Часть Семьи

Всё началось двадцать третьего апреля, в день рождения моего младшего брата. Ему исполнялось двенадцать.

Странный был день. Двенадцать не круглая дата, не юбилей. Но день рождения отмечали дорого и с размахом, куда большим чем, например, тридцатипятилетие моего отца. Приехала вся наша немаленькая семья, понадобилось больше четырёх десятков стульев и огромный резной стол, что бы уместить всех. Мои пятнадцать, которые были, кстати в этом году, мы отметили вшестером, нашей маленькой семьёй, дома. В небольшой квартирке, а не в огромной усадьбе бабушки.

Я испытывал это чувство, когда помогаешь устраивать не свой праздник. Следующая странность, заключалась в том, что я ловил взгляды от своей родни, будто они меня жалели, сочувствовали. Наверно, мне лишь кажется, думал я. Но совершено точно, гости уделяли мне много внимания, больше чем требовалось для старшего брата именинника. Возможно всё дело было в том, что они узнали — мои Мама и Папа решили, отправить меня в школу-интернат за четыреста километров от дома. «Для твоего блага», «ради твоего будущего» твердили они.

Бабушка их поддерживала.

Сидя за столом, от скуки, осматривался вокруг, и снова удивлялся богатству праздника, да и богатству нашего «рода», если так можно сказать. Настенные лампы, сделанные под канделябры девятнадцатого века, резной стол на полсотни человек и резные стулья, вот они и правда, старинные и дорогие. Белая лепнина на стенах и потолке. Вся комната сияла золотом и бижутерией, возможно настоящей. Раньше бабушка запрещала нам не то что трогать эту мебель, она запирала эту комнату на ключ. Так что, я был здесь впервые.

Неожиданно обычный гомон и жужжание праздничного стола, пропало. Все уставились на меня.

Похоже, из-за витания в облаках, я что-то прослушал.

- Сынок, ты не услышал?

Говорила мама, так непривычно одетая. Блестящие платье, бриллианты на пальцах, ушах и даже в волосах, уложенных в необычную, но красивую конструкцию. Она выгладила, достойной приёма у Английской королевы... Как, в прочем и все здесь.

- Сынок, похоже, мы забыли забрать торт из кондитерской.

И что? Причём здесь я? – пронеслось возмущённо у меня в голове.

Бабушкин дом был на окраине города. Тридцать минут шагать до остановки и ещё, примерно, час ехать до центра города, где была кондитерская. Три часа, в лучшем случаи.

- Все взрослые, уже не могут сесть за руль. Ты нам поможешь?

Хотелось возразить, и сказать что это не мои проблемы, но… как будто у меня был выбор.

Заговорил именинник: «Пожалуйста, ради меня. Это будет подарок от тебя, братик».

Странно. Мой брат уже вошёл в пубертат, и не то что «братик», он меня не часто по имени называл. И уже не помню, когда он говорил так ласково. Приторно сладко.

Плохой из него актёр.

Но делать нечего, вышел из за стола и направился к выходу. Я был старшим среди внуков, пример – всё такое. По пути предложил пойти со мной моей сестре Юле, что бы мне было не так скучно. Она вторая по старшинству среди внуков.

Но бабушка строго посмотрела на меня и сказала: «Нет. Ты идёшь один».

Я осмотрелся, ища глазами поддержки, но мама, папа, Юля и все отводили взгляд.

Значит, иду один.

Выйдя в прихожую, стянул с себя, вот уже как часа два душащий меня галстук. Надел куртку, шапку и пошёл. Я был зол. Меня словно за что то наказывали. И я не понимал, за-что.

Хоть был уже конец апреля, весна в этом году ещё не пришла. Кругом были не тронутые теплом сугробы. Злобно бурча, я поплёлся к остановке.

И тут, почти у входных ворот, ограждающих нашу землю от остального мира, я встретил Дядю Нила. Он был не в почёте у бабушки. Говорили из-за того, что он отказался учиться на врача, как она велела и стал программистом. Выбрав профессию, у которой, на её взгляд, не было будущего и уважения. Потому бабушка лишила его доступа к семейному фонду, из которого он и так некогда не брал денег.

