Забытый город

Это случилось в октябре, том месяце, когда слякоть заполоняет всё вокруг, и противный ветер заползает даже под самые плотные куртки, что уж говорить о тонких драповых пальто. В них становится совсем тоскливо. Особенно, если с неба сыплется мелкая морось, а на голове пусто, потому что шапки сейчас не в моде. Ничего не остаётся, как проклинать власти и мечтать сбежать из этого болота в райские кущи столицы.

Именно такие мысли заполонили голову Егора промозглым осенним вечером. Ещё бы! С самого утра не клеилось, а окончание дня отметилось пробитым колесом. И вот Егор болтался в сумерках под холодным мелким дождём в ожидании починки шины. Конечно, можно было постоять внутри автосервиса, но мучительно хотелось курить. И безжалостно поставив крест на последних двух месяцах попыток бросить, Егор двинулся за свежей пачкой в ближайший киоск.

Купив сигареты, он направился под крышу остановки, чтоб вскрыть пачку и достать, наконец, вожделенную смерть, как гласила надпись на упаковке. Пока возился на ходус защитной плёнкой, угодил ногой в очередную выбоину. Грязная холодная вода с наслаждением вгрызлась в стопу. Проклятый город! Проклятые дороги! Неужели так трудно закатать нормальный асфальт?

- Вообще-то нет, не трудно. Это самое простое, но приходится выбирать, что важнее.

Егор вздрогнул и поднял голову. Оказывается, он здесь был не один. Молодой парень примерно его возраста стоял в трёх шагах от него. Он не смотрел на Егора, и вообще вид у него был какой-то отсутствующий.

“Я что-то произнёс вслух?” - подумал Егор.

- Это вы мне? - спросил он на всякий случай.

- Разве тут есть кто-то ещё? - Парень продолжал стоять вполоборота и смотреть куда-то вдаль.

Егор обернулся. Потом, подумав, поглядел во все стороны.

- Нет, никого.

- Вот и я о том же.

Егору этот нелепый диалог совсем не нравился.

“Надо уходить, - подумал он и с сожалением сунул пачку в карман.- Опять не покурил.”

- Да можешь травиться, я не возражаю.

Егор со злостью посмотрел на незнакомца. В сумраке лицо парня выглядело как-то странно, необыкновенно знакомо. Он сделал шаг к нему и присмотрелся. Молодой человек удивительным образом походил на него самого. Нет, не копия, конечно, но черты лица, в них определённо было что-то подобное Егору: прямой тонкий нос, глубоко посаженные глаза, острые скулы. А кроме того причёска, серое пальто и даже модная трёхдневная щетина - всё как у него.

Не сводя глаз с парня, Егор достал пачку, вытащил сигарету.

- А, чёрт! - Он с досадой похлопал по карманам.

Как можно было забыть о спичках?!

- Держи. - В руке парня явилась зажигалка.

Дым ворвался в успевшие вдохнуть свободы лёгкие, Егор закашлялся.

- Ты кто? - сквозь кашель спросил он.

Парень впервые посмотрел на него.

- Я градостроитель.

- Архитектор, что ли?

- В какой-то степени. Архитектура тоже в моём ведении.

- И что? Асфальт закатать никак?

- Да можно. Но, понимаешь, ходить, выискивать все эти ямы…

- Не барское это дело, да? - Егор прищурился.

- Да времени нет на это. Есть дела поважнее.

- Ну-ну.

Егор бросил сырой окурок в урну и зашагал прочь. Ему пришлось сделать около десяти шагов, прежде чем он сообразил, что не так. Он шёл тем же путём, так же не глядя под ноги, и непременно должен был угодить в ту же мелкую выбоину, которая промочила ему ногу. Не попал.

Он оглянулся. Вернулся назад. Ямы не было. Свеженький асфальт, побеленный бордюр, аккуратная остановка, урна.

“Ну, хоть что-то делают,” - привычно промелькнуло в голове.

- Минуточку! А где же этот… архитектор?

Остановка была пуста.

Егор направился в сторону автосервиса, уже подумывая, что ему это всё примерещилось, но нога противно хлюпала в мокром ботинке, весьма реалистично напоминая о яме, о странном молодом человеке, которых вроде как и не было.

