрофон и начал тренироваться.

Битбокс.
Однажды во время очередного рэп-баттла мне выпал шанс. На битбоксе как всегда был Баз, а на сцену вышли Смоки и Честер. Это был 4-й баттл за вечер и Баз к этому времени здорово накидался пивом.
«Начинаем третий раунд. Пошумим, б###ь!». Смоки давил на самую больную тему – в прошлом году Честер хвастался, что родители его отправят учиться в Англию, но этого не произошло. Смоки выдал в конце добивающий панч:
«…Ты говорил что уедешь жить в Лондон,
Говорил что жизнь в России – отстой,
Захотелось свободы, гондон?
Твоей тюрьмой теперь станет Ростов!
Йоу!
И все вместе: Я уеду жить…
…в Лондон! – толпа подхватила клич.
Раунд!» Положение Честера было плачевным. Он начал невнятно, а кривые биты пьяного База только усиливали его отчаяние. Перед самым панчем Честер не выдержал:
«…Никто не верит его пустым разговорам,
Весь Ростов знает – Смоки брехун!
Спорил, что…
Стоп… я так не могу. Баз, какого чёрта? Дай нормальные биты!». Баз замолк и внезапно блеванул прямо в микрофон. Мероприятие сорвалось. Толпа ухохатывалась над Базом, держась за животы. Честер бегал по залу в бешенстве – ведь он не успел ответить Смоки:
– Кто-нибудь, дайте мне биты! Дайте биты пожалуйста! Пацаны! Кто-нибудь!
Но никто не хотел брать осквернённый микрофон. Смоки надменно пялился на поверженного Честера. Вдруг из колонок раздались щелчки. Это я протирал тряпкой микрофон. Я поднёс его к губам – от него несло пивной рыгнёй. Пересилив себя, я обхватил сетку микрофона ладонью и начал отщёлкивать биты. В зале раздались крики и аплодисменты – ведь шоу было спасено. Я поймал благодарный взгляд Честера и он продолжил:

«Никто не верит его пустым разговорам,
Весь Ростов знает – Смоки брехун!
Спорил, что потрогает сиськи Петровой,
А сам мечтает потрогать мой х#й!
Раунд!» Зал заорал и все посмотрели на Петрову – смущённая, она стояла по центру, одной рукой прикрывая кофточкой декольте, а другой показывая средний палец Смоки. Она была звездой нашей школы. А может и всего Ростова – ведь у неё была грудь 4-го размера. Отягощённая этим бременем, Петрова держалась как непреступная крепость с двумя бойницами, взять штурмом которые не удавалось никому. Я любил рассматривать групповую фотографию за 8 класс, где я случайно оказался рядом с ней. Увеличивая нашу пару на весь экран монитора, я подключал свой «джойстик», и игрался со своими фантазиями под храп Сухофрукта.

Контро́ллер.
Это такое устройство, размером с учебник «алгебры», со светящимися кнопками. На очередном рэп-баттле Баз стучал пальцами по мигающим кнопкам, создавая настоящие биты и эффекты. Битбоксер больше был не нужен. Молчаливый утёнок так и не стал крутым. Я прибежал домой, швырнул куртку на Сухофрукт и открыл сайт «Авито». Миди-контроллеры стоили от 5 тыс. рублей.
– Ма! – на мой призыв послышалось неспешное шарканье по линолеуму.
– Шо? – заглянула в комнату мать, сплёвывая в ладонь шелуху от семечек.
– Помнишь, ты спрашивала, что мне подарить на день рождения?
– Ну.
– Вот, смотри.
Она подошла и, сморщив переносицу, глянула в монитор:
– Ну и шо это за хреновина такая?
– Контроллер!
– Контрольные чтобы решать? Хос-с-спади, шо тока не придумают, лишь бы не учиться.
– Ну ма!
– Если отчим разрешит.

Отчим.
Он такой мужик-работяга, на стройке работает, хочет бригадиром заделаться, правда, дальше разговоров дело не идёт. Говорит, чтобы бригадиром стать, нужно на солидной машине ездить. Мечтает ездить на стройку в «Ленд Крузере». А пока кладёт плитку в коттеджах и все деньги тратит на ставки.
– Ладно, будет тебе подарок, – сказал отчим, обнюхивая Сухофрукт. – Мать! Бабке подгузник пора менять!

