Пугало

Малыш крепко сжимал палку глядя на безобразное лицо. Ветер трепал его темные волосы и расстегнутый черный пиджак, который был ему немного велик. Лицо малыша было искажено гримасой злобы, а из серых опухших глаз текли слезы. Его тетя Мари спешила к нему через все поле, придерживая раздувающийся подол своего траурного платья. Она присела рядом с ним на корточки, и обняла за талию, положив голову ему на плечо. Наконец, она встала, и, взяв малыша за руку, повела его в сторону дома.

– Нет! – Малыш вырвал свою руку, – я убью его, убью!

Мари, снова подбежала к нему, обняла, и торопливо зашептала на ухо.

– Милый, ты должен быть сейчас в доме, ты должен проститься.

Малыш снова заплакал, бросив палку, и побежал изо всех сил в сторону одинокого дома.

Мари с болью смотрела ему в след, терзая свои пальцы. Потом она резко обернулась, ей послышалось, что кто-то ее позвал, и посмотрела на высокое, черное пугало, что стояло перед ней на длинной, дубовой палке. Некоторое время она разглядывала его старую, изорванную кожаную куртку. Его голову, сделанную из ржавого ведра с проеденными временем глазами и прорезанным ртом. Его волосы, сделанные из соломы пропитанной смолой, хаотично забитыми в ведро. И большую широкополую шляпу, скосившуюся на бок. Ей показалось, да ей только показалось, что пугало ухмыльнулось. Мари опомнилась и направилась в дом, подальше от этого страха, через спокойное пшеничное поле.

Мари приехала два дня назад. Она приехала на похороны и за мальчиком, единственным кто остался. Городок был не большой, почти все были фермерами и выращивали пшеницу и подсолнухи. Все знали друг друга, и глубоко переживали каждую смерть. Но этот случай был не обычным. Три смерти и почти под ряд. Из всей семьи остался только мальчик, один хрупкий ребенок, потерявший всю жизнь за очень короткий срок. Мари не знала о тех ужасах, что произошли в семье ее сестры. Они были в соре уже очень давно, и о случившемся ей сообщила какая-то женщина из социальной опеки. Она прилетела глубоко потрясенная и до конца не верила в то, что такое вообще возможно.

Дочь Эммы - Анжелика, сама Эмма и ее муж Марк. По городу поползли слухи о проклятье, нечто необъяснимое, всегда влечет за собой сверхъестественные догадки. Остался только Сэм. Младший сын по прозвищу Малыш.

Войдя в дом Мари начала искать глазами Малыша. Дом был полон близкими, дальними родственниками, знакомыми. Гроб Марка стоял в гостиной. Многие из присутствующих молчали, глубоко потрясенные, ведь им пришлось прийти сюда уже в третий раз. Мари ходила из комнаты в комнату и тихо оклика Сэма. Она слышала разговоры и принимала соболезнования.

– Это так ужасно, как же жаль Малыша.

– Да, очень жаль. – Отвечала Мари.

– Вы держитесь милочка, ведь вы, это все что у него осталось.

– Спасибо, да, я это все. – Отвечала Мари.

– Как же возможно? Ведь так не бывает?

– Не знаю, – отвечала Мари, – не знаю.

Она поднялась на второй этаж и с облегчением обнаружила Сэма у себя в комнате. Он стоял у окна и смотрел на пшеничное поле. Мари не стала его тревожить, она села на его кровать, положив руки на колени. Ее некогда пышные волосы были зачесаны назад и убраны в хвост. Красивые темные глаза блестели от подступивших к ним слез, бесцветные губы некогда яркие и манящие были обветрены и искусаны. За все это время она так и не успела поплакать, за всеми приготовлениями ей не нашлось времени для скорби. Но она не могла сделать этого при Малыше, ей хотелось быть сильной, сильной для него. Сэм сел рядом с ней и положил голову на ее плечо. Так они и сидели в тишине, каждый наедине с собой, но бок о бок.

Но вот подошло время отправляться на кладбище, о чем Мари осторожно сообщила Малышу.

– Я не поеду тетя Мари, я должен следить за ним.