***

Звонок в дверь вырвал Ольгу из дремоты. Она нашла себя в кресле возле недописанной картины. Это был набросок, который она сделала вчера, когда небо нависло так низко, что, казалось, вот-вот обрушится, как непрочный потолок. Именно такая погода - мелкий противный дождь и серо-синие тучи прекрасно дополняли пейзаж, который она хотела запечатлеть. Её тянуло к мрачным видам, благо город изобиловал подобным. Достаточно было выйти на улицу, на любую улицу, если не в центре, да и в центре достаточно свернуть с проспекта во двор, и пожалуйста: грязь, старые обшарпанные дома, прогнившие крыши, колдобины, трава по пояс… Нет, не трава, а стерня, которую никто не косил, не говоря о том, чтобы вырвать и посадить… газон? Ольга улыбалась при слове “газон”, настолько чужеродным казалось ей оно в родном городе.

Звонок повторился. Если позвонят ещё раз, придётся открывать. Значит, свои. Возможно, стоило выработать некий шифр, но ей было лень. Она рассматривала набросок. Опять что-то нереальное.

Ольга всегда писала с натуры. Подмечала каждую деталь, каждую чёрточку старалась написать такой, какая она есть. Но стоило закончить картину, и художница теряла это место. Она приходила, как ей казалось, туда, где она работала, и не находила ничего подобного.

Она писала места, которых нет. Точнее, эти места были, но не такие, как в её работах. Эти старые здания, обветшалые дома в заброшенных скверах. Людям эти скверы показывались чистыми и ухоженными, а здания были другими, новыми, купающимися в лучах солнца, и никто не помнил хмурой погоды.

Третий звонок. Как в театре. Ольга открыла дверь.

- Привет! Спала?

Егор чмокнул её в щёку.

- Думала, - улыбнулась она. - Чаю хочешь?

- Давай.

Он прошёл в комнату.

- Новый эскиз?

- Вчерашний. Есть такое место?

Егор попытался понять, что изображено на наброске.

- Непонятно. А откуда писала?

- С Матвеевского.

На картине в сплошном грязном месиве с трудом угадывались рельсы, старая церковь и бесконечный бетонный забор.

- Я знаю это место!

- Слава богу, я не ненормальная, - вздохнула Ольга.

- Но Олечка, там давно нет забора.

- И что же там? - Её голос стал глухим.

- Дома, - пожал плечами Егор. - Улица.

Ольга плюхнулась в потрёпанное кресло. Она ведь вчера там стояла, мокла под этим невыносимым дождём, стучала зубами, но тщательно переносила все мелочи на холст. Не могла же улица построиться за ночь. Самое страшное, она совершенно не помнила, что там было.

- Знаешь, что я думаю? - Егору очень хотелось как-то успокоить подругу детства. - Ты видишь то, что было в прошлом.

- Ничего я не вижу! Я с натуры пишу!

- Оль, я всё понимаю, город - отстой полный, но здесь, вот здесь, - он ткнул пальцем в набросок, - нет всей этой грязи. Забора нет. Церковь есть, памятник древнего зодчества.

Ольга вздохнула и ушла на кухню ставить чайник. Не в первый раз. Привыкнуть сложно, но можно, ко всему привыкаешь.

***

Ильтарс стоял на вершине высотки. Город под ногами утопал в мутной дымке. Хорошо бы нагнать ветер и расчистить это гадкое варево выхлопных газов от машин и заводов, но сил уже не хватало. Каждый день одно и то же.

“Несправедливо, - размышлял Ильтарс, глядя на бескрайние крыши. - Вот город. Здесь тебе и нефть, и лес, и плодородные земли вокруг, а пользы никакой. Все доходы уплывают в столицу. Вроде продукты производит качественные, а люди питаются суррогатом. Вузов полно, а образования нет. Парадокс.”

Он устало вздохнул. Город готовился ко сну. Старый, трудный, не желающий меняться, этот город стал сущим наказанием для молодого градостроителя. Многие выпускники академии предпочитали строить города с нуля. Но только не Ильтарс. Он нарочно взял этот провинциальный город в низине, давно никому не нужный, брошенный градостроителями. Что толку строить новые города? Они как мягкая глина в руках: что слепил, то и получил. Конечно, тюфякам и бездельникам того и надо. Но Ильтарсу в том интереса не было. Ему хотелось битвы. Сделать невозможное, победить, доказать всем, что даже в умирающий город можно вдохнуть жизнь.