Подарок.
На день рождения он мне подарил конверт с тысячей рублей. С грустным лицом я листал объявления на Авито и увидел самодельный миди-контроллер. Он был сколочен из фанеры, USB вход был приклеен сбоку на изоленту, а криво прикрученные кнопки и железные тумблеры вели своё происхождение с ближайшего рынка советских радиодеталей. Продавец хотел за это устройство ровно тысячу рублей. С мыслями, что это лучше, чем ничего, я отправился к продавцу.

Наркоман.
Руки продавца сильно дрожали, когда он демонстрировал своё изделие:
– Юэсби-вход отвалился, пришлось примотать… Тут внешний выход на наушники или колонки. Тут вход для микрофона. Можно закачивать сэмплы через юэсби, а можно прямо с микрофона записывать.
– Любые звуки?
– Можешь хоть напердеть в него и играть в разной тональности. Последние две кнопки иногда западают, но они рабочие. Корпус только немного расшатался, ты уж аккуратнее с ним.
– Вы его сами смастерили?
Наркоман тяжело вздохнул и почесал голову. Натянутый рукав обнажил исколотую вену.
– Да… Я по профессии звукоинженер, но всегда мечтал стать музыкантом. А все эти современные контроллеры – в них нет души. Я хотел создать контроллер, который на выходе даёт уникальный оттенок звука. Типа, как музыканты ищут своё звучание – я искал фильтр, который оживит любой звук, придаст ему душевность… Волшебное звучание.
Я мысленно прикинул, как бы мог звучать душевный пердёж.
– У вас получилось?
– Да, мой звук похож на запись зажёванной магнитной ленты, но это никому не интересно, все стремятся сделать звук кристально чистым.
Создатель получил свои деньги и в последний раз взглянул на коробочку – казалось, будто он прощается со своими неоправданными надеждами.
– Тебе мобила не нужна? Могу за 500 отдать, – он достал телефон и протёр рукавом треснутый экран.
– Нет, спасибо.

Сухофрукт.
Я сидел возле старухи на кровати и ловил микрофоном её звуки. Удалось записать лишь храп. Я «забиндил» храп на кнопки и вывел свой хип-хоп на колонки: «Хр-хр, хр-хр-хр, хр-хр, хр-хр-хр» – это меня здорово развеселило:
– Слышь, Сухофрукт – ты станешь звездой рэп-баттла!
Старуха зачавкала во сне и я начал представлять, как прихожу на баттл и завожу публику своими оригинальными звуками. Мне нужно тренироваться! Теперь я забиндил нормальные звуки барабанов и стал играть, пока родители не вернулись с работы. А потом меня посетила мысль – интересно, как будет звучать моё «кряканье» через эту штуку? Я прокашлялся и произнёс в микрофон фразу: «Я не вижу ваши руки!». Сыграв биты, я победно вскинул руки, оглядел воображаемую публику и нажал на кнопку с призывом. Мой утиный голос со стороны казался намного симпатичнее – его будто передавали по старому радио.
В это время старуха открыла глаза и, глядя в потолок, начала вытаскивать руки из-под одеяла. С большим усилием она протянула руки в мою сторону, дескать, вот они. Я косился на неё с недоумением. Её слабые руки опустились. Я ещё раз ткнул в кнопку – из колонок послышалось: «Я не вижу ваши руки!». Старуха вновь начала протягивать свои трясущиеся костлявые конечности. Меня ужаснула мысль: получается, она всё это время была вменяемой и понимала речь? Я присел рядом с ней:
– Бабуля, ты меня слышишь? – её взгляд был направлен сквозь потолок. – Кивни головой, если ты меня понимаешь!
Но старуха никак не реагировала. Тогда я повторил просьбу в микрофон и проиграл через контроллер: «Бабуля, ты меня слышишь?».
Она часто заморгала, глаза стали бегать от тяжёлых умственных усилий, рот открылся:
– Аааа-ээфпф… ун-ун муэпф, – она попыталась что-то сказать.
В это время пришла маман.
– Ма! Иди быстрей сюда!
Мама появилась в проёме с кульком семечек.
– Смотри… – я хотел было нажать на кнопку, но до меня дошло: контроллер в её понимании нужен был для учёбы.
– Купил «решатель»? Хорошо, покажешь вечером отчиму, как он работает.
Пришлось срочно решать домашнее задание и вводить запись ответов в кнопки. Отчим был поражён:
– А она может рассчитать вероятность выигрыша? Сегодня Ростов с Зенитом играют.
– Ты что? Она только для учёбы.

