Выходной

Утро началось как обычно. С людского гама того небольшого переулка, на который у Антуана выходили окна. Он никак не мог взять в толк, как на такой небольшой улочке может собираться такое количество говорливого народа.

От одной стены до другой почти можно было достать кончиками пальцев вытянутых рук. Если бы у Антуана руки были самую малость длиннее, то он бы спокойно мог обхватить переулок Тропарей.

— Наверняка Карлов смог бы дотянуться до обеих стен, — вслух произнёс Антуан, валяясь в кровати, заложив обе руки за голову. Он слушал людские пересуды, которые беспрепятственно проникали сквозь застеклённые окна, прикрытые просмоленными ставнями.

Возможно, если бы Антуан ходил в школу святого Зосимы чуть дольше, то ему бы рассказали на уроке истории, что его переулок раньше соединял два больших поля. На них проходили праздники равноденствия и открывались крупные ярмарки, и переулок получил своё название только из-за того, что это была самая удобная дорога между полями, которой, разумеется, пользовались и музыканты, нередко устраивающие песнопения прямо в пути.

Поля заросли новыми кварталами и праздники стали праздновать в других местах. Музыканты исчезли, но название переулка осталось. И осталась память у народа, что в переулке Тропарей тишину не терпят.

За стеной жаловались на цены. Антуан фыркнул. Сколько он себя помнил, народ всегда жаловался на цены. Даже если они не менялись годами. Такое иногда вызывало ещё большее возмущение в городской среде.

Полицейский слышал как-то раз историю, что одна особо въедливая госпожа заметила, что вот уже семь лет кряду она покупает фунт хлеба за одни и те же самые полкроны. Сумма была неизменна и это вызывало удивление у госпожи. Её жалоба, как водится, прошла по всем чиновникам сколько не для порядка, а только ради смеха. Наконец ей был дан ответ, что цены на хлеб, равно как и на многие другие товары народного потребления, производимые в окрестностях Орлеграда или в самом городе, не подлежат переоценке, так как жизнь края несёт на себе отпечаток стабильности и благополучия. Торговые дома и независимые лавочники денно и нощно работают над тем, чтобы господа горожане довольствовались превосходным качеством по привычным ценам.

Антуан не знал, осталась ли довольна горожанка таким ответом или же нет, но он всё же понадеялся, что да, потому что бюрократическая машина княжества, конечно, любит шутки, но чаще всего она понимает их один раз. На второй раз у чиновников уже рождается подозрение, что здесь скрыт некий злой умысел, который надо бы расследовать княжеской полиции.

Ленивые размышления Антуана о неторопливой государственной машине были прерваны самым беспардонным стуком из все возможных стуков в ставни.

— Спишь ещё, Анто? — за стеной раздался высокий картавый голосок, от которого у некоторых возникали неприятные чувства, но Антуан привык к нему ещё в школе.

— Уже нет. Твоими стараниями, Лео! — задорно крикнул Антуан, чтобы Леопольд не стал тешить себя мыслью, будто бы ему удалось разбудить старого друга.

А старый друг меж тем не мешкал. Он открыл ставни и в полутёмную комнату проникло солнце, которому не мешали даже скромные размеры переулка Тропарей. Следом за ставнями Лео толкнул и оконную раму, а после и сам ввалился внутрь, с усилием перевалившись через окно.

Антуан отметил у себя в голове, что когда Лео начал открывать ставни, то голоса на улице стали заметно тише. Наверняка дворник, если он был поблизости, а он, конечно же, был на посту, не забудет упомянуть об этом случае в своём ежедневном донесении. Полицейский припомнил, как Седрик впервые показал ему как нужно собирать сведения с улиц. С тех пор Антуан уже и сам научился работать с друзьями народа. Не говоря уже о разборе обычных рапортов дворников. Занятие было наискучнейшим, но остальные полицейские немало веселились, разбирая свежие сплетни о знакомых горожанах.

— Мог бы и в дверь зайти, — проворчал Антуан, даже не делая попыток отыскать одежду.

— В дверь не так уж и интересно, — нараспев произнёс Леопольд, неспешно оглаживая себя по карманам короткой жёлтой куртки. Антуан подметил, что куртка была новёхонькой, что несколько удивило его, так как он знал, что за Лео редко когда водились лишние деньжата. В нём проснулся интерес, но он решил, что до поры не будет задавать вопрос сам.

— А мне потом интересно выслушивать про себя в участке слушки разные? — заломив дугой бровь, спросил Антуан.

— Брось, Анто, — отмахнулся Лео, — в твоём околотке наверняка есть дела намного важнее, чем обсуждать, как старый-добрый Лео ползает по чужим окнам.

— Ты удивишься, но в полиции уделяют внимание и неважным делам. Особенно там любят уделять самое пристальное внимание делам абсолютно неважным.

— Постоянно талдычишь одно и то же, — засмеялся Лео, прекращая ощупывать себя. — Будто бы ты работаешь заплечных дел мастером и каждый вечер проводишь в застенках.

Антуан скосил глаза в дальний угол, где на спинке стула покоилась серая полицейская рубашка. Обычно горожане видели их не слишком часто, потому как их скрывали кольчугой или кирасой, но так было только во время патрулей. Для допросов броня была не нужна и в участке полицейские могли позволить себе остаться в рубашках.

Не так уж и много людей видели полицейских в рубахах или, вернее, не так уж и много попадали домой после этого.

— Не каждый вечер, — просто ответил Антуан, — сегодня у меня в планах было выпить пива со своим старинным другом.

— Ну, наконец-то! Я-то всё ждал, когда ты уже вспомнишь зачем это я к тебе пожаловал. И может накинешь уже что-нибудь, Анто?

— Да, пожалуй, это здравая идея, — человек в кровати тотчас смахнул себя с постели, чтобы влезть в парусиновые штаны, которыми стремились разжиться все, кто приходил работать в речной порт. На плечи Антуан натянул лёгкую льняную рубашку. Красную. Такие были популярны среди зажиточных горожан Старого города.

— Интересный выбор одежды у тебя, — усмехнулся гость. — Где взял такую рубаху?

— Да как бы сказать так, чтобы не обидеть… Но, видимо, у меня не получится. Так что где взял, там уже нет, — состроив угрожающую гримасу, произнёс Антуан, застёгивая аккуратные деревянные пуговицы. — Тем более, что это правда, — это он уже сказал будничным тоном. — Там уже действительно их нет.

— Опять какого-то лавочника разграбили? — Леопольд несколько потерял интерес к своему предыдущему вопросу и новый задал больше для того, чтобы поддержать беседу.

— Никого мы это не грабим. Действуем строго в рамках предписаний. В большинстве случаев, — Антуан решил оставить лёгкую дымку недоговорённости в ответе. — А это мне досталось после того, как в порту таможенники выявили контрабандный груз. Кое-кто решил сэкономить на налогах и поплатился за это. В канцелярии посчитали, что конфискованную контрабанду можно выдать слугам князя. Что-то вроде премии. Вот и вся история.

— Конечно рассказчик из тебя так себя, — протянул Лео. — Мог бы для прикрас придумать историю о том, как капитан с экипажем дрались с таможенной командой на мечах. И, разумеется, капитан победил, потому что таможенники были так себе бойцами, а морской волк сражался за своё дело, которое обеспечивает его свободой и хлебом. А после, отшвырнув бездыханные тела княжеских соглядатаев, капитан повернул своё судно прочь из порта, но дорогу ему преградили два парусника речной стражи. Они обстреляли судно отчаянного моряка из пушек и ружей, но тот всё равно пошёл на таран. И погиб, сражённый особо метким выстрелом с тонущих княжеских судёнышек. И конечно же вся история случилась из-за женщины. Как же без этого?

— Да уж… — Антуан немного заслушался фантазиями школьного товарища. После он слегка устыдился, что в реальности события происходили куда прозаичнее.

В действительности капитана вытащили с судна красного как рака. Он пытался всё оправдаться тем, что пошлины на товар уплачены, но бумаги оказались утеряны. Капитан кричал, что копии наверняка должны быть в управе бургомистра, но его никто уже не слушал. Досмотрщикам обычно наплевать на то, что там может лежать в управе.

— Так что, какой у нас план действий на сегодня?

— Сейчас мы пойдем тут за угол в «Карлов подвал», затем заглянем ненадолго в «Летучую рыбу», сразу же после двинем в «Багровый грот», после чего не преминем зайти в «Чертов угол», оттуда прямым путём в «Сторожку пивовара», и когда мы там закончим, тот тотчас же в «Пристанище рыбарей». Затем мы с тобой передохнём немного в «Графском котле». А после план прост как солдатский сапог: идём на Тимьянную и последовательно заходим во все пять кабаков, что там стоят.

— Ты про «Третью руку», «Удачу торговца», «Речной пост», «Красного коня» и «Смарагд»? — уточнил на всякий случай Антуан.

— Совершенно точно, — чинно поклонился Леопольд. — Именно в таком порядке.