– Почему, за кем? – Удивилась Мари.

Сэм подбежал к окну, открыл его и, ткнув пальцем в поле, тихо прошептал, глотая слезы.

– За ним тетя, он не должен оттуда уйти.

Мари подошла к окну и увидела, что он указывает на пугало, которое как ей казалось, было повернуто в другую сторону.

– Малыш…, оно никуда не денется, – Мари обняла его и почувствовала, как дрожит маленькое тельце, – обещаю, мы приедем, и он будет стоять там же.

Мари снова взглянула на поле, теперь пугало смотрело прямо на нее. Она решила, что ветер поворачивает его время от времени, и повела Сэма вниз.

Церемония прошла обычным образом, но не совсем. Люди переглядывались, перешептывались, словом, они начали бояться того, что придумали себе сами, проклятья. Когда пришло время прощаться, никто не стал подходить к могиле, они прятали глаза, отворачивали смущенные лица. Мари разозлилась, подбежала к бурому гробу, и с силой опустив на него не руки, проговорила прощальные слова, с укором оглядывая присутствующих.

Мари и Сэм вернулись на такси, она не хотела, чтобы их подвозил кто-то из этих людей, она не могла больше слушать соболезнований и смотреть на глубоко скорбящие лица. Сэм выскочил из машины, и пока Мари рассчитывалась, неотрывно смотрел в поле, даль которого тронул багровый закат. Пугало было на месте, как Мари и обещала.

Они вошли в дом и замерли на пороге. Сквозь широкие окна падали длинные тени, которые были слишком знакомыми, чтобы не вспомнить. Все было слишком, все оставалось прежним, телефон, лестница, паркет, стены, кресла, все было прежним, но уже не тем. Мари смотрела сквозь слезы, как Сэм медленно поднимается по лестнице, слыша замедленный, ужасно громкий бой часов из гостиной, тени удлинялись все больше и больше, превращаясь в фигуры. Маленькая фигура в платье побежала в кухню, Мари услышала ее смех, Анжелика. В кухне за переполненным грязной посудой столом Мари увидела еще одну фигуру, Эмма она гладит Анжелику по голове, и нежно прижимает к груди. Еще тень, она проходит сквозь Мари и кухню оглашает густой смех Марка. Но Мари слышит что-то еще, и тени настораживаются, они жмутся друг к другу и мотают головами. Это звук, тук-тук-тук, глухой звук удара, будто трости о деревянный пол. Он нарастает, он ближе и ближе и вот он врывается в кухню и тени тают с тревожными криками.

Мари очнулась от того что Сэм тряс ее за плечо, его голос шел откуда-то издалека.

– Тетя Мари, тетя Мари, – чуть ли не кричал он, – очнитесь!

Мари лежала на полу в кухне, было уже совсем темно.

– Что произошло? – Спросила она, поднимаясь на ноги.

– Его там нет, тетя Мари, его там нет. – Шептал мальчик.

Мари посмотрела в его встревоженное личико, как же оно посерело за это время, каким стало взрослым, а ведь ему не было и девяти… Бледные губы, глаза, в которых больше ничего нет.

– О чем ты Малыш?

– Пугало, его снова нет.

Малыш взял ее за руку и быстро подвел к окну.

– Смотрите, вы видите?

Мари прищурилась, но ничего не увидела, поле покрывал густой мрак, грузные тучи облепили луну, которая тускло, просвечивалась сквозь их бездонное брюхо.

– Там темно Сэм, поэтому ты его не увидел.

Малыш удивленно взглянул на нее и его губы задрожали, явно сдерживая злость.

–Дождитесь луны.

Мари снова посмотрела и бледный диск на ее глазах, прорвал обступившую его тьму, мутный, холодный свет осветил поле, и вдалеке показалось одиноко стоящее пугало, которое приветливо махало ей истасканными рукавами куртки.

Она отошла от окна и вопросительно взглянула на Сэма. Малыш взялся за подоконник, и медленно вытянув голову, выглянул в окно.