Он с трудом правил улицы. По крупицам, по кирпичикам менялся городской облик.Вчерашняя маленькая удача - Матвеевский проспект: два здания в начале улицы, похожие на замысловатые пирамиды, теперь были видны из многих точек города. Только кто в них будет жить?

Сложнее всего оказалось вернуть людей. Без них город умрёт. Как заставить людей оставаться, возвращаться? Он плохо понимал человеческую натуру. Что движет ими, почему они действуют так, а не иначе.

Рядом возник градостроитель, такой же безликий, как он сам, без особых примет, без внешней индивидуальности, только значительно старше.

- Отдыхаешь? - донёсся из сумрака густой, тягучий голос.

Градостроители отличали друг друга по голосу. Стало быть, в гости пожаловал сам Пандод, столичный хозяин. Ильтарс повернул голову к вновь прибывшему.

- Что привело вас в нашу глушь так поздно?

- Забота о тебе. Хочу посмотреть, как ты справляешься.

Ильтарс хмыкнул.

“Забота обо мне, как же! - с досадой подумал он. - Пришёл выяснить, не верну ли я то, что принадлежит мне, а не ему.”

- Нормально справляюсь.

- Если нужна помощь…

Ильтарс начал терять терпение.

- Не надо. Хорошо бы не мешать.

- Послушай, я тоже был молод. Случалось, что города уничтожали своих создателей. Когда мне досталась столица, она была не в лучшем виде. А характер какой! Я потратил много сил, чтобы она стала такой, как сейчас.

- И поэтому вы обираете остальные города?

- Что ты несёшь, пацан?! - ощерился старый градостроитель.

Ильтарс указал на здания под ногами.

- Этот город нищий не потому, что у него ничего нет, а потому, что вы тяните из него всё, что можно. Что это? Такая сделка?

Справившись со вспышкой гнева, Пандод принял невозмутимый вид.

- Сам не справляешься, а валишь на меня.

- Оставьте город в покое!

- Больно нужен он мне. Своих забот хватает.

- Только не надо решать проблемы за счёт других.

Пандод бесцеремонно начал растворяться.

- Знайте, я вам не позволю! - выкрикнул Ильтарс в сумрак и услышал невозмутимое:

- Будь осторожен.

Ильтарс с досады пнул воздух. Поднялся ветер, стало легче дышать. Старый пень, смеет ему угрожать. Что же, он увидит. Больше ничего не получит отсюда.

“Я перекрою ему канал!”

Очень хотелось с кем-то поговорить, с кем-нибудь из людей. Нельзя. Опасно. Вспомнилась недавняя встреча с тем парнем. Обычный человек, каких много, мечтающий поскорее уехать, бросить, сдаться.

***

Маленький неуютный аэропорт был забит людьми. В духоте маялись стоящие в ожидании пассажиры и провожающие.

- Нужно нарисовать этот зал, и он станет другим, - меланхолично сказала Ольга.

- Тебе здесь даже этюдник поставить негде, - заметил Егор.

Он уже сдал чемодан, осталось пересечь зону паспортного контроля. Он предвкушал грандиозное будущее, открывающиеся перед ним новые двери в другой мир, полный надежд, неведения и безграничного счастья.

- Ты уверена, что хочешь остаться в этом болоте?

- Где бы я ни была, я всегда буду честно списывать с натуры несуществующие вещи, - пожала плечами Ольга.

- Да ну, уедешь, всё изменится.

- Ты сам-то в это веришь?

- Здесь нет перспектив, - произнёс он привычную заученную фразу. Возможно, в глубине души он не хотел в это верить, но гнал докучливые мысли прочь, дальше, дальше. - Посмотри вокруг. Что здесь может удержать нормального человека, который хочет нормально жить?

Ольга улыбнулась.

- Да, это место для таких ненормальных, как я.

- Брось.

- Счастливо, Егор. Долетишь - позвони.

Она обняла теперь уже бывшего друга, подождала, пока он не скрылся в зоне досмотра и вышла из зала на улицу.

С Егором она была знакома много лет, ещё со школы. Он был другом её брата, умершего несколько лет назад от неизлечимой болезни. С тех пор Егор опекал её, часто навещал, она стала ему как сестра. Возможно, именно эта связь так долго удерживала его в городе, иначе он уже давно уехал бы.