— Всё же таки снова решил обойти все таверны в городе? — хозяин дома схватился за голову обеими руками, предчувствуя то состояние, в котором он окажется к вечеру.

— Именно так, — подтвердил Лео.

— И ты хочешь начать именно сейчас!? — чуть ли не срывающимся голосом воскликнул Антуан, указывая на пробивающиеся в комнату утренние лучи.

— А когда же ещё? — равнодушно пожал плечами старый друг. — Дел у нас невпроворот сегодня. Раньше начнём, раньше и закончим.

— Ты прекрасно знаешь, что мы не закончим.

— Как знать, как знать… В прошлый раз я был близок к победе, — злорадно ухмыльнулся Лео, — да вот только компаньон попался слабоватый…

— Ага, слабоватый! Я же видел, как тебе шатало уже после «Третьей руки»! Ты вот-вот как раз бы перешёл на эту третью ногу, а заодно и четвёртую! Уже был готов ползать на четвереньках!

— Не помню такого! — махнул рукой Леопольд. — Но вот что мне приходит на память — это как ты ещё после «Сторожки» бесславно взмолился отпустить тебя с поля брани домой помирать!

Антуан не выдержал и засмеялся.

— Ладно уж, пошли, попробуем совершить сей подвиг ещё раз.

— Отлично! — хлопнул в ладоши Лео и направился прочь к выходу.

— А ты сегодня один дома? — спросил Лео уже за порогом комнаты.

— Да! — крикнул Антуан, аккуратно затворяя окна и ставни, а после пошёл следом за товарищем. — Мать сегодня помогает на празднике в Старом городе.

— Празднике? А что там такое?

— Да как обычно… Именины у какого-то дворянчика из особо именитых. Приглашён бургомистр и весь городской совет. Обед на двести персон и обязательный бал. Ничего нового. Обычной их прислуги не хватит на такое, так что мать туда и сосватали в помощь.

— Точно-точно, ты говорил, что она изредка занимается помощью по всяким увеселительным делам.

— Не только увеселительным. На тризнах тоже подрабатывает. Там обычно даже платят больше. Видимо, наследники в первые дни своего долгожданного богатства не очень могут сосчитать свои барыши. Так что, мы идём пить или ты продолжишь стоять столбом у меня в доме?

— Ах да, — всполошился Лео, — напрочь вылетело из головы то, чем мы собрались заниматься, так уж складно ты начал рассказывать… Но как обычно не дотянул, ха-ха!

— Идём, — хозяин выпнул гостя и закрыл за собой дверь как полагается. Антуан понимал, что замок это лишнее даже в его районе, потому что все до единой души в округе знали, что он служит в княжеской полиции, а воровать у слуги князя это всё равно что воровать у самого князя. Конечно, у великого князя Яноша наверняка было иное мнение на этот счёт. Вполне могло статься, что у него и вовсе не было никакого мнения, но вот у охранителей правопорядка взгляды были совершенно определенными.

— У тебя деньги-то хоть есть? — мимоходом спросил Антуан, неторопливо сворачивая на путь к «Карлову подвалу», который находился неподалёку. Он аккуратно здоровался со всеми встречными соседями, которые помнили его ещё «вот такусеньким», гоняющимся за хвостатыми кошками.

— Обижаешь, Анто! — хитро улыбнулся Лео, — сейчас у меня с деньгами полный порядок, — он ткнул себя в район пояса, где у него был привязан к поясу плоский кошель, откуда тотчас раздался явственный звон монет.

— Вот это даже несколько удивляет, — обескураженно заявил Антуан. Он был действительно удивлён, ведь обычно это он суживал Леопольду суммы на их набеги на таверны, и Лео позже возвращал в лучшем случае половину одолженных денег.

— Да, последние дни явно сулят большие перемены, — невпопад сказал Леопольд, спускаясь в «Карлов подвал». — Я тебя угощаю, кстати!

Антуан слегка задумался над фразой про «большие перемены», но решил, что это было сказано просто так и отогнал вспыхнувшее державно-охранительское чувство.

Спустившись, он привычным жестом заказал у Рози, стоящей за стойкой, две кружки местного ячменного. Антуан пошёл было за Лео, но тут ему пришла в голову запоздалая мысль, что он только что проснулся и неплохо бы начать день с приличного завтрака.

— Рози, дорогая, можешь подать нам омлет? — Антуан сложил ладони рук в умоляющем жесте, попутно изобразив на лице крайнюю степень оголодания.

— Хорошо, Антуан, — звонко рассмеялась Рози, тряхнув золотыми кудрями, — а Лео тоже будет есть?

— Да, конечно, — Антуан слегка удивился вопросу, но решил, что он задан больше для вежливости.

— А то просто вид у него уж больно важный! Вот я и подумала, что наша стряпня ему больше не по чину, — Рози дёрнула плечиком, изображая обидчивое сомнение.

— Вид у него действительно важный! — воскликнул Антуан, чтобы друг услышал его, — но не переживай, Рози, это всё временно, — а после задумался, так уж и временно ли это? — Скоро старый-добрый Лео без гроша в кармане вновь вернётся к нам.

— Ой, тогда уж лучше пусть важничает! С деньгами-то как-то сподручнее ходить в заведение, — Антуан лишь молча рассмеялся в ответ на житейскую мудрость Рози и пошёл за стол к Лео.

— Что она там опять болтает? — рассеянно спросил Леопольд, когда Антуан наконец устроился на своей скамье за широким выщербленным столом. Спинки у сидений в этой таверне были добротные. На них можно было откинуться с головой и никого не беспокоить. Ещё они закрывали завсегдатаев «Карлова подвала» от лишнего дневного света, чтобы ничья совесть не была угнетена. Вдобавок Лео выбрал место как раз с глухой выбеленной стеной, так что можно было спокойно забыть о том, что солнцу ещё было далеко до зенита.

— Говорит, что ты важно выглядишь, — Антуан аккуратно вытянул длинные ноги под столом, — но для Рози хорошо, когда ты при деньгах.

— А что по виду понятно, когда человек при деньгах? — брови Лео поднялись вверх.

— В твоём случаем количество монет в твоих карманах на вид могут угадать даже дети, едва научившиеся ходить.

— Понятно, — кисло улыбнулся Леопольд.

— А если серьёзно, где ты разжился деньгами? Это не такой уж праздный вопрос, — где-то на излёте сознания Антуан обратил внимание, что такой вопрос он обычно задавал в участке, но в несколько иной форме.

— Нашёл работу, — коротко ответил Лео, прислоняясь к спинке скамейки, чтобы подошедшая Рози смогла поставить две пинты золотого пива. Поворачиваясь назад, она бросила Антуану, что омлет будет готов через пять минут, на что тот благодарственно отпил из кружки. Ячменное у Карла, как всегда, было на высоте. Даже жаль, что придётся ограничиться лишь одним кругом.

— Видимо, очень хорошую работу. Насколько я помню ещё пару недель назад ты был так же беден, как и всегда.

— Пара недель! Да за пару недель может произойти уйма событий!

— Например каких?

— Например орда кочевых племён может вторгнуться в наши южные земли и растоптать всю армию. Или, наоборот, варвары из северных морей могут объединиться под единой рукой, чтобы сжечь все наши корабли и разграбить прибрежные города. Или, того гляди, соседние королевства восстанут единым фронтом против княжества и сожгут столицу. А может просто произойдёт мятеж и в государстве установится власть дворянства. Или ещё кого.

— Интересно кого? — Антуану и впрямь было интересно.

— Да хоть бы и духовенства, — пожал плечами Лео, прикладываясь к глиняной кружке.

— Духовенства? — с сомнением протянул полицейский. Ему на память пришли события прошлого месяца, в которые были вовлечены некие святые отцы в железных масках. Тогда он был далёк от того, чтобы понять, кто они такие и почему им подчиняется гвардия и, что ещё более важный вопрос, почему им подчиняется княжеская полиция? С тех пор Антуан задал несколько несмелых вопросов, но должных ответов так и не получил ни от кого из родного околотка.

— Именно так. Духовенства, — осторожно подтвердил Леопольд, аккуратно ставя полупустую кружку на крепкий дощатый стол. — Орден «Голубой Лилии».

Антуан слышал это название краем уха во время обычного утреннего патруля. Это сказал кто-то из оружейного цеха, судя по дорогой одежде и мощной фигуре. Вдобавок на его кафтане был пришпилен знак кузнецов — искусная наковаленка с двумя скрещёнными мечами. Оружейник бросил рассеянный взгляд на доспех Антуана, не заметив самого полицейского и продолжал втолковывать своему товарищу, которого патрульный не смог разглядеть из-за толкучки, что оный Орден начал диктовать цены на сталь, что приводило в бешенство цеховые верхи.

В тот момент Антуан задумался, а не тот ли это самый Орден, по чьему приказу они разворошили родовое гнездо графа Клемента? В тот раз на одеждах священников не было никаких особых знаков, только обычные монашеские рясы и жестяные маски. При мысли о масках Антуану пришла в голову глупая мысль, что может у них так много членов, что они скупили всё сырьё для своих клятых масок?