– Меня ты не обманешь. – Он резко повернулся к Мари, – вы должны его сжечь, пожалуйста, тетя Мари, давайте сожжем его и все поле.

– Боже Сэм, что ты такое говоришь.

Она обняла его и прижала к себе. Мари могла понять, такая трагедия для столь юного существа, удивительно как он справляется. От нее сейчас зависело многое, но самое главное не дать этому горю забрать, искалечить еще одну жизнь.

Сэм перестал дрожать и, отпустив Мари, взобрался на высокий стул напротив стола с горой немытой посуды.

– А почему вы лежали на полу?

– Сама не знаю, – улыбнулась Мари, – наверное, очень устала. – Она подошла и взъерошила ему волосы, – поможешь тете убрать всю эту посуду, а потом мы с тобой перекусим, хоть и поздновато.

Сэм улыбнулся уголками губ и, соскочив со стула, подбежал к раковине. Мари смотрела на то, как он набирает воду, достает полотенца и думала, как очутилась на полу, ведь с ней такого никогда не бывало, и этот сон…

– Я буду вытирать. – Произнес малыш.

Мари очнулась от своих мыслей и посмотрела на маленького человечка с большим полотенцем в руках.

– Хорошо Сэм, тогда начнем.

Она взяла стопку тарелок со стола и погрузила их в раковину, от чего вода издала булькающие звуки. Мари с улыбкой посмотрела на Сэма, и они громко рассмеялись. Посуды становилось все меньше и по мере ее уменьшения настроение у обоих повышалось. Они вспоминали смешные моменты, связанные с Сэмом, ведь Мари часто бывала у них в гостях, до ссоры на праздниках, днях рождения. Кухню то и дело заливал звонкий детский смех, на мгновение они забыли о том ужасе, что им пришло пережить, о духе смерти витавшем в доме. Но только на мгновение. Тарелка выпала из онемевших рук Сэма, ударилась о пол и разлетелась на мелкие кусочки. Мари вздрогнула и посмотрела на Сэма, в глазах которого вновь воцарилась боль. Он поднес мыльный палец, к губам заставляя Мари прислушаться. Откуда-то сверху доносились глухие периодические звуки. «Тук-тук-тук».

– Это он, это он. – Сэм схватил ее за руки и крепко сжал, не переставая шептать. – Он, это он.

– Кто малыш, кого ты так боишься?

Он на секунду замолчал, тяжело сглотнул и произнес в полголоса:

– Пугало.

Мари улыбнулась и подошла к окну, осторожно высвободив руки. Луна совсем скрылась и она не смогла доказать ему того что пугало здесь не при чем.

– Давай проверим?

– Пойти туда? – Испугался Сэм.

– Да, это единственный выход, мы посмотрим твоему страху в лицо.

Она вытерла руки и направилась к лестнице. Сэм удивленно смотрел ей в след, потом опомнился, стянул большой хромированный нож со стола и побежал за ней. Они поднялись на второй этаж и остановились в коридоре в конце, которого было широкое окно. Мари прислушивалась, а Сэм прижимался к ней, выставив вперед дрожащую с ножом руку. Тук-тук-тук. Мари быстро зашагала к окну, открыла его и облегченно вздохнула.

– Сэм, смотри, это всего лишь ставни, одна половина не закреплена. Она перегнулась через окно, дотянулась до створки и потянула ее на себя, та поддалась с тяжелым скрипом.

– Закроем их совсем, чтобы они нас не беспокоили.

– Вы не знаете, какой он хитрый. Я знаю.

Он вложил нож ей в руку и вошел в свою комнату, которая находилась тут же, слева от окна.

– Сэм, а как же ужин?

Ответом послужила захлопнувшаяся дверь.

Мари спустилась вниз, закончила с посудой, приготовила кофе, села за стол и зарыдала.

Ветер прогнал оставшиеся тучи, и полная луна во всей свое пугающей красоте озарила темное небо и пустое, пшеничное поле.

Мари проснулась от тяжелого стука. Она резко соскочила со стола, за которым вчера заснула. Причиной ее пробуждения являлся Малыш. Он бежал по лестнице, тяжело тарабаня по ступеням. Малыш остановил в проходе и виновато уставился на Мари.