Визг тормозов вытолкнул её в реальность. С застывшим глупым лицом она смотрела, как прямо на неё несётся гора стали, называемая машиной.

“Машина убийства”, - промелькнуло в голове.

И больше ничего. Её швырнуло в сторону, в лужу, а машина со страшным треском прокатилась в метре от неё и врезалась в столб. Показалось, что гора развалилась на части. Всё закончилось так же быстро, как началось.

- Живы?

Ольга с трудом оторвала взгляд от собственной вероятной смерти. Над нею нависал молодой человек в нелепой куртке, в смешной шапке, такие шапки она любила.

- Кажется… не знаю…

Парень улыбнулся и лучистые голубые глаза засияли. Ольга лежала в луже и не могла оторваться от этих глаз. Было в них что-то такое, что привлекало внимание.

- Вставайте, простудитесь.

Он не протягивал ей руки, пришлось встать самой. Она попыталась отряхнуться, но мешковатая куртка была безнадёжно пропитана грязной водой. Шквал эмоций обрушился на неё. Машина, надо посмотреть на машину! Кто там водитель? Пьяница, наркоман? Что это за парень, почему у него такие глаза? Мокрая одежда, она непременно простынет. Надо проверить кости, ничего не сломано? Кто её спас? Кто?! Вокруг бегали какие-то люди, кто-то вызывал полицию и скорую, кто-то заглядывал в машину.

- Слишком много всего.

Она закрыла глаза. Нужно понять, что сейчас самое важное. Она видела этого парня за секунду до аварии, он вытянул руку, просто вытянул руку, и машина уехала в столб, а Ольга улетела в сторону. Она открыла глаза, и встретилась со своим собственным взглядом.

- Кто вы?

- Это неважно. Я тут случайно, - парень улыбнулся её улыбкой. Разве так бывает?

- Но хотя бы… как вас зовут?

- Ильтарс.

Ольгу кто-то одёрнул, она обернулась - приехала скорая.

- Вы в порядке?

- Да-да…

Она повернулась к парню, но его уже не было.

***

Ильтарс шагал по проспекту в час пик. В академии учили: чтобы проникнуться духом города, нужно бродить в толпе, впитывать её переживания. Он шёл против движения. Лицо его менялось от прохожего к прохожему: то женские округлые черты, то хмурые густые брови, то массивная челюсть, которая тут же перетекала в нежный овал. Глаза, которые становились то огромными серыми, то раскосыми карими. Пропуская через себя сотни душ, он искал решение, смелое решение. Но чем больше он шагал по улице, тем сильнее ощущал упадок сил. Никто не хотел бороться. Горожане плыли по течению, а те немногие, кто считали себя борцами, видели единственное решение - “свалить”.

“Ну, нет! Я заставлю вас воевать! Я вам покажу, вы увидите торжество архитектуры!”

Он встал посреди проспекта и раскинул руки. Мир дёрнулся, качнулся как на волнах, улица поплыла. На глазах менялись здания, построенные здесь в советскую эпоху каким-то троечником. Они поднимались, возвеличивались, не похожие ни на что, будто живые, многогранные, многоликие, тянувшие свои причудливые стены к солнцу. Люди шли, не оглядываясь, словно всю жизнь жили здесь. Никто не обернулся, не засмотрелся на чудесные изваяния. Никто не обратил внимания на зеркальный асфальт.

Обессиленный Ильтарс опустился на кованую скамейку. Нет, они никогда не оценят этого, они всё воспринимают как должное.

Внезапно он упал на землю. Асфальт исчез, под ногами образовалась няша*. Дома, только что блиставшие великолепием, стали унылыми, архитектура упростилась до коробки. Но самое противное - все здания были увешаны отвратительной, безвкусной, кричащей рекламой.

“Он будто издевается, - горестно думал Ильтарс. - Специально делает, на вред!”

Город сопротивлялся такому наглому вмешательству.

“Какой город, такие и жители!”

Ему стало жаль их всех. Ну ладно, пусть они безвольные, пусть задеревенелое сознание города поселилось и в его жителях, но он-то, Ильтарс, не такой. Он искатель трудностей. И пропади всё пропадом, но он вытащит их даже против их воли.