— «Голубой Лилии», говоришь? — медленно проговорил Антуан, следя за тем, как перед ним появляется порция свежего омлета, аккуратно разложенного по тарелкам.

— Благодарю, Рози, — Лео приложил принесённую вилку к груди и сразу же приступил к поглощению пышущей жаром пищи. — Ну да, именно этой самой «Лилии».

— Что тебе известно о них? — спросил Антуан чуть резче, чем полагалось спрашивать у лучших друзей. Он немного ковырнул еду для приличия.

— Да как сказать… Одни слухи только, — говорить с набитым ртом было не очень удобно, но Лео старался как мог.

— И что же за слухи? — Антуан решил, что негоже отставать от товарища, тем более он и впрямь был голоден.

— Самые сказочные… Я бы сам до такого никогда не додумался, честно говоря, а потому даже и не сомневаюсь в том, что это досужие сплетни и всё это не более, чем враки. Да и наверняка ты сам всё это слышал, к тебе же в участок весь сор с улиц стекается, — двусмысленно объявил Лео, хитро подмигнув другу.

— Положим, что не весь. Если бы весь, мы бы жили в идеальной стране.

— Но значительная часть слухов сразу попадает на карандаш полиции, ведь так?

— Допустим, но мы отвлеклись… Что там с этим самым Орденом? Что ты слышал про него?

— Повторюсь, — Лео облизал ложку, прежде чем отставить её в сторону, — что это не более, чем сплетни и только.

— И тем не менее?

— Я слышал, что Орден тот был образован не так давно, лет с двадцать назад или около того. Появились они в Сармаевой пустыни из местных общин. Весь люд сбежал оттуда, но оно и понятно — пустыня же, вот и остались там только святые отцы, которые объединили свои брошенные приходы в один монастырь и нареклись Орденом «Голубой Лилии» в знак чистой верности Господу. И, говорят, разбили там красивый садик с этими самыми лилиями.

— В пустыне?

— Да, как-то ухитрились. А может и это всё выдумка. Для красного словца, так сказать. Я бы точно сочинил что-то такое, — опытный выдумщик мечтательно закатил глаза.

— Ладно, допустим, как-то вырастили они свои лилии голубые и что дальше они делать стали?

— А дальше святые отцы довольно скоро поняли, что цветами сыт не будешь и пошли проповедовать в мир. Приходские священники, конечно, были не в восторге от того, что из пустыни потянулись вереницы с бедными странствующими монахами. Поначалу приходские смотрели сквозь пальцы на это безобразие, но потом народец наш сердобольный стал проникаться к проповедям нищих и в приходской мошне стал гулять ветер. И настоятелям это не понравилось, — последние слова Лео произнёс нараспев, отчего Антуану даже стало немного жутко.

— Они подыскали молодцов из тех, что шастают по большакам. Подговорили их сделать так, чтобы пришлые монахи убрались восвояси. В общем, дело было сделано, и святые отцы Ордена усвоили урок. Они поняли, что не стоит засиживаться на одном месте, а вместо этого нужно идти по всей стране, — Леопольд назидательно поднял палец.

— Не пора ли нам в следующий трактир? — спросил Антуан, отодвигая опустевшую кружку. Ему пришло на ум, что история может оказаться долгой, а у них впереди ещё долгий путь.

— И верно, — Лео, как и обещал оставил несколько блестящих крон с ликом князя Яноша в уплату за завтрак.

— Пока, Рози! Передавай наше почтение Карлу! — бросил Леопольд на прощание в то время, как Антуан ограничился простым кивком.

— До «Летучей рыбы» можно добраться двумя дорогами, — скрипуче начал Антуан, щурясь на раскочегаренное солнце.

— В обычное время я бы выбрал наиболее короткую по Огуречной, как мы и раньше ходили… — Лео неуверенно повернул голову налево, в сторону оживлённой улицы.

— Но сейчас ты хочешь пойти по наиболее живописной дороге?

— Именно. Слишком уж погода хороша…

— Тогда идём, — и Антуан свернул направо, к Туме.

Хоть «Летучая рыба» и находилась рядом с рекой, но всё же с Тумой трактир был связан не был. Заведение было основано воровской бандой, которая промышляла на обеих берегах. Отбросам нужно было место сбора, и они его получили. Было это десятки лет назад и со временем банда, которую все называли по имени таверны исчезла. Она распалась на десятки мелких группок, члены которых нет-нет, но иногда попадали на каторгу. В «Летучую рыбу» стали ходить те, кто давно завязал с воровским промыслом и при этом успел выбиться в люди. Обычных карманников там перестали привечать и трактир стал, что называется, местом с историей, но сам при этом полностью утратил прежний лихой лоск.

Одного пива было явно недостаточно для того, чтобы почувствовать хоть что-то, но Антуан всё же чувствовал возросшее желание жизни. Утро ему показалось прекраснее, чем оно было на самом деле. Жаркий ветер, тянувший с южных степей, казался лёгким прохладным бризом с моря, до которого надо было плыть два дня вверх по течению Тумы. Редкие люди, что попадались им на пустом проулке виделись Антуану прекрасными и добродушными жителями, а весь город вдруг преобразился. Краски зданий стали самую малость ярче.

— Вот и река, — громко объявил Леопольд, когда они спустя некоторое время добрались до набережной. Холодные бронзовые воды напомнили Антуану могильный зёв. Наваждение исчезло. Внутри него шевельнулось сомнение, что они выбрали правильную дорогу.

— Пойдём дальше, — махнул рукой человек в красной щегольской рубахе, скользя равнодушным взглядом по цветастым кустам, высаженным вдоль прогулочной набережной. — Самое время продолжить.

— Согласен, — доверительно кивнул Лео и стал усиленно работать ногами в сторону воровского логова.

— Так и что с ними стало после того, как они решили идти по всей стране, как ты сказал? — Антуан рассчитал, что молчание растянулось достаточно, чтобы вернуться к волнующей его теме.

— С монахами-то? Да так… Помыкались там и сям. И прибились в итоге ко двору великого князя. Яноша уже, разумеется, не Сигизмунда, — Лео достал из кармана новехонькой куртки мелкую монетку и невзначай почесал ей нос, чем вызвал острый приступ недовольства у проходившего мимо купчины. Антуан нагло ухмыльнулся, глядя прямо в кислое лицо богато разодетого горожанина. Тот решил придержать возмущённый возглас от увиденных манер простака. Намётанным взглядом торговец враз определил, что молодец в чудном наряде наверняка не просто так скалится.

— Неплохо они так прибились!

— Да, повезло святым отцам. Видно, и впрямь Господь им благоволит… Но так уж вышло, что митрополит Асафа довольно холодно отнёсся к братьям из «Голубой Лилии». Говорят, что больше всего ему претила их непонятная привычка скрывать лица за железом.

— И его можно понять. Выглядит это жутко, — Антуан вспомнил отца Симеона и его передёрнуло.

— Ах да, я и забыл совсем, что ты уже встречался с ними! — воскликнул поражённо Лео, картинно хлопая себя по лбу. — Что же ты тогда у них всё и не выспросил? Мол кто такие и с чем пожаловали? Потребовал бы у них документы для порядка.

— У таких людей даже и снега зимой не выпросишь. Иные головорезы и те выглядят приветливее.

— Пожалуй, я тебе поверю на слово, ты же эксперт по головорезам… Кстати, о них, родимых… Вот и «Летучая рыба»!

Следующее заведение вопреки собственной истории располагалось не в каком-то закутке или в подвале с маленькими окошечками. «Летучая рыба» занимала весь первый этаж большого дома, выделявшегося из всех прочих домов Орлеграда голубой черепичной крышей. Стены двухэтажного здания были построены из чёрного кирпича и это тоже было редкостью, потому что чёрной глины равно, как и голубой не водилось нигде в окрестностях города, да и в ближайшей сотне вёрст этого строительного материала нигде не сыскать.

Бывший хозяин дома на Карповой улице очень хотел, чтобы его домашняя крепость выделялась среди прочих соседних домишек с выбеленными стенами и потому разыскал себе на другом конце страны нужных поставщиков сырья, чтобы выстроиться именно в чёрно-голубом цвете. Зачем было выбирать именно такое столь редкое сочетание цветов? А всё потому, что это были цвета герба правящей династии Талеров.

Каспару Рожевскому не посмел отказать ни один чиновник в его желании построиться именно так, как он хочет, когда выяснилось, что «так, как он хочет» — это именно в честь великокняжеской власти. Один из бюрократов при подаче прошения со стороны Каспара даже позволили себе вольность пошутить, что если династия сменится и герб тоже станет другой, то не придётся ли тогда господину Рожевскому делать перестройку? Через месяц сей неумный служитель пера нашёл себя на каменоломнях с киркой в руках.

Тогда ещё молодой князь Сигизмунд по слухам благосклонно воспринял рвение Рожевского, поднявшегося на книгопечатании. И государь довольно скоро расплатился с Каспаром, когда решил устроить череду войн с кочевыми народами юга.