– Я думал это сон тетя, у нас, правда, больше никого не осталось?

Мари тяжело задышала и отвернулась, пряча вновь подступившие слезы.

– Давай завтракать Сэм.

Они ели в тишине и избегали смотреть друг на друга. Сем лениво ковырял вилкой в тарелке и то и дело вставал из-за стола и выглядывал в окно. Мари это жутко раздражало, но виду она не показывала.

Послышался шум колес, затем хлопнула дверь машины, тяжелые шаги, и робкий стук в дверь. Мари не знала, кто это мог быть и искала помощи у Сэма выразительно смотрев на него. Но Малыш, не выказав никакого интереса, так же лениво ковырял вилкой. Мари встала, оправила платье, подошла к двери и, не спросив, кто там открыла.

Перед ней стоял высокий мужчина средних лет, с густой темной щетиной, и маленькими круглыми глазками. На нем была обычная клетчатая рубашка, светлые засаленные джинсы и темные истоптанные ботинки. Он нервничал и теребил свою шляпу, которою держал в руках.

– Здравствуйте Мари. Вы не знаете меня, я был близким другом вашей сестры, Эммы.

Говоря последнее слово, он отвернулся и зажмурил глаза. Мари почувствовала резкий запах алкоголя, и это стало ей неприятно.

– Что вы хотели? – Холодно спросила она.

Мужчина мешкал, явно подбирая слова, и сильнее теребя поля шляпы. В этот момент из кухни прибежал Сем.

–Дядя Дик, дядя Дик! – Радостно кричал он, бросившись в его объятия. – Ты голоден? Пойдем на кухню, у меня есть те синие конфетки.

Мужчина виновато взглянул на Мари и пошел вслед за Малышом.

Сэм усадил его за стол и, подставив к висевшему на стене шкафу стул, взобрался на него и достал блюдце с круглыми, синими конфетами.

– Мои любимые. – С горечью произнес мужчина. Мари смотрела на них, облокотившись на дверной проем и поняла, что говорил он вовсе не о конфетах.

– Дядя Дик, – не унимался Сэм, – вчера опять был этот стук, помнишь, мы с мамой говорили тебе? Так вот, Мари с этим разобралась, оказывается ставни, не были закрыты, и это был ветер, всего лишь ветер.

Сэм восторженно смотрел на мужчину и ждал его реакции, но тот низко опустил голову и смотрел на свои колени. Мари встревожилась, и подошла к Сэму, встав за его спиной.

– Вам лучше уехать, Эммы здесь больше нет. – Эти слова она произнесла как можно тише.

Мужчина поднял голову, и Мари посмотрела в его глаза. Она хотела быть тверже, но увидев как за это недолгое время он изменился, оставила эту мысль. Его глаза были пусты и печальны, лицо побледнело, щеки впали, губы сомкнулись в тонкую синюю линию. Он оглядел кухню, кивнул Сэму, тряхнул головой в сторону, будто пытаясь избавиться от чего-то, медленно поднялся и, опустив голову поспешно вышел. Мари выбежала вслед за ним на улицу. Он уже садился в машину, но оглянулся на нее.

– Я любил ее, очень любил.

Мари кивнула, она знала об этом.

– Простите за визит, не знаю, зачем приехал.

Он хлопнул дверью и уехал, подняв облако рыжей пыли.

Мари это очень расстроило, она села на деревянную кушетку на широкой веранде, и ее сознание перенеслось в прошлое, в счастливое, живое прошлое.

Они с Эммой сидят на большом, мягком диване в доме их родителей. Эмма улыбается и держит ее руку. Она счастлива не из-за встречи с сестрой, не из-за юбилея родителей, нет, она счастлива из-за него. Эмма рассказывает о том, как они случайно встретились, как сверкнули их глаза друг другу, как колотило сердце. Рассказывала о том, что он другой, настоящий, о том, что она чувствует его любовь, о том, что его прикосновения не пусты, слова не напрасны. Но вот ее лицо омрачается, она говорит о Марке, о том каким он стал, о том, что делает, что говорит, как говорит. Она отворачивает голову и долгое время молчит. Потом снова поворачивается, и ее холодный взгляд обжигает Мари. Эмма начинает говорить о решении, свободе. Она говорит о разводе, и новой жизни.