***

Ольга впервые изменила принципам. Она писала портрет. Дело осложнялось тем, что писала она по памяти. Лицо молодого человека, её спасителя, ускользало, черты расплывались, стоило ей попытаться перенести образ на холст. Однако, как только она закрывала глаза, он представал перед ней так явно, что, казалось, можно протянуть руку и пощупать. Это выводило её из себя. Она всматривалась в набросок, и чем дольше она работала, тем сильнее он напоминал автопортрет.

- Только образ мужской, - говорила она сама себе.

Большие серо-голубые глаза, нос кнопкой, маленький рот - всё как у неё, но почему-то получался мужчина.

- Хреновый я художник, - заплакала она от обиды. - За что ни возьмусь, всё ерунда получается. Пейзажи ненастоящие. Портрет решила написать, так себя нарисовала.

Она ещё раз посмотрела на картину.

- Автопортрет и тот не выходит. Ну, мужик же!

В отчаянии она сорвала холст с мольберта. Потом бросилась на диванчик, свернулась калачиком и принялась себя жалеть. Она часто так делала: смотрела из своего укрытия на маленькую галерею и подумывала бросить живопись. Потом вспоминала старшего брата, который очень хотел, чтобы она стала художником.

- Ты талантлива, - говорил он, и у неё вырастали крылья.

Так было до тех пор, пока брат не заболел, а потом и вовсе оставил их. Мама от горя утраты стала похожа на тень. А Ольга осиротела, и лишь воспоминания не давали ей окончательно сойти с ума.

Впрочем, её картины пользовались неплохим спросом, и поэтому каждый раз вдоволь пожалев себя, она возвращалась к живописи, как к надёжному источнику дохода. К тому единственному, что она умела делать хорошо.

***

Ночь выдалась мятежная. Над городом господствовала гроза, вершила свои мрачные дела, а Ильтарс стоял в самом центре этого бесчинства. Это очень важно - находиться в середине, когда совершаешь подобное. Можно с краю, но тогда скорее всего ничего не получится. А вот если из центра, тогда да. Но в этом случае тебя может попросту снести энергией. Всё зависит от города, и от градостроителя.

- Только бы хватило сил, только бы хватило…

Ему уже удалось ухватить энергетический поток, шедший прямо из сердца города и уходящий в неведомые дали. Ильтарс хорошо знал, куда ведёт этот путь. Всё в столицу, как в прорву, в ненасытное жерло, всё туда: люди, ресурсы, искусство, даже вдохновение. А здесь остаётся пожарище, выжженная земля, опустошение.

Злость придавала ему решимости, прибавляла сил. Он знал, что прав, а сила всегда на стороне правого. Он увидел лики своих собратьев. Они глядели откуда-то сверху, без эмоций, но ему мерещились и укоризна, и неверие, и даже страх.

- Опасно... опасно… - чудились ему голоса со всех сторон.

Он знал, что их здесь нет. Никому нет дела до города в глубинке, до молодого градостроителя, возомнившего себя всесильным, у всех свои дела. И всё же, откуда такие мысли. Опасно, и что же? Когда Ильтарс боялся?

- По справедливости! - и он перерубил канал связи, канал, по которому уходили силы города вовне. - Теперь всё будет иначе!

***

Солнце едва выплыло на горизонт, когда немилосердно затарахтел будильник. Егор резко сел, по привычке скинул ноги на пол и тут же подбросил вверх. Потёр щёку и неохотно заглянул за край кровати на пол. Никого.

“Надо вызвать дезинсекцию”, - поморщился он.

Уж чего он не ожидал, так это в шикарно обставленной, дорогой съёмной квартире обнаружить таракашек. Он не был брезглив, но перспектива наступить на нечто движущееся и шелестящее не прельщала. Он обнаружил их через неделю после переезда, когда прислушался к странному шороху за тяжёлыми портьерами. Очная встреча состоялась ночью в ванной, когда “товарищи” собрались попить возле раковины. Тогда началась борьба. И поскольку работа занимала всё свободное и несвободное время, он вспоминал о “сожителях” лишь на входе в квартиру глубоким вечером. Устало падал на кровать и присматривался к стенам. В один из выходных купил мелки и брызгалки, залил и замазал все щели, какие смог найти. Помогло ненадолго. Чтобы вызвать службу дезинсекции, нужно быть дома, а у него совсем не было времени. В последнее время приходилось работать вовсе без выходных.