Многим верным клиентам Рожевского не повезло оказаться в армии, а тем, что повезло — оказались в гвардии. Издательское дело встало и Каспар оказался один на один с огромными долгами. Огромный дом на набережной Тумы пришлось продать тем, чьё дело никогда не перестанет приносить доход.

Впоследствии книготорговцу удалось встать на ноги, когда он перешёл на издание служебных книг и военных уложений, но свой дом он так и не смог вернуть. Каспар перебрался в старинный особняк в Старом городе, где и помер, оставив после себя значительное состояние, которое успешно растащили три его сына.

Сквозь внушительного размера окна виднелись пышные лазоревые гардины, закреплённые золочёнными цепями. Они украшали дом во времена, когда тут жил Рожевский. Их вновь вернули в заведение сразу же после того, как в «Летучей рыбе» решили покончить с постыдным воровским прошлым.

— Пошли, — Антуан дёрнул на себя тяжеленую дверь, предварительно обтерев подошвы сапог о металлический порожек сбоку.

— Доброе утро, господа, — продекламировал Леопольд, войдя следом за Антуаном в большую залу.

Человек за стойкой степенно поздоровался. Это был Пётр. Малоразговорчивый малый, который всегда был готов выслушать любой пьяный бред. Шинкарь имел опрятную бороду, где волос было больше, чем на голове.

Сколько себя помнил Антуан Пётр был здесь каждый раз, что он приходил сюда. Может, он был местным хозяином? Полицейский не знал точного ответа, как и не знал его никто в участке. Имя владельца «Летучей рыбы» оставалось под негласным секретом, равно как и то, что же там сейчас находилось на втором этаже старого дома книготорговца. Жалоб на заведение никогда не поступало, что само по себе уже можно считать воистину чудом, но тем не менее законных оснований на обыск в таверне не было.

После того, как Лео заказал как обычно, а «как обычно» Пётр превосходно помнил и сам, ведь пара друзей были завсегдатаями в «Летучей рыбе», они прошли в дальнюю комнату, окна которой выходили на пустой закуток, где обыкновенно разгружались повозки со снедью и элем.

— И всё-таки я не очень понимаю, как так вышло, что Орден получил настолько огромное значение? В тот смысле, что да, допустим, Янош им благоволит, но что с того?

— А вот тут, дорогой мой Анто, мы приближаемся к тому, что покрыто самыми нелепыми и даже безумными слухами. Но если соскрести с истории налёт самой искрометной лжи, то останется всего лишь три возможных варианта, как же «Голубая Лилия» достигла того значения, каковое у неё есть сейчас.

— Я внимательно слушаю, — Антуан отпил из кружки пенного, которое им принесли мгновение назад.

— Во-первых, самый популярный вариант касается того, что будто бы за годы скитаний по стране братьям Ордена удалось собрать вокруг себя значительное количество сторонников и, когда я говорю о сторонниках, то, разумеется, не имею в виду обычных мирян…

— Это более, чем понятно.

—…а имею я в виду людей с положением или хотя бы с богатой родословной. И, действительно, «Голубую Лилию» поддерживают многие дворяне, хотя тут всплывает другой вопрос: почему? Ведь Асафа противостоит новому Ордену. А он всё-таки митрополит, первейший духовник в княжестве.

— Может как раз, потому что он противостоит новому? Асафа слишком долго занимает этот пост, а времена меняются…

— Вот тут ты верно подметил, Анто, что времена меняются, — на лице Лео появилось хищное выражение лица, словно он стал борзой, учуявшей наконец лису, — и первое сословие отлично понимает это. По крайней мере, некоторые из них. Может даже и большинство.

Умелым глотком Антуан опустошил кружку и легонько стукнул ей об стол.

— Изволите ещё по одной? — рядом враз оказался официант в голубом фартуке с искусно вышитой рыбой, взмывающей ввысь над волнами.

— Нет, спасибо, — отмахнулся Антуан, — мы сейчас пойдём. Он заплатит. — И когда они вновь остались вдвоём спросил:

— Понятно, братья «Голубой Лилии» обскакали старую-добрую Церковь и запудрили мозги знати. А другие варианты какие?

­ — Вторая версия и она же по совместительству одна из моих любимых — это то, что Орден прославился не перед дворянами, а лично перед великим князем, — Леопольд всё меньше напоминал взбалмошного рассказчика и фантазёра, которым Антуан знал его ещё со школы. Сейчас хмель превратил друга в пламенного оратора с горящим взором, только глаза у Лео блестели мрачным, затягивающим светом. Раньше Антуан не замечал такого за другом во время попоек.

— Каким же это образом?

— А это, дорогой друг, я расскажу уже в следующем заведении, — и Лео, не церемонясь, поднялся с места, бросил монеты и прошёл к выходу.

— И зачем это тебе терпеть до «Багрового грота»? — Антуан еле догнал друга, который сразу же ускорился на улице.

— Терпеть? Мне? Может тебе? — Лео язвительно улыбнулся, — Оставим небольшую интригу до «Грота». Тем более, что я соскучился по их карамельному пиву.

Они вновь вышли на набережную и пошли вдоль нарядных домов, поставленных вплотную.

Традиция не оставлять зазоров между городскими домами пошла из тех времён, когда молодое княжество ещё представляло собой относительно узкую полоску земли вдоль моря, но когда целой череде Талеров улыбнулась удача на поле брани и государство разрослось на юг и на восток, то горожане перестали тесниться. Стали строиться широко, с проулками, и дома всё больше превращались в подворья.

Антуан вышагивал рядом с товарищем, который будто бы забыл о его присутствии. Лео шёл по набережной и бросал оценивающие взгляды на старинные домики. Они были не такими старыми, как в Старом городе, но многие из них уже успели отметить столетний рубеж, что прибавило к их стоимости соответствующее количество нулей. Антуан внутренне кипел из-за того, что друг вот так оборвал беседу, но решил не показывать виду, а чтобы расслабиться самому придумал завести другой диалог:

— Так ты больше не пишешь?

— Нет, — тотчас откликнулся Леопольд. В его голосе прорезались печальные нотки, — мои скромные литературные потуги так и не нашли отклика в издательских сердцах, так что пришлось окончательно смириться, что стоит искать себя на другом поприще.

— Всё так же, за конторкой? — Лео служил последние пару лет в канцелярии морского министерства, где его главной заботой было лишь то, чтобы случайно не капнуть чернилами на гербовую бумагу. Канцеляристам, особенно из княжеских учреждений платили чрезвычайно скудно, поскольку бургомистру было наплевать на эти самые учреждения — его волновали лишь его собственные органы власти. А князю тем более не было дела до уездных чиновников, ему и в столице хлопот хватало.

— Что-то вроде того, — покачал головой Лео, — но уже за другой.

— За какой же? Не оттуда ли растут ноги твоей новой куртки?

— Именно оттуда они и растут, — степенно кивнул головой Лео. — Я теперь подвизаюсь в Торговом доме Роя Жаревского.

— Жаревского? А разве такой есть в Орлеграде?

— Совсем недавно появился. Барон Рой решил расширять своё предприятие и начал с нашего уезда. Купил дом на площади Приказчиков и склад в речном порту. Набрал себе людей для работы.

— Что же… Удачи ему. И тебе тоже! — Антуан не забыл хлопнуть старого друга по плечу.

А они уже приближались к Скобяному рынку, который был открыт на тот месте, где лет полста назад сгорело несколько доходных домов из-за особо буйной компании, остановившейся там. Впрочем, местные жители и сейчас готовы были клясться орлеградской соборной иконой, что в деле была замешана некая зловредная ведьма.

Вопреки своему названию на рынке продавалась не только изделия для работы с деревом, но и готовая мебель тоже, так что сейчас там было не протолкнуться. Лео уверенно прижался к каменному парапету, отделявшему прохожую часть набережной от самой Тумы.

— Спасибо, — молодой конторщик барона Роя Жаревского пытался всеми силами протиснуться между монолитной оградой и подводами с поджарыми работниками сверху. Они везли свежий товар из пригородных мастерских для торговых рядов, а поскольку Скобяной рынок располагался на месте выбитого зуба плотно подогнанных друг к другу домов, то единственной езжей дорогой к нему была как раз набережная.

На козлах сидели босые люди в таких же штанах, как у Антуана, только замызганных донельзя и это была единственная их одежда, так что каждый горожанин мог всласть полюбоваться на татуировки, обильно покрывающие их тела. Чернильные изображения морских гадов, узорчатых звёзд и голых баб закрывали около половины кожи каждого из молодцев, оставляя относительно нетронутыми только шею с головой. Даже на стопах, насколько мог видеть Антуан, у них были вытатуированы некие изречения, разобрать которые было совершенно невозможно с высоты пешехода.

Леопольд засмотрелся на изукрашенных грузчиков и не успел заметить то, что обстановка вокруг него приняла дурной оборот. Перед ним выросли две дородные женщины, которые не оставили ему никакого иного выбора, кроме как чуть отойти в сторону и попасть прямо под коня. Ударом его откинуло назад, аккурат головой на основание парапета. Леопольд распластался на булыжной набережной, уперевшись головой в каменную ограду, как о подушку.