Тут Мари резко вскакивает и изумленно смотрит на поле.

– Где же пугало?

Дик отпил из фляжки и кинул ее на заднее сидение. Он сосредоточено смотрит на дорогу, вдоль которой тянутся пшеничные поля, и пытается прийти в себя. Он думает об Эмме, о том, как они хотели сбежать, взять с собой Сэма и Анжелику. Оставить всю жизнь «до», в прошлом. Далеко впереди маячит человек, до города еще пара миль и Дик, думает подвезти его. Он напряженно всматривается в его странный силуэт, который кажется чем-то нереальным вдалеке. Кажется, будто он скачет, держа руки в стороны, но на чем? Лошади под ним точно нет. Подъехав ближе Дик, удивляется еще больше, человек скачет на одной ноге. Странно, может какой-то калека без костыля. Но вдруг человек разворачивается и с нереальной ловкостью и скоростью скачет прямо на него. Дик останавливает машину на обочине и крепко держится за руль так же напряженно всматриваясь в даль. Человек приближается и метров за тридцать до машины подпрыгивает так высоко, что Дик, теряет его из виду. Через некоторое время он выходит из машины и изумленно оглядывается по сторонам. Откуда-то доносится невероятный, жуткий смех, будто тысячи голосов разных тонов смеются одновременно. Смех становится все громче и громче, он нарастает, будто кто-то крутит регулятор громкости на приемнике. Вдруг жуткая мысль, Дик, поднимает голову вверх и видит злобные, ржавые глаза, просмоленные соломенные волосы под широкой шляпой, и длинную дубовую жердь молниеносно приближающиеся к нему.

– Я говорил вам, я им всем говорил.

Мари вздрогнула от неожиданности. Сэм стоял возле двери и злобно смотрел на нее.

– Никто меня не слушал! – Закричал он. – И все погибли!

Мари подбежала к нему и попыталась успокоить.

– Что ты Сэм, оно должно быть просто упало, давай я схожу, посмотрю? Я уверена, оно лежит там.

– Нет, оно сейчас далеко отсюда, дядя Дик, – Сэм заплакал и прижался к Мари, – остались только мы.

Мари уложила Сэма в постель, он плохо себя чувствовал и быстро уснул. Сама она спустилась в гостиную и села в большое мягкое кресло возле окна. Мари долго в него смотрела, смотрела на чудесный, солнечный день, слышала пение птиц и думала о том, что им нужно уехать как можно скорее.

Через три часа Сэм проснулся и спустился к ней. Мари была на кухне и готовила обед.

– Простите меня тетя Мари.

– Все в порядке дорогой, я все понимаю.

Она улыбнулась, подошла к нему и весело взъерошила его волосы.

– И знаешь что, я была права.

Сэм непонимающе взглянул на нее.

– Пугало, как я и говорила, оно лежало там, в поле.

Сэм подбежал к окну и выглянул в него.

– Вы ходили туда тетя Мари, это правда?

– Конечно Малыш, я подняла его и поставила как нужно.

На самом деле это было не так. Когда Мари начала готовить, то случайно посмотрела в окно. Пугало стояло на месте, но уже ближе к дому, чем раньше. Мари с трудом смогла подавить крик. Она бросилась к двери и заперла ее на все замки, так же она поступила с окнами по всему дому. Что это было, она не знала, либо это чьи-то шуточки, либо Сэм знает, о чем говорит. Но в любом случае выяснять правду она не хотела. Мари собрала вещи свои и Сэма, и вызвала такси на пять часов. Она хотела дать ему поспать перед поездкой, и после покинуть это злосчастное место навсегда.

– Тебе лучше?

Спросила она как можно непринужденнее.

– Да, – спокойно ответил Сэм, не отрываясь от окна. – Вы перенесли его ближе?

– Ага, чтобы лучше следить за ним. Давай за стол.