Как не парадоксально, но второй сын, младший брат моего отца, Корнилий был больше всех похож характером на свою маму. Упрямый, гордый, помешанный на порядке. На мой взгляд, именно потому они и не ладили.

Он всегда носил брюки и рубашку, гладко выбрит и в очках. Но сейчас моего дядю было не узнать. Он шёл без куртки, в спортивной серой толстовке. На ногах джинсы – « рабочая одежда шахтёров», как говорил он раньше. На подбородке трёхдневная щетина. Лицо мрачное. И нет, привычных на лице, очков.

- Дядя Нил, рад видеть. Мне сказали, что тебя не буде. Типа, занят. Работаешь.

Я широко улыбался. Я любил дядю, любил своего крёстного. Да – да, крёстного, иногда мой папа тоже не подчинялся нашему «матриарху». Нередко я сидел у него дома, жалуясь на то да сё. И на «интернат» хотел пожаловаться, но дядя Корнилий уехал куда-то, никому ничего не сказав, четыре месяца назад.

- Они солгали, – ответил он… устало, что ли. - Куда ты идёшь?

- Меня отправили за тортом, в центр.

- Одного и пешком? – его это тоже возмутило, но похоже, не удивило.

- Да.

Молчание. Он будто ждал чего-то от меня, или просто задумался.

- Ладно, я пойду. Все, если что, уже в доме, за столом.

Я не собирался сейчас просить его о помощи. Дядя и так в опале, потому если он мне поможет « веление» бабушки не будет выполнено, и они вновь поругаются.

Дядя Корнилий посмотрел на меня, холодно и пристально. Затем на часы на своей руке, мельком взглянул на пакет что был у него в другой руке.

Я обошёл его и двинулся вперёд. Но, примерно, шагов шесть спустя, обернулся на окрик.

- На машине будет быстрее! – Теперь он говорил и смотрел теплее. Вновь став, привычным мне, крёстным.

- Но бабушка…

Он перебил меня.

- Это не важно. Я хочу и помогу тебе.

Мы пошли к его внедорожнику цвета «мокрого асфальта». Эта машина ярко выделялась на белом снежном фоне, стоя в одном ряду с десяткой люксовых автомобилей, остальной нашей семьи.

То, что должно было занять у меня три -четыре часа, заняло сорок минут. Сорок минут тишины. Мы ехали молча. Дядя был мрачен и задумчив, сосредоточен на чём-то другом. А я постеснялся включить радио, что бы не отвлекать его.

Мы вернулись. И тут он вновь заговорил. Ткнув в меня пакетом, тем с которым он пришёл. Судя по ощущениям, там был валун.

- Это подарок. Открой когда скажу.

Мы вошли в дом. Было тихо. Очень тихо. В обеденном зале, за праздничным столом никого не было. Все выглядело так, что они просто встали и ушли, оставив блюда и грязную посуду. Но куда? Машины, их куртки были на местах, как и уличная обувь.

Странно.

Дядя Нил лишь хмыкнул, поставил коробку с тортиком на центр стола. А затем повернулся ко мне.

- Пошли, малыш Зи. Пора увидится с семьёй. Не выпускай пакет из рук.

«Малыш Зи», так меня называл лишь он, мой крёстный. Так давно, что я и не помню когда он начал, и почему. Вроде это как то связано с «Книгой джунглей». И только тут я заметил, что на левой стороне шеи дяди Нила проглядывали буквы. Татуировка?! «Тату – попытка инфантилов с низкой самооценкой привлечь к себе внимание» - так говорил дядя, раньше. А теперь у него на шее буквы…

- Ты, знаешь, где они?- спросил я.

- Да. – Ответил он, не останавливаясь и уверено, шагая куда-то вглубь дома.

Я шёл за ним.

И вот мы остановились у основной лестницы, ведущей на второй этаж. Часть стены под ступенями была отодвинута. Вот только, я не знал, что тут есть каморка под лестницей!

Фигура в серой толстовке шла туда, не меняя скорости. Он знал, куда идёт.