Прямо на глазах застывшего столбом Антуана друг совершил небольшой полёт и из него тотчас вылетел весь хмель. Время затормозилось, а глаза сразу стали чётче видеть. Сердце при этом стало стучать как бешеное.

Бабищи нависли над задавленным Леопольдом и стали причитать каждая на свой лад. Грузчики остановили коней и махом слетели вниз. Они обступили Лео с другой стороны.

— Милостивый господин, что же вы так! Надо ж было аккуратнее идти… Коня-то сразу не остановишь!

— Ну-ка, в сторону все! — в Антуане проснулся полицейский и он бесцеремонно растолкал в сторону работяг, чтобы, как и они нависнуть над другом, который лежал с закрытыми глазами и выражением искренней безмятежности на лице. «Прямо как на похоронах!» — мелькнула страшная мысль.

— Где мое пиво? — Лео открыл правый глаз, а затем и левый.

— Ну слава Господу, что не помер! — тут же завела одна из женщин, эмоционально хлопнув в ладоши. Антуан подумал было урезонить её, но решил, что сперва будет лучше дать подняться другу, а потому протянул ему руку.

— Что здесь происходит? Почему эта повозка стоит посередь дороги? — раздался грозный голос. Антуан, даже не оборачиваясь, узнал сержанта Германа Улевая.

— Здравствуй, Герман, — краем глаза Антуан всё же зацепил ногу работяги. На ней было написано следующее: ходящим по каторжным углям не страшен дым свободы.

— Доброе утро, — сухопарое лицо сержанта враз разгладилось, но глаз не пропал колючий должностной лёд. — Ты что это тут? Устраиваешь свалку на рынке?

— Ни в коем разе, господин сержант. И не подумал бы даже, — Антуан, конечно, был знаком с Германом, но не настолько сильно, чтобы быть с ним запанибрата.

Улевай был из другого, соседнего участка, поэтому общались они не так уж и часто. Разве что, когда у них выпадали совместные патрули в одном районе, что происходило тоже редко. Обыкновенно капитаны околотков не отслеживали деятельность других высоких полицейских чинов, если только на то не было особого распоряжения.

В тот приснопамятный день, когда всю полицию согнали осаждать поместье графа Клемента сержант Улевай тоже был там, но в отличие от отряда Карлова Герман оказался в самом пекле. Вместе с гвардейскими он попал в штурмовую партию, которой было велено взять главный въезд. И они его взяли, только вот слуги графа неплохо так проредили княжескую рать. Улеваю тоже досталось, но — удивительное везение — пуля не пробила нагрудник, однако, и этого отскочившего снаряда хватило, чтобы сержант сломал себе несколько рёбер, которые пропороли его лёгкие.

Сержант едва не захлебнулся кровью, и бывалые солдаты гвардии уже хотели прикончить его из милосердия, но обычные патрульные, которыми командовал Герман в сражении воспротивились такому решению и уволокли агонизирующего Улевая на щитах. Сержант смог продержаться столько, сколько потребовалось для того, чтобы довезти его до стола доктора и ещё больше, чтобы господин доктор смог завершить операцию.

Всеобщим негласным решением Герман Улевай был признан крепким мужиком и везучим сукиным сыном, но после ранения он изменился и очень сильно. Если раньше сержант был относительно спокойным служакой, то теперь он мог сорваться на ровном месте. Ходили слухи, будто бы после того, как он вернулся на службу он был всё чаще близок к тому, чтобы прекращать споры посредством клинка. И ещё говорили, что Герман в последние дни не брезгует побоями во время допросов, на что его капитан пока что закрывал глаза.

Многие считали, что это всё последствия раны, а иные предполагали, что вспышки ярости происходят из-за макового снадобья, которым сержант пользовался, чтобы унять боль. В любом случае, никто открыто не осуждал героя и тем более Антуан не хотел становиться первым, так что надо было постараться как можно скорее сгладить ситуацию.

— Всего лишь нелепая случайность, — уверенно продолжил полицейский, — не поделили немного дорогу, но никто не пострадал, как видишь… Ты же не пострадал, Лео? — вкрадчивым голосом обратился Антуан к товарищу, который продолжал собирать пыль на земле.

— Пострадал? Не думаю, — спокойно и тихо ответил Леопольд, вперив свои дивные глаза в голубое небо.

— Тогда чего ж ты ждёшь? Поднимайся скорее! — нарочито беспечно проговорил Антуан, нагибаясь, чтобы подать руку упавшему.

— Да, пожалуй… — и гораздо медленнее, чем того хотелось бы Антуану, Лео встал обратно на обе ноги.

— Всё в порядке, парень? — Герман обстоятельно оглядел пострадавшего, игнорируя бодрый тон Антуана.

— Да, всё хорошо, господин сержант, — Леопольд и впрямь выглядел уже намного лучше.

— А вы, господа, внимательнее следите за конями, а не то ровен час зашибете кого до смерти, — сержант грозно надвинулся на полуголых работяг. Очевидно, что в его картине мира именно они предстали зачинщиками беспорядка, что вполне устраивало Антуана.

— Обязательно будем следить, господин начальник, — кажется один из грузчиков хотел было отпираться, но второй — в его руках были вожжи — моментом смекнул, что «господин начальник» и товарищ задавленного знакомы, а значит могут иметь интерес против них. — Покорно просим нас простить, — возница низко поклонился перед Леопольдом и чувствительным тычком склонил к тому же своего напарника. «Иногда каторга всё же учит людей манерам» — подумалось Антуану

— Всё в порядке, — смущённо пробормотал Лео, — Анто, пойдём пить уже пиво?

— Ага. Будто бы всё уже улажено, так что мы пойдём, Герман?

— Я вас не задерживаю, — прохладно ответил Улевай, — приглядывай за другом, Антуан.

— Обязательно, спасибо, господин сержант! — и полицейский, подхватив друга под руку, тотчас потащил его мимо женщин, которые бросали любопытные взгляды на разбирательство.

— Ладно, убирайте повозку с дороги, вас уже лавочники заждались, — услышал краем уха Антуан, прежде чем окончательно покинул место встречи Лео с конём.

— Легко отделались, — резюмировал пострадавший.

— Это точно, — рассеянно заметил Антуан, продолжая придерживать друга за плечо. Он обернулся назад, но их никто не преследовал, — и впрямь, легко отделались!

Антуан ожидал чего угодно от Улевая, но только не того, что тот отпустит их просто так. Карлов или Седрик, да чего уж там, даже сам Антуан мурыжил бы их не меньше часа хотя бы ради того, чтобы было чем заняться во время скучного патруля. И потом ещё наверняка поволок в участок, чтобы неповадно было впредь устраивать свалки на городских дорогах. Причём даже совершенно неважно, кого бы в итоге выбрал виноватым сам Антуан: Леопольда, извозчиков или женщин на набережной. Каждый бы сгодился для того, чтобы быть запертым в околотке. Но вот Герман взял и закрыл вопрос быстрее, чем Лео успел прийти в себя. К слову, о Лео.

— Ты как вообще? — Антуан взглянул на товарища повнимательнее. Друг выглядел так же, как и раньше, только новёхонькая куртка стала грязнее, а во взгляде появилась рассеянность. Антуан осторожно развернул Лео спиной и обнаружил, что у него на затылке несколько прядей слиплись вместе. Он провёл рукой по волосам и на ладони отпечатались кровавые следы.

— Пожалуй, лучше нам пойти в кабинет к доктору, — Антуан с крайне озабоченным лицом показал Лео руку в его собственной крови, на что друг только пожал плечами.

— Ну и что с того? Подумаешь, посадил несколько царапин. Я уже даже боли не чувствую. Пошли уже пить, а то уже почти полдень, а мы только два бара обошли. Так мы никогда не обойдём все таверны в городе за один раз.

Лео вывернулся из заботливой хватки друга и направился в сторону «Багрового грота», который стоял как раз сразу после Скобяного рынка. Раненый конторщик зашёл в заведение, побрезговав отряхнуться от дорожной пыли, но двигался он настолько уверенно, что человек за стойкой даже не подумал его остановить. Подумаешь, господин повалялся немного в грязи, в конце концов, со всяким может произойти этакая оказия.

— О чём это мы говорили? — Лео сделал внушительный глоток местного пойла, которое местные называли тёмным пивом. Оно пьянило сильнее обычного и чувствовался вкус горечи, но все остальные сорта в «Багровом гроте» были ещё хуже, так что выбирать не приходилось. Друзья никогда не задерживались здесь дольше, чем требовалось для того, чтобы осушить по паре кружек.

— Не помню, — честно признался Антуан. Он и впрямь забыл о том, что они обсуждали в предыдущем месте.

— А… Вспомнил. Ты спрашивал, что такое Орден «Голубой Лилии» и откуда он взялся.