Егор шумно вздохнул, прошёл в кухню, щёлкнул по кнопке кофемашины. Привычным движением взял телефон, открыл новости.

“В самолёт попала молния, есть жертвы”, - гласили заголовки.

“Это ж надо”, - подумал Егор, разворачивая полный текст, ещё не зная, что внутри новость о его родном городе.

Дыхание перехватило. Содержание статьи предстало обрывками:

“Аномальная гроза…молнии попали в оба двигателя… самолёт упал на жилой массив... по предварительным данным число жертв превысило пятьсот человек...”

Он судорожно набрал номер родных.

- Алло, мама! Всё в порядке?

- Да, сына, мы целы. Не волнуйся. Бабушка тоже.

- Слава богу, - Егор обмяк. - Как вы там?

- Ох, ты не представляешь, так страшно. Такая гроза была, я сроду такого не видела, тем более в октябре. Грохот ужасный. А потом этот гул, я думала, прямо на нас самолёт летит, звук как у истребителя. Ну, думаю, всё, конец. И вдруг такой треск, уши заложило, а вокруг всё сверкает...

Мама заплакала.

- Не плачь, мам, давление поднимется, - расстроился Егор.

- Я думала, второе пришествие, - тихо плакала в трубку мама. - Все грехи припомнила.

- Ну, какие у тебя грехи, мам?

- Да уж хватает...

- А куда упал самолёт?

- На Матвеевский, в район Купеческого рынка.

Сердце оборвалось.

- Там же Ольга живёт…

- Я ей не звонила.

- Мама, подожди, я ей позвоню.

Он поскорее набрал номер Ольги.

“Телефон абонента временно недоступен.”

- Ччёрт!

Он продолжал набирать её номер, попутно загружая новости и карту. Ольга жила на краю рынка, её дом могло не зацепить. В новостях район крушения не уточнялся. Он тупо рассматривал карту. Маленький городок. Раньше он казался ему больше. Конечно, теперь есть, с чем сравнить. Здесь только один округ больше родного города. Мимо по стене прошуршал рыжий “сосед”.

“Оля, возьми трубку, ну пожалуйста, возьми!”

“Телефон абонента временно недоступен.”

***

Место крушения было оцеплено. Ольга издалека рассматривала руины некогда восхитительных пирамид. Впрочем, она их не помнила. На её картине стояла лишь церковь в окружении хаоса. Теперь не было и церкви. Сплошное разрушение.

“Интересно, если я это напишу, всё пройдёт?”

Она закрыла лицо руками. Она чувствовала, что постепенно сходит с ума. Будто неведомая сила за руку притащила её сюда, заставила взять этюдник и краски. Одержимость, безумная вера в то, что она способна изменить этот мир одним росчерком кисти.

“Всё пройдёт, всё пройдёт, надо только написать, - твердила она сквозь слёзы, устанавливая этюдник, открывая палитру, обращаясь ни к кому в целом и ко всем сразу. - Потерпите немного.”

- Нет, ты посмотри, налетели коршуны! - злобный голос звенел за спиной.

Обернувшись, Ольга увидела старую, обрюзгшую женщину в коричневом пальто и бесформенной шапке.

- Ну, что тут рисовать?! - вскинув руки, причитала тётка. - Чужим горем упиваешься!

Ольга отвернулась, засопела носом, на глаза навернулись слёзы.

- Убирай свою бандуру! - орала сварливая баба. - Убирай, говорю! Мало журналюг, ты ещё тут.

Ольга молча натянула поплотнее шапку, поправила рабочие перчатки. Сжавшись, приготовилась к бою.

За спиной было тихо. Подождав пару минут, она обернулась. Тётка исчезла. Вместо неё стоял старый знакомый, тот самый, чей портрет ей никак не удавался.

- А где?.. - растерянно пробормотала она.

- Ушла, - улыбнулся молодой человек.

Ольга вдруг застеснялась. Ей захотелось хоть кому-то объяснить.

- Я не просто так тут стою, - быстро заговорила она. - Я хочу всё исправить…

- Всё будет хорошо! - перебил её знакомец. - Не мёрзни, иди домой.

Ольга отвернулась от парня. Перед ней простиралась ужасающая, разрушительная картина, и вместе с тем появилось чувство невозможности, нереальности происходящего. Будто кто-то играл в Ольгу. Парень шагнул к ней, они стояли плечом к плечу, глядя на развалины.