Внутри оказалась ещё ступенчатая лестница только ступени шли вниз. Тут и подвал есть!

Это заставляло меня всё больше нервничать.

- Не отставай. – Сказал мне младший брат моего отца, не оборачиваясь.

И я не отставал. Меня разжигало любопытство, пересиливая беспокойство и пессимизм.

Лестница была каменной, ступени вырезаны прямо тут из породы. Она была длиной, холодной и грязной, я чувствовал это даже сквозь свои толстые махровые носки. Мы спустились, минимум, на два этажа вниз, пройдя два лестничных пролёта. Становилось всё темнее и более пугающим, ненормальным! Но любопытство было всё сильнее, и дядя был спокоен.

Он вытянул свою руку на уровне живота, ладонью вниз, и что-то сказал. И звуки наших шагов по камню, исчезли вместе с эхом. Я помянул Бога в суе, но не услышал своего голоса.

Появился страх, но вместе с ним - чувство нереальности и некая решимость узнать, что будет дальше и что происходит.

***

Пять! Пять лестничных пролётов! По моему, больше тридцати метров вниз и я увидел свет. Его источником был большой кристалл метров пять в высоту, посреди огромной пещеры. Не верилось, что, это, было под домом.

Вокруг, ярко пылающего светом камня… были все пропавшие гости. Вся семья, кроме нас. Ближе всех к светящемуся кристаллу стояла бабушка и мой младший брат. Остальные были недалеко от них, образуя правильный круг. Никто не заметил меня и дядю. Он продолжал идти.

Невозможность происходящего, полностью захватила меня. Я просто превратился в зрителя.

Они были в метрах ста от нас, когда дядя посмотрел на часы, и вновь вытянул руку как тогда, только теперь ладонью верх. Его губы шевельнулись, и он сжал кисть в кулак.

Вдруг, будто кто-то включил фильм на середине. Середине песни. Они пели, на непонятном языке, и тут же закончили. Заговорила бабушка: «Вот и настал тот самый день, когда ещё один из нас получит силу, став избранником света!» На её глазах были слёзы, она улыбалась, как и все здесь. Глаза моего брата тоже блестели. Это всё напоминало счастливую грусть школьного выпускного.

- Наконец то, ты мой хороший, станешь полноправным членом нашей славной семьи.

И тут резко заговорил дядя Корнилий. Даже не заговорил, закричал.

- Мама!!! А мы, тогда, кто?!

Дядя обвинял её. Его голос был полон гнева и боли. На последних словах, он скинул с себя толстовку, став по пояс голым.

И я, и вся родня, увидели, что его тело усеяно несимметричными, написанными в разнобой словами, чёрно-красными татуировками, символами. Буквы были мне неизвестны.

Все повернулись к нам и теперь смотрели на него, а он продолжил идти.

- КТО МЫ?! МАМА?!

Глаза бабушки удивлённо забегали, будто читая надписи на теле дяди. Затем удивление сменилось Ужасом. Я не помнил бабушку такой, даже не мог представить, что она способна, ТАК, боятся.

- Что, ты, сделал с собой?! Не подходи!- произнесла она, пряча моего младшего брата за собой.

И вдруг из её рук появились молнии как из плазменной лампы, только светло изумрудные, цвета того четырёхметрового кристалла. И вся семья, начала вытворять немыслимые вещи. Кто-то взлетел, кто-то покрылся бронёй будто сделанной из фосфора… И все, ВСЕ источали этот, долбаный, свет.

Кто-то из семьи двинулся, очень быстро двинулся, к нам.

Дядя перестал идти, лишь тихо сказал: «Неужто, вы думаете, я не подготовился?»

И резко со злобой выкрикнул что-то непонятное.

Одна из надписей на его спине заполыхала красным, словно кончик сигареты. Цвет камня сменился, став рубиновым, таким же, как эта светящаяся татуировка.

Все, кроме нас, упали вниз придавленные невидимым грузом. Несколько десятков знакомых и родных мне голосов, закричали от боли.

- Неужели, вы, думали, что, я пришёл не подготовившись? Без плана? Я знаю! И знаю уже давно!

- Не надо Коря!