— Да, и ты стал рассказывать популярные версии, как же так произошло, что они возвысились так сильно. И вроде ты решил поведать мне о том, что Орден возвысился из-за того, что оказал князю некую услугу?

— Весьма весомую, я бы сказал, — в глазах Лео вновь зажёгся огонь. Уже ничто не напоминало о том, что его только что сбили с ног. — Братья «Голубой Лилии» спасли наследника Яноша от смерти.

— Действительно? И как же им это удалось? — мысли Антуана завертелись вокруг наёмных убийц и всего такого, но реальность оказалась куда прозаичнее. Про сына Яноша было мало что известно. Только то, что ему было всего шесть лет и он редко покидал княжеский дворец. Стража государя взяла его под полную опеку, и наследника престола не показывали даже приближённой знати, не говоря уже об обыкновенных подданных.

— Вот это тайна, окутанная мраком. Никто даже не знает, кто именно из братьев Ордена оказал такую великую услугу Яношу, но молва такова, что маленький Дрого родился с тяжёлым пороком неизвестной природы…

— Неизвестной, в смысле, людям о ней не рассказали?

— Правильно. Не рассказали. Такие вещи народцу лучше не знать, да ты и сам понимаешь.

Антуан конечно же всё понимал. В полицию не берут таких, которые не понимают.

— И вот, будто бы прибился ко дворцу странствующий монах, которому кровь из носу надо было попасть в княжеские покои, дабы отвадить от наследника хворь.

— Если бы эта история была правдой, — перебил друга Антуан, — то, странствующий монах споткнулся бы на первом посту перед дворцом. Никак бы ему не удалось добраться до семейства Талеров.

— Всё так, дружище. Ты, как всегда, зришь в корень, но я за что купил, за то и продаю. А слышал я, что монах не споткнулся, а всё же прошёл первый пост и дошёл до Дрого, где и продемонстрировал своё врачевательное искусство. Конечно же подробности разнятся в зависимости от того, кто рассказывает историю, но общий смысл версии именно такой.

— Понятно, что же я не могу принять эту версию. Слишком уж она какая-то сказочная.

— Я могу тебя понять, но тем не менее, это одна из самых приятных версий. В ней во всяком случае сквозит хоть какой-то человечностью.

— Раз уж сквозит, то ладно, — Антуан домучил своё тёмное пиво и осторожно откинулся на лавке, которая издала при этом тихий, но отчётливый древесный стон.

— Третий вариант возвышения Ордена касается того, что вся история про странствующих монахов из Сармаевой пустыни есть вымысел и ложь, а «Голубую Лилию» изначально составили высокопоставленные сановники Церкви, которым митрополит Асафа поперёк горла стоит.

— То есть обычный заговор?

— Не совсем обычный. Он происходит на виду и при этом действует вроде как в интересах князя. Только вот неясно, что Янош имеет против Асафы, потому что видимых причин противостоять у них нет.

— Ну да, нерушимый союз веры и короны.

— Именно так, но всё же по третьей теории выходит, что «Голубая Лилия» никуда не возвышалась, она сразу стояла высоко.

— Интересно, зачем же им тогда право установки цен на сталь? — задумчиво пробормотал полицейский, потирая пальцами свод лба.

— Это как раз не так уж и сложно понять. Кто держит цены на сталь, тот держит цены на всё остальное. Если Янош решил отдать монахам купчую на то, без чего нельзя провести ни одной войны, значит теперь монахи решают, с кем государство будет воевать. Считай великий князь отдал Ордену ключи от царства.

— Ты упомянул о трёх наиболее вероятных вариантах? А какие есть невероятные теории возвышения Ордена? — в Антуане вновь проснулся дознаватель, который возжелал рассмотреть все версии, даже самые безумные.

— Есть множество сумасшедших, — зловеще улыбнулся Леопольд, — но ради того, чтобы поскорее покончить с обсуждением этого пресловутого Ордена, я приведу тебе лишь одну версию из списка невероятных, как это Орден так взлетел высоко. И выглядит она так: в самой глубине Сармаевой пустыни, которое как тебе известно лежит на восточных диких рубежах княжества, родился Орден, но не столько религиозный, сколько мистический. Братья постигли тайные искусства, которые лежат далеко за пределами естественного и после этого пошли в мир, чтобы воевать со злом.

— С каким это злом?

— С демонами и лихими колдунами, я полагаю. И, видимо, — продолжал Лео, — воевали они так успешно, что сам великий князь обратил на них пристальное внимание, чтобы поставить себе на службу.

— Интересно, как инквизиция смотрит на все эти россказни про магию и всё прочее? — от смеха у Антуана выступили слёзы на глазах. Вкус пивной горечи стал острее, что было явным признаком, что пора покинуть сию славную корчму, служившей притоном для бедных лавочников и мастеровых с рынка.

— Наша добрейшая инквизиция может смотреть разве что лишь с лёгким укором. Ещё может погрозить пальчиком, но это в порядке очень большого исключения. Господа инквизиторы совсем растеряли свой пыл. Так глядишь и разводы вскоре разрешат…

— К чёрту господ инквизиторов. И к чёрту этот «Грот». Нам пора в следующее место, — Антуан встал из-за стола и тотчас подумал, что неплохо было бы зайти в уборную, но он сразу припомнил, что в «Гроте» нет настоящей канализации и что туалеты здесь представляют собой обыкновенные дыры в полу, приспособленные для сидения на корточках. Прямо как в стародавние времена предков, когда люди жили в тайге и степи. Антуан решил, что он может и потерпеть, благо, что терпение это добродетель.

— И верно! К чёрту этот «Грот»! — воскликнул Лео и сразу последовал за другом, не забыв всё же оставить несколько звонких крон.

До «Чертова угла» было идти порядка полверсты и располагался он у старой межевой стены, разделяющей владения двух баронов, которые владели местной землёй ещё до того, как был основан Орлеград. Бароны враждовали, как и полагается добрым соседям, а потому, когда на берегах Тумы появился быстрорастущий город, то они вынуждены были продать свои наследные земли, чтобы покрыть расходы на те потешные войны, что они вели меж собой. Никто из баронов так в итоге и не выиграл, оба семейства покинули родовые гнёзда, руинами которых и сейчас можно было полюбоваться на прогулке за городскими стенами. Потомки тех благородных баронов служили в гвардии, как и положено дворянам, но никому не было до них дела, потому что их фамилии помнили лишь историки, да особо въедливые горожане.

Антуан и Леопольд вышагивали по Розовой улице, получившей своё название из-за разбитых вдоль домов кустов шиповника. Это была одна из самых красивых улиц в городе несмотря на то, что жили здесь совсем не богатеи, но и бедняков здесь тоже не было. Антуану нравилось прогуливаться вдоль душистого шиповника, впрочем, не ему одному: здесь надо было постоянно держать ухо в остро, чтобы не наступить кому-нибудь случайно на ногу.

Улица тянулась от реки до старых городских границ, а после упиралась в новые районы, которые стали строить во время повального увлечения природой и личным уединением. Новые дома ставили отдельно друг от друга, а не как раньше — стык в стык. Теперь между ними пролегали внушительные зелёный лужайки с клумбами разнообразных цветов и прямо посреди всего этого великолепия стояла таверна «Чертов угол».

«Угол», подтверждая своё название, стоял на перекрёстке между улицами Розовой и Конной. Розовая здесь оканчивалась, а Конная шла под прямым углом до городских конюшен, где разместились бургомистровы лошадки.

Таверна не имела такой богатой истории, как у «Летучей рыбы», и она даже не располагалась на торном месте, как тот же самый «Багровый грот», но у «Угла» было одно весомое преимущество — достопочтенные постоянные клиенты. Потасовки в «Чертовом угле» были настолько большой редкостью, что все до единого случая попадали на стену в виде деревянных табличек, на которых было написано, кто кому изволил начищать рожу, в какой день и что послужило поводом для мордобития.

В первый свой приход сюда Антуан был пьян как чёрт, вырвавшийся из Преисподней, а потому намеревался устроить хорошенькую заварушку, благо, что Леопольд, который обыкновенно удерживал его от драки, в тот день отсутствовал. Но стоило только Антуану заявиться в «Угол», как он тотчас присмирел при виде стены позора и строгих лиц посетителей. Некоторые из господ показались молодому патрульному тогда настолько серьёзными, что ему подумалось, что с таким лицом только на причащение ходить, а не водку глушить.

Антуан узнал позже, что изредка здесь бывал и сам бургомистр, когда изволил бывать с проверкой в конюшнях. В это, однако, патрульный не очень-то верил, так как знал, что у благородных господ не заведено привычки шататься по питейным заведениям. По общепринятому мнению знати, пить пенную или огненную воду за столом, за которым час назад сидел совершенно незнакомый его милости человек было наивысшим грехопадением.

— Кто бы что ни говорил, но забегаловки — это признак культуры! — воскликнул Леопольд, входя в просторную таверну.

