Обрубок
В то время я учился в медицинском институте и проходил клиническую практику.
Было обычное ночное дежурство в хирургическом отделении, я сидел на посту и беспечно болтал с сестричкой. Вдруг раздался звонок вызова из палаты. Сестра встрепенулась и бросилась к больному, я увязался за ней. В палате было сумрачно, стоял тяжелый тошнотворный запах лекарств. Из двух мест была занята только одна кровать. На ней под простынею лежал мужчина с исхудалым, изможденным лицом.Можно сказать, что на лице были одни только глаза. Большие, воспаленные, мерцающие каким-то тлеющим огнем, как угли в догорающем костре. Он еле слышно постанывал, стиснув зубы. Сестра взяла его руку, нащупывая пульс.
- Васильич, что с тобой?
- Олюшка, что-то сегодня боль нестерпимая…
- Сейчас, сделаю укол и полегчает.
- Ноги горят огнем…
Сестра откинула простынь, но это скорее для меня. Я не поверил глазам: там почти до паха ноги отсутствовали.
- Олюшка, не уходи, посиди со мной.
- Васильич, миленький, мне некогда сидеть, у меня же работа. Сейчас выполню назначения, и тебе укол сделаю, а потом и посижу.
Он молчал, только умоляюще смотрел на сестру, из его глаз текли крупные слезы.
Мы поспешно вышли. Я спросил:
- А что с ним?
- Облитерирующий артериит, потом ампутация, потом гангрена, повторная ампутация, сейчас сепсис… Он одинок, ни семьи, ни родственников, по крайней мере, никто к нему не приходит. Кстати, ему только сорок четыре…
- Не может быть…
- Представь себе… Но он не жилец…
- Как не жилец? А что врачи говорят?
- То и говорят: «Не жилец…»
Она убежала выполнять назначения, а я остался сидеть в холле, ошарашенный увиденным и услышанным. Как же так, - думал я, - нам преподаватели говорят, что медицина достигла уже таких высот, что больных вытаскивают буквально с того света. А здесь в центральной клинике, где работают ведущие специалисты, лежит пациент и умирает. Но никто не бьет в колокола, не собираются срочные консилиумы, не приглашают зарубежных корифеев. Да, конечно,наверное, это очень тяжелый случай. Но сепсис ведь лечится, и без ног люди живут… Это ведь еще сравнительно молодой человек, ему жить и жить…
Ночью на посту опять раздался звонок. Оля снова метнулась в палату, потом вышла озабоченная и стала звать санитарку. Та выбралась откуда-то вся заспанная.
- Чего тебе?
- Сергевна, надо Васильичу постель перестелить, вся мокрая, мерзнет он.
- И что ему не спится?
Ворча санитарка пошла за постелью.
Я подошел к Ольге.
- Что случилось?
- Да Васильичу совсем плохо стало. Горит весь.
- Может дежурного врача позвать?
- Да не надо, ничего он не сделает. Только разорется: «Сама что ли не знаешь, что делать?» Пойдем, поможешь нам.
Дождавшись санитарку с бельем, мы вошли в палату. Васильич лежал все в той же позе и постанывал. Глаза, казалось, стали еще больше, и горели ярче.
- Ну как ты, Васильич, сейчас мы тебе постельку перестелем, и все будет хорошо.
- Студент, помоги Васильичу, подними его.
- Нет, Олюшка, ты сама меня подними, пожалуйста.
- Ну, хорошо, хорошо.
Она откинула простынь, легко взяла Васильича на руки. Он обнял ее, прижавшись к ней как маленький ребенок, и начал всхлипывать.
- Олюшка, не отпускай меня…
Санитарка ловко перестелила постель и сказала:
- Ну, давай, ложись, горемычный…
Васильич на руках сестрички затих, ну чистый ребенок.
- Ладно, вы идите, я еще с ним посижу.
Мы с Сергеевной вышли и разошлись по своим углам. Я прикорнул на диване в ординаторской. Утром проснулся от шума в коридоре. Проскрипела не смазанными колесами каталка. Я вышел в коридор, он был безлюден, никого не было и на посту. Заглянул в знакомую палату - кровать пуста. Оказавшись вновь в коридоре, столкнулся с Ольгой.
- А что случилось, где Васильич?
- Он умер…
- Как умер, только что был живой!
- У него же агония была, отмучился бедняга…
Она ушла по своим неотложным делам. Я плюхнулся в кресло в холле, стараясь как-то переварить случившееся. Вот так, - думал я, - человека рождает женщина, встречает новорожденного женщина и отправляет в последний путь женщина. Ольга, настоящая мадонна, не отмахнулась, помогла одинокому несчастному человеку спокойно уйти из жизни, проявила участие и искреннее сострадание. Честь ей и хвала. Только на таких женщинах и держится мир, не гибнет окончательно в злобе, ненависти и эгоизме…
Спасибо, сэр Гриин Ти, за лёгкость в истории. Ситуация тяжёлая, но показали светло.))
Там у Васильича в разуме всё. Убил он сам себя. А за что — никто спросить не догадался…
Хороший рассказ.
Позволю себе одну идею высказать.
Медики имеют огромный эмпирический опыт наблюдения физических состояний людей и как крайних вариантов — «чудесных», не объяснимых исцелений, так и вот этих… уходов, когда, вроде бы… мог бы ещё и побегать…
Общепринято (согласно научного подхода) искать причину в организме…
И устранять последствия.
Причина этих явлений, как я вижу — в разуме (и не мозге), в той части, которая принимает решение — «куда идти», направление в жизни. Если у человека уже есть причина (как он сам считает) не жить. То в этот момент синтез веществ в теле и обменные процессы начинают идти по-другому. ИМХО.
Мужику с сигаретами нужен был лишь повод жить (не было вектора к смерти) и (!) лишь логичный для разума повод, за который он ухватился (действие — перестать курить), дал толчок к восстановлению организма.
Бьюсь об заклад, у него были ещё планы на жизнь, недоделанные дела и что-то, что не только его здесь держало, а более того — он хотел это сделать и кому-то был нужен (и за что-то нёс ответственность) и в принципе — был достаточно не плохим человеком для окружающих )))
Если ошибся, поправьте )))
Что касается мужика с сигаретами, то это был очень хороший человек, майор медслужбы (я тогда был под его началом), начальник подразделения, прекрасный семьянин. Конечно, он стремился продолжить карьеру. Но болезнь ставила на всем крест. Будучи сам врачом он все это прекрасно понимал: или все или ничего! И немедля сделал вывод и в принципе все у него получилось.
Начнёшь спорить, обязательно до драки )))