- Ты не понимаешь, перестань!

- Я сломаю тебе шею ( не разборчиво).

Все они кричали у его ног.

Он снова произнёс те слова с лестницы, но сейчас ладонь была направлена на ковёр из тел. Несколько букв на его руке, будто металлические, накалились до красна.

Тишина. Их губы двигались, но звуков не было.

- Открывай подарок! – Сказал полуголый татуированный человек, смотря на меня. Только сейчас я пришёл в себя. Пол здесь был не ровный, камешки больно впивались в ступни. И я сжимал пакет в обеих руках так сильно, что мои пальцы побелели. Это был не сон. Иначе, почему я не просыпаюсь?!

- Что происходит? – услышал я свой голос, будто молящий о чём-то. Это сон. Правда не может быть такой!

Смотря на меня, лицо дяди вновь сменилось.

- Происходит то, что ты видишь. Они скрывали от нас всё вот это. Потому что, мы «неполноправные» члены этой семьи. И никогда не будем. Когда нам с тобой было по семь, за нас приняли решение, что мы не достойны «света»… Мы, в их глазах неполноценные, инвалиды, калеки…

Мама плакала. Заметил я.

- Но я нашёл способ, получить силу. Стать равным им, и даже лучше! Теперь ты знаешь правду. И я…

Снова мой тихий голос: «Ты, делаешь им больно ».

Он не услышал, или сделал вид, что не услышал.

- И я могу, помочь тебе перестать быть калекой. Превзойти их. Но, они станут твоими… нашими врагами.

Молчание.

- Или ты можешь остаться с ними, ползать среди тех, кто может летать. И получать лишь жалость и презрение, что будет литься на тебя сверху.

Гнев. Боль. Страх. И много ещё всего было в их немых лицах.

Я хотел послать дядю далеко, но… Я посмотрел в его глаза. Грусть. Он волновался за меня.

Это, кое-что напомнило. Когда мне было восемь или семь, я рыдал, потому что родители с братьями и сестрой уехали отдыхать, куда-то за границу без меня. «Школа; Так надо; Это ради твоего блага», так они это объяснили. И я глупо и по-детски испугался, что они перестали меня любить, потому не взяли. Оставили с холостяком дядей Нилом. Остальная семейная родня, не могли меня приютить, вот так совпадение, они были заняты. Все были заняты кроме меня и крёстного.

Он тогда не мог найти слов, чтобы успокоить плачущего ребёнка. И просто повторял: «Всё будет хорошо. Всё будет хорошо». У него было такое же лицо, такой же взгляд как сейчас. Он хотел помочь, но не мог найти нужных слов.

Память подкидывала всё больше доказательств, «особого» отношения ко мне.

Например. Сегодня двенадцатилетие пятого бабушкиного внука. А я был в том банкетном зале впервые. Я даже его был недостоин.

- Я согласен.

Кристалл стал багряным словно кровь, и столп вязкого и густого света ударил из него вверх. Пакет, в моих руках, и коробка что была у него внутри, даже не сгорели, они истлели за секунду. Горел и я. Весь мир стал одним алым кровавым пятном, наполненным моим криком и БОЛЬЮ. Горело всё: Глаза, горло, кожа и кости, кровь тоже горела продолжая бежать, распространяя пламя и жар дальше по моему телу. Всё это длилось нестерпимо и неисчислимо долго. Но, сколько точно, я не знаю.

И вот, я на земле, спина выгибалась дугой. Всё закончилось.

Первым что я увидел, была человеческая кисть покрытая неизвестными, но теперь уже немного знакомыми символами. Сначала я не узнал её и испугался. Но довольно быстро понял – она была моей.

Кто-то взял меня на татуированные руки. Мы стали куда-то идти. Шея, глаза, даже, фигов мизинец меня не слушались. Услышал ор голосов. Из последних сил повернул голову в сторону шума. Я увидел маму. Её лицо отдалялось. Она безумно рыдала. В шуме, я смог различить её крик.

- Скажи, что он дышит! Боже, молю, пусть мой сын дышит! Молю!!! Пусть Захария дышит!!!

Силы кончились. Я уснул.