В этот час в ней было не столько много посетителей, так как достопочтенная публика предпочитала в это время заниматься своими делами, чтобы к вечеру спокойно выпить за новые успешные начинания. Поэтому на замечание конторщика обратил внимание лишь седовласый господин, оторвавшийся от увесистой книжки.

Полицейский не замедлил ринуться в сторону уборной, пока Лео, продолжая восторгаться питейными достижениями цивилизации, делал заказ. Проходя мимо господина Антуан по привычке бросил взгляд на корешок книги и прочитал там: «История Сармаевой области до покорения ея великим князем Торуном».

Антуану пришло вдруг на ум, что он не так уж и много знает о пустынной территории, которой оканчиваются восточные рубежи княжества. Знал только, что Сармаева пустыня была покорена веков пять назад в княжение этого самого Торуна, которому до крови из носа надо было прославиться, и всё что он смог это пойти на бесплодный край, где в ту пору жили лишь беглые каторжники. Ни одному из тогдашних государей и в голову бы не пришло заявлять свои права на Сармай, но раз уж Торуну захотелось, то пускай себе развлекается.

Знал он и том, что Сармаева пустыня считалась Краем Земли и не без оснований. Дело в том, что никто доподлинно не знал, что находится дальше. Торун покорил только западную часть Сармая, где можно было собрать хоть какой-то урожай, а вот Восточный Сармай так никто и не прошёл из конца в конец. Этот край был поистине беспредельным и ни один из путешественников не смог обозначить его границы.

Наиболее удачной попыткой считается поход Фрола Лозохода, которому удалось углубиться в пустыню на триста вёрст, прежде чем жажда и тающие на глазах припасы не заставили Фрола и его людей повернуть назад. Торун, к слову, не прошёл и сорока вёрст вглубь — его конница увязла в песках, и великий князь вернулся домой, удовольствовавшись лишь малой частью Сармаевой пустыни.

С севера проход также был закрыт, ибо пустыня шла до самого берега, а дальше были северные моря, за которыми лежал Великий океан, упиравшийся в Ледяную Твердь. Каждый мореплаватель, тщившийся отыскать край бескрайней пустыни, упирался в ледяные стены, проход через которые был закрыт. С юга Сармай подпирали непроходимые цепи гор, верхушки которых терялись в небесах и только в очень ясные дни их можно было разглядеть полностью. По поверью древних людей именно с этих гор и спускались языческие боги, чтобы играться с судьбами смертных. Кто жил там теперь в Эру Господа было неизвестно никому.

Возможно, что через горы существовал путь к Краю Земли, но дорогу к нему преграждали бесчисленные орды степных кочевников, которые вовсе не спешили пропускать через свои земли чужеземцев. Даже Сигизмунд, прошедший степь со своей гвардией, не мог похвастаться тем, что прорвался к горам. Он покорил варварские королевства, но его войско расползлось по степи и ему тоже пришлось повернуть к дому, чтобы не быть убитым в случайной стычке с одной из банд мародёров, в которые сбивались беглые воины из разбитых армий.

Антуану припомнилось ещё, что во времена Торуна люди ещё верили в магию и инквизиция работала денно и нощно, искореняя эти суеверия, но даже твёрдо уверовавшие, что есть только Бог, Его Воля и ничего более, предполагали, что вся чертовщина должна идти как раз из этих Краёв Земли. А те, кто пытался заниматься ворожбой, так и вовсе били поклоны в сторону Сармаевой пустыни во время обрядов. Так что может быть древний князь пошёл войной на пустоту не для пустой славы, а для искоренения колдовской силы?

Патрульного бросило в холодный пот несмотря на то, что в таверне стояла приятная прохлада. Антуан попытался вспомнить, что ему ещё известно о княжении Торуна, но тут, к своему стыду, он понял, что ничего не знает о далёком предке Яноша Талера. Пожалуй, единственным способом сейчас получить хоть какое-то представление о Торуне было: отобрать книгу у неизвестного посетителя «Угла» и погрузиться в чтение.

— Кажется, я слишком много выпил, — пробормотал Антуан, оглядывая своё безумное лицо в зеркале над умывальником.

— С тобой всё в порядке, Анто? — настороженно спросил Леопольд несколькими мгновениями спустя, когда Антуан вернулся в зал.

— Да, всё хорошо, просто надо было умыться, — махнул рукой друг и приложился к кружке с прохладным имбирным пивом.

— Так ты сказал, что «Голубая Лилия» явилась из Сармаевой пустыни? — резко продолжил патрульный.

— Да, если верить молве, — рассеяно ответил Лео.

— Молве? То есть точно это неизвестно?

— Точно ничего не известно, — конторщик пожал плечами, — всё что касается Ордена легко может оказаться выдумкой, но всё же крупицы истины в рассказах о них есть. Должны быть.

— И названия места, где стоит их монастырь ты не знаешь?

— Нет, думаю, что не знаю. Если так подумать, то я вообще не больно-то силён в наименованиях этого безотрадного края.

— Как и я.

— Так может ну его, этот окаянный Орден? — заговорщически подмигнул товарищ.

— Да, ты прав, ну его… — и всё же Антуану было тяжело отделаться от навязчивой мысли, что монахи «Голубой Лилии» могли явиться прямиком из колдовской земли, с Края Земли.

— Как твоя голова?

— Уже лучше, но, думается мне, до «Смарагда» мы не дойдём и в этот раз, — в голосе Леопольда прорезалась озабоченность.

— Как и во все разы до этого. Ты до сих пор надеешься обойти все городские трактиры?

— К своим годам я расстался уже со множеством иллюзорных надежд, но раньше я думал, что даже на смертном одре я буду пытаться обойти все орлеградские кабаки, если мне не удастся это сделать до того, как я растеряю остатки своего здоровья. Но даже и после этого я не оставлю попыток, думалось мне.

— За это нужно выпить.

Друзья убрались из «Чертового угла» и двинулись в следующее место. «Сторожка пивовара» находилась недалеко отсюда. Эта таверна была старше даже самого Орлеграда.

В старину это был постоялый двор в деревеньке на берегу Тумы. От самой деревни к нынешнему веку ничего уже не осталось, но сама «Сторожка» ещё стояла и по уверениям старожилов эль в ней подавали всё тот же самый — из хмеля, выращенного на местных холмах.

Антуан и Леопольд шли по улице с узким разбитым тротуаром. Рядом сновали шустрые кареты, так что выйти на дорогу не было никакой возможности. Оба друга двигались неспешным, прогулочным шагом, чем изрядно досаждали встречным горожанам, которые не привыкли к моциону на этих выселках.

Леопольд распахнул полы куртки и обнажил голубую сатиновую рубашку. Антуан не замечал раньше за своим другом носить шёлковые вещи, но решил не придавать этому значения.

Всю дорогу Лео жаловался, что у них нет при себе табака, а Антуан меланхолично размышлял о том, не подраться ли ему с людьми, которые окидывали господина полицейского недовольными взглядами, когда он их спихивал с пути.

Наконец они добрались до «Сторожки пивовара» и в дверях заведения Лео нос к носу столкнулся со старой знакомой.

— Добрый день, красавица Диана! — удивлённо воскликнул Леопольд, приветственно взмахнув рукой.

Девушка в простом сиреневом платье остановилась и окинула недовольным взглядом новоявленного конторщика. Она прищурила ясные синие глаза и заправила выбившуюся из-под чепца прядь цвета липового мёда.

— Добрый день, Лео. Я смотрю, ты уже успел надраться?

— Вовсе нет, милая Диана, — Леопольд начал махать руками аки ветряная мельница, — мы с моим дражайшим другом детства Анто выпили всего по паре кружечек.

— Привет, Диана, — полицейский кивнул знакомой Лео.

Антуан был наслышан про Диану и даже видел её пару раз. Она была предметом страсти его друга, но Леопольд маловато делал для того, чтобы осуществить свои мечты. Лео больше предпочитал литературу, чем женщин, как однажды определил для себя Антуан.

Диана кивнула полицейскому и повернулась обратно к Лео:

— Значит вы уже дошли до пары кружечек? А мне ты помнится рассказывал, что вы выпиваете по одной в каждом трактире в городе, но теперь вы уже решили, что двенадцать кружек за раз это маловато? Надо двадцать четыре? Сколько мест вы уже обошли?

— Диана, услада глаз моих, зачем ты опять начинаешь этот разговор…

— Это наша пятая остановка, — Антуан ткнул в «Сторожку», перебив друга.

— Ах, пятая, — Диана поджала губы. — Тогда ничего удивительного, что ты еле стоишь.

Антуан приподнял бровь, но на всякий случай оглянулся на друга. Тот стоял недовольный, но вполне на двух ногах.

— Дорогая Диана, я готов хоть сейчас доказать тебе, что стою более, чем твёрдо! — воскликнул Леопольд и тут же попытался встать на руки.

Конторщик быстро опустился к земле и вскинул ноги кверху и ему бы даже удалось прошагать так немного, если бы Антуан не спохватился и не взялся за его щиколотки.

Диана заливалась хохотом, пока сконфуженный и недовольный Лео принимал естественное положение в пространстве.