Они ели молча и Мари понравилось то, что у Малыша проснулся аппетит. Она то и дело поглядывала на свои маленькие серебряные часы на левом запястье и периодически вставала, чтобы посмотреть в окно, все время, говоря о том какая чудесная погода.

Сэм доел, отодвинул тарелку и с улыбкой посмотрел на Мари.

– Анжелика умерла не из-за своего слабого сердца. – Так же с улыбкой проговорил он.

– Что ты говоришь? – Изумилась Мари.

– Она умерла из-за него, она не выдержала, он часто доводил ее. Когда папы не было дома, к нам приезжал дядя Дик, который угощал нас этими синими конфетками, а мама просила нас погулять на улице. Мы играли с этим пугало. И в один из таких дней пугало ожило. Мы жутко обрадовались, оно так резво скакало по полю, мы бегали за ним, а оно все смеялось. Оно показывало нам странные вещи, жуткие. Анжелика пугалась, а мне было интересно. Анжелика отказалась играть с ним, и перестала ходить со мной в поле. Это не понравилось пугало, и оно стало издеваться над ней. Однажды я проснулся из-за этого стука, я тихо вышел из комнаты, дверь напротив была открыта, хотя Анжелика всегда запирала ее на ночь. Я вошел и увидел, как оно склонилось над кроватью Анжелики и тихо смеется в ее испуганное лицо. А через пару дней она умерла. Родители не слышали ее крик, а я слышал, как она кричала, а еще я слышал, что он был там. – Сэм взял в руки нож с деревянной ручкой и тихо постучал им по столу. Тук-тук-тук.

– Малыш, – тяжело сглотнув, произнесла Мари, – это не так, она умерла из-за своего…

– Мама не поверила мне. – Продолжал Сэм. – Она накричала на меня, просила, чтобы я перестал говорить об этом. Отец начал много пить, и все время молчал. Я рассказал ему о пугало, я умолял прикончить его, сжечь, спалить дотла. Помню, как он взглянул на меня поверх своего стакана, эго испугало меня, и я убежал к себе наверх. Позже я увидел из окна своей комнаты как отец с бутылкой в руках идет через поле к «нему». Он долго стоял и смотрел на пугало, потом бутылка выпала из его рук и он медленно, пошатываясь, побрел обратно к дому. Я слышал, как хлопнула дверь и как кричала мама. Они ругались, очень сильно ругались, отец выкрикивал имя, дяди Дика, а мама очень сильно плакала.

Мари не сводила глаз с его побледневшего лица, с которого не спадала такая чуждая, не виденная ею ранее улыбка.

– После этого отец каждый день проводил в его компании. С поля доносился его смех, и голоса. Мама не замечала этого, она почти не выходила из комнаты Анжелики. Но я все видел. Однажды я пошел туда, в поле. Я просил оставить отца в покое, я умолял, но пугало лишь ехидно улыбнулось мне.

В один из вечеров, мама позвала меня в комнату к Анжелике. Я боялся туда идти. Но она все звала, своим тихим, ослабевшим голосом. Я переступил порог и замер. Мама сидела на кровати обложенная игрушками и фотографиями. Я испугался глядя на нее. Мне кажется, она сошла с ума от горя. Мама очень сильно похудела и ее глаза стали такие яркие, они блестели даже в полутьме комнаты, а кожа вокруг глаз была темно-синего цвета. Она поманила меня рукой и я, преодолев все страхи, уселся рядом с ней на кровать Анжелики. Она обняла меня и прижала к себе так сильно, что мне хотелось закричать. Я помню, как от нее пахло, этот запах до сих пор витает в комнате Анжелики, запах смерти.

