Шанс

Просторное помещение напоминало конференц-зал, оформленный в стиле хай-тек. Белое и чёрное в равных пропорциях. Чёрные стулья по обе стороны от длинного стола, бликующего белоснежным глянцем, ослепительный свет откуда-то из-под потолка. На стульях мужики. Те что справа, все в белоснежных костюмах-тройках, слева – в чёрных. Все как один аристократически небрежные, с тонкими холёными лицами. 

Ну и куда меня на этот раз занесло?!

– Итак, начнём пожалуй, – самый солидный из «белых» открыл толстую папку, до отказа набитую какими-то документами. – Лёвушкин Лев Сергеевич, год рождения…

Ну да, он самый. Ещё бы вспомнить, как здесь очутился, и понять, что вам от меня надо, господа. Общее состояние как после хорошей попойки ума не добавляло, пришлось потрясти головой, чтобы серое вещество в моей черепушке хоть немного взбодрилось, и приступило к своим прямым обязанностям. Серое вещество преступать к обязанностям отказалось, и я благоразумно решил дождаться, когда это странное чёрно-белое сборище само сообщит мне об этом.

– А почему новопреставленный в таком виде? – самый молодой из «белых» нахмурил брови, выбивая на столешнице звонкую дробь бледными пальцами.

– В каком виде помер, в таком и забрали, – хохотнул холёный красавец из «чёрных», – его же прямо на улице грохнули, вот он в грязи и вывалялся весь.

Что?! Кто помер?! Сам ты покойник! Вот прям с этой минуты и труп! Собрав в кучу остатки сил, я дёрнулся было встать, но «чёрный» сверкнул белозубой улыбкой, а я шлёпнулся назад, ошалело хлопая глазами, и надеясь, что два ряда клыков и кровавый отсвет в его глазах мне просто почудились.

Да что здесь происходит?!

– Да, собственно, ничего особенного, – меланхолично отозвался на мои мысли «белый» с папкой, – просто решаем куда вас направить, в Рай или в Ад.

Он слегка прищурился, пройдясь оценивающим взглядом по моим грязным штанам.

Какой ещё Рай? Какой Ад?! Я что... правда умер?!

– Умерли, а чтобы у вас, молодой человек, не осталось никаких сомнений на этот счёт, я предлагаю вам посмотреть вот это.

Снова этот «белый». Мысли читает, что ли?

Перед глазами завис экран, на котором кадрами замелькали недавние события, в красках представив последний день моей жизни.

Так вот почему раскалывается голова, а в ушах отдаётся эхо пистолетного выстрела! В затылок стреляли, суки! Я осторожно ощупал развороченный лоб. Неужели это и есть конец? И что теперь?

– Да то же, что и со всеми. Прямо сейчас, в присутствии представителей обоих ведомств, на весах Истины будут взвешены ваши поступки, и мы доподлинно определим, куда же вы у нас отправитесь. – Мужчина махнул кому-то в углу зала, – Акакий, начинай.

Бодренький старичок в белоснежном балахоне водрузил на стол весы наподобие аптекарских, выудил из-под стола два мешочка, сыпанул содержимое одного из них на сверкающую медную чашу, содержимое второго сыпанул на противоположную. Перекладина весов качнулась, и я, вместе со всеми присутствующими поражённо уставился на стрелку, застывшую строго на нулевой отметине.

– Кхм, – «белый» с папкой задумчиво пощипал аккуратную бородку, попеременно разглядывая то матовые чёрные кругляшки, похожие на мелкую гальку, горкой лежащие на одной чаше весов, то сверкающие белоснежные монетки на другой, – ну надо же!

– И что это значит? – решил полюбопытствовать я, не выдержав напряжённого молчания.

– А это значит, молодой человек, что мы обязаны предоставить вам шанс. Нет-нет, это не то, что вы подумали, – замахал он руками, заметив надежду в моих глазах. – Всего лишь один день из жизни, на ваш выбор, конечно же, чтобы вы смогли прожить его правильно. Исправить ошибку, которую совершили, например, или сделать доброе дело. Понимаете о чём я?

Я понимал. Смотрел в полыхающие огнём глаза «чёрных», и очень хорошо понимал. А ещё старался свыкнуться с мыслью, что умер навсегда и бесповоротно.

Ладно, плакать по мне всё равно некому – родителей давно нет в живых, а жениться я так и не сподобился. Даже девушки постоянной не имею. Кому нужен простой опер, с его нищенской зарплатой, круглосуточно мотающийся по городу в поисках преступного элемента? Один из этих элементов и проделал в моём черепе благородную дырочку, которую уже ничем не запломбируешь. Но тут я и сам виноват.

А вот в один из моментов я вернуться совсем не прочь. Ничего, Лёва Лёвушкин, мы с тобой ещё повоюем напоследок.

– Ну что, готовы?

– Готов, – я бодренько встряхнулся, на слова «белого».

– Тогда идите. Просто подумайте о том, где и в какой момент хотите оказаться.

Я закрыл глаза, мысленно потянувшись к воспоминаниям, и провалился в черноту как в колодец.

***

– Молодой человек, сигаретки не найдётся?

Я достаю из кармана пачку, лёгким ударом по дну выбиваю сразу несколько, и протягиваю незнакомцу, предлагая взять сколько нужно. Толстенькие, похожие на сосиски пальцы выхватывают одну, подносят к пухлым губам.