Серый.
Мой друг со двора. Он единственный, перед кем я не стесняюсь говорить вслух – мы знаем друг друга с детства. Мы расположились на кухне, где я демонстрировал ему контроллер. Я здорово наловчился и хип-хоп получался отменный.
– А почему звук такой плохой? – Серый морщился то ли от музыки, то ли от гнилой семечки.
– Дебил, это специально! Ты не шаришь в «старой школе» хип-хопа! Вест Кост хип-хап, понял?
– Ты извини, но звук полное говно.
Я рассердился, схватил микрофон и продиктовал на первую кнопку: «Отсоси мой член».
– Смотри что ещё она умеет, – и я нажал на кнопку.
После того как прозвучал сэмпл, Серый встал из-за стола, подошёл ко мне, опустился на колени и попытался стянуть с меня штаны. Я отпрыгнул в сторону:
– Серый, ты чего?
Он медленно поднялся, тряхнул головой и начал задумчиво тереть лицо ладонью. Я продолжал стоять в растерянности:
– Серый, ты в порядке?
– У меня какое-то помутнение…
– Ты понял, что сейчас сделал?
– Я… я… говорил, что звук полное говно.

Петрова.
Она всегда стояла в центре толпы, как и полагается знаменитостям. Пацаны пытались поразить всех зрителей в её лице оригинальными раймами и острыми панчами. Баз изощрялся со своим контроллером. Когда баттл закончился, я залез на сцену и начал играть биты – все стояли хмурые – звучание контроллера им не понравилось. Потом я нажал на кнопку: «Я не вижу ваши руки»! Рук я и правда не увидел. Что ж, значит на массы это не действует. Тогда я спрятал контроллер в рюкзак и подошёл к Петровой. Она смотрела на меня сверху вниз, показывая своё пренебрежение к гадкому утёнку. Зал мгновенно затих и все уставились на нас.
– Петрова, сделаешь одолжение? – я протянул ей наушник.
Петрова поразилась моей дерзости и из любопытства воткнула наушник себе в ухо. Я сунул руку в рюкзак и нащупал кнопку. Петрова выгнула брови, вернула наушник и начала расстёгивать блузку. Вокруг нас все зашептались и заохали. Петрова обнажила свой бюст, оформленный чёрным кружевным лифчиком, и придвинула его к моему лицу. Я попытался объять необъятное, жадно лапая неприступные бойницы. Крепость пала, а гадкий утёнок превратился в белого лебедя у всех на глазах. Петрова постепенно пришла в себя и её лицо исказилось гримасой ужаса. Она стала пятиться, застёгивая блузку и бросилась на выход.

Восставшая.
Бабуля понимала всё, что я ей диктовал через контроллер. И однажды она смогла произнести первое за полгода слово: «Кушать».
– Хочешь кушать?
Я скормил ей целую тарелку супа из ложечки. Бабуля положила мне руку на колено и произнесла второе слово: «Спасибо». Так, при помощи контроллера, она вспомнила родную речь и к ней вернулся разум. Лишь ослабленное тело не слушалось её, и бабуля отказывалась двигаться.
Из колонок раздался приказ: «Сядь на кровать и спусти ноги на пол». Она немедленно приступила к выполнению, но была слишком слаба, чтобы сесть прямо. Действие приказа кончилось, и бабуля откинулась на подушку. Я наметил цель поднять старуху на ноги и каждый день проводил с ней занятия. «Ноши шире», «ноги уже», «велосипед» – все эти команды бабуля выполняла лёжа, и к концу недели она уже могла садиться. С каждой тарелкой супа к ней возвращались силы. Но когда в комнату приходили родители, она снова притворялась невменяемой.
– Бабуля, а почему ты прикидываешься слабоумной?
– Внучок, – кряхтела она, – они ждут моей смерти, кормят всё реже… Хотят скорее наследство получить.
– Но они же хотят купить мне квартиру, когда я закончу школу.
– Нет, внучок, они тебя обманывают. Твой отчим хочет купить Круизёр!