- Надо же, даже церковь свалилась. У меня никак не получалось её убрать, ни в какую. Знаешь, такие места с большой энергетикой очень трудно бывает снести. Да что там снести, даже изменить почти невозможно. Потому что каждый, кто проходит через место, оставляет след. И чем больше следов, тем крепче изваяние. А тут какой-то самолёт, и всё.

- А у меня картины нереальные. Я пишу, пишу, а потом оказывается, что такого места нет.

Зачем она это говорит?

- Это я виноват.

- Как это?

- Ты знаешь что: ты рисуй новьё, и всё будет хорошо. Я обещаю, новое менять не буду.

Она повернула голову и посмотрела прямо в серо-голубые глаза. Ощущение было такое, что она смотрится в зеркало.

“Да кто ты такой?” - пронеслось в голове, но вопрос задался по-другому:

- Как тебя зовут?

- Ты уже спрашивала, - снова заулыбался парень.

Ольга смущённо уткнулась в воротник куртки.

- Ильтарс.

- Ты не человек.

- Да.

- Понятно.

Она вздохнула и начала собирать разложенные краски.

- Что понятно-то?

- Понятно, почему портрет не получался.

Ильтарс рассмеялся.

- Ты не сумасшедшая, ты просто очень хороший художник.

- Я не говорила, что я сумасшедшая…

- Поверь, - он легонько хлопнул её по плечу. - Скоро всё будет хорошо.

Ольга сердито собирала этюдник. Глупости это всё. Парень, конечно, необычный, но явно не в себе. Просто похож на неё, но это всего лишь совпадение. Аккуратно всё сложив, она выпрямилась и не нашла рядом никого.

***

На город постепенно опускалась зима, украшая его. Дома приобрели лёгкий морозный блеск, снег укрывал неприглядную грязь и мусор, дорожные ямы заливало льдом. Всюду было чисто и светло. Зимний город всегда был краше, но в этом году особенно. Изменения заметили все. В домах стало теплее и уютнее, еда стала вкуснее, население плотнее.

Последнее особенно заботило Ильтарса. Количество жителей не увеличилось, просто город становился меньше. С каждым днём он сжимался всё сильнее, и Ильтарс никак не мог на это повлиять. Он прилагал все усилия, чтоб расширить улицы, парки и скверы, но каждый раз дома всё теснее приближались друг другу, словно боялись замёрзнуть. К слову, погода тоже изменилась. Ноябрь ознаменовался непривычными холодами. К морозам прибавились частые метели, занося дороги.

Ильтарс всё больше думал о том, что если так пойдёт, то город будет отрезан от внешнего мира во всех смыслах. Всё чаще закрадывались мысли о том, что это проделки Пандода. Уверенности не было, но этот вредный старикан вполне был способен на мелкую месть.

“Ну, ничего, мы и сами проживём, без них ещё лучше.”

Что его удивляло, так это полное безразличие со стороны Академии Градостроителей. Он был уверен, что его поступок не останется незамеченным, что его если не накажут, то хоть как-то отреагируют. Однако, даже после крушения самолёта никто не пожаловал к нему с проверкой. Не последовало никаких наказаний или ограничений, да что там, никаких вестей вообще. Все словно забыли об Ильтарсе и его Городе.

“А что если это бойкот? Бойкот или блокада? Надо проверить.”

Проверить не удавалось. Каждый раз, когда он пытался пересечь границы города, начиналась такая дикая метель, что он терял ориентацию в пространстве. С крыш сдувало черепицу и металл, летели вниз огромные баннеры, сшибая всё на своём пути, разламывая машины и заборы, с треском падали деревья. Ильтарс не мог оставить без присмотра город, терпящий бедствие, он оставался наводить порядок.

Вот и сейчас кружила пурга, замела все дороги, люди попрятались в дома, а те немногие, кого неотложные дела вынудили покинуть жилище, терялись в пути. Ильтарс пытался понять, где заканчивается город. Чем дальше он удалялся от центра, тем сильнее лютовала вьюга. И казалось, что там, за снежной стеной ничего и нет. Он летел по краю, где он ещё мог находиться, но отчего-то казалось, что он летит не по кругу, а по спирали к центру.