Я щёлкаю колёсиком зажигалки, и слабый огонёк выхватывает из темноты парковой аллеи круглое, лоснящееся на щеках лицо. Да, это он. В той жизни, в той настоящей жизни я прошёл мимо, угостив сигаретой неприметного прохожего с новеньким кожаным портфелем в руках, а утром недалеко от того места обнаружили тело очередной жертвы.

Этого человека я вспомнил гораздо позже, когда одна из жертв, не иначе как чудом оставшаяся в живых, очнулась и смогла описать нападавшего. Урод, насилующий малолетних девчонок, и вспарывающий им животы напоследок. Тогда я прошёл мимо, но сегодня такой глупости не сделаю. 

Чего бы мне это не стоило впоследствии.

Неразборчиво буркнув благодарность, человек разворачивается ко мне спиной, и направляется дальше. Я глубоко затягиваюсь, выпустив сизую струю в ночное небо, и крадучись следую за ним.

А вот и жертва. Маленькая, щупленькая. Стоит в пятне света под фонарём, ковыряясь в смешном рюкзачке, ярко-розового цвета.

Так, теперь ждём, и смотрим, что будет делать маньяк. Подойдёт или нет? Не хватало ещё ошибиться, приняв за преступника ни в чём не виновного человека.

Подошёл. Быстро окинул взглядом пустую аллею.

– Что ты тут делаешь одна в такой поздний час, детка?

– Да пошёл ты, дядя!

Резкая, однако. Похоже, этим его и спровоцировала.

Девушка поворачивается спиной, делая шаг в темноту, а мужик суёт руку в портфель, и достаёт тонкую бельевую верёвку. Всё, попался.

– Стой. – Ни секунды не сомневаясь, я выхватываю пистолет, сухо щёлкает в тишине передёрнутый затвор, посылая патрон в патронник.

Мужик дёргается всем телом, словно по нему пропустили разряд тока, и неожиданно резво для своей комплекции отпрыгивает в сторону, надеясь затеряться в чернильной темноте ночи. 

Поздно. Стрелок я, без ложной скромности, отменный.

Сильнейшим ударом в грудь меня снова швыряет в темноту.

***

С момента моего исчезновения в чёрно-белом помещении почти ничего не изменилось, за исключением двух откормленных птичек, вольготно прохаживающихся между стульями. Павлины что ли?

Мдя, не так я себе всё это представлял, не так.

– Ну, ты готов?

Я только и успеваю кивнуть, как на чашу весов, появившись прямо из воздуха, шлёпается чёрный голыш, моментально опустив её до крышки стола.

– Убийство, – улыбаясь во весь свой внушительный набор клыков, довольно тянет главный из «чёрных», – парень наш.

Лица «белых» скорбно вытягиваются, и принимают совсем уж какой-то комически-нелепый вид, когда на противоположную чашу падает сверкающий кругляш, снова уравнивая счёт, и останавливая золотую стрелку в строго в вертикальном положении.

– Совершено преднамеренное убийство. Жертва – серийный убийца. Спасено четыре человеческих жизни, – бесстрастно поясняет мелодичный, но какой-то бесполый голос из встроенного динамика на потолке.

– Это не по правилам! – заорал один из «чёрных», порывисто вскочив с места, но тут же осел, остановленный властным взмахом руки.

– Не мельтеши, Азраил, сядь. – Предводитель «чёрных» откинулся на спинку стула, и вкрадчивым голосом обратился к старшему «белому, – ты же знаешь, Микаэль, он наш. Весь, с потрохами.

– Ты же сам всё видишь, Люцифер, – в тон ему отвечает тот, кого назвали Микаэлем, указывая холёной рукой на весы.

Они разом вскакивают с мест, и начинают спорить. Я пару минут наблюдаю за интенсивной перебранкой, а потом не выдерживаю, и дёргаю важно проходящую мимо меня птичку за хвост, белоснежным шлейфом стелющийся по чёрно-белому, как шахматная доска, полу. Оскорблённая таким непочтением птица издаёт душераздирающий вопль, после которого резко наступает блаженная тишина.

– Точно, павлин! – я качнул в воздухе длинным, изящно изогнутым пером, и независимо пожал плечами. 

Нет, ну а чего они? Меня, между прочим, в голову убили, а они кричат. Больно же!

– Так-с, ну и что будем с ним делать?

Моментально успокоившись, Люцифер опустился на стул и вальяжно закинул ногу за ногу, всем своим видом демонстрируя, что он тут самый уравновешенный и здравомыслящий. И я бы даже поверил, но отчего-то смущала клыкастая улыбка, ну и немножко отсветы адского пламени в чёрных глазах.

– Я извиняюсь, – подал голос из дальнего угла всеми позабытый Акакий.

– Говори, – Микаэль одёрнул белоснежный пиджак, и с достоинством опустился на стул.

– Раз уж так вышло, – Акакий указал на замершие весы, – предлагаю отправить этого балбеса на перерождение. Думаю, это будет достойным выходом из положения.

Микаэль смерил меня задумчивым взглядом, согласно переглянулся с Люцифером, и вынес вердикт:

– Так и поступим.

Тяжёлая золотая печать с грохотом опустилась на исписанный хитрой вязью лист, и одновременно с этим меня снова долбануло в грудь, вынося в какую-то светящуюся мягким светом трубу.

Да сколько же можно меня сегодня толкать?!