Халява.
Я ждал, когда очередь на кассе рассосётся. Потом подошёл с тремя упаковками «Принглс», протянул кассиру наушник и нажал на кнопку. Кассирша откинулась на спинку стула и махнула рукой, мол, ладно, проходи. Когда я вышел из магазина и направился к дому, меня догнал охранник и повалил на асфальт. Номер с халявными покупками не прокатил. В банк вообще лучше не соваться.

Литература.
Больше всего я не люблю Литературу. Единственный урок, где нельзя написать ответ на доске – ведь нужно читать стихи с выражением. Учительские очки сверкнули в мою сторону:
– Ну что, Селезнёв, – вздохнула она, – будешь читать стихотворение или сразу двойку ставить?
– Он только битбокс умеет читать с выражением! – крикнул Честер.
Я встал и направился к доске. Весь класс напрягся – Селезнёв будет говорить? Серьёзно? Я подошёл к доске, окинул класс взглядом, потом наклонился к училке и попросил её послушать наушник.
– Садись, пять, – она ввела в журнал оценку.
Я вернулся на место и подмигнул Честеру. Вскоре училка спохватилась:
– Ой, я вместо двойки случайно пятёрку поставила, – и исправила на 2.

Отношения.
Однажды Петрова сама подошла ко мне. Вид у неё был такой, будто она собирается отвесить оплеуху:
– Слушай, Селезнёв… Раз уж ты трогал меня… Я короче не знаю, как сказать… В общем, у меня такой принцип, что я не гуляю с парнями до совершеннолетия. Ты опозорил меня. Я всё это время думала… и решила, что встречаться с тем, кто меня при всех опозорил – будет меньшим позором. Это не навсегда, Селезнёв, а на некоторое время. Ты согласен со мной встречаться?
Я судорожно закивал. В этот момент в коридоре появились какие-то пацаны. Петрова оглянулась, прижала меня к себе и поцеловала взасос. Это было неловко, в том плане, что сильно мешала её грудь. Когда удивлённые пацаны удалились, она от меня отлепилась:
– Только с одним условием, Селезнёв. Ты хотя-бы со мной разговаривай, ОК? Скажи, что ты меня понял?
С огромным усилием я пошевелил губами:
– Понял.
– Какой у тебя смешной голос, Селезнёв! А ты можешь пародировать Дональда Дака?

Раскрепощение.
В тот же день я загнал в контроллер фразу: «Займись со мной любовью». Мы с Петровой стали парой, но нажать на кнопку я так и не решился. Мне казалось, что будет лучше, если всё пойдёт естественным образом, от греха подальше. С Петровой у меня появилась уверенность в себе. Она привыкла к моему голосу и вообще, привыкла ко мне и, кажется, не собиралась меня бросать. Забавно, что благодаря Петровой, а не с помощью контроллера, я научился разговаривать.
Училка оглядывала класс:
– Итак, кто будет исправлять оценки?
Я вышел из-за парты. Училка смотрела на меня с усмешкой. Я вышел к доске и повернулся к классу лицом – все лыбились на меня как на идиота. Сильно раскрасневшись, я читал стихотворение, не обращая внимания на смех. Я смотрел лишь на Петрову – она держала палец вверх и шевелила губами: «Я тобой горжусь». И хоть с выражением ничего не получилось, училка исправила оценку на 5 за смелость. Отныне я покончил с обетом молчания и на уроках охотно отвечал устно, я болтал даже на физкультуре. Плевать я хотел на свой голос.