“Вздор! - раздражённо думал он. - Надо исправить…”

Он попытался вернуться в исходную точку, откуда начал облёт, но не смог. Кроме того ощутимо похолодало. Ему, Ильтарсу, это слегка мешало летать, сковывало движения. Но заботило его совсем другое. В этой климатической зоне с приходом морозов осадки обычно прекращались, ветер стихал. Сейчас же он наблюдал какое-то стихийное бедствие. Температура стремительно падала, а метель только усиливалась. Сугробы уже местами скрыли крыши домов.

“В центр! Срочно в центр!”

Он устремился прямо к центральной точке, тому месту, где он месяц назад перерубил канал связи с внешним миром. Здесь было тише. Снег медленно кружился и оседал на узкие ледяные дорожки. Ильтарс поразился, насколько поменялся городской облик. Улицы преобразились, приобрели старинный вид, всюду стояли рубленые деревянные дома. Пространство между ними было практически ничтожным, местами даже машина не могла бы проехать. Город выглядел так, будто не прошло тех трёхсот лет, когда он только был заложен.

“Как так? Как же так?”

Он в изумлении бродил по узким улочкам, пытаясь вспомнить старые виды города.

- Добрый вечер, - услыхал он сухой, немного дребезжащий голос.

Обернувшись, он увидел Ольгу. Она выглядела совсем не так, как месяц назад. Намного старше и суше, одетая с старинное пальто и причудливую шляпку. Зато она его помнила.

- Привет, - обрадовался он. - Что с тобой случилось?

- Ничего. Всё в порядке. Вышла подышать свежим воздухом. Скоро уж не получится.

- Как? П-почему не получится?

- Так холодает, - задумчиво сказала женщина. - Да и возраст уже не тот, по морозам в пургу ходить.

- Как твои картины?

- Я больше не пишу, руки дрожат. Да и кому нужно искусство в нашей деревне. Хотела в музей сходить, так ведь надо в город ехать.

- В город? У нас же есть музей.

- В нашем городке никогда не было музея.

- А, ну да, - пробормотал Ильтарс.

“Надо что-то делать. Так от города ничего не останется, причём скоро...”

- Но вы знаете, я всё равно его люблю.

Ильтарс посмотрел на Ольгу, она говорила совершенно искренне. Он никак не мог понять, что с ней случилось. То ли сворачивалось время, и прошло много лет, то ли жители резко постарели. Расспрашивать её саму не было смысла, сознание людей меняется вместе с городом.

“Что, чёрт возьми, происходит?”

- У меня был друг, - продолжала женщина. - Уехал в столицу. Я уж с трудом вспоминаю его лицо, хотя вроде как вчера было. Звал к себе. Но я знаю, несчастлив он там. Работает сутки напролёт, так жизнь и проходит. Друзей и родных рядом нет, лишь знакомые. А как без родных?

- Не знаю.

- Вот и я не знаю.

Ильтарс подумал, что, может быть, зря он отказался от помощи. Но почему никто не пришёл к нему?

“А что, если это не блокада, а купол? И никто не может ни войти, ни выйти...”

Ольга, увидев его задумчивость, вежливо поклонилась, попрощалась и побрела куда-то в снега.

Впервые Ильтарс почувствовал острое желание с кем-нибудь посоветоваться. Внутри постепенно нарастала паника. Город жил по своим правилам, и Ильтарс в полной мере ощущал собственное бессилие. И тут его осенило. Город не жил, он умирал.

Он сделал лёгкое движение рукой, попытался изменить деревянное здание, стоящее рядом. Здание не шелохнулось. Вокруг не было ни единой живой души. В окнах не горел свет. Ильтарс собрал все силы и направил их на здание. Деревянное строение рассыпалось в прах. Невесть откуда взявшийся ветер подхватил труху и понёс, смешав со снегом. Ветер нарастал и с каждой минутой всё больше напоминал огромный смерч. Дома стирались с лица земли в чудовищном танце смерти.

Ильтарс стоял в центре этого безумия, и вместе с городом стирались его собственные воспоминания. Его всё больше заносило снегом. Он уже не помнил, кто он и откуда, не понимал, что происходит.

“Только мёртвые свободны”, - пронеслось в голове, но к чему это всё, он не знал.

Вскоре не осталось ничего, кроме белого безмолвия и запаха мороза.

*няша - илистая грязь (диалект)