— Я бы не упал, — шипел Леопольд на ухо Антуану.

— Ага. Ты не забыл, что тебя сегодня повозка сбила? Я не понесу тебя к доктору, когда ты потеряешь сознание.

— Тебя сбила повозка, Лео? — спросила враз посерьёзневшая Диана.

— Чуть-чуть задела, — пожал плечами конторщик.

— Тогда лучше тебе посидеть внутри, — Диана сделала приглашающий жест в сторону «Сторожки». — И обойтись без пива.

— Это несколько смешивает наши планы, — пробормотал Лео, — но ради тебя Диана, я выполню твою просьбу.

Друг пошёл внутрь трактира, а Диана за ним. Антуан закатил глаза, когда остался в одиночестве. Первым его желанием было отправиться домой, но он решил, что надо проследить за Лео, чтобы тот снова не начудил.

Полицейский вошёл в «Сторожку пивовара» и в его нос сразу ударил хмельной аромат. Он был здесь даже сильнее, чем в других местах. «Сторожка» пользовалась успехом и дело у здешнего хозяина спорилось.

Зал был полон наполовину и вокруг столов сновали люди в белых передниках. Диана посадила Лео за пустой столик и отошла ненадолго за стойку. Девушка работала здесь, на кухне, а по вечерам пела на сцене, что добавляло популярности заведению.

Леопольд смотрел тоскливым взглядом в спину Дианы, когда рядом с ним упал Антуан.

— Ну что, закругляемся на сегодня?

— Это хороший вопрос, дружище! — воскликнул Лео, взглянув на друга осоловелым взглядом. — И, пожалуй, что как ни прискорбно это признавать, то да, боюсь, что придётся нам закруглиться на этот раз. Что-то я и в самом деле плоховато себя чувствую. Посижу здесь немного, подожду Диану.

Антуан постучал по массивному столу пальцами, неловко улыбнулся, пробормотал о том, что возьмёт себе что-нибудь выпить, и поднялся из-за стола. Он прошёл мимо компании, в которой, как понял полицейский, происходило празднование рождения ребёнка.

Раскрасневшийся молодой отец сидел в обществе друзей, которые наперебой поздравляли его с пополнением. Они хлопали его по спине и произносили здравицы.

Антуан покосился на компанию, когда осторожно обходил их стол. Ему подумалось вдруг, что лучше бы он присоединился к ним, чем сидел с Леопольдом, который сам не знает, чего хочет от жизни. Но Антуан быстро прогнал эти мысли.

Он прошёл мимо Дианы, выходящей из-за стойки. Девушка торопилась вернуться к Лео и потому не заметила Антуана. Полицейский оглянулся на друга, но тот вовсю пожирал глазами Диану.

— Ты что это вернулся с водкой, Анто? — воскликнул поражённый Леопольд.

— Было бы невежливо напиваться за стойкой, — пожал плечами полицейский и опрокинул в себя уже третью рюмку.

— Кажется, твой друг расстроился, что сегодня тебе, Леопольд, не удалось напиться до беспамятства. Ладно, мальчишки, не скучайте. Мне пора на сцену, — Диана чмокнула Лео в щёку, отчего тот порозовел.

— Вовсе я не расстроился, мне вообще всё равно, — Антуан катал по столешнице пустую круглую рюмку и искал глазами хозяина «Сторожки», чтобы заказать ещё.

— Да уж, — крякнул конторщик, — похоже, что я ненароком испортил тебе выходной.

— Пустое, — махнул рукой полицейский. — Просто я не понимаю, зачем мы каждый раз стараемся, чтобы в итоге ты придумал причину отказаться от всего мероприятия посередине пути? Ты слишком просто сдаёшься.

— Мой дорогой Анто, мероприятие — это обойти все орлеградские таверны за раз. Это не такое уж и большое дело.

— Да какая разница, большое и малое это дело! — взорвался Антуан. — Я может хочу провести время с другом, а вместо этого каждый раз ты куда-то исчезаешь под конец, и я остаюсь наедине сам с собой!

На них стали оглядываться, но полицейскому было всё равно. Если кто-то полезет к ним, то так будет даже лучше. Тогда-то он отведёт душу, поучаствовав в мордобое.

— Я-то думал, что закончим с этим твоим великим походом, так ты успокоишься, наконец, и мы хоть чем-то другим займёмся. Чем-то, что будет интересно мне!

— Прости, Анто, но беспробудное пьянство было моим оправданием перед миром за то, что я ничего не могу достигнуть в жизни. Сначала я просто пил, как ты помнишь, а после выдумал это приключение, чтобы добавить азарта. Мне было приятно, что ты меня поддерживаешь в этом деле, но теперь я изменился. Точнее, мне пришлось измениться.

— В каком смысле? — устало спросил Антуан.

— Я не знал, как тебе сказать, но этот раз был последним. Больше я не могу позволить себе подобные выходные. Барон Рой не поощряет пьянства, так что теперь мне придётся отказаться от прежнего образа жизни. Да и Диане мои разгулы не очень-то по нраву, так что…

— Мне всё понятно, — Антуан выложил на стол несколько монет.

Корчмарь оказался тут как тут и кроны тотчас же перекочевали в его карман.

— Ты решил построить новую жизнь и это хорошо. Я это одобряю. Может быть работа на Жаревского поможет тебе, и ты наконец вернёшься к писательству, но…

— Вряд ли я когда-нибудь вернусь к этому, — Леопольд перебил друга. В его голосе промелькнула грусть, а в глазах — жёсткость. На сцене запела Диана и Лео едва не обернулся посмотреть на неё, но лишь едва.

— В любом случае, удачи тебе. Надеюсь, что барон разглядит в тебе писательский талант, — Антуан поднялся из-за стола, а Лео лишь странно ухмыльнулся в ответ на слова полицейского.

А тот вышел из «Сторожки пивовара» и первой же его мыслью было вернуться назад.

— И чего это я взвился? — пробормотал полицейский.

Ему ощутимо хотелось выпить ещё водки. Он побрёл куда глаза глядят и только спустя полчаса понял, что ноги несут его на улицу Богумила Красноречивого. Даже против своей воли Антуан шёл к своему околотку.

Он остановился и прислонился к стенке купеческого дома, похожего на свежеиспечённый пирог. Из прикрытого окна кухни слышался запах свежего хлеба и на втором этаже суетились многочисленные дети.

Антуан ощутил острый приступ одиночества. Над ним сквозь редкие облака медленно плыло заходящее солнце и вокруг сновали люди, а всё, что он смог — это прийти к месту службы. Будто бы ему совсем некуда идти в свой выходной. Но похоже, что и впрямь идти было некуда…

Из ниоткуда вылез мужик и пробурчал в смоляную бороду, придерживая в дрожащих руках дымящуюся трубку:

— Шёл бы ты отсюда, парень, а не то барин увидит и осерчает, кабы беды не вышло…

Антуан безвольно повернул к сторожу бесстрастное лицо и тот сразу узнал княжеского полицейского из околотка.

— А, это вы, господин Антуан, прощения просим, не признали-с, — смутился мужик.

Кажется, сторож хотел вытряхнуть трубку прямо на улице, а заодно прогнать бродягу, пачкающего стены барского дома, но мужик вовремя припомнил, что вытряхивать трубки на улице было запрещено указом городского совета ещё полста лет назад.

— Всё в порядке, я уже ухожу, — Антуан действительно оторвался от стенки дома и сразу же на него едва не налетел мальчишка в поднятой кепке, еле держащейся на вихрах.

— Ты куда это летишь? Людей что ли не замечаешь? — сердито окрикнул мальчишку полицейский.

— Виноват, господин! Срочные новости, надо везде поспеть! — только сейчас Антуан заметил, что у мальчишки была при себе тяжеленая сумка с газетными листами внутри.

«Рассыльный» — загорелось в голове у Антуана. «Пьянчуга» — загорелось в голове у мальчишки, стоило Антуану раскрыть рот.

— Какие же это такие срочные новости что из-за них надо сбивать честный народ на улице?

— А вот какие, — воскликнул рассыльный и стал декламировать:

— Бургомистр города арестован, князь Янош назначил в Орлеград наместника, профессоров университета подозревают в занятии чёрной магии, наместник первым же делом рассмотрит вопрос о закрытии городского университета!

— Ого, — выдавил из себя Антуан, глядя в спину мальчишки, убегающего разносить вести.

Полицейский вернулся на своё место у стены, посмотрел туда, где стоял мужик, но того, как корова слизала. Сторож слышал выкрики мальчишки, как, наверное, слышала их вся улица, так что он тут же поспешил доложиться своему господину. В доме прекратили суетиться дети и стали суетиться взрослые. Это послужило сигналом для Антуана, и он повернулся в сторону дома.

Надо было проведать мать, которая могла застать арест градоначальника. Наверняка с ней ничего не случилось, но всё же начать следовало с этого.

Антуан обернулся на солнце, но оно наткнулось на острый шпиль ратуши. Вокруг было чертовски тихо.