Сберкнижка.
Бабуля сделала круг по комнате, держась за стул, который я заботливо переставлял за ней. За тарелкой супа она завязала разговор:
– Спасибо тебе внучок. Если бы ты знал, как я хочу выйти на улицу, подышать свежим воздухом. Ты поможешь мне?
– Конечно, бабуль, с радостью.
Я осматривал румянец на её щеках и улыбался – поразительно, ведь ещё недавно она была сухофруктом!
– Одно меня только расстраивает, – всплакнула она. – Не могу вспомнить, куда спрятала сберкнижку.
Я записал новый сэмпл. Из колонок раздался волшебный голос: «Куда спрятала сберкнижку?».
Бабуля вдруг засуетилась, поднялась на ноги, заковыляла к шкафу и вдруг сникла. Я ещё раз нажал на кнопку. С новой энергией бабуля извлекла из шкафа пиджачок и начала ощупывать подкладку. Сберкнижка нашлась, но это осталась в тайне от родителей.

Свобода.
Мы спускались с первого этажа 15 минут. Когда открылась дверь подъезда и внутрь ворвался свежий весенний ветер, у бабули проступили слёзы. Отдохнув на лавочке, мы не спеша двинулись к Сбербанку. Кассир отсчитала деньги, и мы успели вернуться домой до прихода родителей. Дома бабуля извлекла пачки денег из сумочки:
– Внучок, спрячь пожалуйста эти деньги. Они твои. Ни в коем случае не говори о них родителям. На совершеннолетие купишь себе жильё. У тебя девушка есть?
– Да! – с радостью ответил я.
– Это плохо. Дай обещание, что не спустишь всё на неё! Дай я тебя поцелую на прощание.
Бабка померла на следующий день.

Любовь.
Отчим сидел на кухне и смотрел сериал НТВ. Я спросил:
– Что ты будешь делать с деньгами на Сберкнижке?
– Квартиру тебе купим!
Я поставил на стол колонки и выключил телевизор. От такой наглости отчим потерял дар речи. Теперь мой вопрос прозвучал из колонок. Зрачки отчима расширились:
– Куплю Ленд Крузер.
Я нажал вторую кнопку: «Ты любишь мою маму?».
– Да.
– Ладно, живи, – я убрал колонки и ушёл в комнату. За спиной снова включился телевизор.
Я записал новый вопрос и он предназначался Петровой: «Ты меня любишь?».

Создатель.
Я поджидал создателя контроллера у его подъезда. Он был уже совсем плох.
– Привет! – я встал перед ним.
– О, здарова, хочешь вернуть контроллер? У меня денег нет, – создатель нервно оглядывался. – И телефон я свой продал.
– Нет, я хочу сказать спасибо.
– Вот как…
– И дать послушать своё сочинение, – я вручил ему наушники.
Мы так и шли вдвоём – связанные проводами. Время от времени я повторял ему своё сочинение, и мы продолжали путь. Наконец, мы пришли на место. Я нажал на другую кнопку, и мы зашли внутрь здания. Перед входом висела вывеска: «Наркологический диспансер».

Конец.
Я вышел из здания и оглянулся на депрессивный фасад – как много окон… Они как кнопки контроллера, за которыми спрятана мотивация. Завернув за угол, я наткнулся на трёх гопников. Они перекрыли мне дорогу:
– Стой. Есть взаймы?
Я замотал головой – нет.
– А позвонить? – гопник плюнул мне в лицо шелухой от семечки.
Я продолжал мотать головой, ведь свой телефон я подарил создателю. Они заметили торчащие из рюкзака наушники. С меня сорвали рюкзак и извлекли контроллер:
– Что это за мусор? Где телефон?
– Отдал другу.
Контроллер полетел на асфальт, раскололся на части и гопники разнесли его подошвами в пыль.

На встречу с Петровой я пришёл с синяком под глазом.
– Тебя что, побили, Дональд?
– Скажи, Петрова, а ты меня любишь?
– Уймись, Селезнёв, секс будет только после свадьбы. Пойдём, у нас сеанс через 10 минут.
Она взяла меня за руку и мы пошли в кино.