Она говорила с такой злобой, и такими страшными словами, что мне хотелось оглохнуть, убежать лишь бы не слышать этого. Она говорила об отце, о том, что он очень плохой человек, о том, что я его выродок. Потом она стала говорить об Анжелике, о том, что с ней случилось, она сказала, что Анжелика не заслужила такую смерть, сказала, что она должна была мучиться. Я вырвался из ее хватки, отбежал на пару шагов и поглядел на то, что с ней стало. Мне не верилось что это она, что моя мама может говорить такое. Она начала качаться из стороны в сторону и громко смеяться. И тут узнав этот смех, ужасный, многоголосый смех я выбежал из комнаты. Но она поймала меня в коридоре и, схватив за плечи, резко развернула к себе лицом. Теперь это была моя мама. Она смотрела с мольбой в глазах. Ее сухие губы тихо прошептали слова любви, и, оттолкнув меня, она побежала к лестнице. Я услышал глухие удары и, очнувшись от потрясения, бросился следом. Мама лежала на полу первого этажа и не шевелилась, возле нее стоял отец, он поднял на меня голову, отпил из бутылки и улыбнулся.

На щеках Мари блестели слезы, горло сдавило тисками, и она не могла ничего произнести. Сэм продолжал.

– После похорон мамы отец окончательно обезумел. Он не замечал меня, я слышал, как ночью он ходит по дому. Я слышал, как он поднимался по лестнице, слышал, как его ноги шаркают по полу, как он останавливался возле моей двери. И все это время я слышал, как за ним по пятам следовало пугало. – Сэм снова постучал ножом по столу, заставив Мари вздрогнуть. – Я сидел в своей кровати и смотрел на дверь, представляя, как они стоят там, и ждут, когда я усну. Потом он приходил один, я слышал, как отец сидит под дверью моей комнаты и плачет. А потом он умер. И смерть для него была лучше жизни. Я нашел его в амбаре. Что-то заставило меня проснуться, какое-то тревожное чувство. В доме его не было, но в амбаре горел свет. Я знал, что увижу там. Я давно это знал. Он просто лежал на деревянном полу усыпанным прошлогодней соломой. Его глаза были закрыты, и лицо такое спокойное. Казалось, что он просто уснул, но навсегда.

Мари соскочила со стула от телефонного звонка. Она обрадовалось тому, что Сэм замолчал. Мари держалась из последних сил, она сдерживала себя, чтобы не закричать, не ударить его, ей дико хотелось, чтобы Сэм перестал, чтобы перестал делиться с ней своей болью.

Мари поднесла мобильник к уху.

– Да, я слушаю вас.

– Здравствуйте, вы заказывали такси на пять, я уже подъезжаю, буду через десять минут.

– Отлично, мы будем ждать вас на улице!

Мари сунула телефон в карман своего платья.

– Мы уезжаем Малыш.

Сэм поднял на нее голову и задумчиво посмотрел в ее глаза.

– Нет, тетя Мари, мы никуда не поедим.

– Что, почему? Ты не хочешь?

Сэм встал и медленно подошел к окну. Некоторое время он молча смотрел в поле, а потом засмеялся. Мари испугалась и попятилась назад. Мальчик девяти лет не может так смеяться, так скорее смеются обреченные, люди которые знаю, что их ждет. Мари осторожно подошла к Сэму, встав позади него, и выглянула в окно, поле было пустым. И вдруг она почувствовала, что они не одни. Звук нарастал и становился все громче и громче. Тук-тук-тук. Страх сковывать ее тело, а Сэм смеялся все громче, не отрывая взгляд с пустого поля.

Такси подъехало ровно в пять. Водитель просигналил и закурил, не выходя из машины. Он знал семью, что тут жила, случалось подвозить пару раз до города. Славные люди были, но что-то в их семье было не так, он давно уже работал и многое видел. И, наверное, знал, догадывался, что рано или поздно что-нибудь у них стрясется. Так оно и вышло. Он просигналил еще раз, но никто не вышел. Тогда он набрал номер телефона девушки с приятным голосом, заказчице, но телефон был недоступен. Простояв еще минут десять и пару раз, отчаянно просигналив, он завел машину. Развернувшись, он обратил внимание на пшеничное поле. Таксист прищурился, вглядываясь в отдаленные объекты.

– Хм, как странно, – подумал он, – зачем им три чучела, неужели одного пугало было бы мало, и поставили все рядом, будто семья. Сын, мать, и отец. Надо же.

Он рассмеялся и надавил на газ.